Дерех Хаим 82. Комментарий Маараля на трактат Авот. 4:25

4:25 Элиша, сын Авуи, говорит: «Обучающий ребенка чему подобен? Чернилам, которыми пишут на новой бумаге. А обучающий старика чему подобен? Чернилам, которыми пишут на потертой бумаге».

Следует задаться вопросом: почему начало и конец мишны не соответствуют друг другу? В начале мишна сравнивает ребенка с новой бумагой и поэтому, говоря о противоположном случае, то есть, о старике, мишна должна была использовать слово с противоположным значением, то есть, сравнить его со «старой» бумагой — а вместо этого мишна говорит о бумаге потертой!

Ответить на это можно так. Новая бумага — это такая бумага, на которой никогда ничего не было написано, совершенно чистая и не использованная. Потертая бумага — это ее прямая противоположность, то есть, бумага, совершенно непригодная для письма. А старая бумага — это не полная противоположность новой, поскольку на ней, в отличие от потертой, еще можно писать. Однако теперь возникает еще один вопрос: почему мишна не сравнила обучение старика с письмом на «старой и потертой» бумаге? Впрочем, на этот вопрос ответить легко: потертая бумага непригодна для письма независимо от того, старая она или новая. То есть, все дело в том, было что-нибудь ранее написано на этой бумаге или нет. Поэтому мишна, желая упомянуть по-настоящему противоположные случаи, выразилась именно так.

А почему мишна назвала пригодную бумагу новой вместо того, чтобы назвать ее «не потертой»? Дело в том, что бывает так, что с бумаги ничего не стирали, а писать на ней все равно нельзя, потому что ее трогало множество рук, которые оставили на ней следы. Поэтому мишна называет хорошую бумагу новой, то есть, ничем не испорченной, а ее противоположностью будет потертая, испорченная бумага, на которой уже ничего больше написать невозможно.

Почему же мишна, говоря о негодной бумаге, не приводит в пример исписанную бумагу, а говорит именно о потертой? Дело в том, что на исписанной бумаге тоже можно писать в тех местах, где нет букв, — например, между строк. Ведь вся бумага не может быть заполнена чернилами! Поэтому такая бумага не будет полностью непригодной для письма.

Теперь возникает вопрос, чем пример похож на то, что он призван иллюстрировать? Что общего между стариком и потертой бумагой, как можно стереть что-либо из человека?

Тебе следует знать, что память воспринимает образы вещей так, что они оказываются вырезанными на ней, как буквы на доске. И когда носитель этих образов, то есть, память, чист и не загружен лишним материалом, он в состоянии воспринимать новые образы и записывать их четко и ясно, так что они не скоро забываются. Поэтому обучающий ребенка подобен пишущему на новой бумаге: такая бумага хорошо принимает образ, и когда он запечатлен на ней, его трудно свести. Но у старика память изобильно заполнена воспоминаниями, поэтому она запечатлевает новые образы смутно и легко теряет их. Поэтому его обучение подобно письму на потертой бумаге, на которой невозможно нарисовать четкий образ.

Вкратце: запоминающая способность памяти подобна изображению запоминаемого на чем-то. Поэтому обучение ребенка мишна сравнивает с рисованием на новой бумаге, а обучение старика — с рисованием на потертой бумаге. Как на потертой бумаге уже невозможно ничего запечатлеть, так и память старика уже не способна воспринимать новое.

Почему мишна сказала, что обучающий ребенка подобен чернилам, пишущим на новой бумаге, а не сказала, что он подобен «человеку, пишущему на новой бумаге»? И то же самое про старика: почему обучающий его подобен чернилам, пишущим на потертой бумаге? Ведь и ребенок, и старик обучаются непосредственно через слова преподавателя! Но на самом деле это неверно. Когда преподаватель обучает человека мудрости, не происходит так, что учитель непосредственно передает мудрость, а ученик в том же виде воспринимает ее. Обучение можно сравнить, скорее, с восприятием картины, изображенной на стене. Несмотря на то, что зритель воспринимает это изображение некоторым образом, в соответствии со своей способностью восприятия, нельзя сказать, что рисующий эту картину высекает ее в памяти видящего. И когда один человек обучает другого Торе, мы не можем отнестись к этому как к высеканию слов Торы в памяти ученика. Эти слова запечатлеваются там сами! Поэтому преподаватель ни в каком отношении не подобен пишущему: ведь пишущий сам изображает буквы на бумаге, воспринимающей его письмо, а преподаватель не может этого сделать, поскольку ученик «записывает» в своей памяти слова Торы самостоятельно. И все это ясно.

Возможно, мишна поставила это высказывание после слов раби Шимона, сына Элазара, по следующим причинам. Раби Шимон говорил о том, что не следует совершать поступков, результат которых может оказаться противоположным желаемому, — мы разъясняли это выше. Теперь же мишна предостерегает против таких действий, которые не могут принести желаемого результата, хотя и противоположного результата тоже не принесут, то есть, против бесплодных усилий. Например, обучение старика подобно письму на потертой бумаге, которое не принесет результата. Мудрец же должен следить за тем, чтобы никакие его действия не были бессмысленными: мудрецу это не подобает.

с разрешения издательства Швут Ами