Молодой парень расстрелял 17 учеников и покончил с собой. Зачем?

Здравствуйте, Шломи!

Исчерпывающе ответить на Ваш вопрос — зачем убийца совершил свое преступление — конечно, трудно. Тем более что в подобных случаях надо быть еще и психологом, социологом и т. д. — да и тогда ответ не обязательно будет ясен. Все-таки мы пытаемся постичь логику не «нормальную», а извращенную, которая приводит к таким вот ужасным поступкам. Могу лишь поделиться некоторыми соображениями.

Как Вам, возможно, известно, возник этот жуткий феномен не в России, а в Америке. Поэтому, хотя в наше время принято выявлять и подчеркивать различия между этими странами, похоже, в данном случае, наоборот, придется искать общий знаменатель. Да, конкретно у этого убийцы были такие-то обстоятельства в семье и такой-то общий фон жизни в России, у его американских «коллег» эти данные другие, а результат тот же. В чем же корень проблемы?

Месть и власть

В одной выступлении, где анализировалось это явление, промелькнула такая мысль: подобный поступок — тоже своего рода терроризм, пусть он и отличается от того, что мы обычно определяем как терроризм.

Как мы его определяем? Например, террорист взрывает израильский автобус или врезается на самолете в нью-йоркский небоскреб. Почему? Потому что так он борется против израильских «оккупантов» или американских «неверных», «крестоносцев». Но ведь эти конкретные люди, которых он убивает, ничем его не обидели и, скорее всего, не имеют отношения к той «оккупации» или «крестовым походам», уж дети точно. Их-то за что?

А за то, что они тоже часть этого общества. Для террориста мир разделен на «своих» и «чужих», «друзей» и «врагов», и те, кто принадлежит к обществу «оккупантов» и «крестоносцев», — все «чужие» и «враги». Нанося по ним удар, он наносит удар по всему этому обществу. Ведь, когда он дерется с конкретным человеком, он тоже может ударить его в глаз, хотя оппонент наносил ему удары не глазами, а руками и ногами. Это часть тела врага, так я бью «его».

Такие убийства, о которых мы с Вами говорим, в большинстве случаев совершает либо не совсем нормальный человек, либо, даже если нормальный, то необщительный, нелюдимый, отчужденный от общества. Хотя необязательно на практике затравленный. Он либо чувствовал презрение общества к себе, либо воображал его. Для него все были «чужими»! Все были «врагами». И вот этот мальчик, и вот та девочка тоже. Они — часть этого чужого и враждебного общества, всего этого мира. Они, как и все, тоже «против него». Вот и получайте! Вот вам всем!!!

Если он чувствовал себя униженным ими, отверженным, бессильным (и в то же время решил, что терять нечего, и последствий не боится), то вот она, абсолютная власть: у меня в руках ружье, и я могу тебе, каждому из вас сделать все! А вы не можете мне сделать ничего! Только молить в слезах, на коленях о пощаде или в ужасе убегать от меня. Думаете, вы такие умные, сильные, важные, у вас такое положение в обществе и такие перспективы? А вот я вас сейчас убью, и все это одним махом уничтожу, навсегда превращу вас в ничто, в трупы, неподвижные и беспомощные! Как бог, буду вершить ваши судьбы! Даже, например, Сталин не мог так запросто бегать с ружьем и расстреливать всех «врагов народа» — а вот я могу!

Правда долго это «царствование» не продлится, полиция его все-таки настигнет. Но во многих таких случаях, включая и обсуждаемый, у него на это есть ответ: все равно не возьмете меня — я сам себя возьму, покончу с собой и не отдамся вам! Как заметил один журналист, тогда по окончании истории общество чувствует даже не праведный гнев, а бессилие. Такое ужасное преступление требует наказания, такая несправедливость требует «ответа» — а «отвечать» уже некому, виновного уже не накажешь. Так что он своего добился — абсолютной власти, всесилия на тот небольшой отрезок времени и полного бессилия своих «врагов».

Другое дело, что проблемы взаимоотношений в обществе в целом и в учебных заведениях в частности были всегда, и затравить кого-то могли, каждый из нас всякое видел там, где учился, и в классике это описано. Но такое «решение» преследуемым своей проблемы стало феноменом только в последнее время. Почему?

Выдающееся и максимальное действие

Другая проблема общества, также упоминавшаяся в анализе: ощущение общей серости и обыденности существования, невозможности как-то выделиться. Каждый человек инстинктивно чувствует, что ему дана особая роль. Он не просто такой как все, ему надо чего-то достичь, как-то по-особому реализоваться. Но вот как? Далеко не всегда на этот вопрос легко находится ответ. И в некоторых, крайних, случаях «ответ» находится вот какой. Уж выделился! Вся страна, да и весь мир о нем узнал.

И не просто выделиться надо, а совершить максимальное действие, на которое способен. И вот в чем ужас: разрушение по масштабам и эффектности равноценно созиданию, а то и превосходит его! О чем больше говорили: о постройке башен-близнецов или об их разрушении? Кто больше прославился и вошел в учебники как историческая личность: создатель (кто там был архитектор?) или разрушитель (Бен Ладен, конечно, кто не знает)?

Вот то-то. Для того чтобы спроектировать и построить — сколько понадобилось времени и усилий разных людей, а горстка фанатиков, вооруженных ножами, может все это разом уничтожить: вот это масштаб действия! Так и с людьми: сколько времени и сил уходит на то, чтобы родить и вырастить человека? А убийца одним нажатием на курок все это уничтожает и притом становится гораздо более знаменитым, чем все родители и учителя погибших, вместе взятые!

Но, опять же, почему раньше людям не приходило в голову так «выделяться»? (Вообще-то, приходило, как Герострату еще в Древней Греции. Но не так массово, как теперь, да и Герострат все-таки не людей убил, а храм сжег).

Возможно, дело в том, что раньше общество было структурировано по-другому. В нем было большее расслоение: тонкий слой элиты наверху и подчиненные массы внизу. Из элиты выходили гении и великие деятели: классики литературы и искусства, монархи, преобразователи. С другой стороны, массы внизу — крестьяне, потом рабочие — были изначально воспитаны так, что и не имели больших амбиций и надежд как-то выделиться, их самоосуществление было в другом. Не такая у них была роль.

Теперь же, после всех революций и этапов модернизации, общество стало гораздо более «выровненным». С одной стороны, по крайней мере, в теории, всем доступно образование и открыты все дороги в жизни. С другой стороны, даже те, кому удается чего-то достичь, уступают по калибру своим предшественникам: уже нет таких композиторов, как Моцарт или Чайковский, таких ученых, как Ньютон или Эйнштейн, да и политические деятели измельчали. Но и на тот уровень, что есть, уже гораздо сложнее пробиться: желающих больше — теперь все питают надежду, да и население увеличилось, — а шансов меньше. Отсюда и усилившееся ощущение серости, из которой легитимными способами, «по-хорошему» не выбьешься. Ну, хоть «по-плохому»…

Дерзость

Наконец, возможно, правильно определил один журналист ключевой аспект проблемы словом «дерзость». Чтобы совершить такой поступок, надо не просто быть отчужденным, озлобленным и т. д. — надо еще и на такое решиться. Человек, считающий себя обиженным, непонятым, отверженным всеми вокруг, может втайне мечтать о том, как он всем отомстит и «покажет», как всех уложит в гробы. Мало ли, о чем люди мечтают. Но чтобы сделать такое на практике?! Для этого нужна недюжинная дерзость.

Тот же журналист определил проблему в более широком смысле… словом «наглость». «Она поощряется — наглость. Успешными становятся наглые, они банальные, скучные в обычной жизни, серые люди, ничего не освоившие в жизни, кроме наглости, кроме того, что они наглеют. Мы это наблюдаем, в первую очередь — на так называемых экспертах. Добились всего только криком и радикализацией. Они делают это популярным, они делают это модным. Я не связываю это конкретно с этой историей, но общая атмосфера, безусловно, влияет». Это, по его словам, справедливо в отношении как России, так и Америки.

Что ж, в таком случае становится понятно, почему этого стало теперь больше, чем раньше. Ведь, согласно мишне в трактате Сота (9:15), к концу истории, в эпоху, предшествующую приходу Машиаха, в мире «умножится наглость». Ну вот, умножается… Понадеемся, что и до прихода Машиаха теперь осталось не так долго.

Как накажут убийцу?

Относительно того, что ждет таких «людей» на том свете. На этот вопрос уж точно знает ответ один лишь Б-г. Только Он знает, насколько убийца был невменяем, в какой степени мог совладать со своей озлобленностью, только Он может точно взвесить эти и все другие факторы и на основании этого принять решение. И мы можем быть уверены, что решение будет справедливым.

Нам, конечно, легко желать, чтобы убийца понес страшное наказание — за такое-то страшное преступление. Но это отчасти потому, что такое событие, которое мы естественным образом воспринимаем как вопиющую несправедливость, в нашем понимании не может остаться «без ответа». И в подобном случае «ответ», вроде бы, найти легко — наказать виноватого. (И, если его взяли живым и судят, то Б-г дал определенные законы и правила, по которым люди действительно могут его наказать и так «ответить» на его преступление).

А если бы не было этого преступления и убитые им люди погибли бы иначе — в стихийном бедствии или умерли от болезней? Бывает же. Те же новостные источники, из которых нам известно об этой трагедии, чуть ли не ежедневно сообщают также, что вот там ураган и наводнение, там — лесной пожар, там — авиакатастрофа, в большинстве случаев с человеческими жертвами. А главными «убийцами» при этом остаются болезни, только о них в новостях не сообщают, потому что это обыденность — но умершим и их родственникам от этого не легче. Кто же «виноват» все всем этом? Кого тут наказать?

Выхода нет: все это — деяния Б-га, и наказывать тут некого и не за что. Почему Б-г лишил погибших людей жизни «преждевременно» — другой разговор (хотя и здесь в Его справедливости сомневаться не приходится). Но понятно, какого «ответа» Он ждет от нас. Мир был создан не для того, чтобы жизнь была хорошей, а для того чтобы люди были хорошими. А они становятся таковыми, когда делают добро: спасают других от опасностей, лечат или, если кого-то спасти не удалось, помогают их семьям, утешают и т. д.

Вот и таких убийц, что бы ни творилось в их голове, нам надо воспринимать как своего рода «стихийные бедствия», и, если их невозможно наказать, то, по крайней мере, надо стараться делать добро другим. А с самими убийцами, как сказано, Б-г уж разберется. Как именно, известно только Ему, но мы можем быть уверенными, что справедливо.

С уважением, Меир Мучник