Избранные комментарии на недельную главу Ваешев

Глава 37

2. (В возрасте 17 лет), будучи пастухом, он вместе с братьями пас овец. Лишь поденная работа пастуха сводила его с братьями, сыновьями Леи. Однако он был «юношей»; в годы становления его жизнь и надежды формировались в обществе сыновей рабынь, которых данный текст описывает не как его братьев, а как сыновей отцовских жен. Таким образом, мы видим перед собой юношу, который вырос без матери и без родных братьев и сестер, в отличие от остальных, знавших общество братьев и сестер и находившихся под защитой и руководством материнской любви. Йосэф, напротив, был один. Он рано потерял мать; Биньямин был ребенком и, следовательно, не компанией для юноши…

3…. не как «Яаков», но как «Израиль» он видел в Йосэфе лучшего из своих сыновей.

בן זקונים הוא לו — БЫЛ CЫHOM ЕГО СТАРОСТИ. Он считал, что продолжает жить в Йосэфе. Он видел в Йосэфе наследника своих собственных духовных достижений.

4. И НЕ МОГЛИ. Они не выносили, когда он по-дружески говорил с ними. Друзья не обижаются друг на друга, а при натянутых отношениях каждый с обидой воспринимает то, что делает другой, и превратно толкует прежде всего дружеские предложения.

5. и 6. Он видел сон и пытался рассказать о нем братьям, но они не пожелали его слушать. Однако он настаивал (стих б): «Но вы просто обязаны узнать, какой сон я видел…».

7. и 8. Слово והינה (и вот!) встречается три раза в стихе 7, подчеркивая три отдельных элемента сна.

בתוך השדה (посреди поля). Это не означает «в поле», потому что на иврите форма выражения «в поле» была бы בשדה. Подобным же образом אלמים (мужской род) и אלמות (женский род) (в стихе 7), видимо, не являются синонимами. В трактате Пеа (6:10) проводится различие между אגודים (муж. род, мн. число) и אגודות (жен.род, мн. число). Согласно одному толкованию, здесь אלומה означает «маленький сноп». Вероятно, после того как поле было полностью сжато, пшеницу убрали в маленькие снопы אלומות, которые затем были уложены в большие скирды אלומים посреди голого поля.

Другими словами, Йосэф сказал своим братьям: «В моем сне, в отличие от реальности, мы никоим образом не были отгорожены друг от друга. Мы вместе работали, мы хотели уложить маленькие снопы в большие скирды посреди поля. И я тоже собирался положить свой маленький сноп в общую груду, но его невозможно было сдвинуть. Он стоял прямо и его невозможно было перетащить в центр поля. Более того, ваши снопы стали вокруг моего и поклонились ему».

Это великолепное описание того, кто, поставленный в изолированное положение, возвышается над остальными, склонившимися перед ним. Это произошло помимо воли Йосэфа; он был готов внести свой маленький вклад в общее дело, чтобы тот стал частью общего.

Интересно также отметить, что предметными реалиями сна Йосэфа были снопы пшеницы. Братья никогда прежде не возделывали землю: они были пастухами. Стать земледельческим народом, как это предначертано судьбой, им еще только предстояло. Следовательно, если труд земледельца настолько укоренился в мыслях Йосэфа, что он даже видел его во сне, то это могло произойти лишь благодаря наставлениям его отца, Израиля, о грядущей судьбе, уготованной его семье. Все это еще больше оправдывало в глазах братьев их бурную реакцию: «Ты хочешь когда-нибудь стать царем над нами? Или может быть, уже сейчас хочешь властвовать? Такие мысли не должны посещать тебя даже во сне». И они возненавидели его еще больше не только из-за оскорбительного (с их точки зрения) для них сна, но и за то, что он имел дерзость рассказать им этот сон.

10. Поначалу братья не приняли сон Йосэфа на свой счет. Но когда они услышали, что их отец толкует сон применительно к ним, они поверили в это и стали завидовать Йосэфу из-за ожидавшего его будущего.

11. и 12. Вслед за Сфорно, одним из наших самых глубоких комментаторов, мы считаем свои долгом исследовать дальнейшие события, если не для того, чтобы оправдать происшедшее, то хотя бы для того, чтобы понять его. Перед нами не банда грабителей и убийц, для которых убить человека ради одежды — пустячное дело. Сфорно справедливо указывает, что даже позднее, когда братья почувствовали угрызения совести (Берешит 42:21), они никоим образом не укоряли себя за совершенное против Йосэфа преступление, а жалели только о том, что оказались глухи к его мольбам. Таким образом, они, по всей видимости, считали свой поступок жестоким, но не преступным. Поэтому мы должны изучить наш текст очень внимательно, чтобы обнаружить психологическое обоснование поведения братьев.

Нам сообщают, что разлад в отношениях между Йосэфом и братьями начался с קנאה (зависти), к которой затем прибавилась שנאה (ненависть). Братья ненавидели его потому, что считали его сны отражением его собственных мыслей и намерений. Поначалу они не опасались Йосэфа, полагая, что его сны вряд ли когда-нибудь станут реальностью. Однако, услышав второй сон, обещавший Йосэфу не просто главенство в семье но верховную власть над всей землей, увидев, как отец воспринимает эти сны, размышляя над ними в полной уверенности, что они сбудутся, братья вновь испытали чувство зависти. /Буквальное значение слова קנאה: чувство, возникающее у человека, когда его собственные справедливые притязания оспариваются другими.

Сразу же после этого нам сообщают: «Затем братья ушли». Важно, что на иврите это сообщение отделено от остального текста стиха мелодическим знаком этнахта, т.е. «Они ушли!» На них произвело сильное впечатление, что Йосэф представляет угрозу их правам, поэтому они ушли и, надо сказать, ушли очень далеко: Шхем расположен примерно в 80 км от Хеврона. Мидраш раба указывает, что два диакритических знака над словом в сочетании «чтобы пасти скот своего отца» свидетельствуют о том, что они только сделали вид, будто идут пасти стада. На самом деле они хотели «позаботиться» о себе; они стремились сохранить свою независимость, которой, как они считали, угрожает уверенность Яакова в будущем высоком положении Йосэфа.

Важно отметить, что братья отправились в Шхем, т.е. выбрали то место, где они когда-то в первый раз продемонстрировали чувство семейной солидарности. Именно там Шимон и Леви произнесли памятные слова: «Неужели можно обращаться с нашей сестрой как с блудницей?» (Берешит 34:31). Итак, если вся семья как один человек поднимается на защиту кого-то из ее членов при угрозе извне, то настолько же она должна сплотиться, когда один из ее членов станет изнутри угрожать чести и независимости остальных. Видимо, таков был ход их мыслей, и именно поэтому они отправились в Шхем, на место первого проявления их братской солидарности. Там они надеялись обрести вдохновение для столь же важных решений, которые они считали необходимых сейчас.

Действительно, их будущему угрожала бы опасность, если бы Йосэф возвысился таким образом, как они себе это представляли. В конце концов не так давно Нимрод впервые ввел монархическую форму правления. Их собственные двоюродные братья в Сеире-Эдоме влачили рабское существование под гнетом вождей и царей. В противовес этому типу монархии, которая сводила индивидуума до положения простого строительного материала в здании амбиции одного человека, семье Авраама предстояло создать общество, основанное на свободе и равенстве, в котором врожденное благородство и достоинство отдельного человека получили бы полное признание и в котором понятие их общей миссии «следовать путем Бога, творить добро и правосудие» (Берешит18:19) будет равно распространяться на всех, как выражение воли Бога. Но что бы стало с их предполагаемым будущим и, следовательно, с будущим всего человечества, если бы они позволили подчинить себя воле одного человека?

13. Яаков чувствует разлад между Йосэфом и братьями и хочет их примирить. Но, желая понять отношение Йосэфа к братьям, он вначале не дает ему никаких указании, а просто говорит: «Лучше мне послать тебя к ним, чтобы ты мог быть со своими братьями». Йосэф готов отправиться немедленно: совесть его чиста, и у него нет намерении возвыситься и стать правителем.

18…. Приближающегося к ним Йосэфа братья восприняли как самую страшную угрозу их сокровенным и законным интересам, такую угрозу, что посчитали возможным приговорить его к смерти. Они считали допустимым убить его, защищая себя.

25. נשא עינים (подымая глаза). Нигде в Писании это слово не используется для обозначения просто случайного «взгляда»; оно применяется лишь в отношении намеренного взгляда на или в сторону. Когда братья сели есть, совесть не давала им покоя. Они все время смотрели в сторону ямы.

Ишмаэлиты были родственным им племенем, т.е. не были купцами, неразборчивыми в торговле людьми и товаром. Поэтому у братьев были основания предполагать, что проданный ишмаэлитам Йосэф останется с ними, и после продажи пряностей в Египте они возьмут его с собой на родину в Аравию. Этим объясняется то, что впоследствии братьям не приходило в голову, что Йосэф может оказаться в Египте. Это рассуждение обретает еще более прочное основание, если предположить — и так утверждают некоторые авторитеты — что ишмаэлиты намеривались взять его с собой. Скорее всего они бы так и поступили, но в это время к ним подошли купцы-мидианиты и купили Йосэфа, рассчитывая выгодно продать его в Египте.

Это предположение соответствует утверждению 36-го стиха, что меданиты (которые идентифицируются с «мидианитами») продали Йосэфа в Египет. Тем не менее в стихе 1 главы 39 нам сообщают, что Потифар купил Йосэфа у ишмаэлитов, которые привезли его в Египет. Этот стих следует понимать, как описание косвенной сделки, т.е. мидианиты являясь как бы посредниками, купили Йосэфа у ишмаэлитов и затем продали Потифару. Тогда становится понятным то, что ишмаэлиты названы первыми, к кому Йосэф перешел из рук братьев, и то, что они (братья) не предполагали обнаружить его в Египте. Это предположение существенно для нашего повествования. Однако в любом случае либо стих 36 этой главы, либо стих 1 главы 39 следует интерпретировать не буквально, а иносказательно. Более того, слова מיד הישמעאלים (« из рук ишмаэлитов» — Берешит 39:1) с меньшей вероятностью указывали бы на косвенную сделку, чем מכרו אותו אל מצרים (« продали его в Египет» (стих 36)), где частица אל (дословно «в направлении Египта») вместо במצרים (в Египте) точно выражает косвенную сделку. Наконец, стих 28 ясно утверждает, что не братья, а мидианиты вытащили Йосэфа из ямы и продали его ишмаэлитам.

В свете всего вышесказанного вырисовывается следующее предпочтительное истолкование события: братья хотели продать Йосэфа ишмаэлитам, но купцы опередили их. Они вытащили Йосэфа из ямы и продали его ишмаэлитам. Поэтому у братьев сложилось впечатлению что он в руках ишмаэлитов и будет увезен ими на их родину. Они не знали, что ишмаэлиты продали его в Египет. Тем не менее вина за то, что Йосэф был продан в рабство, целиком лежит на братьях, поскольку они желали такого оборота событий и с радостью способствовали ему, хотя легко могли отвратить случившееся.

30. Слова «куда мне идти?» выражают стыд или раскаяние, ожидание упрека, заслуженного или незаслуженного. Реувен говорит: «Не будет мне места, где бы я был спокоен, где бы я мог преклонить голову. Все будут избегать меня». Почему Реувеном владеют такие чувства? Видимо, все очень просто: он не предпринял более решительных шагов, чтобы предотвратить происшедшее. Он намеревался исполнить мицву… (спасти жизнь брата), однако ему не удалось завершить начатое. Но откуда у него, старшего из братьев, такая нерешительность. Возможно, его лишало уверенности сознание, что он сам небезгрешен; ощущение собственной слабости не позволило ему предпринять более решительные действия.

Однако, возможно, имелась и другая причина для чувств Реувена. Братьев подтолкнул на преступление страх, что Йосэф угрожает их независимости. И вполне естественно предположить, что Реувен должен был ощущать этот страх сильнее, чем другие братья. Потому что в семье Яакова фактически было два первенца: Реувен и Йосэф, и Йосэф был сыном от женщины, которую Яаков действительно хотел видеть своей женой. Поэтому Реувен был главным подозреваемым в этом подлом преступлении, поскольку имел самые весомые мотивы. Вот почему он держался в стороне и опасался, что теперь каждый бросит камень в него. Последующие события оправдали эти опасения, потому что в конце концов Реувен лишился первородства, которое перешло к Йосэфу.

35. ВСЕ ЕГО СЫНОВЬЯ И ВСЕ ЕГО ДОЧЕРИ. («Его дочери», вероятно, относится к его невесткам.) Все они «поднялись», чтобы утешить его. Здесь употреблено слово «поднялись», чтобы его утешить, а не «пошли» или «пришли». «Подняться», чтобы совершить действие, всегда означает, что это действие порождено решительностью, что нужно заставить себя его совершить. До этого момента они сами были охвачены горем. Никто не чувствует горе так сильно, как те, кто должен утешать скорбящего. Видеть убитого горем престарелого отца, считать каждую праздную мысль грехом — такое могло бы повергнуть в страстное раскаяние даже закоренелого негодяя. Он должен быть совсем обезумевшим от горя, чтобы утешать, ибо сам нуждается в утешении.

Но почему никто из них не попытался пролить живительный бальзам на рану отца, сказав ему: «Йосэф жив!»? Потому что это было бы величайшей жестокостью. В сердцах родителей даже растерзанный дикими зверями ребенок не потерян до конца, но испорченный ребенок — хуже, чем погибший. Поэтому тот, кто не хотел тысячекратно усугубить горе отца должен был хранить молчание до того дня, когда Йосэф вернется и радость встречи сгладит в сердце отца тяжесть преступления, совершенного другими сыновьями. Скажи они ему в тот момент правду о том, что они сделали с Йосэфом, Яаков ощутил бы, что потерял не одного, а сразу десятерых сыновей.

Он отказывался להתנחם (« принимать утешения», дословно « утешаться») / נחם см. Берешит 6:6/. Никто не может по-настоящему утешить другого. Можно лишь предложить свои доводы, но если скорбящий не воспримет их сердцем, они не вызовут изменений в его настроении. Яаков отказывался даже от попыток подобного рода.

… Я СОЙДУ В ТРАУРЕ К СВОЕМУ СЫНУ В МОГИЛУ. Он не считал, что горе убьет его, но думал, что ему суждено скорбеть до смертного часа. Йосэф не должен видеть его веселым, когда они вновь встретятся. К тому же Яаков, видимо, считал что у него есть основания винить в случившимся себя: обычно те, кого несчастье касается более всего, склонны обвинять себя даже в малейшей неосторожности… Важно, что плач Яакова упоминается в последнюю очередь. Яаков не стенал и не рыдал. Глагол ויבך (он плакал) стоит в будущем времени. Всякий раз, когда другие веселились, отец украдкой смахивал слезы.

Глава 38

1. Отдаление Иеуды от братьев можно рассматривать как симптом напряженности или разлада, возникшего между ними после того, что он сделал с Йосэфом. Чувство враждебности сконцентрировалось в основном на Иеуде, который, судя по всему, был самым влиятельным среди братьев: роковой случай произошел по его предложению и по его настоянию. Кроме того мы увидим, что собственной семье Иеуды пришлось дорого заплатить за совершенное им зло. Жена и сын умерли раньше его; но что более трагично, его сыновья умерли, потому что совершили зло перед лицом Бога.

2. Моральная ценность брака определяется единственно его конечной целью — рождением и воспитанием детей («плодитесь и размножайтесь»). Моральное состояние брака, не преследующего эту цель, весьма далеко от совершенства. Семейная ячейка, т.е. родительский дом и образовавшиеся в нем семьи, представляют собой отдельную ветвь на древе человечества, так сказать, морального индивидуума с собственным характером. Следовательно, смерть мужа, оставившего бездетную вдову, делает брак незавершенным, т.к. в этом случае в браке не удалось достичь его возвышенной моральной цели — продолжения человеческого рода в направлении, определенном доминирующими в конкретной семье чертами. Положение это может быть исправлено браком бездетной вдовы с одним из ближайших родственников ее покойного мужа. Эти представления, отражающие нравственность брака и возвышенное моральное достоинство семьи, по-видимому, формируют основу института ибум (левиратного брака), с которым мы встречаемся уже на самом раннем этапе истории семьи Яакова…

с разрешения издательства Швут Ами