«Иди, сынок». Глава 37

Очень трудно наладить дисциплину среди людей, которые постоянно смотрят смерти в лицо. Еще труднее быть командиром в тесном замкнутом пространстве внутри танка, который и защищает весь экипаж, и в любое мгновение может стать для всех стальной могилой. Здесь почти невозможно деление на подчиненных и начальников, здесь властвует непреложный армейский закон: один за всех и все за одного. Но именно здесь невыполнение приказов командира может повлечь за собой гибель всего экипажа.

В этих непривычных для меня условиях я нередко выглядел смешным, настаивая на выполнении требований теории, которые я усвоил в Рязани. Однажды, когда мы пересекали грязное поле, я сказал водителю:

— Попробуй перейти его сначала пешком, и если не увязнешь сам, то и танк пройдет, ведь человек оказывает большее давление на квадратный сантиметр, чем танк!

— Это в книжках хорошо пишут! — рассмеялись все трое. — На самом деле мы по уши увязнем в грязи!

Наша дивизия была зажата немцами в Висловке, маленькой деревне около железнодорожной станции. Поскольку о вражеских танках сообщений не было, командир послал два танка на разведку, чтобы заставить врага обнаружить себя. Оба танка были подбиты, экипажи погибли, и мы не знали, какое оружие применили против них: то ли противотанковые орудия, то ли реактивные гранатометы. Узнать это было очень важно, так как диапазон действия огня противотанковых орудий намного больше, чем у базук, которые эффективны только в небольшом радиусе.

Командир послал девять танков, которые должны были продемонстрировать мощь нашего подразделения и заставить немцев отступить. Этот маневр предполагалось провести на расстоянии, не достаточно близком для их огневой атаки. Предполагалось, что если враг отступит, мы понесем минимальные потери, но если демонстрация мощи не возымеет действия, должен был вступить в действие второй план — вовлечь врага в бой и разбить его.

Первый план осуществить не удалось. Враг не отступил. Галивков, только что получивший звание капитана, отвечал за исполнение второго плана. По радио он отдал нам приказ:

— Идите на максимальной скорости по главной улице. Скорость не снижать, не останавливаться. Когда они обнаружат себя огнем, мы их выбьем одного за другим. Остановитесь на другом конце деревни, чтобы открыть перекрестный огонь. Удачи вам! Повторите!

Мои ребята с напряженными, побелевшими лицами готовились вступить в бой. Вдалеке я видел, как догорали два наших танка, от них шли клубы густого черного дыма. Вряд ли экипажам удалось выбраться. Я обратил внимание на то, что танки стояли строго по горизонтали, один против другого. Это могло означать только одно: их подбили одновременно.

Я приказал водителю двигаться с максимальной скоростью, чтобы нас не могли обстреливать с обеих сторон. Бока у танка — это его слабые места. Здесь броня тоньше, и здесь же расположены топливные и масляные баки. На полной скорости мы ворвались в деревню. Я внимательно смотрел в перископ, чтобы обнаружить вражескую огневую точку. Вдруг я заметил трубу, которая торчала из окна одного из домов, и еще одну — в окне дома напротив. Базуки! «Стой!» — закричал я водителю, прицелился и нажал на педаль пушки. Оба дома были уничтожены.

По радио раздался голос Галивкова:

— Почему остановились? Почему нарушаете приказ?

Я объяснил ему ситуацию и добавил:

— Теперь двигаемся по деревне на полной скорости.

Между тем соломенные крыши загорелись, и ветер разносил огонь от дома к дому. Немцы побежали к ближайшему лесу, преследуемые пехотой. Этот бой принес мне две медали — польскую и русскую. Члены моего экипажа то­же были награждены. Я воспользовался случаем, чтобы обратить внимание моих товарищей на то, что дисциплинированность водителя спасла нам жизнь: если бы он не остановил танк по моей команде, мы были бы уничтожены огнем базук.

Майор Балабанов, вручая награды, похвалил наш экипаж, а затем повернулся ко мне:

— Правильная оценка ситуации, острая наблюдательность и быстрое принятие решения — лучшие качества офицера. Представляю вас к повышению в звании!

…Однажды во время совместного наступления поляков и русских произошел случай, ясно показавший, как строго советское командование контролировало действия нашей армии.

Обычно фронтальная танковая атака не должна длиться более тридцати минут. Если после этого враг продолжает сопротивляться, его превосходящая мощь считается очевидной и танкам надлежит вернуться на исходные позиции. В этом случае для возобновления атаки требуется поддержка с воздуха и ввод тяжелой артиллерии. Но судьба танковых экипажей решается в течение первых пятнадцати минут.

На этот раз, чтобы вытеснить немцев, потребовалось намного больше времени, чем мы ожидали. Танковая атака была отбита, и, пока мы, не в силах что-либо предпринять, ждали приказа вступить в бой, фашисты подбили три советских танка. Поскольку я не отрывался от перископа, мне удалось обнаружить вражескую пушку. Это был врытый в землю танк — только пушка над землей: обычная практика для танков, которые держат оборону.

Я тщательно прицелился и дотронулся ногой до спины водителя — сигнал остановиться. От резкого торможения танк дернулся, и я на долю секунды потерял цель, но тут же снова взял на прицел пушку противника и выстрелил. Над вражеской позицией поднялся черный дым.

В это мгновение мы почувствовали сильный удар сзади. Водитель дал полный газ, и мы на максимальной скорости стали двигаться резкими зигзагами, чтобы не быть для врага неподвижной мишенью. К нашей радости, каких-либо признаков повреждения не было.

Когда бой закончился, к нам подъехал русский танк, из него выбрался полковник и направился ко мне. Размахивая кулаками, он заорал:

— Как вы смеете останавливаться без предупреждения, польский идиот? Из-за вас мой водитель врезался в ваш танк и потерял управление!

После боя нервы у всех и так на пределе, и я с трудом сдерживал себя. А он вдруг ударил моего водителя по лицу и, увидев подходившего к нам майора Балабанова, закричал:

— Ваши танкисты идиоты!

Наш командир резко ответил:

— Мои солдаты имеют приказ останавливаться в любое время и в любом месте, чтобы поразить цель с первого выстрела!

Полковник, услышав возражения от младшего по званию, вспыхнул от гнева, но прежде чем он опомнился, к нам подъехал джип, из которого вышел русский генерал в запыленной шинели.

— Я наблюдал за вашими поляками, майор, — обратился он к нашему командиру. — Молодцы! Лейтенанта, который уничтожил замаскированный немецкий танк, я представляю к ордену Красного Знамени!

— Благодарю, товарищ генерал! Но командир этого танка не лейтенант, а только сержант!

— Сержант? — удивился генерал. — Тогда немедленно представьте его к званию!

Он пожал нам руки и уехал. А я вспомнил Мишу: он был прав — я быстро получил лейтенантские звездочки. Как я гордился своими наградами!