Как заслужить прощение у Всевышнего?

Урок рава Зильбера в канун Рош а-Шана

Начиная с Рош а-Шана и до Йом Кипура мы после каждой молитвы читаем молитву «Авину, Малкейну» — «Отец наш, Царь наш».

История этой молитвы записана в Талмуде (Таанит, 25б).

Однажды в течение долгого времени не было дождей, и настала засуха. Раби Элиэзер бен Уркенус объявил 13 общественных постов, но дожди не пошли, вышел молиться и произнес 24 благословления, но дожди не пошли. Вышел раби Акива и стал молиться: «Отец наш, Царь наш, нет у нас царя, кроме Тебя! Отец наш, Царь наш, ради Тебя пожалей нас!» — и пошли дожди. Все знали, что в то время крупнейшим мудрецом был раби Элиэзер бен Уркенус, и в народе стали говорить: неужели раби Акива больший (праведник), чем раби Элиэзер? Вышел голос с неба и сказал: «Нельзя сказать, что раби Акива больше, чем раби Элиэзер, но раби Акива, если его обижают, прощает, делая вид, как будто ничего не случилось, а раби Элиэзер не спускает обид». Рав Исраэль Салантер спрашивает: я не понимаю, если голос с неба свидетельствует, что раби Акива прощает обиды, а раби Элиэзер — нет, то в этом он больший праведник! Как же могли сказать, что раби Акива не выше раби Элиэзера? Уже тем самым, что он прощает, он больше!

Тут написаны очень глубокие вещи, но, чтобы их понять, мы должны разобрать еще один отрывок из Талмуда (Шабат 31).

Пусть человек будет скромен и тих, как Гилель, и не будет излишне строг, как Шамай.

Два человека поспорили друг с другом. Один сказал: Гилель спокоен, не сердится, его невозможно вывести из себя. А второй говорит: он не ангел, он тоже может рассердиться. Поспорили на 400 зуз — монет. Тогда это была огромная сумма, на эти деньги можно было прожить два года.

Один из них заявил: я его выведу из терпения; для этого он выбрал канун Субботы. А Гилель был очень скромный и никогда не сердился, а он был главный в Сангедрине — в верховном суде.

Гилель готовится к субботе — моет голову, уже скоро заход солнца и начинается Шабат. Час, может, полчаса до Шабата.

Стучат в дверь.

— Кто тут Гилель, кто тут Гилель? (С явным неуважением.)

Он бросил мыть голову. Выходит.

— Что тебе нужно, сын мой?

— Вопрос есть к тебе.

— Спрашивай, сын мой, спрашивай.

— Почему у жителей Вавилона голова продолговатая — вытянутая?

— Ты задал важный вопрос. Потому что у них малоопытные акушерки, они в первое время неаккуратно держат голову, и так остается на всю жизнь.

Тот ушел. Гилель вернулся и снова стал мыть голову.

Снова стук в дверь.

— Кто здесь Гилель?

Гилель оделся и вышел.

— Что тебе нужно, сын мой?

— Есть вопрос.

— Спрашивай, сын мой, спрашивай.

— Почему у китайцев узкие глаза?

Гилель не сказал, что это не касается закона, что это вопрос не к нему.

— Сын мой, ты задал важный вопрос. Они живут в песках, поэтому Бог сделал им продолговатых глаза, чтобы в них не попадал песок.

Снова — второй раз — неудачно. Еще подождал некоторое время. И опять стучит.

— Что тебе нужно, сын мой?

— Есть еще вопрос.

— Спрашивай, сын мой, спрашивай.

— Почему у жителей Африки(на территории Африки было государство, которое так и называлось — Африка) широкие ступни?

— Ты задал важный вопрос. Они живут среди луж. И поэтому ходят босиком и перескакивают, а ботинок сжимает ногу иногда, поэтому у них так.

Получается, он уже три раза не рассердился.

— Есть у меня еще много вопросов, чтобы задать тебе, но боюсь я, что ты рассердишься. Гилель сел перед ним:

— Все вопросы, что ты хочешь задать, можешь задавать.

Этот человек не выдержал:

— Это ты — наси (глава Синедриона) Израиля, и зовут тебя Гилель?

— Да.

— Если это ты, пусть не будет таких, как ты, в Израиле!

— Почему?

— Из-за тебя я проиграл 400 зуз.

— Постарайся это пережить. Гилель заслуживает, чтобы ты проиграл один раз 400 зуз и еще раз проиграл 400 зуз, но Гилель не рассердится.

Другая история.

Один нееврей пришел к Шамаю.

— Сколько у вас есть учений?

— Два: Письменное и Устное. Без Устной Торы — мы не понимаем Письменную.

— То, что написано — верю, а в Устную Тору — не верю. Сделай меня евреем, но обучи меня только Письменной Торе.

— Не о чем говорить.

Шамай прогнал его. Так как закон гласит, что если нееврей хочет принять всю Тору, кроме одной заповеди, — его не принимают, нельзя делать ему гиюр.

Этот нееврей пришел к Гилелю. Тот его принял, и начал его учить.

Раши объясняет: Гилель увидел в нем, что он не отрицает Устную Тору, он просто не убежден, что она — от Бога. Гилель был уверен в нем, что он достаточно умен, чтобы в конце концов понять и принять Тору целиком.

Интересно, как Гилель его учил. В первый день написал ему еврейский алфавит: алеф, бет, гимель и далет. Назавтра он поменял порядок букв. На алеф сказал, что это бет, а на бет — гимель.

— Ты же не так меня учил вчера?

— Откуда ты знаешь, что эта буква читается не так, а так, это же устное знание? Так же, как ты поверил мне в этом, поверь мне, что устная Тора — верна.

И так он сделал его настоящим евреем.

Пришел один нееврей к Шамаю.

— Сделай меня евреем, но мне некогда заниматься и негде. Сделай мне гиюр так: научи меня всей Торе за то время, пока я стою на одной ноге.

Это прозвучало как насмешка. Шамай оттолкнул его линейкой, которой измеряют здания.

Талмуд не бросается словами. Почему сказано именно «линейкой?» Мой отец объяснил это так: когда я собираюсь строить здание, надо хорошо продумать, все измерить, для чего здание, это будет школа или больница? Разве можно построить здание, не подумав? Так же невозможно принять еврейство, не взвесив все за и против.

Он пришел к Гилелю. Тот его принял, и научил:

— То, что ты не хочешь, чтобы делали тебе, не делай своему ближнему. Все остальное — объяснения. Иди и учись.

Как это понять? Понятно, что своровать, увести чужую жену, нарушить многие запретительные заповеди, регулирующие отношения между людьми — это подпадает под категорию поступков, которые «если ты не хочешь, чтобы делали тебе, не делай другому», но как понять, что сюда входят также и законы, регулирующие отношения между Богом и человеком? Например, Бог запретил есть свинину, велел соблюдать Субботу, и многое другое — как сюда относится?

Ответ таков: Бог — наш друг, как написано в Мишлей: «Своего друга и друга твоего отца не оставляй» — имеется в виду «не оставляй Бога». Он тебя просит не есть свинину, не надевать шерсть со льном. Когда ты просишь что-либо сделать, ты ведь хочешь, чтобы твое желание тоже выполнили?

Был еще случай с одним неевреем. Он проходил мимо синагоги. Слышал чтеца Торы, который читал отрывок из Торы: перечислял одежды, которые делают для первосвященника, украшая их драгоценными камнями.

Он спросил:

— Это для кого?

Ему сказали, что это для главного священника.

— Я тоже хочу такую одежду. Я стану евреем и пусть меня назначат главным священником.

Пришел к Шамаю.

— Сделай меня евреем, и сделай меня первосвященником.

Шамай оттолкнул его линейкой, которой измеряют здания.

Пришел к Гилелю, тот его принял и сказал:

— Можно ли назначить человека царем, если он не имеет понятия, как управлять государством? Ты хочешь быть первосвященником — изучай Тору. Дойдем и до этого места.

И начал с ним изучать Тору с книги Берешит, затем учил с ним Шмот, Ваикра, а затем Бемидбар. Дошли в книге Бемидбар до 3-й главы, до слов: «А чужой, кто приблизится и будет служить в Храме, должен быть умерщвлен».

— О ком это сказано?

— О любом еврее, который не из потомков Аарона, пусть это будет даже царь Давид. Он примет смерть от рук Бога, если захочет работать в Храме.

Этот прозелит сделал логический вывод: даже к евреям, которые называются «детьми Бога», относится этот закон — «а чужой, кто приблизится… должен быть умерщвлен», тем более прозелит не может быть первосвященником.

— Это твоя скромность, Гилель, чтобы ты был благословлён, приблизил ты меня к Богу.

Случилось, что эти трое прозелитов встретились вместе, и сказали: «Из-за чрезмерной строгости Шамая мы могли потерять наш мир, мы бы остались язычниками. А Гилель своей мягкостью приблизил нас под сень присутствия Бога».

Выше мы спросили, почему было сказано, что раби Акива не больший праведник, чем раби Элиэзер? Если раби Акива прощает обиду, а раби Элиэзер нет, то в этом он и больше!

Но теперь, когда мы прочли о том, как поступали Гилель и Шамай, появился еще больший вопрос — откуда была излишняя строгость у Шамая? И Гилель, и Шамай были подобны ангелам, и невозможно допустить мысль, что излишняя строгость Шамая была качеством его характера! Если бы он считал, что это нехорошее качество, он бы обязательно сломал, изжил его в себе. Мудрецы Талмуда были очень святые люди, и, как сказал Виленский Гаон, человек рожден, чтобы исправлять свои качества, исправить свои дурные черты характера — главная цель жизни.

Талмуд заключает, что нужно быть скромным, как Гилель, и не быть излишне строгим, как Шамай. Откуда взялась излишняя строгость Шамая? Это не было его привычкой и не было чертой его характера. Это было предметом очень серьезного духовного спора между Гилелем и Шамаем.

Гилель считал — несмотря на то, что человек некрасиво себя ведет, стоит это пропустить. Шамай же считал, что нельзя каждому подлецу давать насмехаться над Торой и мудрецами, так как это уронит авторитет Торы.

Соответственно, в будущем мире так же, как Гилель получит награду за свою скромность, Шамай получит награду за свою особую строгость. Одинаково! И один не выше другого. Интересно, что, несмотря на духовные споры Гилеля и Шамая, они очень уважали друг друга. И написано, что между учениками Гилеля и Шамая были любовь и дружба.

Но после того как мудрецы Талмуда сидели и долго думали, и большинство мудрецов решило, что правильное поведение для нас — это поступать, как Гилель, сегодня закон принят соответственно Гилелю — «Пусть человек будет скромен и тих, как Гилель, и не будет излишне строг, как Шамай» (Талмуд, Шабат 30б).

Могу привести пример из своей жизни. Как-то я ждал автобуса на центральной иерусалимской автобусной станции. И был там один человек, который стал мне задавать очень грязные вопросы, видел, что я религиозный и специально решил спровоцировать меня. Я сделал вид, как будто я этого не понимаю, и начал просто отвечать ему — это так, а это так. Спокойно. Он опять — один вопрос и другой, я с ним провел более часа. И кончилось тем, что он мне рассказал о своих проблемах с женой, а я объяснил ему некоторые законы миквы. А если бы я сразу поставил его на место за нескромные вопросы, ничего бы из этого не вышло.

Точно так же, как Гилель был духовно не выше Шамая, раби Акива был не выше раби Элиэзера, почему же дожди пошли после молитвы раби Акивы, а не раби Элиэзера?

Тут совсем другая причина — Бог ведет себя с человеком так, как себя ведет сам человек. Если ты прощаешь другим, тебе Бог тоже может простить, не прощаешь — тебя могут не простить.

Раби Элиэзер бен Уркенус был учеником школы Шамая, и был особенно строг, а раби Акива учился больше у последователей школы Гилеля и прощал другим. Поэтому молитва раби Акивы была принята скорее.

Две притчи рава Ицхака Зильбера о молитве «Авину, Малкейну — Отец наш, Царь наш»

«Авину, Малкейну — Отец наш, Царь наш…» У нас два вида отношений с Богом — как сыновей с отцом, и как подданных с царем. А у настоящего царя подданные фактически являются рабами. В молитве, которую поют после трубления в шофар во время мусафа Рош а-шана, есть такие слова: «…(мы для тебя) или как дети, или как рабы… если как дети — пожалей, как детей, а если как рабы — наши глаза на тебя смотрят (с надеждой)».

Двое друзей работали на заводе, один — сын хозяина завода («царя»), другой «раб» — наемный работник. Они решили красть, и вместо товаров с завода посылали заказчикам камни, думая, что пока посылка дойдёт, пока обнаружится, что вместо товара камни, пройдет много времени и их обман не обнаружится. Но все произошло быстро и их поймали. Царь очень разгневался и выгнал обоих.

Они мотались, мотались, не смогли нигде найти работу и решили: будь, что будет, вернемся к царю падать в ноги и просить прощения. Вернулись, стоят около двери, слышат, что царь в гневе — ругается с кем-то. «Ой», — говорит раб, — «неудачное выбрали время, подожду, когда будет более подходящий момент». Но сын не стал ждать и бросился отцу на шею — «Ой, папа! Прости!»

Это смысл того, о чем мы просим, говоря «Авину, Малкейну» — «Отец наш, Царь наш»: «если мы, как Твои дети — пожалей нас, как детей, а если мы, как рабы — наши глаза смотрят на тебя с надеждой».

Авину Малкейну, Отец наш, Царь наш, пожалей и смилуйся, ибо нет у нас (добрых) дел, сделай с нами благодеяние и милость и спаси нас!

Заключительную строку из молитвы «Авину Малкейну» во многих общинах поют вместе с кантором, но рав Зильбер подчеркивал, что, по мнению Зоара, эту молитву следует говорить шепотом.

В один магазин зашел человек, долго выбирал костюм, мерил: этот костюм жмет, этот велик в плечах… наконец-то выбрал несколько костюмов. Пришел на кассу: ой! Оказывается, он забыл дома кошелек, денег нет. Что он сейчас будет делать? Кричать на весь магазин «у меня нет денег»?

Он шепотом говорит продавцу: «Пожалей меня и сделай мне одолжение, сейчас у меня денег нет, дай в долг, я позже заплачу».

«Авину Малкейну, Отец наш, Царь наш, пожалей и смилуйся, ибо нет у нас (добрых) дел» — нет у нас денег, чтобы ими «заплатить» и просить хорошего года; «сделай с нами благодеяние и милость» — «дай в долг — и спаси нас».