Недельная глава Ваехи

Два вида молитвы.

Праотец Яков в благословлении Йосефу говорит (Брейшит 48:2): «И дам я тебе одну долю сверх того, что получили братья твои, долю, которую я взял из рук эмурейца — Эйсава, мечом моим и луком моим».

Раши поясняет, что здесь иносказательно Яков говорит о своей мудрости и молитве. Острый меч сравнивается с остротой разума, а лук со стрелами, поражающими цель — с молитвой достигающей результата. Однако Ункелус переводит как «молитвой моей и прошением моим», и также сказано гморе (Баба Батра 123). В прошлой статье на недельную главу мы поясняли, о каких двух видах молитвы, по мнению Ункелуса говорится: ведь «молитва и прошение», ведь и суть молитвы, та же просьба?

Рав из Бриска поясняет, что разница между мечом и луком заключается в том, что меч сам по себе режет и наносит урон, но стрелы сами по себе не способны причинить вред, и только в зависимости от силы натяжения тетивы, у стрел появляется возможность нанести поражение. Когда же стрелы близки, они не причиняют вреда, поскольку они не остры. В отличие от меча, стрелы наносят урон только за счёт силы натяжения тетивы и скорости, однако меч, поскольку он отточен, — только дотронувшись до него, уже можно получить повреждения. И этим иносказанием нам хотят сказать, что есть два вида молитвы: установленный текст молитвы, которую постановили мужи Великого собрания — молитва «шмона-ейсре», и личная молитва каждого, в которой человек, просит свои нужды. И разница между ними в том, что молитва «шмона-ейсре» сама по себе святая и обладает способностью производить результат и достигать цели. И каждый, кто её произносит, его молитва слышится Всевышним. Но о личной просьбе, сказано в гмаре (Баба батра, 116): всякий у кого есть больной домочадец, пусть пойдёт к мудрецу, чтобы тот попросил у Всевышнего милосердия о нём. То есть с помощью мудреца, молитва слышна лучше, так как, не каждый, кто просит, получает ответ на свою просьбу. И это то, что сказано здесь «мечом моим и луком». Установленная молитва сравнивается с мечом, так как в ней самой заключена сила воздействия на результат, и не зависит от того, кто её произносит — молится. Так же, как меч способен поразить за счёт остроты. «Бекашти» — «бикашти», это игра слов: «луком моим» — «моей просьбой». Это просьба о милосердии, то есть личная молитва. И так же как лук, только в руках того, кто умело натягивает его, стрела поражает цель, также и здесь, только если молящийся обученный и умелый человек — его просьба принимается.

Это то, что пишет рав Хаим из Воложина в книге «Нефеш аХаим» (шаар 2, гл.13): внутренняя глубина молитвы «шмоне-эйсре», и до какой степени она доходит, нам не известна. И даже то, что было открыто нам чуть-чуть учителями нашими, от первых из них и до последнего, великого Ари заля, это только капля от моря, по отношению к внутренней глубине намерений Мужей Великого собрания, постановивших текст молитвы, которых было 120 мудрецов и из них несколько пророков. И каждый, кто понимает, о чем речь, понимает, что никогда не было человека способного сделать такое чудесное и грозное постановление, включающее в себя, и скрывающее в своей установленной форме и упорядоченной одним текстом, исправления всех миров, высших и низших, и порядок управления миром. Так, что, всякий раз, когда молятся, это служит причиной новых исправлений в порядке мира и сил его наполняющих. Так, что с момента её постановления и до прихода Машиаха, не было и не будет никакой молитвы, подобной в деталях, другой молитве, предшествовавшей ей и последующей за ней. «И ту одежду, которую одевал утром, не одевает вечером», и наоборот. То же самое касается и дней: дня предшествующего и последующего. Поэтому сказали учителя наши, «искривленное не сможет исправить» — это тот, кто пропустил утреннее или вечернее «Шма», или молитву. И это было бы невозможно, если бы не пророчество и дух святости низошедший на них, и возложенный на них, во время установления формы текста молитвы и её благословений, тогда, вложил им Творец в уста, эти считанные слова молитвы, в которые заложены все эти исправления. Поэтому кто знает тайны Б-га — понимает глубины намерения Всевышнего, каким образом покоится свет каждого отдельного слова. (Конечно же, несмотря на однозначный закон, установленный в гмаре: молитва произносится на любом языке, понимаемым человеком, и тем самым выполняется заповедь молитвы, — тем не менее, несравненна ценность того, кто произносит молитву именно на святом языке, на языке которым Всевышний сотворил мир и дал Тору, именно этими словами, стоящими в высотах мира).

Следует отметить, что рав Шимшон Пинкус продолжает аналогию и задает вопрос: но ведь даже у меча самого по себе, нет способности резать? О проверке остроты ножа для шхиты — забоя скота, чтобы почувствовать и убедиться, что он без зазубрин, сказано в гмаре (Хулин 17), что его необходимо проверить на теле. И конечно он не навредит человеку, проверяющего нож, поскольку, по меньшей мере, необходимо давление, кроме собственной остроты. Исходя из этого, поясняет рав Пинкус, что здесь содержится намек на то, что написал рав Хаим из Бриска (Рамбам, законы молитвы), что, хотя только в первом благословлении молитвы необходимо понимание всех произносимых на иврите слов, и без этого молитва не будет засчитана, тем не менее, отсутствие понимания того, чем человек занимается: молится, то есть стоит перед Всевышним и просит его — мешает выполнению обязанности молитвы. Отсутствие этого понимания на протяжении всей молитвы, мешает выполнению заповеди молится. Поэтому молитва сравнивается с мечом, чтобы сказать нам о том, что, хотя основная ее сила в собственной остроте, тем не менее, необходимо немного давление воина, держащего меч.

В этой статье мы возвращаемся к комментарию Раши, пояснившему, что острый меч сравнивается с остротой мудрости, разума. Продолжая аналогию наших учителей, сравнивших острый меч, способный разить, без усилий держащего его, и отсутствие необходимости иметь особенные намерения, мы придем к выводу, что при изучении Торы не требуется никаких дополнительных намерений, например, испытывать чувство связи и близости со Всевышним. Необходимо только желание узнать Его волю, что именно Он от нас хотел, когда говорил тот, или иной закон, и уже одним этим мы связываемся с Ним, и исполняем заповедь изучения Торы. Таким образом, с точки зрения «намека», можно прийти к тому, о чем написал рав Хаим из Воложина («Нефеш аХаим», врата 4): главное, при изучении Торы, чтобы у человека не было бы обратных намерений, например, изучать, с целью нападения и обвинения.

Сила мудрости, отточенной как меч

Сказано в мишне (Пиркей авот, гл.5, м.7), что одно из семи качеств мудрого человека: он признает и соглашается с истиной. Рабейну Йерухам (в книге «Даат Тора») пишет, что, по его мнению, мудрость сам по себе, заставляет человека признать истину, без влияния других качеств, например, богобоязненности. Сказанное может вызвать недоумение, ведь для признания истины, человек должен преодолеть разные качества, и сталкивается с разными трудностями! Необходимо сломать свои желания, а для этого необходимо мужество, или богобоязненность, как может мудрость справиться с этим в одиночку?

Саба из Келема говорил то, что приведено ниже, о Паро. Когда Йосеф правильно решил все его сны, Паро воскликнул: «разве найдется такой человек, в котором дух Б-га…, ты будешь над моим домом, и весь мой народ будет управляться твоим словом, только мой трон будет выше тебя». Удивительнейшая вещь: как забыл фараон в одночасье египетское отношение к евреям? Ведь сказано, «не могут египтяне есть хлеб с евреями»! Более того, у египтян на законодательном уровне было принято, что еврей не может стать правителем Египта, как следует из того, каким образом назвал при Паро Йосефа главный виночерпий (Брейшит 41:12): «юноша, раб, еврей» — все нелицеприятные эпитеты. Раши поясняет, что он хотел напомнить тем самым, о том, что написано в египетских законах «еврей не может быть царем». Саба миКелем говорил так: Паро был мудрым, именно об этом рассказывает нам Тора, а мудрецы признают истину.

Отсюда следует, насколько велика сила мудрости, мудрость — совершенна. Она в одиночку, без богобоязненности (ведь Паро не боялся Б-га и был злодеем), способна противостоять всем препонам, преодолеть все остальные качества и желания!

Рамхаль (в книге «Дерех эц хаим») пишет: если бы человек обладал широкими познаниями, и они бы устоялись в сердце человека…, злое начало не могло бы даже приблизиться к нему, и не могло бы властвовать над человеком так же, как оно не может властвовать над ангелами. Сила мудрости такова, что на ее острие нет никакой власти у злого начала!

Сказано в Шир аШирим (3:8): «все они держат меч, и обучены войне». Раши поясняет — обучены «войнам» Торы. Мидраш говорит, что здесь подразумеваются мудрецы Торы, которые заостряют знание закона как меч. Здесь названо мечем — заостренное знание закона и острота разума. Мечом, режущим и уничтожающим всех врагов и вредителей. Сказано в гмаре (Санъэдрин 7) в пояснении к стиху: «меч его на бедре его, от страха в ночи» — от страха ада, называемого ночью. Мудрецы боятся падения в ночь — в ад, и поэтому держат обнаженным отточенный меч разума и знания закона, противостоящего всем тем, кто им может нанести вред.

Из вышесказанного следует, что острота разума не такова, как принято понимать обычно — дополнительные способности и талант, или средство для достижения чего-либо. Это не так. Острота разума — самостоятельная способность и ценность, основа исполнения заповедей Торы, способность, над обладателем которой, злое начало не властвует.

Мудрецы говорят (Сота 3): человек совершает грех только тогда, когда вошел в него дух глупости. Другими словами, отточенный разум не оставляет места для греха, он совершается только потому, что возникло некое замутнение остроты разума.

Рав Исроэль Салантер («Ор Исроэль», п.29) критикует то, что мудрецы мусара и этики отдалили от себя занятие остротой Торы, а рабейну Йерухам пишет, что наоборот, острота разума необходима для борьбы со злым началом и имеет принципиальное значение.

Сказано в гморе (Брахот 63) о стихе: «меч на одиночках и поглупеют» — меч на мудрецах Торы, занимающихся изучением Торы в одиночестве, без хевруты — напарника. И более того, говорит гмара, они грешат. Наказание мудрецам здесь адекватно совершаемому им, мера за меру: они не оттачивают свой разум, не занимаются в паре, не делают свой разум острым как меч — наказанием им служит меч. Грешат, так как не обсудили изучаемое с другими, а с отточенном разумом — нет греха, как сказал Рамхаль, так как нет власти у злого начала над обладателем такого разума.