Недельная глава Беар—Бехукотай

Даже если еврей согрешил, он остаётся евреем

«То после продажи пусть совершится выкуп его…» (Ваикра 25, 48).

Известна ли вам история Менделя Шуба? (Ва-йерэд, перевод). Его могила находится в Тверии, возле ограды кладбища. Но прежде, чем мы расскажем его историю, обратимся к стиху из нашей недельной главы. Несчастный еврей, которого бедность свела с ума и заставила пойти против воли Творца, продал себя в служители языческого храма, не дай Б-г. Как относиться к еврею, служащему идолам? По-видимому, его следует отлучить, прекратить с ним любое общение, отвергнуть. Но Тора предписывает прийти ему на помощь, вытащить даже из глубочайшей бездны: «Чтобы не решил ты: “Раз он стал служителем идолов, столкну камень за падающим”, сказано: “…после продажи пусть совершится выкуп его; один из братьев его должен выкупить его”» (Кидушин 2 б).

А теперь расскажем о Менделе Шубе. В одной из йешив Венгрии учился блестящий молодой человек, благословенный различными талантами; только скромности не было в числе его достоинств. Его притязания были чрезвычайно высоки, он полагал, что достигнет вершин без промедления и звезда его взойдёт, как комета. Ещё будучи подростком, он желал получить должность раввина. Он отлично сдал экзамены, ему с восторгом присудили право на преподавание. Но — может быть, потому что те, от кого это зависело, поняли его характер и темперамент, а может быть, потому что он был молод и холост — все его попытки занять должность раввина в одной из общин закончились неудачей.

С каждой неудачной попыткой возрастала его досада на всех: на глав общин, отказавших ему, на удачливых соперников-раввинов, на всех членов общины, согласившихся с тем, что выбрали не его… Его негодование росло, пока не прорвалось разрушением всего построенного и сожжением всех мостов… Он отомстил всем — и главам общин, и раввинам, и всему народу.

Он оставил еврейство и присоединился к его врагам. Крестился и поступил в семинарию. Там сумеют оценить его таланты. Там взойдёт его звезда. И оттуда он преподаст урок всем евреям… И, действительно, благодаря своим талантам и пылающей ненависти, он вскарабкался на вершину. Не прошло много времени, и он стал кардиналом — занял высокую должность, дающую большую власть. Но он не собирался на этом останавливаться, это было лишь начало.

В те дни в Венгрии рос антисемитизм. Подстрекаемая молодёжь объединялась в роты «Железного креста» и устраивала еврейские погромы. Жгли магазины, издевались и истязали. Кардинал Мендель Шуб давал всему этому идеологическое обоснование, обеспечивал движение идеями. Он публиковал статьи, полные клеветы, усаженные цитатами, вырванными из контекста, подстрекал против евреев с безудержной яростью. Антисемиты цитировали его как знатока и авторитетный источник, и много несчастий произошло по его вине.

Разразилась мировая война, началось истребление евреев. Актуальным стало расистское учение нацистов, и кардинал-выкрест почувствовал, что положение его не так прочно, как раньше. Приснившийся ему кошмарный сон оказался «последней каплей».

И вот измученный еврей явился к раввину из Скулян, помогавшему сиротам и беженцам, переселенцам и бездомным, и сказал: «Я — Мендель Шуб…».

Он оставил всё, тайно покинул своё роскошное бюро. Вернулся к своему Закону и вере, склонил голову и просил предписать ему действия, необходимые для настоящего раскаяния.

Раби не велел ему истязать себя, предписал совершать лишь некоторые символические действия. Его братья доставляли ему искупающие мучения в изобилии. Из-за его ядовитых проповедей пострадало много людей, и сейчас они не скрывали своего отвращения. Проклинали его, отвергали, — он всё сносил молча. Он оставался один, закрывался, проводил дни и ночи в молитве и мольбе, постился и произносил Тэилим. Искупить, смыть, очиститься. В конце своих дней он приехал в Эрец-Исраэль и продолжил жизнь, посвящённую раскаянию и искуплению. Там, где находятся раскаявшиеся, находится и он (см. трактат Брахот 34 б: «Там (на том уровне), где находятся раскаявшиеся, [даже] совершенные праведники не могут находиться»).

Человеком, который приблизил его, поддержал, был к нему приветлив и помог утвердиться на новом пути, был Раби из Скулян. Однажды во время беседы Раби спросил его: «Скажите мне, пожалуйста, реб Мендл. В своё время, когда случилось то, что случилось, когда вы покинули еврейство, хлопнув дверью, отказались от веры, обратились к отвратительному чуждому служению, стали ксёндзом, кардиналом, подстрекали и вводили в грех, — почему вы не пошли до конца и не сменили имя и фамилию?».

Глаза кающегося наполнились слезами. Он ответил: «Я открою вам, Раби. Я сохранил фамилию Шуб, потому что всегда знал, что обязательно вернусь (шов ашув)…».

Душу еврея кто узнает…

Этому учит нас недельная глава, и насколько это значимо для нас, в нашем поколении. По видимости, отдалились столь многие. По видимости, порвали всякую связь, стали чужими. По видимости, попали в сети подстрекателей, тех, кто нас ненавидит и позорит. А нам предписано приблизить, протянуть руку, спасти. Не сталкивать камень за падающим. Ведь факт: они приходят, они возвращаются, на семинарах нет места для всех желающих — настолько велика заинтересованность. Потому что — душу еврея кто узнает? Непременно она вернётся в свою «голубятню». И тогда затрубят вскоре в великий шофар, и придёт искупление, и «как голуби в окна голубятен своих» вернутся все! (Йешая 60, 8). Да увидим мы это вскоре!

Однако главный, конкретный урок, необходимый нам сегодня, таков: если уж кардинал Шуб знал, что обязательно вернётся, что дело его не безнадёжно, тем более это следует помнить каждому из нас, каждому человеку в любой ситуации и на любом «направлении». Человек не имеет права сказать, например: «Что касается злословия, я безнадёжен». Это не верно. Человек не имеет права сказать: «Нет надежды, что я буду учить Тору». Раби Акива в сорок лет ещё не умел читать и писать! В сорок лет он пришёл в первый класс со своим младшим сыном — учить буквы. Что было бы с ним и что было бы с нами, если бы он сказал: «Я уже безнадёжен…»? (Мааян а-Шавуа)

Свойства праотцев — в нас

«И Я вспомню завет Мой с Яаковом…» (Ваикра 26, 42)

Это надо понять: почему Всевышний вспомнит заслуги праотцев? Если мы не имеем собственных заслуг, не заслужили своими делами ничего хорошего, как мы можем надеяться на заслуги праотцев? Кроме того, уже сказано (Шабат 55а), что [действие] заслуг праотцев закончилось. Почему же мы тогда продолжаем упоминать их заслуги в начале каждой молитвы Амида, и почему избавление придёт к нам за их заслуги: «И Я вспомню завет Мой с Яаковом, и завет Мой с Ицхаком, и завет Мой с Авраамом вспомню, и землю вспомню»?

Прежде чем попытаться ответить, расскажем историю.

Один еврей, человек мудрый и преданный, был советником и правой рукой царя. Вельможи завидовали ему и стремились дискредитировать. Царь отказывался верить клевете, но у лжи есть свойство — даже если её не принимают полностью, половина проникает в сознание. Навет следовал за наветом, оговор за оговором, и царь решил вызвать еврея на суд вельмож. Судьями он посадил своего сына и двоих вельмож — им предстояло решить судьбу его преданного советника.

Первый вельможа сказал: «Если спросят моего мнения, пусть приговорят его к пыткам, которые тяжелее преисподней и горше смерти, и пытают, пока не выйдет из него дух, и пусть это станет предостережением для всех бунтовщиков, которые подкапываются под царский трон и предают своего господина».

Не понравилось это царю. Он обратился к подсудимому и спросил: «Что ты ответишь на это?».

К его удивлению, советник оставался спокойным, даже чуть-чуть улыбался.

Он спокойно ответил: «Природа».

Изумился царь странному ответу. Увидев, что советник не собирается объяснять, что это значит, он обратился ко второму вельможе. Второй вельможа испытывал жалость к опальному советнику. Он сказал: «По-моему, достаточно будет пожизненного заключения в темнице, а всё имущество пусть отойдёт в казну. Так да будет со всяким, кто обманул доверие и неправедно нажил богатство».

Царь обратился к советнику, который по-прежнему был спокоен.

Спросил его: «Ну, есть тебе, что ответить?».

Поклонился советник царю и сказал: «Природа».

На этот раз царь не сдержал удивления и спросил: «Как это понимать?».

Советник вновь поклонился и сказал: «Господин мой царь поймёт этот ответ в великой мудрости своей».

Пожал плечами царь и обратился к своему сыну, третьему судье: «А ты как полагаешь?».

Ответил царский сын с горячностью: «Отец, на чём основаны эти обвинения? Ведь они же не привели ни одного доказательства, ни одного свидетельства. А верная служба советника в течение долгих лет доказательств не требует. Его преданность доказана, верность известна. А что могут предъявить эти? Клевету, обрывки слухов, которые передают его враги и завистники? Есть ли у тебя советник преданнее его, умнее его, вернее его? Мой совет, отец, — повысить его в чине в награду за преданную службу и одарить великим богатством, чтобы он забыл об обвинениях, выдвинутых против него, и об этом суде».

Просветлело лицо царя, но когда он обратился к советнику, увидел, что тот спокоен по-прежнему. Царь уже знал, что скажет советник.

Спросил царь: «А теперь что ты скажешь?». Он ожидал всё-таки услышать, как советник будет восхвалять и превозносить царского сына за его речь, благодаря которой он сохранил жизнь и свободу, но советник, поклонившись, вновь ограничился одним словом: «Природа»…

Терпение царя закончилось, он закричал: «Может быть, ты, наконец, объяснишь, что это значит?!».

Поклонился советник и ответил: «Я сказал моему царю, что он поймёт ответ сам. Но теперь я подумал, что, возможно, у царя отсутствуют некоторые сведения. Если царь согласен, ему их сообщат».

«Сообщат? — удивился царь. — Кто сообщит?»

«Двое твоих сановников, — ответил советник, и обратился с вопросом к первому вельможе. — Скажи мне, пожалуйста, кто твой отец?»

«Мой отец был мясником, — ответил тот. — Но какое это имеет отношение?»

Советник, не ответив ему, обратился ко второму вельможе: «И ты открой нам, пожалуйста, кто твой отец».

Растерялся тот и ответил: «Мой отец был пекарем. Но я тоже спрашиваю, как это связано…».

«Понятно! — вскричал царь, прерывая вельможу. — Отец первого был мясником, резал и обезглавливал, расчленял и рассекал. “Лучший из мясников — соучастник Амалека”. И сын его так же жесток, как отец, поэтому его приговор был — страшные пытки, мучения горшие, чем смерть. Отец второго был человеком простым, и подход его сына тоже прост. Он поверил клевете, но не требовал пыток и мучений. А мой сын — царского рода, его природа — добираться до сути вещей, отбрасывая шелуху слухов и рассеивая туман безосновательных обвинений, рассматривать то, что было на самом деле, и находить истину. Действительно, ты прав, говоря, что все три мнения были обусловлены природой этих людей, природой их родителей, запечатлённой в них. Ты мудр, и нет разумнее тебя. Ты будешь вторым после царя, и весь народ станет делать то, что ты скажешь».

В сущности, это то, что мы имеем в виду, говоря: «Б-г наш и Б-г отцов наших…». Даже если закончилось действие заслуг наших праотцев, не закончилась их «наследственность»: ведь мы их потомки и в нас — их свойства. Мы верующие, дети верующих. Мы верим потому, что вера отцов укоренена в нас. Мы милосердны, скромны и готовы прийти на помощь — т.к. свойства праотцев укоренены в нас. И даже если мы грешим, если у нас нет собственных заслуг, мы обращаемся к Создателю и говорим: «Посмотри, основа хорошая. Построены мы на прочном фундаменте, и у нас есть способность к исправлению, есть шанс стать лучше, подняться». (Авотэйну сипру лану, Ори вэ-Иш-и)