Красота и источник стыда

В предыдущих главах рассматривалась связь между желанием («рацон») и знанием («даат») и между интеллектом («сехел») и воображением («димьон»).

Теперь давайте разберем, как соотносятся между собой душа («нешама») и тело («гуф»). Мы уже обсуждали с разных позиций связь между вдохновением и формами его проявления, между корнем и его ростками. Но как «нешама», наш личный корень, проявляет себя в физической среде — в нашем теле? В чем суть напряжения между ними? И как это напряжение превращается в гармонию? В этой интересной теме скрыто немало удивительных тайн.

По мере удаления от духовных сфер и приближения к физической среде все ярче проявляется напряжение или дисгармония между внутренним ядром и внешней оболочкой. Физические или внешние слои начинают бунтовать, все громче заявляют о себе; внутренний чертеж и внешнее здание перестают соответствовать друг другу. Нам все труднее поддерживать гармонию между ними. Особенно остра проблема взаимоотношений души и тела. Попытаемся вникнуть в нее как можно глубже.

В тандеме «нешама» — тело, как и в других парах, состоящих из внутренней сущности и внешней оболочки, должно соблюдаться максимальное равновесие. Тело должно полностью соответствовать душе и верно служить ей. Нельзя позволять телу блуждать за своими страстями и желаниями. Ему отводится роль сосуда, инструмента, целиком и полностью подлежащего контролю. Тело должно походить на автомобиль, управляемый изнутри; само его существование оправдано лишь в роли верного слуги.

Именно таким было тело Адама сразу после Сотворения мира. Оно представляло собой бесплотную, светящуюся структуру, в которой находилось ее духовное содержание. Адам занимал пространство от земли до неба и буквально излучал чистоту. В Талмуде сказано, что даже после смерти свет, исходивший от его пяток, был ярче солнца. Он был неописуемо красив. Адам и Хава (Ева) были духовно чистыми людьми и обладали чистыми телами. И что особенно важно, они не носили одежды и не стыдились своей наготы. «Вайийу шнейэм арумим а-адам ве-ишто ве-ло итбашашу — И были они наги — человек и жена его, — и не стыдились».

Когда внутренняя сущность ясно выражена во внешнем облике, когда духовность «нешама» оживляет тело и наполняет его энергией так, что оно светится, стыд невозможен. Ведь стыд — это боль человеческого разума, преданного телом. Ангельское по своей сути ядро заслуживает и ангельского обличия; поэтому, если обличье напоминает животное, стыд неизбежен.

Стыд возникает как результат разрыва между внутренней сущностью и внешним обликом. Правда и красота требуют, чтобы внутреннее содержание правильно, без искажений отобразилось снаружи. Когда наружность противоречит внутреннему ядру, это означает, что она беззастенчиво унижает, позорит его.

Разберем этот момент. Когда Адам и Хава появились на свет, они не стыдились, потому что их телесные оболочки полностью отражали их души. Тело хранило полную верность душе. Но первородный грех все изменил. Этот грех стал уступкой телу. Он превратил человека в элемент физического мира, хотя прежде человек стоял над этим миром и поддерживал с ним гармоничную связь. В результате своего греха Адам и Хава опустились на самый низкий уровень физического мироздания и стали подвластны материальной стихии вместо того, чтобы, как прежде, повелевать ею. Ангельское ядро было приговорено к заключению в теле, неотличимом от тела животного. В том и состоял позор, стыд. Очутившись в столь унизительном положении, Адам и Хава испытывали самый острый стыд, какой можно себе представить. Они знали, что сами виноваты в своем падении, и это дополнительно усугубляло чувство стыда.

Телу позволили высказаться, и оно захватило всю власть над человеком. Оно перестало быть верным слугой и превратилось в хозяина.

***

Разрыв между внутренней и внешней сутью — вот источник всякой моральной боли. То же самое можно сказать и о лжи, «шекер». Речь должна показывать скрытое. Ее задача состоит в раскрытии того, что хранится в тайниках разума. Если речь выполняет свою задачу, ее можно считать полезным инструментом. Но когда слова лгут, когда инструмент чистого выражения используется для искажения скрытого, речь становится средством предательства. Предательство — это беззастенчивое использование верхней одежды с целью обмана. Предатель носит одежду, которая вводит окружающих в заблуждение. Правдивое самовыражение гармонично соединяет внутренний мир с внешним миром, устанавливает верный контакт между двумя разумами. Ложь, наоборот, подло и предательски ломает связь между внутренним и внешним. В том и состоит аморальность лжи. Слово «шекер», ложь, состоит из тех же букв, что и «кешер», связь. И это глубоко символично.

***

Стыд выражается в том, что человеку хочется спрятаться. Адам закрыл свою наготу — спрятал себя. Он прятался также в Эденском саду; одна из причин этого странного поступка — тоже стыд. Как мы уже отмечали, ивритское слово «бегед», одежда, имеет тот же корень, что и предательство. На иврите одежда называется также «лавуш». В некоторых источниках сказано, что это слово представляет собой аббревиатуру «ло вуш», нестыдящийся или не допускающий стыда. Но этим аналогия с одеждой не ограничивается. Одежда не только скрывает, но и открывает, — она покрывает тело и выявляет личное достоинство того, кто ее носит. Царские одеяния покрывают царя с головы до ног, одновременно демонстрируя его монархический статус. («Оте ор касалма — Б-г носит свет, как одеяние»; иными словами, природа скрывает Всевышнего, но убедительно доказывает Его присутствие!)

Состояние морального падения, стыда можно исправить путем правильного использования одежды: надо прикрыть наготу и обнажить достоинство. Скрыть животное и одновременно раскрыть свою человеческую сущность. Использовать средство неудачи для конечного спасения. Б-г научил этому Адама; Он изготовил для него подходящую одежду в дополнение к тому минимальному покрову из листьев, которым тот пользовался раньше — Он дал ему не покров, а одежду.

Более глубокое объяснение этому мы находим в мистической традиции. До своего греха Адам пользовался одеждой из света — «ор» (буквы «алеф-вав-реш»); это была одежда его эпохи, эпохи Творения. После греха материалом для одежды стали служить кожи, точнее шкуры, на иврите «ор» (буквы «айн — вав-реш»). В первом корне «ор» есть непроизносимая буква «алеф»; она наделяет это слово светом, духовностью, высшим откровением. Второй корень «ор», с буквой «айн», означает не только кожу, но и состояние слепоты — покров из этого материала не столько раскрывает, показывает, сколько становится преградой.

***

В результате грехопадения Адама возникло напряжение между душой («нешама») и телом, между духовностью и материализмом. Эти два начала были созданы для того, чтобы гармонировать друг с другом, быть партнерами, но они стали непримиримыми врагами. Тело, призванное служить вместилищем духовности, наоборот, уводит нас от духовности. Они ведут непрерывную войну за территорию: когда одно из них расширяется, второе отступает, сжимается. Поэтому, прежде чем развить в себе духовность, надо стать более восприимчивым к высоким материям, надо обуздать свои животные инстинкты. Если человек стимулирует свою физическую сущность, его духовность притупляется. Вместо взаимного притяжения происходит взаимное отталкивание этих двух начал. Тот, кто хочет изучать Тору, должен научиться управлять своей материальной природой. В результате, в его личности начнут преобладать ценности Торы, а физические влечения окажутся под бдительным контролем, будут приручены.

Талмуд демонстрирует взаимное отталкивание этих двух начал на таком ярком примере. Рабби Иеошуа бен Хананья беседовал однажды с римской принцессой. Рабби Иеошуа назыали «хакима де-иеудай — мудрецом евреев». Он был истинным гигантом духа и умело защищал евреев на диспутах, навязанных ему язычниками той эпохи. Кроме своей легендарной учености он выделялся также своим внешним уродством. Он и в самом деле был настолько безобразен, что принцесса, преодолев смущение, откровенно спросила его: неужели столь отвратительный сосуд может содержать в себе столь много мудрости и знаний?

Рабби Иеошуа ответил ей вопросом на вопрос: «В чем хранит вино ваш отец?»

«В глиняных кувшинах», — сказала она. Все вина, включая царское, хранили тогда исключительно в глиняных емкостях.

«Разве это достойно Императора? — воскликнул рабби Иеошуа. — По-моему, император должен держать свое вино в более дорогих сосудах — из золота и серебра!»

Дочь цезаря согласилась. Вернувшись во дворец, она распорядилась перелить все вино ее отца в золотые и серебряные сосуды. Но в результате винный спирт вступил в химическую реакцию с металлом, и вино скисло. Когда цезарь отведал это вино, он разгневался и потребовал объяснений. Дочь сказала ему: «Так велел поступить рабби Иеошуа бен Хананья».

Цезарь вызвал рабби Иеошуа и грозно спросил его: «Что здесь происходит?»

Ответил рабби Иеошуа: «Я просто ответил вашей дочери на ее вопрос. Я хотел показать ей, что ценный сосуд может испортить свое содержимое». В этих словах проявилась его глубочайшая мудрость!

Давайте проанализируем эту притчу. Вопрос о сосуде и его содержимом был неслучайно задан женщиной-римлянкой. Рим был продолжателем идейного наследия Греции, опиравшегося на эстетические ценности. Красивое содержимое требует красивых емкостей — такова сущность эстетики и искусства. Причем главным выразителем красоты в этой культуре считается женщина. Она, римлянка, не понимала, как могут сочетаться красота и уродство, как может великая и прекрасная мудрость храниться в такой неказистой «емкости», в уродливом теле еврея.

Рабби Иеошуа объяснил ей, что в мире духовных ценностей идет смертельная схватка между двумя началами. Чтобы вино оставалось чистым, незамутненным, его надо держать в простом сосуде. Лишь такой смиренный сосуд не влияет на то, что в нем хранится. Моше был величайшим человеком всех времен; он носил в себе всю Тору именно потому, что сам был образцом смирения.

Но это еще не конец рассказа. Талмуд сообщает, что ответ рабби Иеошуа не удовлетворил дочь цезаря.

«Но как быть с вашими коллегами?» — спросила она, имея ввиду, что некоторые из великих еврейских мудрецов обладали удивительной внешней красотой. (Можно привести в пример рабби Йоханана. Однажды он пришел к заболевшему другу. Этот человек был очень беден и лежал в полной темноте. Войдя к нему, рабби Йоханан закатал рукав, и весь дом ярко осветился его красотой. Одного его обнаженного предплечья оказалось достаточно, чтобы разогнать мрак.) Дочь цезаря была в замешательстве: если уродство является непременным условием для мудрости, то почему некоторые мудрецы были и красивы, и мудры?

Рабби Иеошуа ответил ей: «Если бы они были уродливы, то обладали бы гораздо большей мудростью». Иначе говоря, эти люди достигли высот мудрости несмотря на свой физический «недостаток» — красивую наружность.

***

Отсюда мы учим, что для достижения высот духовности человек должен управлять своей физической сущностью. Поэтому в еврейской традиции так много внимания уделяется личной скромности, «цниют», особой привилегии еврейской женщины. Женская красота завораживает, вызывает чувственную реакцию. Если эту красоту не контролировать, если видеть в женщине лишь красивое животное, духовное начало увядает и гибнет. Особая священная задача еврейской женщины состоит в том, чтобы представлять физическую наружность в нужном свете, чтобы сквозь красоту светила душа. Если женщина выставляет тело напоказ, следуя веяниям моды, если она стремится выразить себя лишь как физический объект, это огрубляет ее и ведет к профанации святости. Главное правило гласит: духовность расцветает лишь в скрытом состоянии. Женщина по-настоящему красива в еврейском понимании этого слова, лишь когда ее красота глубоко скрыта от посторонних взоров, когда ей сопутствуют твердые нравственные принципы.

В Хумаше только один мужчина удостаивается «женского» определения — красивый. Это Йосеф. И именно он решительнее всех сопротивлялся разврату, проявляя порой нечеловеческую стойкость перед соблазном. Эти два качества вполне гармонируют друг с другом с точки зрения еврейской традиции.

***

Внутренние духовные ценности обратно пропорциональны материальным. Этот принцип действует на многих уровнях. Духовные пути противоположны телесным. Например, в мире духовности время способствует улучшению, повышению уровня: мудрость накапливается с годами, если беречь ее и развивать. А в физическом мире все наоборот: вещи со временем портятся, теряют свою ценность. Как бы вы ни следили за своим телом, к старости оно изнашивается и слабеет. Физическая среда находится в прямом контакте со злом, с силами смерти; она подчинена этим силам и развивается в негативном направлении — от силы к слабости и распаду. В отличие от нее духовная среда поддерживает связь с высшей реальностью и поэтому движется в позитивную сторону — от слабости к силе.

Все вещи в физическом мире изнашиваются, ухудшаются со временем. Кроме вина! Неслучайно, беседуя с принцессой, рабби Иеошуа привел в пример вино. Это был хороший урок духовности для нее (и для нас). Вино представляет собой физический продукт, благодаря которому человек может получить доступ в скрытые от глаз миры. Оно раскрывает сокровенные тайны и подчиняется законам духовности. Неслучайно, числовое значение еврейского слова «яин», вино, такое же, как и у слова «сод», тайна. Отсюда известная поговорка: «нихнас яин яца сод — Когда входит вино — выходит тайна». Вино обладает способностью раскрывать тайны самыми разными путями.

Вино может, в частности, опустить неумеренно пьющего человека на самое «дно бутылки», привести его к физическому и нравственному вырождению. Но если правильно пользоваться вином, оно возвышает, обостряет восприимчивость сознания. В этом свойстве ярко проявляется сущность вина — физической субстанции, поддерживающей контакт с духовной средой.

Это раскрывает перед нами особое значение еврейского стремления к внутреннему росту. Наш путь, наш основанный на Торе метод, позволяющий преодолевать трение между духовным и материальным, состоит в том, что мы соединяем эти два начала, ставя духовное над материальным. Мы не пренебрегаем материальным, но используем его только как средство достижения духовных целей. Вот почему мы пользуемся вином в тех особых случаях, когда происходит встреча этих двух начал: на свадьбе, где соединяются два физических тела, возвышаясь вместе до уровня духовности; на торжестве по случаю обрезания младенца («брит-мила»), с которого начинается долгий процесс освящения человеческого тела; произнося субботний «кидуш», когда физическая среда будней встречается с запредельной святостью Шаббата; наконец, во время пасхального седера, которым мы отмечаем свой выход из рабства на вечную свободу.

Таков наш путь: создавать гармонию между внутренними и внешними мирами; не отвергать материальное (отвергнуть всегда легко), а ставить его под контроль духовности; обучать тело абсолютному подчинению душе. Такая гармония противоположностей и есть красота — та особая красота, которая излечивает от стыда. Этим путем мы должны идти до конца истории, до наступления той желанной эры, когда тело и физическая среда его обитания снова превратятся в сияющие духовностью сосуды, какими были созданы изначально.