Глава Дварим

Завершающая книга Торы, конечно же, имеет такой же высокий статус, как и предыдущие: значение Пятикнижия как основной Святыни народа равноценно во всех составляющих. Правда, верно и то, что у каждой части Свитка — свой особенный облик, обусловленный содержанием и местоположением. Книга «Брейшиc» («В начале») — вступительная предыстория рождения и становления человека в период до вручения ему Б-жественного Закона. Книга «Шмойс» («Имена») повествует о величайших вехах в истории народа — Исходе из Египта, Синайском Откровении, построении Скинии и, кроме того, конечно, содержит множество заповедей. Книга «Вайикро» («И воззвал») называется еще «Законом священников» — «Тойрас койhаним», и излагает законы прямо или косвенно относящиеся к службе в Храме, чье значение и незаменимость подчеркиваются центральным положением этой книги. Книга «Бамидбар» («В пустыне») рассказывает о важнейших этапах и событиях сорокалетнего пребывания народа в пустыне — вплоть до последних тридцати шести дней жизни Моше: повествование завершается на восточном берегу Иордана, на последнем рубеже перед входом в Святую Землю. Кончиной «Господина пророков», случившейся более чем за месяц до вторжения в Землю, завершается Свиток Торы.

Если охватить все, оказывается, что содержание основной Святыни — это исключительно длинный и незавершенный путь в «текущую молоком и медом» страну (завоевание Земли и распределение ее между коленами израилевыми — тема следующей книги Писания, книги Йеhошуа, чья безусловная святость все-таки отличается от святости Свитка Торы — величие ученика Йеhошуа отличается от величия его учителя Моше так, как свет луны отличается от света солнца).

На фоне и внутри всей этой сложной, несколько разомкнутой структуры (без венчающей, победной переправы через Иордан) удивительно смотрится последняя книга Торы — «Дворим» («Слова»). Вся пятая (и повторим — абсолютно равная по святости предыдущим) книга — это громадная предсмертная речь Моше, в которой он напоминает, повторяет, увещевает, предостерегает, запугивает, учит, благословляет… и его последнее напутствие складывается в грандиозное произведение из одиннадцати содержательнейших глав.

Почти триста лет назад один из великих мудрецов — «Ойр hа-Хаим» — разъяснил начало этой заключительной части («Эйле hа-дворим эшер дибер Мойше (אלה הדברים אשר דבר משה)» — «Эти слова, которые говорил Моше»): только «эти слова» говорил Моше от себя, в предыдущих же четырех книгах он не прибавил к словам Вс-вышнего «ни одной своей буквы».

Вроде бы очевидно, что такие особенности содержания книги «Дворим» отделяют ее от остальных частей Свитка непреодолимой границей, по одну сторону от которой — только слова Б-га, а по другую — только слова Моше; и необходимо понять, почему это бросающееся в глаза различие не разъединяет (не дай Б-г) незыблемую целостность Пятикнижия.

Принятое (и более или менее простое) объяснение этой вроде бы большой странности связано с тем, что в действительности представляли собой так называемые «слова Моше». Величайший из пророков отличался от всех прочих великих еще и тем, что, непосредственно воспринимая и исключительно точно воспроизводя слова Создателя на протяжении четырех пятых Торы в течение сорока лет, приобрел в самом конце жизни (когда его собственная душа была уже совсем близко к слиянию с Б-жественным Истоком) поразительную способность. «Господин пророков» передавал слова Вс-вышнего людям даже тогда, когда Вс-вышний их не произносил.

Сверхдлительные тренировки дали замечательный результат, количество (может быть, единственный раз в Истории) действительно перешло в качество. «Шехиномедаберес ми-тойх гройной (שכינה מדברת מתוך גרונו)» («Присутствие Б-га говорит изнутри горла его»), — заявлено в Книге Зоhар (ч. 3 лист 232), ни больше, ни меньше. В связи с этим нетривиальным фактом между четвертым и пятым элементом нет никакого «шва» — все продолжается (и завершается) исключительно в стиле предыдущего.

Из указанного (действительно несложного по сравнению с остальными) разъяснения очень естественно вырастает одно из важнейших, аксиоматических оснований Иудаизма. В Мишне из наиболее «популярного» талмудического трактата «Пиркей Овойс» перечисляются целых 48 способов («ступеней»), с помощью которых «приобретается» Тора. Среди прочих условий (усидчивости, Б-гобоязненности, скромности, радости, разнообразных самоограничений) упоминается «эмунас хахомим (אמונת חכמים)» — вера мудрецам. Сия изначальная непререкаемость авторитета признанных знатоков Торы раздражает очень многих наших собратьев, начинающих изучать Традицию: почему, собственно, мнение какого-тоеврея считается изначально верным, а мое — нет? Справьтесь у любого, кто хоть раз был вынужден «нашего человека» в чем-либо всерьез убеждать, и несчастный непременно подтвердит вам собственную готовность поменять на «десять нарядов вне очереди» одну такую «беседу». Спешу, однако, заверить, что приоритет и авторитет мудрецов существует вовсе не для того, чтобы злить (или не дай Б-г, унижать) наших мозговитых соплеменников.

Мы готовы даже допустить (авось, цензура «прохлопает»), что у великих раввинов прошлого был не столько более качественный, сколько более точный интеллектуальный подход. И причина этого к сожалению (или к счастью) неоспоримого факта в том, что каждое поколение мудрецов, начиная от поколения учеников Моше, училось у своих наставников по тому методу, по той идеальной модели, по которой Моше (сорок лет подряд) учился у Б-га. Сначала — многочисленные прослушивания и повторения рассуждений учителя — до тех пор, пока метод преподавателя не станет полностью, органически твоим, — и только потом — «самостоятельные» умозаключения и объяснения — как продолжение «бесконечной мелодии» учителя, мелодии Моше, мелодии Творца Мира.

То есть, авторитет мудреца — это в сущности авторитет самой Б-жественной достоверности развертывания, самовоспроизведения Традиции по всей длине ее жизни, авторитет непререкаемого точного Б-годанного метода.

В связи с этим чуть приоткрывается завеса перед книгой «Дворим», перед тайной завершающей части Пятикнижия. Принцип построения пяти основополагающих книг Торы — это тот же принцип, по которому строится вся Традиция: неразрывное (и равноценное!) сочетание «слов Б-га» и «слов Моше», сочетание Письменной и Устной Торы, Танаха и Талмуда, слияние двух духовных сил, направленных навстречу друг другу — от Вс-вышнего к мудрецам и от мудрецов к Вс-вышнему. В устройстве фундамента заложено, задано устройство всего сооружения, и именно с этой идеей связано одно из наиболее сложных объяснений Первого Греха.

Книга «Зоhар» — каббалистическое «лицо» Пятикнижия, — вступая в кажущееся противоречие с «открытой» Торой, утверждает, что грехом Адама и Хавы было «преждевременное совокупление». Если бы с первым наслаждением любви прародители подождали до седьмого дня Творения, то есть — до предназначенной для наслаждения Субботы, благодаря этой физической любви была бы достигнута великая духовная цель (кстати, крайне характерная для нашей Традиции постановка[1]) — «изначальное, совершенное слияние Письменной и Устной Торы». Если бы первая любовь человечества была с первого мгновения одухотворена Святостью Субботы, вся Традиция выглядела бы по-другому: не как два элемента (пусть связанных и неразлучных), а как единое целое. (И обойдемся без весьма содержательных вопросов типа «а как же в один переплет влезли бы Танах, Талмуд, Мидраш, Зоhар и т.д.?» Если после знакомства с вышеприведенным каббалистическим отрывком возникает подобное недоумение, необходимо смириться с тем, что вам пока рановато «совершенно сливаться» со «скрытой Торой», не то ваш «переплет», чего доброго, действительно, переполнится!)

Самое начало предвосхищающей Устную Тору книги «Дворим» (то есть начало последнего обращения Моше к нации) тоже озадачивает сходу. Довольно долго (можно подумать — для большей точности) описывается местоположение Моше и слушающих его евреев, в качестве ориентиров для указания нужной точки на карте используется куча разных мест (от Красного моря до реки Иордан), причем, среди них — те, которые упоминаются в первый (и последний) раз или вовсе не существуют. Как выясняется (благодаря мудрецам), полная географическая беспорядочность является в данном случае одним из оригинальных элементов ораторского искусства пророка.

Очень тонкое (и безрадостное) получается начало выступления: «Где же мы с вами теперь находимся, дорогие евреи?» — неожиданно вопрошает оратор, чуть ли не вместо первого приветствия. После чего, не дожидаясь реплик из зала, методично перечисляет все те места, где возлюбленные соплеменники за последние сорок лет всеми всевозможными способами гневили Вс-вышнего — от золотого тельца до разврата с моавитянками. «Во всех этих пунктах мы находимся до сих пор», — как бы говорит Моше, воспитательная беседа начинается «с места в карьер», все темы выступления конспективно заявляются в одной строчке с помощью географического перечисления.

В дальнейшем тексте Моше уже подробно, неторопливо повторяет (в стиле тяжелого нравоучения) все события сорока лет, но начальный исключительно тонкий и точный намек задает содержание всего последующего. Обстоятельная основная часть огромной речи Моше (обратим более или менее пристальное внимание хотя бы на ее начало) не открывается поучительным повторением уроков Исхода из Египта, Дарования Торы или Построения Скинии: про великие вехи господин пророков вспомнит потом. В начале напутствия оказывается почему-то история возникновения «санhедрина», история передачи части полномочий от Моше старейшинам. Не придерживаясь хронологии, оратор спешит рассказать именно об этом.

«Всевышний повелел вам двигаться от горы Синай в сторону земли Кнаан, и я сказал вам в это время: я не смогу вас вынести». За этим страшным свидетельством следует назначение помощников-судей, и это откровение руководителя поколения, обнародованное только через сорок лет (так, вообще, бывает…), кажется крайне неожиданным. Ведь упомянутая фраза была произнесена сразу после построения и освящения Скинии, перед самым маршем в сторону Святой Земли… Великий Раши удивляется: Моше, совершивший для своих соплеменников столько чудес, не может судить евреев? Конечно, смысл тогдашних пугающих слов Моше еще глубже (и страшнее), чем кажется: Вс-вышний снял с «рядовых» евреев ответственность за их проступки и возложил ее на судей (чья первейшая обязанность — профилактика преступлений, а не щедрая раздача приговоров). Один человек (Моше или кто-либо другой) «не может вынести» груз ответственности за целый народ. Для того чтобы эту чудовищную тяжесть вины (и кстати, — пресловутую профилактику) разделить намногих, была придумана и запущена мощная судебная машина времен Исхода (как это описано в главе «Йисрой»).

Легко понять, почему настоящие мудрецы во все времена изо всех сил (просто-таки до последнего) отказывались занимать почетные места всяких там «главных» раввинов. Умный и не желающий себе зла индивидуум не возьмет на себя (по собственной воле) ответственность (и не перед кем-нибудь) за толпу людей, чьей «главе» (то есть по чьей голове) будет доставаться в первую очередь[2]…

[1] Составитель мимоходом подмечает, что для нашей Традиции характерно достижение духовных целей физическими усилиями.

[2] С высоты возраста отметим, что не всё так мрачно: в обоих Талмудах упомянуто, что назначение на высокий общественный пост приносит не только множество проблем и ответственность, но и искупление грехов предыдущей жизни.

Из «Книги для изучения Торы»