Лекции по иудаизму для начинающих. СОТВОРЕНИЕ МИРА.

1. Сотворение мира — не смешно ли это?

Обычный современный человек, как правило, абсолют­но убежден в том, что несколько опытов в пробирках, которые продемонстрировал ему в школе преподаватель химии, с исчерпывающей убедительностью показали все­силие науки и нелепость отживших свой век религиоз­ных представлений о мире. Это убеждение еще больше укрепил учебник биологии с очень наглядными картин­ками предков человека и словами знаменитых ученых, значительно превосходящих своим авторитетом Священ­ное Писание. Окончив с такими основательными знания­ми среднюю школу, наш современный герой погружается в прозу и суету своих незатейливых дел и искренне считает (когда ему случайно приходится сталкиваться с верующими людьми), что разговаривать тут не о чем, что все эти бредни давно уже интересуют только исто­риков, изучающих древние культуры, социопсихологов, пытающихся проникнуть в процессы создания мифов пер­вобытных народов, или любителей эпической литерату­ры. Так и живет он в уверенности, что настанет день, когда последние представители человечества, еще одур­маненные сегодня ловкими служителями многочисленных культов, наконец избавятся от своих нелепых заблуж­дений, и над всей планетой воссияет солнце истины. "Неужели, — спрашивает он, — вы верите в такую чепуху, как то, что мир создан из ничего? Этого же не может быть! Я читал в журнале, что последними иссле­дованиями возраст Земли определен в 4 миллиарда лет. И это очень точным изотопным способом. А какая смешная цифра "от сотворения мира" на вашем календаре? Вы что-нибудь слышали про Дарвина и его теорию? Ну, как? А эта сказочка про хрустальную твердь, к кото­рой прибиты серебряные гвозди-звездочки? Ха-ха-ха, это же прямо умора! И это еще не все: ведь у вас там написано, что Солнце и планеты обращаются вокруг не­подвижной Земли, помещенной в центре мироздания!"

Тут современного человека начинает душить смех, и, если ему удается с ним справиться, то, похлопав со­беседника по плечу, он продолжает и про женщину, со­творенную из ребра, и про адский огонь, и про то, что ведь смешно в наше время представлять себе Б-га маленьким сухоньким старичком в белом балахоне, и вообще, космонавты летали на небо, где он, якобы, живет, и, конечно, ничего не обнаружили.

Звучит убедительно, не так ли? Будете ли вы оспа­ривать "истины", тысячекратно повторенные, мысли, ставшие "общечеловеческим" достоянием? Ведь прове­рить их доброкачественность очень трудно, а ссылки на науку в наше время звучат так убедительно для че­ловека, наукой не занимающегося. В крайнем случае, настырный читатель может добраться до апологетичес­ких христианских книг, но написано непривычным язы­ком о Непривычном — как разобраться? А вот лежат унаследованные от деда книги, но языка-то не знаем, значит, вовсе не понять и проще сдать в макулатуру.

Остается доступный идеологический продукт. Идеоло­гию не вчера придумали, она не есть зловещее дитя нашего XX века, как думают подчас. Идеология есть человеческая деятельность, направленная на манипули­рование общественным сознанием в заранее определен­ных целях, и возникла она вместе с человеческим обществом. Нет ей никаких преград, ни от чего она не зависит, а сама все подряд может использовать — лю­бую область человеческой деятельности. Например, мо­жет паразитировать на священных книгах, а, разжирев, атаковать их в политических целях. В наше время иде­ология навязала сожительство науке: пристроившись к ракете, взлетаешь выше.

В прежние времена христианство и ислам были не только духовными системами, учениями об отношении Б-га, мира и человека, но и политическими структура­ми, обладающими значительной властью. Как таковые, они приобрели идеологические функции и использовали учения своих основателей в идеологических целях. Это церковь-властительница канонизировала птоломеевскую систему мироздания с неподвижной Землей в центре, организовала процесс Галилея, преследовала малейшее проявление инакомыслия, попытки обсуждать церковную догматику. В наше время "хороший" пример беззастен­чивого использования ислама в политических целях дал обезумевший Иран.

О науке, властительнице дум и душ сегодняшнего дня, следует сказать особо.

Постоянная трескотня популярных журналов и теле­программ как-то "несколько" затуманила тот факт, что научной картины мира не существует, да и не может она существовать по самой сути той области челове­ческой деятельности, которая называется наукой. Нау­ка занимается изучением внутренних взаимосвязей фун­кционирования некоторых отвлеченных моделей. Интер­претация же полученных результатов, как и постоянное переопределение моделей, находится вне сферы науки. Конечно, так было всегда, но только в XX веке, когда наука приступила к исследованиям более сложных моде­лей, это обстоятельство проявилось с исчерпывающей несомненностью, так как научный мир столкнулся с принципиальной многозначностью этих моделей. Чтобы наглядно проиллюстрировать высказанную идею, приведу простой пример. В школе каждый из нас учил три за­кона Ньютона. Нам с такой уверенностью объяснили их как законы функционирования реальных объектов, что мы, дети малые, не могли разглядеть того простого обстоятельства, что на самом деле законы Ньютона описывают взаимосвязи, существующие внутри некоторой простой абстрактной системы, что нет и не может быть реальных систем, в которых выполнялись бы указанные соотношения. А материальная точка, законы Бойля-Мариотта, Шарля и Гей-Люссака, а дуализм света? Мы не могли разглядеть подлога не только потому, что были маленькими детьми, но и потому, что простота абстрак­тных объектов обеспечивала простоту интерпретации ре­зультатов, что создавало у человека иллюзию исследо­вания реального мира с помощью науки.

Оставим в стороне строгое доказательство невозмож­ности построения научной картины мира: оно существу­ет, но требует для понимания специальной подготовки. Однако этот тезис можно проиллюстрировать простым примером: люди среднего возраста, я уже не говорю о пожилых людях, лишь немного покопавшись в памяти, обнаружат, и многие, возможно, с удивлением, что только в течение их собственной жизни основные тео­рии, претендующие на объяснение таких явлений, как происхождение вселенной, человека, растительного и животного мира самым радикальным образом менялись несколько раз. В астрофизике сейчас функционируют несколько моделей возникновения и развития вселен­ной , и время от времени то одна, то другая модель входит в моду. Наша терпеливая вселенная объявлялась вечной и сотворенной, ограниченной и неограниченной, бесконечной и конечной, разбегающейся и пульсирую­щей . Недавно группа американских астрофизиков выдви­нула "свежую" модель возникновения мира мгновенно из точки, т.е. из ничего, и достаточно солидно обосно­вала ее.

Мы уже привыкли к тому, что "произошли от обезья­ны". Обсуждать истинность теории эволюции Дарвина — значит поставить под сомнение свою интеллигентность. Действия инициаторов знаменитого "Обезьяньего про­цесса" вызвали "законное" возмущение всего прогрес­сивного человечества. И только относительно немногим людям, преимущественно специалистам: зоологам, ант­ропологам и т.п. — известно, что и сам Дарвин, и многие из его последователей не придавали своей кон­цепции того всеохватного значения, которое она при­обрела в руках идеологов, что она не решает многих важных вопросов естествознания, что существуют в со­временном научном мире авторитетные концепции, зна­чительно отличающиеся от дарвинистской. Сам творец эволюционной теории не переставал исправно ходить в церковь до конца дней, а знаменитый еврейский мысли­тель Рав Кук, его младший современник, приветство­вал появление теории Дарвина, подтверждающей, по его мнению, глубокую еврейскую идею о постоянно возоб­новляющемся Творении.

Антропологи, занимающиеся поисками останков древ­него человека, накопали, с точки зрения вульгарного материалиста, слишком много лишнего. Рухнули казав­шиеся незыблемыми и очень научными стройные ряды предков человека, плавно спускавшиеся к человекооб­разным обезьянам. Картина резко усложнилась и очень запуталась, запуталась настолько, что в журнале "Нау­ка и жизнь" за 1979 год в позитивном духе была упо­мянута теория, в соответствии с которой живой и не­живой мир возникли одновременно.

Так что, очевидно, вместо гогота и интеллигентного возмущения мракобесами, затеявшими "Обезьяний про­цесс", следовало бы повнимательней присмотреться к формулировке мудрого судьи этого процесса: "Разре­шить преподавать теорию эволюции Дарвина как одну из гипотез происхождения человека".

2. Иудаизм о Творении: суть

Если бы Тора была только сводом законов, если бы она служила лишь для предписывания запрещений в от­ношении пищи и браков между близкими родственниками; если бы она, подобно современным календарям, повест­вовала о содержании и ритуалах народных праздников, тогда рассказ о Сотворении Мира был бы не нужен в ней. Он мог бы существовать отдельно или вообще не существовать, или затеряться где-нибудь в истории. Всевышний мог бы появиться перед евреями сразу на Синае, протягивая народу Свиток и Скрижали, и этого было бы вполне достаточно для основания новой рели­гии. Но Тора не есть только Книга Закона, в ней со­крыта сама суть Мира, она сама является планом Ми­ра, как сказано в Талмуде "Всевышний глядел в Тору и творил Мир", и поэтому-то и ведет Тора свой рассказ с начальной точки: "В начале творения Б-гом неба и земли..."

Центральной идеей рассказа Писания о сотворении Мира является то, что Единый сам, безо всяких помощ­ников, сотворил весь этот Мир из ничего, что Он яв­ляется Царем всего Мира, управляющим всеми аспектами его существования, что Пресвятой, Благословен Будь Он, создал этот Мир для человека, призванного стать Его помощником в гигантском деле Творения. Тора не является ни учебником химии, ни учебником истории, не есть она книга по физике, астрономии и антропо­логии. Все, о чем повествуют ее священные письмена, относится прямо, непосредственно к сути Мира, и эта глобальная идея с огромным трудом дается ограничен­ному современному уму, привыкшему больше анализиро­вать.

Талмуд отмечает, что нельзя толковать Писание толь­ко аллегорически, вне его простого смысла. Но тут же м удрецы поясняют, что это не относится к Маасе Берешит — Делу Начального Творения. И, действительно, процесс Творения был столь грандиозным, столь пре­восходящим человеческое понимание, что человек не может проникнуть в детали этого процесса, не может полностью постичь совершенство замыслов Создателя. Но может и даже обязан предпринимать постоянные уси­лия постичь Мир, ему данный, и волю Всевышнего, от­крывающуюся во всех явлениях этого Мира. Понять не­постижимое, представить непредставимое — вот путь человека, и для исполнения этой задачи ему открыт план Творения — Тора; для этого, согласно Талмуду, она "говорит языком людей". Несомненно, что описание бесконечного — конечным, Б-жественного — человечес­ким принципиально является ограниченным, неполным, но, сознавая это, понимая это и раскрывая свою душу словам самого Создателя, человек способен распрост­ранить Познание за узкие, хотя и надежные, рацио­нальные границы. Отсюда и "знаменитые" антропомор­физмы Торы: "руки", "ноги", "глаза" Б-га, отсюда — многочисленные во всем Писании "видит", "слышит". "обоняет" и другие человеческие свойства, приписыва­емые Творцу, и так убого, примитивно понятые много­численными критиками Писания. Великая Книга говорит больше того, что может воспринять разум человека, но она и стремится указать ему путь к пониманию ее со­держания — сути Мира.

"Десятью речениями создан Мир..." Мудрецы расходи­лись в деталях, но представлялось несомненным, что под словом "Речение" Тора понимает процесс материа­лизации Б-жественной Воли, который не может быть постигнут смертными. Есть ли в человеческих языках слова для непостижимого?

Сейчас мы обратимся прямо к тексту Писания, оста­навливаясь на некоторых ключевых стихах первого раз­дела, на тех, которые долгие годы служили и, увы, продолжают служить мишенью для недалекой и нечисто­плотной критики. 28

3. Иудаизм о Творении: подробности

Я начал готовить эту лекцию с того, что взял чис­тый лист бумаги и написал на нем те основные вопросы о Сотворении Мира, которые так или иначе возникают в ходе любой беседы на эту тему. Вот эти вопросы (часть их уже была упомянута раньше ): _ Неужели вселенная могла возникнуть из ничего? — Как согласуются многочисленные палеонтологичес­кие, геологические, физические данные о возрасте Земли и вселенной с той цифрой, которую приводят ев­рейские источники?

— Что вы можете противопоставить дарвинистской те­ории происхождения видов? Разве не доказано абсолют­но точно, что человек произошел от обезьяны?

— Религиозные представления о строении вселенной: о Солнце и планетах, о месте Земли, о хрустальной тверди безнадежно устарели, не так ли?

— Что означает сотворение человека по образу и по­добию? Неужели вы верите в то, что у Б-га есть руки, ноги, уши, нос, что Он может видеть, слышать, спус­каться, восходить, что Его можно представить в чело­веческом обличии? Тогда правы просветители, и, если бы у лошадей был Б-г, то они бы представляли Его ло­шадью?

— Как может человек просвещенного XX века верить в то, что женщина создана из ребра Адама?

— Что вы можете возразить библейской критике, го­ворящей, например, о несомненных остатках в тексте Писания проявлений политеизма древних евреев?.. и т.д.

Для того, чтобы ответить на эти и многие другие по­добные вопросы, для того, чтобы спокойно обсудить причины их возникновения и "научность" их постанов­ки, необходимо обратиться к самому тексту Торы и по­знакомится с тем, как оживляли ее вечную партитуру души великих мудрецов еврейского народа: познакомиться с классическими еврейскими комментариями к Торе. Но, делая так, мы должны взять в руки непременно еврейский оригинал Торы, отложив в сторону всевозмож­ные издания Книги Книг на "родных" языках, которыми нас услужливо снабжают христиане разных толков или собратья-маскилим — деятели еврейского просвещения. Почему это так обязательно? Современный человек привык к тому, что книгу писа­теля А переводчик Б переводит обычно очень хорошо. Многие англо-франко-германоязычные писатели вдохно­венно заговорили по-русски с помощью целой плеяды замечательных переводчиков. Когда такому читателю попадается в руки русский перевод Библии, то он поч­ти автоматически уподобляет его в этом отношении Мопассану, Гете или Шекспиру. "Конечно, — рассуждает современный читатель, — для такого важного дела, как перевод Священного Писания, пригласили самых лучших переводчиков, которые точно отразили и дух, и букву его". Однако же подобное суждение является серьезней­шей ошибкой, приводящей к глубочайшим заблуждениям.

Дело в том, что Тора — Вечная Книга, данная Все­вышним — ни в каком отношении не похожа на другие книги. Нет ничего в ней, что было бы просто формой: все в ней сущность! Сама Тора является выражением Воли Создателя, в ней изложена сущность всего сотво­ренного. Язык, на котором она написана, недаром не только евреи называют священным: сочетания слов, иди­омы, кажущиеся грамматические неправильности, суф­фиксы, своеобразная полисемия, даже числовые значе­ния слов и стихов — все служит этой великой цели: вы­ражению вечной сущности Мира. Ничто в Торе не уста­ревает, ничто не становится второстепенным: она да­на на все времена и не будет заменена другой Торой. Один только Мир в целом является ее адекватным подо­бием. (То, о чем я сейчас говорю, почти несомненно кажется современному человеку ничем не оправданным и даже каким-то неприятно националистическим восхва­лением языка своего народа. Но справедливость этих слов становится для него ясной, как только он начи­нает учить священный язык и читать на нем Тору. Не­даром очень многие видные представители христианско­го мира изучали язык Откровения, недаром иврит явля­ется непременным предметом в большинстве христиан­ских духовных академий). Конечно, переводчики были знатоками священного языка, но принципиальная нераз­решимость их задачи подводила под их усилия слиш­ком большой общий знаменатель: результат оказывался крайне неудовлетворительным. Более того, канонизация христианскими церквями этих переводов создавала пе­чальную иллюзию их истинности. Но они являлись ни чем иным, как временными слепками с Вечной Книги, и поэтому уже через поколение-другое оказывались уяз­вимыми для критики и почти беззащитными перед любыми нападками.

Несколько слов о том, что такое еврейский коммен­тарий вообще. Еврейский комментарий не есть сочине­ние на заданную тему, не есть беллетризированная раз­работка сюжетов, аллегорий, притч Писания. Не есть он и подлинное привнесение собственного мнения его превосходительства комментатора в "недостаточно под­робный и ясный текст".

Что же он такое, еврейский комментарий? Наш народ получил на Синае Б-жественное полное знание о мире. Это и есть Тора. Всевышний повелел Моше Рабейну часть этого знания записать, а часть передавать от учителя к ученику в виде Устного Уче­ния. Так цельное знание было разделено на две со­ставляющие — Письменную и Устную Тору. Только тот, кто соединяет эти две части вместе, понимает, что именно сообщает нам Тора. Или, как писал рав Шимшон Р. Хирш: "Только тот, кто прослушал лекцию, может по конспекту восстановить ее содержание".

Тора есть Б-жественная мудрость и, как таковая, беспредельна. Поэтому, Устная Тора раскрывается в череде поколений как живой, бьющий через край род­ник, который, оставаясь самим собой, порождает все новое и новое человеческое знание. Письменная Тора обеспечивает тесную связь этого человеческого знания со своим источником — Мудростью Творца, и в этом га­рантия того, что Тора, которую мы сегодня учим и ис­полняем, есть та же Тора Моше Рабейну, полученная им на Синае.

Вот это-то соединение Письменного и Устного Учения и осуществляется еврейским комментарием Писания. Из всего многообразия Устной Торы комментатор выбирает те места, которые проясняют стих Торы Письменной. Соединение их порождает Истину: именно то, что хотел нам сообщить здесь Творец.

В трудах отдельных комментаторов встречаются мыс­ли, вызывающие споры, протесты, возражения, но взя­тые в целом они представляют собой духовное здание удивительной цельности и чистоты. Перед человеком, последовавшим за ними внутрь этого дворца, раскрыва­ются все новые и новые богатства нашего мира, и он оказывается в ситуации андерсеновского солдата из "Огнива", Будучи принужденным вытряхивать из карма­нов только что набранные медяки, чтобы освободить место для благородного серебра, не ведая еще о том, что впереди его ждут не только монеты из чистого зо­лота, но и сокровища, которым вообще нет цены — сок­ровища Б-жественной Мудрости. Ну, наконец, вперед: разворачиваем Свиток Торы!

"В начале сотворил Б-г небо и землю. И земля была безвидна и пуста, и тьма над бездной, и Дух Б-жий носился над водою..."

Прочитав первые два стиха Торы, привыкший к изощ­ренной метафоричности ум современного интеллигента, не раздумывая, мчится дальше: потом разберемся, сей­час еще пока не за что зацепиться; а вот когда будет описано некое цельное образное пространство, тогда...

Совершенно иначе поступает еврейская мысль, начи­ная задавать вопросы не с первой главы и не с перво­го стиха, и даже не с первого слова, а с первой бук­вы! Из одних только комментариев к букве "бейт"' — первой букве Торы можно составить приличную главу, из комментариев к первому слову — небольшую книжку, а из комментариев к первому стиху — толстен­ный том! Я приведу здесь наиболее простые и популяр­ные из них.

Тора начинается с буквы "бейт", которая самой своей формой подсказывает человеку мысль о принципи­альной непостижимости для него того, что происходило до процесса Творения. Только то, что произошло после начального мгновения, с которого началась история Вселенной, может быть отчасти постигнуто человечес­ким разумом.

Глагол "сотворил" означает всегда Творение из ничего. Глагол этот стоит здесь в единственном числе, ибо создатель Един, несмотря на многообразие проявления Его силы в сотворенном мире. То, что слово "Б-г" имеет форму множественного числа, всег­да доводило до экстаза адептов библейской критичес­кой школы. Своим частым попугайским повторением этого факта они внедрили в головы современных людей мысль о первоначальном политеизме древних евреев, который сменился монотеизмом чуть ли не в средние века. Меж­ду тем, эта "проблема", постоянно возникавшая при контактах евреев с языческим миром, обсуждалась по меньшей мере уже переводчиками Септуагинты (III в. до н.э.), подробно разработана таннаями (1-11 вв. н.э.) и доведена мудрецами Талмуда до тонкостей, о которых современный человек и не подозре­вает. Рамбам (Маймонид), великий еврейский мыслитель XII в ., писал об этом, как о теме, давно уже ни у ко­го не вызывающей споров: "Каждому еврею хорошо из­вестно, — писал он, — что словом "Элоким" в Писании обозначаются четыре понятия: Создатель (если сопря­гаемый глагол стоит в единственном числе), языческие идолы (если глагол стоит во множественном числе), а также ангелы или выдающиеся личности (причем в оче­видном контексте )."

Простым и исчерпывающим объяснением употребления множественного числа для названия Творца является широко известное Плюралис мажестасис — Множественное Величественное. Цари очень многих народов употребля­ли эту форму (помните: "Мы, Николай II "), и, понят­но, что Множественное число в таком значении еще бо­лее приличествует Царю Царей (как называют Всевыш­него евреи), чем земным правителям. Это объяснение дается многими комментаторами, однако вовсе не явля­ется единственным.

"... небо и землю..." (Казалось бы, что естественней? Уж эти-то строки не вызывают ни вопросов, ни труднос­тей? Обычная земля, обычное небо... Да, до тех пор, пока ваш ребенок не спросит вас, что такое небо, и вы не сможете дать ему убедительного ответа). По мнению многих комментаторов "небо и земля", фигурирующие в первом стихе в сочетании с определенным артиклем и распространительной частицей косвеного падежа, являются словами, отражающими грандиозные процессы первых мгновений Бытия. В этот первый миг Всевышний сотворил в потенции весь мир, который в последующие дни Творения только дифференцировался, принимая фор­му, предназначенную ему Создателем. Поэтому глагол "сотворил" употреблен только в первом стихе. Вся Потенция Вселенной была сотворена сразу в двух видах (небо и земля), взаимодействовавших в последу­ющих стадиях Творения. 34

Слова "тоу вавоу", переводимые почти всегда как "без­видный" и "пустой", на самом деле далеко не так прос­ты и вызывали всегда массу комментариев, возражений и контрвозражений. Переводы же, как правило, опираются на один комментарий, причем в разных своих час­тях один и тот же перевод опирается на разные ком­ментарии, иногда возражающие друг другу. Например, Талмуд просто указывает на "тоу вавоу" как на объекты, сотворенные в первый день — некие грани сжатого пока еще в пружину Мира.

"И сказал Б-г: "Да будет свет!" И стал свет. И уви­дел Б-г, что свет хорош, и разделил Б-г между светом и тьмою".

"И сказал Б-г..." Как уже упомянуто выше, "рече­ния" Всевышнего, наряду с другими антропоморфизмами (увидел, вспомнил, воззвал, сошел ...), представляют собой форму, в которой Тора выражает непредставимые для разума людей понятия, связанные как с чудом Тво­рения, так и с другими деяниями Всевышнего. (Талму­дический принцип: "Тора говорит языком людей ".) В Мишне в трактате Авот сказано: "Десятью речениями сотворил Б-г Мир". Под "речением" ("и сказал Б-г") здесь понимается акт материализации Б-жественной Во­ли, реализации замысла Создателя.

Девять раз в первом разделе Торы написано "И ска­зал Б-г" (десятое речение связывается с глаголом  из первого стиха). Иными словами, Мир приведен в су­ществование десятью непостижимыми актами материали­зации Воли Творца, каждый из которых касался одного из аспектов Творения. Когда созданная реальность при­ходила в соответствие с замыслом Всевышнего, ее тво­рение останавливалось. Именно это и означают слова Торы "что хорошо". "Хорошо" — значит соот­ветствует плану. Эти слова Б-г произносит по оконча­нии каждой части Творения, за исключением создания человека, ибо человек задуман и осуществлен динамич­ным созданием, призванным сознательно довести себя до совершенства.

Процедура разделения света и тьмы является допол­нительным указанием на то, сколь далеки наши обыч­ные, такие естественные представления о мире от сущ­ности тех сокровенным процессов, о которых говорит Тора. Для человеческого разума "свет" и "тьма" — антагонистические понятия, взаимно исключающие дру г друга. Тьма в нашем представлении — не что иное, как отсутствие света. Об этом в Торе же говорится: Тьма и Свет были созданы независимо друг от друга, функ­ционировали сперва вместе, и лишь на последующей стадии были разделены в соответствии с первоначаль­ным замыслом. Тот Первичный Свет, о котором говорит­ся в первых стихах книги Берешит, есть явление зна­чительно более глубокое и многоплановое, чем привыч­ный нам физический свет, являющийся лишь неким ас­пектом Первичного Света.

Эту идею подтверждает и внимательный анализ следу­ющего стиха, буквальная интерпретация которого также постоянно вызывает множество вопросов.

Обычный перевод этого стиха таков: "И назвал Б-г свет днем, а тьму назвал ночью". Перевод верен, но не полон. Текст с несомненностью указывает на то, что Всевышний связал день со светом и ночь с тьмой, но не отождествил их. "И воззвал Б-г к Свету: "День", а к Тьме воззвал: "Ночь" — это тоже правильный пере­вод, углубляющий наше понимание тонких деталей Творения.

"Был вечер, и было утро — день один". Что решительно не устраивает многих, подчас даже религиозных людей, так это то, что Всевышний сотво­рил мир в семь дней. Все-то их тянет именно эту фра­зу Писания понять аллегорически, посчитав тамошний день за тысячу, миллион или даже миллиард лет. И, наверное, внимательный слушатель догадался, в чем тут дело. Конечно, не в том, что наши сердобольные друзья-атеисты сомневаются во всемогуществе Творца и хотели бы дать Ему больше времени на работу, а в том, что самые "последние" и "точные" научные данные оп­ределяют возраст Земли в миллионы и миллиарды лет (ведь все же в школе учили про гигантские папоротни­ки и страшных звероящеров, вымерших давным-давно, в ледниковые периоды). И многим бы просто хотелось от полноты сердца, чтобы рассказ Торы об этом событии звучал немного правдоподобнее.

Ответ прост. Самый сверхточный метод — изотопный или всякий другой — измеряет не возраст Земли, а не­который параметр, например, остаточное количество какого-нибудь радиоактивного вещества. Затем делается несомненное допущение (о чем, обычно, не упоминается вовсе), что внутренние взаимосвязи явлений всегда в прошлом были одними и теми же, и, как результат, на­зывается точная цифра существования Земли, а также ведется наукообразный разговор о том, что происходи­ло на поверхности Земли 150 млн. лет назад.

Но ведь только когда Сотворение Мира было заверше­но, между его частями установились относительно не­изменные отношения, которые пытается моделировать на­ука, и которые мы называем законами природы. Настоя­щей загадкой, разгадать которую до конца человек не в силах, является состояние Мира в период Творения, состояние десяти различных его аспектов от того мо мента, как Создатель "изрек", и до того, как "уви­дел, что это хорошо".

Очень интересно отметить, что эту "трудность", ко­торую ум современного человека воспринимает со скри­пом, предвидели, обсуждали и понимали сотни лет тому назад, когда о ядерной физике и палеонтологии и слы­хом не слыхивали. Уже тогда еврейские комментаторы говорили о неправильности распространения человечес­ких представлений о сотворении мира на сам процесс Творения. В Талмуде говорится, что, несмотря на то, что светила были созданы в четвертый день Творения, сама земная мера времени была сотворена еще в первый день, и, поэтому, нет нужды понимать слово "день" в этом месте Торы аллегорически. (Тем не менее, смысл этого стиха, как смысл всех других стихов Торы, не исчерпывается его простым значением. Основываясь на стихе из 90-го псалма "Ибо в глазах Твоих тысяча лет как день минувший", Рамбан учит соответствие семи дней Творения семи тысячелетиям, которые будет су­ществовать мир.)

"И сказал Б-г: "Да будет твердь посреди воды и да разделяет она между водой и водой..." и стало так... И воззвал Б-г к тверди: "Небо!"

Вот один из лакомых кусочков атеистической пропа­ганды; отрывок, подавший повод к нескончаемым упраж­нениям поверхностных остроумцев нового и новейшего времени, бесконечным их "хо-хо-хо" и "улю-лю-лю". Я не тешу себя мыслью, что могу одной этой лекцией из­менить представления, годами складывавшиеся у взрос­лых интеллигентных людей. Но призываю вас прислушать­ся непредвзято к другому, может быть, не похожему на ваше мнению, проверить таким образом цельность свое­го мировоззрения.

Мы так привыкли слышать про "твердь", что, когда читаешь еврейские комментарии к этому стиху, испыты­ваешь нечто вроде шока. Этот стих может служить пре­красной иллюстрацией того, как еврейские мудрецы тех веков, когда вовсе не зазорно было порассуждать и о хрустальной тверди, т.е. о конкретных свойствах объ­ектов, старательно уходили от физической природы то­го, что Писание называет словом "ракиа", направляя все свое внимание только на его сущность. Так мы узнаем, что насчет понимания этого явления нет однозначного мнения. Разные уважаемые комментаторы производили его от разных ивритских корней, находя глубокие ана­логии в различных частях Писания. Так, например, Ибн Эзра (XII век) высказал мысль о том, что слово "ракиа" обозначает здесь некую границу, может быть, размы­тую, расплывчатую, за пределами которой невозможна жизнь. Другие комментаторы полагают, что это слово применимо для описания некоторой границы, разделяю­щей воду на поверхности Земли от атмосферной воды, и обращают внимание на существенность этого разделения для функционирования всего живого. Великий мудрец XIII века Рамбан (Нахманид), зная, что эти строки имеют отношение к глубиннейшим загадкам Творения, заявил: "Не ожидайте от меня, что я напишу что-ни­будь об этом (о слове "ракиа": ведь само Писание не раскрывает его смысла".

Упрощенное понимание этого места Торы порождено некритическими переводами ее для использования хрис­тианами, канонизацией переводов и канонизацией хрис­тианством на одной из стадий его развития картины ми­роздания в идеологических целях. Все это значитель­ное снижение и упрощение смысла Писания было исполь­зовано просветителями опять же в идеологических це­лях в политической борьбе с христианством. Все люди, но особенно мы, евреи, должны предпринять усилия для того, чтобы между словами Писания и людьми не было искусственных перегородок, чтобы они излучали нам свой вечный свет, не поглощенный грубыми темными фильтрами.

"И сделал Б-г два больших светила: большое светило для властования днем и меньшее светило для властования ночью, и звезды".

Я процитировал этот стих Торы для того, чтобы еще раз показать, насколько наши мудрецы тонко чувствовали принципиальную разницу между тем смыслом, который Тора вкладывает в свои строки, и той стороной нашего мира, который люди исследуют с помощью науки.

О чем говорит Тора в этом стихе и в стихах, соседствующих с ним? Она повествует о роли, которую не­ясные светила играют в жизни людей, об их функциях: отделять день от ночи, служить для определения дней, праздников, для календарных вычислений, служить источником света для жителей Земли. Ничего не упоминается о природе этих явлений, об их физическом смысле. Очень интересно привести в этой связи комментарий известного еврейского мудреца Давида Кимхи (Радака), жившего в XII веке. Он писал, что Тора говорит о размерах светил не в физическом смысле, а только в смысле видимой людям интенсивности их свечения, о той роли, которую они играют в жизни человека. Возможно, говорит он, звезды много больше Луны, но т.к. свет луны ярче звездного, Писание называет именно луну великим светилом. Напомню еще раз, что о сказано в XII веке!

Теперь перейдем к рассмотрению рассказа о сотворении человека, вызывавшем всегда сильную критику атеистов и массу вопросов у благожелательно настроенного современного человека.

"И сказал Б-г: "Сделаем человека по образу Нашему и подобию Нашему и да владычествует он над рыбами морскими, птицами небесными, над скотом и всей зем­лею и над всеми ползающими по земле. И сотворил Б-г человека по Своему образу, по образу Божьему Он со­творил его, мужское и женское сотворил их".

У читателя, знакомящегося с некомментированным пе­реводом Торы, если и возникают какие-то вопросы при чтении этого важного и интересного места, то они очень часто быстро рассеиваются под страстными на­шептываниями современных "комментаторов": множест­венное число слова Б-г и обращение "сделаем" несом­ненно указывает на рецидивы политеизма евреев, "об­раз" и "подобие" означают, что евреи имели примитив­ные представления о Б-ге, подобные языческим (Б-г в облике человека); тот факт, что Тора сперва говорит об одновременном сотворении человека, а через не­сколько стихов, по окончании рассказа обо всем Тво­рении, снова, уже подробнее, рассказывает о сотво­рении мужчины и последующем сотворении женщины из "адамова ребра", убедительно доказывает эклектичес­кий характер Торы, ее рукотворность и сравнительно позднее происхождение.

Обратимся вновь непосредственно к тексту и к еврей­ским классическим комментариям к нему. Как и во мно­гих других частях Торы, здесь мы находим огромное ко­личество разнообразных комментариев: от самых прос­тых и буквальных до неожиданнных и сложных. Попробу­ем выделить основную их линию.

Конечно, использование множественного числа "сде­лаем" не только замечено комментаторами, но и нахо­дится в центре обсуждения. Древний Мидраш, записан ный в эпоху гаонов (VII — XI в.в .), повествует:

"Когда Моше писал Тору и дошел до этого стиха, он сказал: "Владыка Вселенной! Почему Ты даешь еретикам такую прекрасную возможность утверждать, что имеется много богов?"

"Пиши! — ответил Всевышний. — Кто хочет ошибиться, будет ошибаться... Но пусть все увидят, что Б-г, со­творивший все в мире, приступая к творению человека, испросил совета министериума ангелов".

Оставляя в стороне относительно непростой вопрос об ангелах, укажем только, что этот рассказ служит для авторов Мидраша основанием для целого ряда ин­тересных этических заключений.

Линия, идущая от р.Акивы (11в.) (а то и глубже), отрицает даже косвенное участие ангелов в сотворении человека.

По Рамбану (XIII век), Творец обращается здесь к земле, говоря так: "Ты даешь ему тело, как прочим животным, а высший дух придет от Моих уст".

Неожиданное, на первый взгляд, а, по сути, очень естественное объяснение предлагает Виленский Гаон (XVIII век). Он говорит, что этими словами Б-г обра­щается к животным, по образу и подобию которых чело­век произведен не которыми он имеет много общих черт.

Как уже отмечалось выше, многие комментаторы видят здесь использование Плюралис Мажестасис — Множест­венного Величественного, и надо действительно очень хотеть ошибиться, чтобы не признать исчерпывающей простоты этого объяснения. Рав Саадия Гаон (IX век) указывает на несколько мест Писания, где эта форма используется и земными владыками.

"По нашему образу", т.е. по тому образу человека, который Всевышний имел в виду, создавая его. Это мне­ние разделяется м ногими комментаторами, ибо еврей­ское слово "целем", переводимое как "образ", вовсе не означает только "изображение". Абарбанель (XV век) производит слово "целем" от слова "цель" — "тень", так как назначение человека — идти путями Творца, следуя за Ним подобно тени. Виленский Гаон, развивая цитиро­ванную выше мысль, пишет, что "целем" относится к духов­ному содержанию человека. Каждое животное имеет свой "образ", который нашел отражение в образе человека. С другой стороны, Сам Б-г наделил человека частицей святости, выделяющей из всех животных мира.

"По подобию Нашему". Большинство комментаторов из­лагают здесь идеи Устной Торы о свойствах человека, рассматривая понятия "образ" и "подобие" как взаимо­дополнительные. Раши (XI век) пишет здесь о способ­ности человека понимать и мыслить, Рамбам (XII век) — о свободе воли: способности выбирать между добром и злом, наш современник Мунк обращает внимание на использование здесь ограничительного префикса — "как", говоря, что тем самым указывается на прибли­зительный характер соответствия человека его источ­никам.

Талмуд комментирует: "Человек — есть миниатюрный мир и его душа подобна Творцу в пяти отношениях:

"Как Б-г наполняет Собой целый мир, так и душа на­полняет тело; Б-г видит, но невидим, то же и душа; Б-г поддерживает мир, душа поддерживает тело. Б-г чист и душа чиста; Б-г пребывает в сокровеннейших пределах, и так же душа."

"И сотворил Б-г". Здесь снова использован глагол "бара" — "творить", означающий творение из ничего, т.к. сотворение человеческой души было беспрецедентным ак­том, не связанным со всем предыдущим Творением.

"Мужское и женское сотворил их". Первоначально со­творенный человек обладал двойственностью (по словам Талмуда, был сотворен с двумя лицами), содержал в се­бе мужское и женское начала, которые лишь впослед­ствии были разделены. Отсюда вытекает и взаимовлече­ние полов (т.к. только вместе мужчина и женщина составляют подобие Б-жье), освящение этого влечения (освящение семьи, половых отношений, деторождения, семейной чистоты), отсюда же наши мудрецы давным-дав­но вывели принцип "равнозначимости" (не "равенства "!) мужчин и женщин в глазах Всевышнего, что сделало по­ложение еврейской женщины в обществе совершенно бес­прецедентным.

Вот об этом процессе разделения первоначально со­зданного Адама на две разнополые особи и рассказыва­ется в Торе:

"И навел Г-сподь Б-г глубокий сон на человека, и он уснул; и Он взял одну из его сторон и закрыл плотью это место. И преобразовал Г-сподь Б-г эту сторону, которую он взял у человека, в женщину..."

Даже один только этот основанный на еврейских ком­ментариях перевод существенно меняет старую упрощенную картину. Безусловно, Писание говорит здесь о процессе разделения дуального Адама на мужчину и женщину. Действительно, слово "цела", введшее в заблуждение многих переводчиков, означает также и "ребро" (что, кстати, вполне естественно, если вспомнить о ребрах). Однако наши мудрецы — знатоки Писания, заявляют, что нигде в нем слово "цела" не используется в значении "ребро", а только в значении "сторона". "И преобразовал... в женщину..." — Он взял одну из сторон и преобразовал в новое творение. Талмуд находит в слове "и преобразовал" сходство со словом — "разумение" и говорит, что Б-г наделил большим разумением ту сторону Адама, которую Он взял для сотворения женщины. Поэтому девушки считаются взрослыми с 12-ти лет, в то время как юноши лишь с 13-ти.

Когда реальное воплощение какой-либо части сотво­ренного Мира совпадало с образом его, имеющемся у Создателя, когда замысел Его реализовывался в точ­ности, и Г-сподь "видел", что созданное Им хорошо, тогда и процесс творения этой части Мира прекращал­ся. И лишь после сотворения человека Всевышний не произнес этих слов, ибо путь человека к совершенст­ву, к законченности продолжается все годы его жизни.

* * *

"И увидел Б-г все, что Он сделал и вот : хорошо..."

Все аспекты Творения были доведены до совершенст­ва, и стало очевидным, что не только отдельные час­ти Мира, но и весь он в целом образует совершенное единство.

Что-нибудь может быть "хорошим" само по себе, но не быть таковым в сочетании с другими объектами. Б-жественный труд Творения совершенен, как в деталях, так и в их сложном единстве.

Мы живем в наилучшем, совершеннейшем из возможных миров — такова древняя и неизменная еврейская кон­цепция, вызывавшая во все времена бездну нареканий и раздражения у многих людей и народов. И, несмотря на их "возражения", несмотря на тяжелый исторический путь еврейского народа, несмотря на океаны крови, миллионы смертей, несправедливость и беззаконие, тво­рящиеся на каждом шагу, в каждую минуту, у евреев ни­когда не возникало и тени сомнения в ее истинности и, кто знает, может и в этой уверенности содержится час­тичка нашей удивительной жизнестойкости?

"Будьте медлительны в суждении, — говорили они. — Даже если мы, несовершенные твари, только вчера вылепленные Творцом из праха, повнимательнее пригля­димся к этому миру, он порадует нас своим великоле­пием. Во сколько же раз восхитительнее картина со­вершенства, которая открывается взору Предвечного? Потому что, если вы хоть на мгновение отречетесь от Него и Его Мира, все разлетится в прах, и наше су­ществование обратится в бессмыслицу".

* * *

В этой лекции вы только чуть-чуть приоткрыли ту плотную завесу, которая окутывает удивительный, древ­ний и живой, мир еврейской мудрости. Надеюсь, вы уви­дели или, скорее, пока почувствовали за этой пеленой совершенные интеллектуальные и духовные построения, которые живы в нашем народе и питают доныне его душу и мозг. Вы увидели, быть может, как все "противоре­чия и неувязки", все "могучие" аргументы противников Писания обсуждались нашими мудрецами еще в те време­на, когда предки нынешних "отцов библейской критики" кроили друг другу черепа каменными топорами, и об­суждались на значительно более глубоком уровне, чем это делают многие университетские мэтры XX века.

Тяжел, невероятно тяжел путь нашего народа. Высо­ка и ответственна его миссия, глубока, непостижима подчас, его душа. Но, если вы хотите понять, в чем суть, смысл его существования, источник его неверо­ятной стойкости, то пусть ваше воображение нарисует вам небольшую провинциальную школу, в которой при тусклом свете свечи маленькие еврейские дети учат нашу вечную Тору.

"В начале творения Б-гом неба и земли..."