О любви к Торе

Цель изучения Торы — добиться, чтобы любовь ко Всевышнему пронизывала все наше существо

От автора:
В данной статье я ставлю перед собой цель объяснить, что у Торы есть свой особенный дух, сопровождающий ее изучение.

Ключи к Торе

Учащийся ешивы, серьезно изучающий Тору, может испытать чувство, описываемое фразой: «видел я поднимающихся, но их мало». Есть ученики, которым посчастливилось войти во врата углубленного изучения, которые научились давать определения, четко излагать мнения комментаторов и определять точки их расхождений. Эти ученики научились находить различия между вещами, которые, на первый взгляд, кажутся подобными одна другой. Они научились ставить правильные вопросы и давать ответы. Приобрели познания в многочисленных талмудических темах и том, что лежит в их основе. Они получают удовольствие от учебы и испытывают радость и удовлетворение. Но есть и другие, которые преуспели в меньшей степени. Они учат Талмуд и комментаторов, но им не удаётся «приобрести» учебу. Они смотрят на тех, кто углубляется в учебу и получает от нее удовольствие, и они тоже хотят получить удовольствие от Торы, но у них не получается почувствовать этот вкус. Как будто есть какая-то тайна в том, как нужно учиться, и лишь часть учащихся удостаивается ее, тогда как другие остаются блуждать по дорожкам этого «сада-лабиринта». Некогда молодой учащийся ешивы, а ныне автор серьезной методической книги, рассказывает о себе: «Много лет назад я изучил в ешиве несколько листов гемары с Раши, Тосафот и другими комментаторами, и сдал по пройденному материалу экзамен раву, который преподавал в нашей группе. Оценка, полученная мной, составила 6 из 10. Эта оценка действительно отражала то, насколько я знал тогда пройденный материал, но удивление мое было невообразимым. Ведь я прилежно учился, неоднократно повторял изученное, считался способным юношей, любил Тору, учитель хорошо объяснял, у него был большой опыт, мой “хаврута” (напарник для учебы) был лучшим из лучших. И несмотря на все это, именно таков был мой результат. За многие годы учебы я проторил путь в Торе, вышел на “царскую дорогу”, но удивление мое не просто осталось — оно увеличивалось. Что послужило причиной того, что я тогда не преуспел? Ведь у меня было все, что необходимо для успеха. И ещё более важный вопрос не давал мне покоя: сколько есть на свете людей, обладающих желанием, старательных и способных учиться, однако, несмотря на это, не достигающих успеха? А сколько есть преуспевающих, но способных преуспеть ещё больше? По прошествии 20 лет мне стало абсолютно ясно, что кроме непосредственно учебы (сидеть и учиться, думать об этом, жить этим), способностей и желания, без которых нельзя добиться успеха, есть необходимость еще и в “ключиках”: нужны “ключи” к определениям, к абстрактным формулировкам. Помню, что когда я только приехал в Израиль, то стал общаться со своими друзьями — они тогда учились в хорошей ешиве. Я им рассказывал свои “диврей Тора”, а они уточняли и переспрашивали. И тут я поймал себя на мысли, что я говорю правильные вещи, но как будто размазываю кашу по тарелке. А они, наоборот, говорят точно, чётко, в нескольких словах давая определение тому, что я сказал. И я захотел научиться делать как они».

Существуют два вида изучения Талмуда.

«Бе-киют» — поверхностное, беглое прохождение материала — это вариант, предназначенный для того, чтобы учащийся понял язык гемары, знал структуру разбираемой темы, т.е. логику рассуждений, вопросов и ответов, стиль изложенного и то, что подразумевается.

«Июн» — углубленное изучение — является намного более комплексной областью знания. Необходимо знать каких комментаторов изучать, на чем задерживаться, а на чем нет. Нужно найти основу разбираемой темы, и тот путь, с помощью которого можно найти эту основу. Нужно определять, что связывать и с чем, чтобы в конце концов логично, упорядоченно, этап за этапом, прийти к четкому и ясному пониманию и определению разбираемой темы.

В материальном плане, человек, у которого есть сто, хочет двести, а в области заповедей «одна заповедь тянет за собой другую заповедь». В том, что касается мудрости, есть страстное желание мудреца изучать мудрость, углублять и оттачивать ее. Это страстное желание постичь истину — природная склонность души. До такой степени, что человек, обладающий здоровым разумом, обязательно будет проявлять максимальное усердие, на какое только способны силы его разума, чтобы найти и раскрыть ее. В предисловии к книге «Иглей Таль» ребе из Сохочева пишет, что основа изучения Торы во имя нее самой в том, чтобы ликовать и веселиться, получать удовольствие от учебы, и тогда слова Торы впитываются в кровь и плоть учащегося. Лишь тогда, когда он начинает получать удовольствие от Торы, становится она частью его естества. Но человек любит лишь то, от чего получает удовольствие, а удовольствие получает лишь от того, что знает и понимает. О том, кто вкусил мудрости и узрел глубину и красоту Торы, говорит Писание: «Попробуйте и увидите, что Всевышний благ».

Единство Всевышнего

Рав Элияу Деслер обращает внимание на следующее. Рамхаль начинает книгу «Месилат Йешарим» словами: «Основа благочестия и корень совершенного служения в том, чтобы прояснилось и стало истинным для человека то, в чем состоит его обязанность в этом мире». Рав Деслер пишет, что слова «Месилат Йешарим» не имеют к нам отношения. Разве мы знаем, что есть у нас обязанность, долг? Ощущаем ли мы их в наших сердцах? Как вообще объяснить слово «обязанность»? Можно представить себе отца семейства, который обязан заботиться о пропитании своей семьи, но это ошибочное понимание, поскольку он любит свою семью, и само собой разумеется, что он хочет сделать им благо, и вот это желание смешано у него с чувством, что он обязан, должен заботиться о них. Истинное чувство обязанности выражается в поведении раба, который вынужден служить своему господину в тяжелейших условиях.

Большинство людей нашего поколения не ощущают, что у них есть обязательства по отношению ко Всевышнему и ведут себя так, как им хочется. Сказали мудрецы («Брахот» 12): «“Не следуйте за сердцами вашими” — это вероотступничество, “и вслед за глазами вашими” — это мысли о грехе, о прелюбодеянии». Здесь мудрецы открыли нам, что вероотступничество, желание сбросить ярмо Небес и быть свободным от обязательств предшествует греховному вожделению. Вероотступничество — это отрицание обязанностей. «Я ничего не должен!» И даже тот, кто открыто не говорит этого, в сердце своем все равно ощущает: не должен. Поэтому мы не ощущаем обязательств по отношению ко Всевышнему.

Успех человека и снижение его духовности зависят от удовольствия и страдания. Если он испытывает удовольствие от плохого поступка и страдает, совершив хороший — ничто не сможет остановить его падение. Но если он получает удовольствие от духовного, почувствовал вкус глубокого изучения Торы и, наоборот, страдает, не изучая её — он способен подниматься все выше и выше. Однако у удовольствия от изучения Торы есть и обратная сторона. Это трудность её изучения и тяготы, связанные с этим занятием на первом этапе. И прежде, чем человек научится получать удовольствие от изучения Торы, ему необходимо потрудиться над тем, чтобы научиться ее понимать, и в этом есть глубокий смысл и великая польза. Но человек должен уяснить себе, что трудности с пониманием изучаемого у него не навсегда — они лишь на короткое время. И не должен он хитростью или уловками обманывать свое злое начало, чтобы оно так «думало», а на самом деле нужно ему «объяснить себе», что это именно так: что если будет трудиться над изучением Торы по-настоящему, тогда, по прошествии очень короткого времени — трех месяцев (а может быть, и трех недель) он обнаружит, что получает удовольствие от ее изучения.

В нашем поколении, когда люди сбрасывают с себя ярмо Торы и не исполняют своих обязанностей, Всевышний предоставляет нам убежище, в котором можно спастись от этой беды, и это глубокое изучение Торы. Глубина, которая открывается нам, приносит радость и позволяет ощутить любовь ко Всевышнему.

В последних поколениях с Небес был дарован нам новый способ изучения Торы, и это углубленное изучение, направленное на то, чтобы понять суть всех деталей каждой темы. Путь этот относительно короток, а удовольствие, которое испытывает тот, кто им следует, близко и достижимо (ведь существует опасность того, что тяжкий труд и многие усилия приведут к тому, что человек возненавидит свое занятие). Действительно, страх перед Всевышним должен предшествовать любви к Нему, но тогда необходимо чтобы знание своих обязанностей предшествовало получению удовольствия, с которым связаны любовь к Торе и вытекающая из нее любовь ко Всевышнему. Однако в отступнических поколениях были посланы нам гении — люди, обладающие особым величием в Торе — и они указали нам прямой путь к глубокому пониманию, за счёт которого можно быстро достичь любви к глубокому постижению Торы и к получению удовольствия от неё изучения. И это удовольствие можно испытать даже прежде, чем человек осознает свои обязанности, связанные с Б-гобоязненностью, и, соответственно, осознает величие Того, Кто Даровал Тору. Новый подход с течением времени претерпевал определенные изменения. Нецив из Воложина называл его «пилпулем», рав Элияу Деслер — «путем понимания», а сейчас его принято называть «ломдусом» (именно в ашкеназском произношении — прим. автора).

Удивительную глубину обнаруживаем мы в определении заповеди знать что Всевышний Един. У этой заповеди есть несколько аспектов. Один из них состоит в том, что человек должен преодолеть побуждение к идолопоклонству и дурное начало в целом. Другой аспект заповеди связан с обязанностью осознать, что качества Всевышнего (качество Суда, с которым связаны страдания, и качество Милосердия, с которым связан наш успех) едины. А в нашем поколении мы исполняем заповедь тем, что ощущаем себя связанными с Ним и с Его Торой. Сказано в Талмуде («Псахим» 50): «“И в тот день будет Всевышний Один и Имя Его Едино” (Захарья 14:9). Но разве сейчас Он не Один и Имя Его не Едино? Да, Один, и Имя Едино. Но, тем не менее, сейчас Имя Его читается одним способом, а написано другим, а в будущем прочтение будет соответствовать написанию, поскольку раскроется Его единство». Да, Он всегда Один, но ощущаем мы это по-разному. Услышав добрую весть мы произносим благословение, выражая признательность Всевышнему за добро, а если весть плохая, то мы «оправдываем» Всевышнего, произнося фразу: «Благословен Судья Истинный». В будущем абсолютно все будет видеться нам как добро, однако сейчас мы ощущаем несчастья как зло, и, тем не менее, мы оправдываем это «зло». Сейчас мы не принимаем беды с любовью, но в будущем осознаем, что нет разницы между «благоприятной ситуацией» и «бедой», так как всё это — милосердие и добро. Наказания — тоже добро, и придет день, когда мы удостоимся полного понимания единства Его качеств. Сейчас же наше понимание Единства состоит в том, чтобы знать, что все исходит от Него, и что все по справедливости — как «благо» так и «удары». Это знание способствует тому, чтобы не уменьшалась наша любовь ко Всевышнему.

Стих говорит о двух видах Единства: высшем («Всевышний Один») и низшем («Имя Его Едино»). Да, Творец Один и Един всегда, и сейчас тоже, но в будущем Его Единство будет осознаваться на совершенно ином уровне. Наступит «тот день», когда абсолютное Единство Всевышнего раскроется и полностью проявится: все поймут, что Он Один и Един. И Имя Его тоже обретет Единство, поскольку оно будет читаться так же, как оно написано. Смысл всего этого в том, что существование каждого уникально и особенно, и если творения осознают собственное существование, то смогут они постичь и то, что их существование и их реальность — ничто, относительно существования и реальности Всевышнего. Они как бы аннулируются по отношению к Нему, и этим раскрывается смысл сказанного: «Нет ничего, кроме Него».

«Есть» сотворенного представляет собой «нет» по отношению к истинному «есть» — к Творцу. Сейчас, когда мы ощущаем «есть» этого мира как единственную реальность, мы не способны обсуждать аннулирование своей реальности, но, по крайней мере, даже сейчас можем осознать аспект Его власти — господства Всевышнего над всем — и то, что мы Его рабы.

Высшее и низшее Единство говорят нам не только о единстве качеств Творца и осознании нами собственной реальности, как было объяснено выше — они говорят о нашей любви к Творцу (Всевышний Один и Един — мы любим Единственного Б-га), а также о страхе перед Ним (Единство Имени).

В будущем придет любовь к самим несчастьям, потому что все поймут, что «несчастья» это тоже форма проявления любви и милости, а сейчас Единство проявляется в том, что мы люди хранят любовь ко Всевышнему, несмотря на «несчастья».

Имя Его Едино — это значит, что в будущем придет к нам осознание ничтожности собственной реальности по сравнению с реальностью Всевышнего, и так будет достигнута высшая форма Б-гобоязненности, а пока она проявляется в страхе перед Его властью, и это похоже на страх раба, который подчинен власти своего господина.

Но многое остается неясным. Да, в будущем трепет перед Небесами станет причиной аннулирования своего «Я» по отношению к реальности Всевышнего, и понятно, как страх перед Б-гом послужит раскрытию Единства Всевышнего, поскольку аннулирование себя помогает достичь единения с Творцом. Но тот страх, который есть сейчас — страх наказания — какое он имеет отношение к Единству? То, что человек вынужден подчиняться власти Всевышнего, поскольку страшится наказания — является проявлением аспекта ненависти: таким образом человек не приближается к единению с Творцом, а наоборот, отделяет себя от Единого Всевышнего.

Смысл сказанного состоит в следующем. Злодей не боится получить наказание в этом мире, поскольку то, что они его постигнут, вовсе не очевидно. В этом мире есть «злодей, и хорошо ему» — то ли потому, что Всевышний хочет воздать ему в этом мире за те небольшие добрые дела, которые он все-таки сделал, то ли он нужен Всевышнему для того, чтобы всей своей жизнью испытывать веру людей, которые будут видеть, что иногда праведник страдает, а злодей, напротив, счастлив в этом мире. Этот злодей — воин зла и его пособник. Но есть и тот, кто никоим образом не желает идти путем зла, чтобы получить благо в этом мире, даже если придётся в итоге претерпеть такие несчастья, как те, что выпали на долю Йова. Он хочет избежать бед, но так, чтобы это не было в ущерб силе святости. Такой человек тоже желает благ этого мира, но боится потерять свои заслуги, получив награду в этом мире ценой святости.

Если копнуть глубже, мы увидим, что человека, который, на самом деле, ненавидит духовность и святость, не волнует, что он, возможно, вообще потеряет отношение к святости. Но тот, кто любит святость, и сердце его получает удовольствие от неё — понимает, что если получит блага в этом мире от сил нечистоты, то и сам станет нечист, и потеряет отношение к святости. Он страшится наказания: боится, что может согрешить и, что получит больше благ этого мира, которые он тоже любит, ценой святости. Таким образом, получается, что боязнь наказания не противоречит идее Единства, потому что страх наказания проистекает из любви к духовности и святости, без любви к которым невозможно бояться наказания. Такой страх не препятствует Единству, поскольку любовь связывает его со святостью.

Это внутренний, скрытый аспект страха, так как принятию на себя ярма Царства Небесного должна предшествовать любовь. И даже если человек все ещё не достиг любви к духовности и святости, то, по крайней мере, уже гарантировал себе, что ещё немного и он обретет истинную любовь к духовности, и сможет испытать великое наслаждение. В любом случае, принятие на себя ярма Царства Небесного должно быть основано на каком-либо аспекте любви.

Поэтому до того, как научится любить Тору и получать удовольствие от нее, необходимо трудиться над ней. Но кто же станет тяжело трудиться над Торой прежде, чем она понравилась ему? Поэтому необходимо уже сейчас, в самом начале, в течение первых трех месяцев учебы, когда Тора еще не открылась человеку, чтобы начал он понимать и немного любить ее. И вот это первичное понимание и начало любви к Торе возможны исключительно за счёт того, что уже сейчас появляется «ломдус» — понимание^[1].

Да, действительно, настоящая любовь к Торе, как описывает ее Рамбам в конце «Законов раскаяния», возможна лишь у великого человека, но хотеть, вожделеть ее он должен уже сейчас, в начале — тем более в наше время. Иначе, не дай Б-г, не останется тех, кто любил бы Тору по-настоящему.

Рамбам пишет следующее: «Человек не должен говорить: “Я исполняю заповеди Торы и изучаю ее мудрость, чтобы получить все благословения, написанные в ней, или для того, чтобы удостоиться жизни в Мире Грядущем. И остерегаюсь того, чтобы преступить то, о чем предостерегла Тора, потому что хочу спастись от проклятий, написанных в ней, или для того, чтобы не быть отсечённым от жизни Мира Грядущего”. Не достойно служить Всевышнему таким образом, потому что служащий так служит из страха. Это не соответствует уровню достоинства пророков или мудрецов. Так служат только простолюдины, женщины и маленькие дети, которых приучают и воспитывают служить из страха до тех пор, пока не увеличатся их знание настолько, чтобы служить из любви».

«Служащие из любви занимаются Торой и заповедями, и идут по тропинкам мудрости не ради какой-то вещи в этом мире, и не из-за страха перед злом, и не для того, чтобы унаследовать добро, — они придерживаются истины из-за того, что это истина, и в конце концов, благодаря этому приходит добро, само по себе. И достоинство это очень велико, и не каждый мудрец удостаивается этого. Это достоинство праотца Авраама, которого Всевышний назвал “любящий Меня”, из-за того, что тот служил из чистой любви. Это достоинство, которое заповедал нам Всевышний в Торе, через Моше, как сказано: “И возлюби Всевышнего, Г-спода твоего”. И когда любит человек Всевышнего любовью подобающей, то сразу же исполняет все заповеди из любви».

«Какова она — эта подобающая любовь? Она в том, чтобы возлюбил Всевышнего любовью великой, чрезмерной, крепкой очень — до такой степени, чтобы душа его привязалась к любви ко Всевышнему. И получается так, что он думает о ней постоянно, как будто болен любовным недугом, когда разум человека не свободен от любви к той женщине, и он с ума сходит, думая о ней постоянно. Думает о ней, когда сидит, когда стоит, когда ест, когда пьет. Больше чем это будет любовь ко Всевышнему в сердцах, любящих Его, думающих о Нем постоянно — так, как заповедано: “Всем сердцем и всей душой”. Это то, о чем сказал царь Шломо сказал аллегорически: “Ибо больна любовью я”. И вся “Песнь песней” — притча, призванная выразить эту идею».

Сказали мудрецы первых поколений: «Быть может, скажешь ты: Вот я учу Тору ради того, чтобы быть богатым, ради того, чтобы называться “раби”, ради того, чтобы получить награду в Мире Грядущем? Пришел тебе ответить на это стих и научить тебя: “Возлюбить Всевышнего, Б-га твоего”. Все что вы делаете — делаете только из-за любви. И ещё сказали мудрецы: “Заповеди его желаю очень” — “заповеди желаю”, а не награду за заповеди. И так великие мудрецы наставляли наиболее понимающих из числа своих учеников и самых разумных среди них: не будьте как рабы, служащие господину для того чтобы получить награду, а только потому, что он — господин, достойный служения». То есть служите из любви.

Всякий, кто занимается Торой для того, чтобы получить награду, или для того, чтобы не постигли его беды — занимается Торой не во имя нее самой. Но каждый, кто занимается ею не из страха, и не для того, чтобы получить награду, а лишь из любви к Господину всей земли, заповедовавшему заниматься ею — занимается Торой во имя нее. Тем не менее, сказали мудрецы: пусть всегда занимается человек Торой даже не во имя нее, потому что из-за того, что он начнёт заниматься ею не ради нее, в конце концов придёт к тому, чтобы заниматься ею во имя нее самой. Поэтому, когда обучают маленьких детей, женщин и общество простых людей, то обучают их только тому, чтобы служить из-за страха, и для того, чтобы получить награду. И так обучают их до тех пор, пока не увеличится разум их и не станут очень мудрыми — тогда открывают им тайну эту постепенно. И приручают их к этой идее спокойно, пока не постигнут ее и не узнают ее, и будут служить из любви.

Вещь известная и понятная, что любовь ко Всевышнему не соединяется с сердцем человека до тех пор, пока он не будет заниматься ею и думать о ней постоянно, и так, как положено, и оставит все, что есть в мире, кроме неё. Так, как заповедано нам и сказано: «Всем сердцем твоим и всей душою твоей». Не любят Всевышнего никак иначе, кроме как разумом, которым постигают его. В соответствии с этим познанием будет и степень любви: мало познал — мало любви, а много познал — много любви. Поэтому должен человек предназначить себя для того, чтобы постичь и уразуметь мудрость и понимание, которое дают ему познать Творца в соответствии с теми силами, которые даны человеку чтобы понять и постичь.

Пути Торы

Нецив из Воложина в предисловии к комментарию «Эмек Давар» на книгу «Шеилтот» рава Ахаи Гаона пишет о том, как изменялись подходы к изучению Торы на протяжении истории^[2].

1) Когда Всевышний пришёл дать Тору и «в деснице Его огонь правил». В это описание включены две части Торы. Часть понятная всем — это однозначные законы, предназначенные для того, чтобы знать, как поступать, и что не преступать. Эта часть называется «правила». Вторая часть — скрытая и ее необходимо исследовать, проводить аналогии, пока не выйдет свет. Это «огонь», который дробится на несколько искр. Каждая искра, в свою очередь, способна зажечь большой факел, если обеспечить горючий материал, который способствует распространению силы огня. Таков путь Торы — «как молот разбивает скалу», высекая из неё искры разных оттенков. Ещё со времён Йеошуа возникали сомнения, о которых спорили великие люди поколения. И решали их большинством голосов, как положено по закону Торы, и это называлось законом ясным, и становилось «правилом из огня». Мидраш Раба говорит, что есть несколько частей Торы. Есть часть, называемая «педагогической» — простая и направляющая любого учащегося, посещающего учебное заведение, как наставник для ребёнка, который принимает знания от учителя без анализа и исследований. Вторая часть, для которой необходимо знание и исследование, поскольку нужно знать, как его раскрыть — об этой части известно, что здесь есть скрытое, которое необходимо исследовать, и о ней написано: «если будешь просить как денег». Но есть третья часть, местонахождение которой неизвестно, и необходима помощь Свыше, чтобы обнаружить ее. Таким образом, есть тайны Торы, которые невозможно обнаружить с помощью сопоставлений. Они открываются лишь тем, кто как «клады с сокровищами искать будут — тогда поймут… и знание Б-га найдут». В мидраше приводится мнение, что есть и четвёртая часть — Великая часть, то есть такая, которую невозможно постичь, подобно сказанному в мидраше, что два «тефаха»^[3]. Скрижалей, которые спустил Моше с горы Синай, находились в руках Всевышнего. Намёк на все эти части есть в самой Торе.

2) И так же как в случае с факелом, от которого отлетает искра, которая, соединившись с силами, способными дать огню распространиться шире, зажигает ещё один факел, способный зажечь ещё один факел и т.д. — так же во времена Йеошуа, когда выносили решение по вопросу, возникшему у них, становилось это ясным законом, в котором больше нет никакого сомнения, и поэтому в последующих поколениях больше не исследовали этот вопрос. Но в следующем поколении при появлении нового вопроса, когда возникала практическая необходимость его решения, исследование нового вопроса основывалось на решении, вынесенном в предыдущем поколении, которое было предисловием и корнем решения вопроса, возникшего теперь. Так объясняет Рамбам (предисловие к комментарию на Мишну) выражение, неоднократно встречающееся в Талмуде: «илхата гмири ла» («решённый закон») — это такой закон, который определили большинством голосов, и который был принят как однозначный. В отличие от Раши и Тосафот, которые понимают это выражение как «алаха, полученная Моше на Синае», Рамбам считает, что лишь там, где сказано прямо «алаха ле-Моше ми-Синай» или «бе-эмет амру» («во истину сказали») — действительно, мы имеем дело с законом, который сообщен Всевышним Моше для устной передачи на Синае. И в Иерусалимском Талмуде прямо написано, что «во истину сказали» указывает на закон, который был сообщен Моше Всевышним на Синае. И наоборот, Раши считает, что категория «во истину» лишь сравнима с законом, который сообщил Всевышний Моше на Синае, за счёт своей ясности и бесспорности, но она не относится, на самом деле, к законам, сообщенным Всевышним Моше на Синае. Таким образом, согласно Рамбаму, есть решения, которые получены нами по традиции, и они могут касаться как постановлений мудрецов, так и объяснений стихов Торы.

3) …Возможно, именно это подразумевается в споре, который приводится в трактате «Гитин» (60), о том, какой Торы «больше» — Устной или Письменной. На первый взгляд, это вызывает удивление, ведь Устной Торы, конечно, несравненно больше, поскольку Письменная Тора представляет собой очень малую часть объема Торы в целом. Возможно, что мудрецы в Талмуде спорят именно о законах, которые были прояснены во времена Йеошуа, и относительно которых уже нет сомнений и споров — в Письменной Торе таких законов больше, или в Устной? Само собой разумеется, что привести в письменном виде все обсуждения, все законы, в которых, быть может, возникали сомнения и споры — невозможно.

Что касается Мишны, то там одиночные мнения упоминаются в спорах мудрецов по нескольким причинам. Вопервых, возможна ситуация, при которой придёт авторитетный человек и заявит, что у него есть традиция, передававшаяся из поколения в поколение, что закон такой-то. Мы сможем ему возразить: было такое мнение, но это мнение одиночки, а закон устанавливается по большинству. Вовторых, если бы была дана Тора в виде однозначных решений, то не было бы возможности у законоучителя сказать, что в особой ситуации нужно поступать особым образом, но сейчас, когда известны различные мнения, есть у него на что опереться, ведь есть те, к в подобной ситуации придерживался аналогичного мнения. В-третьих, есть временные указания, т.е. нормы, которые действуют лишь в течение определенного времени.

4) Сказано в стихе о колене Леви: «укажут законы Твои Яакову», а о Йеуде: «не переведутся мудрецы в потомстве твоем». Разница здесь в следующем. На практике, учителя в народе Израиля были в основном из колена Леви. Как сказано («Йома» 26): «Не встретишь молодого мудреца, который не был бы из колена Леви». Однако их сила была только во временных указаниях: исходя из сложившейся ситуации и ее понимания они, с Б-жьей помощью, давали соответствующие закону указания, но их решения не устанавливались как закон на поколения, так чтобы можно было решить, что нельзя отходить от принятых ими решений. Их решения не были безоговорочными. Колену Йеуды, наоборот, в момент, когда требовался конкретный и немедленный ответ, не удавалось прийти к истинному решению, но сила их заключалась в вынесении решений путем исследования и анализа, и в этом случае принятые ими решения были верны до такой степени, что невозможно было уже отказаться от них.

Законоучитель — «мехокек» — человек, который углублённо изучает, «роет» источник настолько глубоко, что выводит из него закон высшей степени чистоты. Об этом говорит стих: «Зубы белее молока». А мидраш поясняет, что сидят и упорядочивают слова Торы в парах, до «белизны молока» — так, что становится их вывод непреложным законом.

«Не переведутся мудрецы в потомстве твоем (досл. “в ногах”)» — в былые времена это буквально было так: учитель сидел на лавке, а ученики на земле, у ног учителя. Совместное обсуждение с товарищами и оттачивание позиций с учениками, когда один задаёт вопрос и «нападает», а другой отвечает и «обороняется», способствовало появлению выводов, основанных на всестороннем анализе вопроса. В гемаре («Санэдрин» 5) сказано, что сыновья Илеля обучали Торе большие группы учеников, и эти ученики оттачивали каждую тему, достигали в каждом вопросе глубины, вплоть до наступления полной ясности. Таким образом, можно объяснить противоречие между Талмудом («Йома» и «Бава Кама» 92), где написано, что им не удавалось прийти к выводу, который бы соответствовал закону; и благословением, которое колено Йеуды получило от Моше: «помогать от мучающих его будет» — т.е. удостоится делать выводы из изучаемой темы в соответствии с законом. Имеется в виду, что глубоко изучив тему, отточив ее вместе с товарищами, законоучителя удостаиваются того, что закон устанавливается по их мнению. Но без глубокого изучения, исходя лишь из поверхностного рассмотрения вопроса, они не приходили к тому выводу, который в итоге соответствовал бы истинному закону, который мы знаем. Причина этого в том, что любой вопрос включал в себя ряд деталей, и исследовать тему глубоко в ситуации, когда необходимо дать практический ответ немедленно, было попросту невозможно. В трактате «Санэдрин» обсуждается стих: «А человек, который поступит умышленно, не послушав коэна, стоящего чтобы служить Всевышнему, или судью…» Какое отношение имеет коэн к установлению закона? Имеется в виду следующее: если не найдут Великий Санэдрин, чтобы прояснить вопрос с помощью углубленного анализа, то коэны могут дать указание, исходя из своего понимания ситуации в тот момент, и будут полагаться на помощь Небес, которая особенно сильна в Храме, в котором находился Санэдрин, и в придачу положатся на заслугу первосвященника, служащего в Храме в святости…

5) При строительстве Мишкана и, в частности, Ковчега Завета, удостоились знания Торы, как показано в Мидраше Танхума. Написано: «И сделают Ковчег» — и этим Всевышний как бы говорит: «Пусть придут все, и займутся строительством Ковчега, чтобы удостоиться Торы». Поскольку Бецалель происходил из колена Йеуды, удостоился этого более других, поэтому написано: «И сделал Бецалель Ковчег» — его участие в строительстве было больше, чем других. После окончания строительства Ковчег был передан колену Леви, обязанностью которого было нести Ковчег и устанавливать его на местах стоянок, когда собирали и ставили Мишкан. Точно так же во всех поколениях колено Йеуды выполняет роль законоучителей, а представители колена Леви приходят после того, как представители колена Йеуды вынесли свои решения, и определяют, как поступать в вопросах, с которыми сталкиваются, исправляя существующие решения и внося в них изменения по необходимости, и давая практические указания, исходя во всем этом из желанной цели — поступать по Торе. Поскольку Аалиав из колена Дана изготовил несколько особых элементов в Мишкане, то и колено Дана выступает в роли судей, принимающих практические решения в имущественных вопросах. В стихе написано: «Дан судит народ его, как одно из колен Израиля» — то есть так же, как колено Йеуды выносит решения во всей Торе, так колено Дана решает в вопросах имущественных отношений — его судьи наиболее глубоко изучали законы в этой области. Об этом написано в Талмуде («Псахим» 4): «Один сказал: — Рассудил я. — А, значит из колена Дана ты». Среди мудрецов Талмуда мы встречаем тех, которые особенно глубоко разбирались в имущественных законах. Это Шмуэль и рав Нахман среди амораим, и раби Натан среди танаим.

6) Колено Йеуды оставалось таким во все времена. Когда в поколении Йеошуа были забыты несколько законов, сказанных Моше на Синае устно, Атниэль бен Кназ из колена Йеуды восстановил их аналитическим путем и сумел доказать, что эти законы были именно такими…

Про дни царей Шауля и Давида, сказано («Эрувин» 53), что Шауль «не открывал трактата», то есть не открывал причины своих решений, а Давид «открывал трактат». О Давиде говорит стих: «Страхом твоим убоятся меня и возрадуются», а о Шауле: «Куда бы не обращался — творил злодеяние». Согласно объяснению Раши, Шауль не удостоился давать указания в соответствии с законом. Данный комментарий Раши вызывает удивление, ведь стих, согласно простому его смыслу, говорит о ведении войны, а не о принятии решений, касающихся законов Торы. Более того, он говорит об успехах Шауля! Идея в следующем: Шауль ведёт свой род от Биньямина, о котором написано, что «будет пребывать уверенность на нем». Шауль был уверен в себе, и когда приходили к нему с вопросом — судил, исходя из своего видения ситуации на тот момент, и у него не было необходимости доказывать, что таков закон на все поколения. Он «не раскрывал трактата», т.е. не открывал причину своих решений другим, и именно поэтому не был установлен закон в соответствии с его решениями. Поскольку он не оттачивал свой анализ в Торе, то его успехи и в области Закона, и на войне были временными, и именно это имеет в виду стих: «Куда бы не обращался — вершил злодеяние». Его успех был временным. В отличие от Шауля, Давид не давал указаний, которые были бы основаны на каких-то сиюминутных соображениях и оценках — он много трудился, оттачивая с выводы совместно со своими советниками. В итоге он удостоился того, что его указания стали непреложным законом. Другим следствием данного подхода было то, что войны Давида были успешными, поскольку «острота Торы — меч Израиля» («Макот» 10).

7) Царь Шломо, унаследовавший трон от Давида, привнёс в изучение Торы новшество. Еще Атниэль бен Кназ и царь Давид занимались разбором и оттачиванием темы, посредством вопросов и ответов, но делали это лишь по мере необходимости — только там, где закон ещё не был прояснён. Однако там, где решение уже было вынесено, они не обсуждали его и не искали причину, по которой именно такое решение было принято. В отличие от предшественников, Шломо трудился над всем тем что получил в виде установленных законов, и указал пути, которыми были достигнуты эти решения. И это объяснение стиха: «Больше, чем был Коэлет мудрым…» — то есть знающим и разбирающимся в решениях, уже полученных — «…обучил он знанию народ», чтобы понимали, почему были приняты именно эти решения. И об этом же Шломо написал в Мишей (4): «Начало мудрости — приобрети мудрость, и во всем приобретённом тобой — приобрети понимание». Раши объясняет, что в начале умудрения своего нужно учиться у других, получать из уст учителя, а затем обдумывать самостоятельно, чтобы уразуметь причину. Можно добавить к этому, что мудрость состоит из двух частей — знания и разумения. И об этом написал пророк Даниэль: «Давай мудрость мудрым» — т.е. укажи на знания тому, кто разумен, а не тому, кто не умеет обращаться со знаниями. Шломо пишет, что в начале разумения нужно приобрети знания и традицию, а затем обдумывать их. И так наставляли мудрецы: пусть сначала выучит человек, а затем объясняет изученное, найдёт причину закона.

Цель этой работы Шломо объяснил в Книге Коэлет. Она состоит в трех вещах: «изен, хакар, тикер машалим арбе». Понятие «Изен» происходит от слова «ручка». Как поясняют мудрецы («Эрувин» 21), необходимо сделать «ручки» для Торы: Тора подобна большой, тяжелой корзине, и если у нее нет ручек, то лишь очень сильный человек способен передвигать ее, но когда у неё есть ручки, то воспользоваться ею могут все. К тому же, без ручек такая корзина может легко упасть и сломаться, а наличие ручки позволяет повесить ее на крючок. Подобно этому, традиционная норма, причина которой неизвестна, может быть постигнута лишь посредством передачи от одного человека (выдающегося учителя, подобного ангелу) к другому человеку и от него далее, по цепочке. В противном случае, традиция прерывается, и от того, кто провозглашает эту норму, ее уже не примут. Но в том случае, когда установлена причина, традиция не прервётся. Если есть объяснение, то традиции доверяют, поскольку само это объяснение служит доказательством ее истинности, к тому же она не забывается настолько легко. В конце трактата «Мегила» сказано, что нужно заучивать материал, читая его нараспев, и Тосафот объясняют это тем, что пение помогает лучше запоминать. Если так, то тем более помогает запомнить изучаемый материал знание причин закона. Таким образом, причина — это та самая «ручка».

«Хикер» — «исследовал» причины, чтобы понять следствия уже известного, полученного по традиции закона. Так как если не знать причину, по которой был принят закон, невозможно установить другой закон, который является следствием уже известного закона. И об этом сказали мудрецы: «Исходи из причины».

«Тикен машалим арбе» — «придумал много притч». Если предположить, что весь стих посвящён важности знания причин, получается, что здесь сказано следующее. Шломо, мудрейший из людей, установив причины уже известных законов, тем самым показал, как можно узнать другие принципиальные вещи, все ещё не проясненные и не полученные по традиции. Для этого необходимо определить принципы, лежащие в основе Закона. Это достигается при помощи оттачивания тем: вопросы и ответы позволяют выяснить, что на самом деле является принципиальным. Известно, что некоторые люди отличаются глубиной постижения. Если знать причину уже известной нормы, то углубленный анализ, осуществляемый при помощи отточенных формулировок вопросов и ответов, покажет, как можно прийти к пониманию принципа, лежащего в ее основе, и тогда уже в других вещах человек тоже будет способен, по аналогии, дойти до понимания базового принципа при помощи исследования, и таким образом будет проложен верный путь к практическим выводам.

8) Завершилось царствование Шломо. Пока существовал Храм, коэны и левиты продолжали давать указания так, как привыкли, исходя из своего видения ситуации в данный момент — это были временные указания. Коэны и левиты были уверены в истинности своих решений, в том, что эти решения соответствуют Торе. Они полагались на свет Ковчега Завета и святость первосвященника. Все это продолжалось до дней праведного царя Йошияу, которому дано было узнать, что свет Ковчега потускнеет, а народ будет изгнан из Земли Израиля, и не будет Торы и света помощи Небес, который озарял взор дающих народу указания. Это означало, что способность к правильному указанию могла быть утрачена полностью. Об этом сказано в Иерусалимском Талмуде («Сота» 7.5): «Разорвал Йошияу свою одежду в трауре, и сказал: “Я должен восстановить”». Сказано в стихе (Диврей а-Ямим II) о его обращении к левитам: «Положите Ковчег святой в Дом, который построил Шломо, сын Давида, царь Израиля, не нужно вам нести его на плече, а сейчас служите Всевышнему, Б-гу вашему, и народу его Израилю». Из трактата «Йома» известно, что Йошияу приказал спрятать Ковчег. Но не понятен его приказ «теперь служите»: в чем заключается особое служение, которое стало необходимо именно в тот момент? Смысл слов царя в следующем: он требовал увеличить оттачивание анализа Торы, велел воевать. Какую войну могут вести люди, заключенные в кандалы и закованные в цепи? Войну Торы — ту войну, где каждый могуч. Вслед за Йошияу пришёл его внук Йеояхин, а дальше, после возвращения народа из Вавилонского плена, мужи Великого собрания, которые сказали: «Обдумывайте решение (не торопитесь его выносить), поставьте [на ноги] много учеников, делайте ограду для Торы» («Авот» 1.1). И вся эта мишна — объяснение причин, по которым стоит увеличить в оттачивании анализа Торы и глубоком исследовании всех тем Закона в народе Израиля. «Обдумывайте решение», а не выносите его быстро, исходя из первичной оценки ситуации. Вы обязаны сомневаться, подвергать критике, исследовать и углубляться, пока не придете к ясному решению. Кроме того, выносить решения и исследовать вопрос необходимо в тесном обсуждении с учениками. Ведь известно, что из вопросов учеников образуется много Торы и мудрости, о чем написано в Талмуде («Таанит» 7): «Мудрости от учеников приобрёл больше, чем от всех». И предостерегли «делать ограду для Торы» — благодаря этому постановлениям мудрецов находили аналогию в стихах Торы (т.н. «асмахта»), и это помогало не забыть эти постановления. В последующие эпохи, в результате исследования, что является законом Торы, а что — постановлением мудрецов, увеличивалось знание и углублялся анализ. Все это предвидел царь Йошияу, светоч Израиля, и именно об этом говорил он: «Служите Всевышнему, Б-гу вашему» — чтобы не забылась Тора, не приведи Г-сподь — «и народу Его, Израилю» — чтобы знали, как положено, как поступать в законах не решённых до сих пор.

Так оплакивали Йошияу: «В день тот… приведу солнце в полдень и затемню землю в день света». Сказано в Талмуде («Моэд Катан» 25): «В этот день умер Йошияу, который начал освещать глаза Израиля, и если бы жил дальше — увеличилась бы Тора в его дни». Но увеличились грехи, и померк свет Израиля, и осталась только подготовка. Можно также добавить, что «днём света» назван дождливый день («Таанит» 7). Дождь, так же, как и свет, является источником успеха человеческой жизни. И несмотря на то, что «дождливый день тяжек», как сказано в Талмуде («Таанит» 8), — тем не менее, из него выходит свет. Ещё более тяжек дождливый день, если после дождя светит солнце, как сказано в Талмуде («Таанит» 3): «Солнце после дождя подобно двум дождям», поскольку тяготы дождливого дня напрасны, если сразу после дождя наступает солнечный день. И в этом смысл стиха: «и затемню землю в день света» — не будет от дождя той пользы, что подобает. Подобным образом понимается и другой стих: «Время беды это для Якова, из которой он спасётся». «Беда» — источник света, и то, что наступило Изгнание и померк свет Ковчега и Израиля, служит причиной чтобы оттачивать и возвеличивать Тору везде, где живут рассеянные по миру евреи, и в результате во всем мире наступает «день». И хотя померк свет Иерусалима, некогда подобный свету солнца во всей его мощи, — тем не менее, весь мир осветился. Во всех местах, где изучают живую Тору серьезно и усердно, свет Торы ярко светит, несмотря на то, что это не проявлено так явно, как в Иерусалиме в своё время. Царь Йошияу был жив, когда начался «дождь», и свет Йошияу принёс большую пользу. Однако исполнилось сказанное о нем в стихе: «И затемню землю». В итоге мы не удостоились той пользы от этого «дождя», которая могла бы быть.

Подобным образом оплакивали и раби Йоханана. В дни, предшествующие его эпохе, на землю спустилась тьма, поскольку мир спустился на более низкую ступень в связи с завершением периода танаим (мудрецов Мишны и Брайты). Знания танаим были выше, чем у последующего поколения мудрецов — амораим — о чем сказано в Талмуде («Эрувин» 53): «Сердце первых было велико, как вход в Храмовый Дворец, а у нас — как игольное ушко». В дни амораим прекратилось изобилие пищи, и даже вкус плодов ухудшился, о чем написано в Иерусалимском Талмуде («Пеа» 4): «Сказал раби Йоханан: лучше сено, которое мы ели в детстве, чем персики, которые мы едим в старости». Подобно пище материальной, ослабла и сила разума. Но «пришёл свет раби Йоханана», который объяснил Мишну и стоял у истоков Иерусалимского Талмуда. И не удостоились мы полного раскрытия этого света, ибо не был Иерусалимский Талмуд закончен полностью.

9) В дни Вавилонского изгнания предостережения царя Йошияу приобрели особую важность: нельзя выносить решения, не исследовав прежде вопрос всесторонне, необходимо установить глубинные принципы закона, чтобы экстраполировать уже известный закон на ещё не выясненный — так, как учил Шломо. В Земле Израиля все ещё оставалась заслуга самого факта нахождения в Святой Земле, которая позволяла прийти к правильному выводу при сравнительно меньшем углублении в вопрос. Мидраш объясняет стих (Ваикра 13): «Золото земли той — хорошо». Этот стих учит нас, что нет мудрости, подобной мудрости Земли Израиля. А в «Авот де-раби Натан» сказано, что мудрость того, кто живет в Земле Израиля, но выехал за ее пределы, снижается. В Талмуде («Санэдрин» 24) объясняется стих: «Во тьму усадил, как умерших» — это Вавилонский Талмуд^[4]. Конечно, мудрецы здесь не имели намерения пренебрежительно высказаться о вавилонском подходе к изучению Торы. Имелось в виду лишь то, что Вавилон — это темное место, в котором нет света Торы в принципе, и лишь посредством великого факела — дискуссий Вавилонского Талмуда — даже в этой тьме появился свет и появилась возможность выводить «на свет» законы. Поэтому сказано там ещё: «Почему называется место Бавель (Вавилон)? Поскольку там смесь стихов, мишны и гемары (анализа)»^[5]. Другими словами, мудрецам Вавилона понадобилось до такой степени углубляться в изучаемые темы, что необходимо было задействовать все части Торы, пока они не выясняли ее точное намерение — то, что она на самом деле имела в виду. Вследствие этого, само собой получилось, что они удостоились возвеличить Тору, зажечь великий факел света Торы. В мидраше (Коэлет) приводится пример с человеком, который вошёл во дворец с многочисленными комнатами, заблудился и не знал, как выбраться из него. Чтобы выбраться, ему нужно привязывать верёвку к верёвке, еще и еще, вновь и вновь. А тому, у кого есть свет, освещающий выход, говорит мидраш, не нужно настолько утруждаться: немного старания, и он доберется до освещенного места и выйдет. Тем не менее, он не достигнет того уровня мудрости, который позволил бы ему постичь всю мудрость устройства дворца. Но тот, у кого нет света, и не знает он как выйти, найдет выход только в том случае, если проявит большое усердие и тщательно изучит и обдумает все мудрое устройство дворца. Кроме того, очевидно, что он успеет ошибиться несколько раз, прежде чем найдёт выход. Но в конце-концов он найдет не только выход — он постигнет всю мудрость устройства здания дворца, поскольку узнает о дворце куда больше, нежели тот, кто выбрался быстро. Перед мудрецами Земли Израиля шествовал свет заслуг этой земли, поэтому у них не было необходимости трудиться так, как трудились мудрецы Вавилона. А те, наоборот, не могли найти решение, не приложив много труда и усилий. В процессе поиска решения они даже ошибались несколько раз, о чем свидетельствует неоднократно встречающаяся в Вавилонском Талмуде фраза: «То, что я вам сказал — было ошибкой». В гемаре («Гитин» 53) объясняется стих: «И преткновение это под моей рукой» — человек не приходит к истинному пониманию слов Торы, если в начале не ошибся в них. Но когда после долгого обдумывания и всестороннего обсуждения мудрецы Вавилона приходили к выводу — из этого получался большой свет… Именно из мрака и тьмы узреют свет истинного постижения и достигнут глубин мудрости Торы — б€ольших, чем если бы не пребывали в такой тьме.

10) Когда поднялся Эзра из Вавилона и пришел Землю Израиля, и построил Второй Храм, пропала острая необходимость в использовании силы дискуссий, по причине, которую мы изложили выше. Когда у евреев, живущих в Земле Израиля, возникал сложный вопрос, отправляли в Иерусалимский Храм за ответом, и света святости первосвященника был достаточен, вследствие чего уменьшилась сила дискуссии. Когда в последствии, ближе к концу периода Второго Храма, из-за многочисленных грехов в очередной раз ощутили нехватку заслуг Храма для вынесения ясных решений, и первосвященник тоже не был достоин быть первосвященником, Тора начала забываться, но из Вавилона поднялся Илель и восстановил ее. В Талмуде («Сукка» 20) сказано, что Илель осуществил это при помощи того способа, к которому привык ещё в Вавилоне. В трактате «Санэдрин» (4) стих «не переведутся мудрецы в потомстве твоем» — это о детях Илеля, обучавших Торе большие группы людей. В Тосефте («Санэдрин» гл. 7) сказано, что дети Илеля, исследуя принятые ранее решения, вывели семь способов толкования Торы. Подобно чистым водам, бьющим ключом, «промыли» они все изучение, и поднялись над всеми сомнениями. Им принадлежит заслуга восстановления величия Торы. Их справедливые и истинные ответы и решения показали всю мощь «меча дискуссий» — величие и великолепие анализа. Так продолжалось до тех пор, пока в дни раби Йеуды а-Наси (Раби), гения и светоча Израиля, не была завершена Мишна, причем в соответствии с подходом, который внедрил Илель.

Несмотря на то, что Илель определил способы толкования Торы, это, по большому счёту, не привело к изменению подходов к ее изучению, которые был приняты ранее в странах, где жили евреи. Как и прежде, мудрецы Земли Израиля учились каждый сам по себе, и основным занятием их было изучение и обсуждение уже известных решений. Они знали объяснение Мишны, и это знание светило им как факел, а новые вопросы, пройдя небольшое обсуждение, прикреплялись к уже известным и решённым вопросам. У мудрецов Вавилона основным занятием была дискуссия, оттачивание различных тем посредством вопросов и ответов^[6].

Мудрецы учились в парах. А так как знания и мнения у них отличались, то иногда один «выжимал воду из скалы» в споре, а в других случаях он же мог остаться «у разбитого корыта». При этом праведность помогала проигравшему признать истинность доводов оппонента, ведь целью спорящих было выяснение истинной воли Творца. Поэтому любили друг друга и выказывали уважение друг другу, как должен почитать ученик учителя^[7]. В Талмуде написано (конец 2-й главы трактата «Бава Меция»), что в Вавилоне два мудреца, приветствуя друг друга, вставали.

11) От глаз мудрецов Вавилона не скрылось то, что тяжело полагаться на вывод, сделанный исключительно на основе дискуссии, обсуждения доводов. Известно, что даже тому, кто привык глубоко изучать источник, тяжело бывает обратиться к усердному изучению традиции, стоящей за тем или иным известным законом. Кроме того, учащийся, как правило, запоминает только непосредственный источник закона, а также то, на чем основана гемара, ориентируясь исключительно на высказывания мудрецов предыдущего поколения. И всегда есть мысль о том, что, быть может, есть и другие варианты понимания, есть возможность для отклонения или добавления. Кроме этого, они привыкли доходить до выводов из «тьмы сомнений», прояснять их и доводить до белизны. В гемаре («Йома» 57) по этому поводу приводятся слова, произнесенные раби Ирмией, когда он услышал объяснение, которое дал Рава: «Вавилоняне глупы из-за того, что живут в темной земле, поэтому приводят темные объяснения». А Рава, в свою очередь, отреагировал на объяснение рава Папы: «До сих пор нас называли глупыми, а сейчас будут говорить что мы глупее глупых, потому что нас учат, а мы не учимся». То есть Рава признавал, что простые соображения мудрецов Земли Израиля, в том случае, когда они обладают ясным пониманием обсуждаемого вопроса, лучше и полезнее, чем выводы, сделанные мудрецами Вавилона в результате острых дискуссий, поскольку эти выводы могут оказаться не такими уж и истинными, о чем написал Рамбан в предисловии к своей книге «Милхамот Ашем». Поэтому мудрецы Вавилона демонстрировали уважение к мудрецам Земли Израиля, и выражалось оно в том, что они полагались на решения израильских мудрецов в практических вопросах. Поэтому всегда, когда не понятно им было как поступить, направляли вопрос в Землю Израиля, и всегда поступали согласно полученному оттуда ответу, и никогда не отклонялись от него.

В свою очередь, мудрецы Земли Израиля понимали, что когда им не ясен закон, и необходимо прийти к свету решения из тьмы сомнения посредством вопросов и ответов, экстраполяции и проведения аналогий, то в этом намного сильнее мудрецы Вавилона. Подтверждением этому служат слова раби Йоханана о раве Каане в гемаре («Бава Кама» 117). Нет во всей Торе такой темы, которую невозможно было бы исследовать и вывести, с Б-жьей помощью, истинное содержание закона, используя вавилонский метод. Когда же случалось, что кто то из из мудрецов Земли Израиля, который знал традицию учения, оказывался в Вавилоне и обучался там способу обсуждения как один из местных мудрецов, это приносило ему большие плоды. В Гемаре («Менахот» 42) сказано, что один из израильских мудрецов, придя в Вавилон, становился как два вавилонских мудреца. Причина ясна: владение анализом помогало приводить обсуждение вопроса к истинному выводу даже в ситуации, когда у него не было традиции на этот счёт. И наоборот, в спорах с товарищами знание традиции становилось решающим аргументом: если он заявлял, что данное утверждение получено им по традиции, то вавилонские мудрецы соглашались с ним, говоря: «Если принял ты по традиции — мы принимаем». В другом месте в Гемаре («Ктубот» 75) мы видим обратное: когда один из мудрецов Вавилона поднимался в Землю Израиля, то становился как два израильских мудреца — по причине, которую мы уже указали выше: он умел пользоваться анализом и обсуждением темы, это было укоренено в нем на уровне привычки, а соединив это умение с традицией, которой он овладевал в Земле Израиля, достигал большой мудрости.

12) Когда был завершен Вавилонский Талмуд, то сделали его «дворцом великим и грозным», преисполненным всякого блага — т.е. интегральной частью Торы. И все, что уста спрашивают, а разум ищет, человек может вывести из Талмуда. И каждый, кто усердно его изучает, и чьи мысли постоянно заняты им, быстро приобретает мудрость, обретает знание и ясное понимание закона, приобретает способность к обсуждению, к тому, чтобы делать выводы из языка текста. Разум такого человека «выпрямляется», но здесь уже все зависит от усилий, которые приложены. Вслед за мудрецами Вавилона, которые составили Талмуд (дискуссии записали рав Аши и Раввина) наступил период гаоним — гениев. Им были известны некоторые простые маршруты в этом «дворце», они не испытывали сомнений в законах, обсуждаемых в Талмуде, и поэтому меньше пользовались силой анализа и исследования материала. В добавок к этому, множественные преследования, выпавшие на их долю в тех местах, где они жили, привели к тому, что не оставили они после себя учеников, которые могли бы распространять их свет после них. Ответы на многочисленные вопросы, которые им задавали, основаны на традиции, известной им, или на чем-то другом, что было известно этим святым гениям. Эти ответы сформулированы очень кратко, поэтому овладеть подходом гаоним на основании этих ответов тоже не представляется возможным.

13) Возжелал Всевышний, ради праведности Своего народа, вернуть блеск молнии меча Торы, возвеличить и украсить Тору, для того чтобы мы крепко держались за нее. В диаспоре центром учености после Вавилона стала Франция — место, в котором не видели свет упорядоченной традиции. Там мудрецы были вынуждены искать «вход» во дворец посредством углубления и исследования. Они тяжело трудились и нашли новый путь — ясный, как солнце — не опираясь при этом на видение предшествовавших им гаонов, поскольку те не были их наставниками и учителями. Из тьмы и мрака вывели они пламя Всевышнего, мощный свет которого достигает краев моря Талмуда. Их комментарии, обрамляющие текст Талмуда по краям листа, в итоге навсегда изменили форму листа Талмуда^[8].

В мидраше («Берешит Раба» 25) приведены мнения двух мудрецов относительно голода, который был во времена царя Давида. Один мудрец привёл притчу о том, как стекольных дел мастер нёс корзинку, полную бокалов из дорогого стекла. Когда он захотел повесить корзинку, то принёс колышек, вбил его в стену, и попробовал повисеть на нем сам, чтобы проверить, насколько крепко вбит колышек, и лишь затем подвесил корзинку на него. Поэтому не случился голод в дни Шауля, когда евреи были слабы — голод наступил в дни правления Давида, когда евреи были могучи и могли выстоять. Раби Брахия возражает, основываясь на стихе: «Дающий усталому силу». Наоборот, голод подобен дорогой корзинке, которая в будущем обогатит своего хозяина. Конечно, прежде ему придется проявить осторожность, чтобы корзинка не разбилась, совершить действия, которые могут унизить его. Именно поэтому прежде, чем повесить корзинку на колышек, он проверяет на себе, выдержит ли ее крючок. И весь этот позор ради почета, который придёт в своё время. Подобно этой притче, которую можно интерпретировать двояко, возможны два разных подхода к объяснению голода в Земле Израиля. С одной стороны, в этом присутствует осквернение Имени Всевышнего, так как голодающие нуждаются в помощи людей и вынуждены странствовать среди народов мира, чтобы найти себе пропитание. Но с другой стороны, этот же самый голод стал причиной того, что наши воины вышли на войну ради славы Всевышнего, и захватили трофеи за счёт которых могли существовать, и кроме того, когда они побеждают — Имя Всевышнего возвеличивается и прославляется: народы узнают о том, что Всевышний спасает народ, а этого не произошло бы, пребывай Израиль в покое. И поскольку как невозможно определить достаточно ли крепок колышек, если прежде не испытать его на себе (чтобы убедиться, что он выдержит корзинку и почёт не будет утрачен), то не случился голод в дни Шауля, когда не смогли бы устоять в этом испытании. В итоге голод случился в дни Давида, когда могли выдерживать его, до тех пор, пока не вышли на войну. Раби Брахия возражает, что не сами по себе, не благодаря силе своей смогли воины Давида устоять в испытании голодом и победить — это Всевышний «даёт силы уставшему». Поэтому если бы случился голод в дни царствования Шауля, то его воинам Всевышний тоже дал бы силу выстоять, но время наступления голода пришлось именно на дни царя Давида, и воины получили почёт в своё время.

На самом деле, здесь есть притча внутри притчи. Ведь под «голодом» можно понимать не физический голод, а голод по закону — по слову Всевышнего. В гемаре («Шабат» 138) сказано, что в будущем Тора в Израиле забудется, и об этом написал пророк: «Вот дни приходят… и пошлю Я голод на землю — не голод из-за хлеба… а только услышать слово Всевышнего». Под «словом Всевышнего» имеется в виду закон. Все то время пока свет Ковчега Завета и святость первосвященника были доступны, не было необходимости в подробном обсуждении Торы и в том, чтобы вести «войны Б-га» в горячих спорах. И так продолжалось до наступления «голода по закону» в дни Йошияу, когда достигли могущества, и за счёт этого увеличилась слава Всевышнего, ибо многие увидели глубину Торы. И так же было в дни Илеля, который обучил семи правилам толкования Торы. И так продолжалось до времен амораим, когда былая сила иссякла и понадобилось обсуждать Мишну и находить ее правильное понимание, в результате чего возвеличилась мудрость учения в Талмуде. После того, как Талмуд был завершен, вновь возобладала традиция, а затем обсуждение перешло к авторам Тосафот, которым потребовалось обсуждать каждую тему, возвеличивая Тору своими комментариями и многочисленными вопросами. Если бы предыдущим поколениям это было необходимо, они тоже воспользовались бы этим способом, с Б-жьей помощью.

14) Написано в стихе (Коэлет 7:10-12): «Не говори — “Как случилось, что прежние дни были лучше этих”, ибо не от мудрости спросил ты об этом. Хороша мудрость вместе с наследием — на пользу для видящих солнце. Потому что под сенью мудрости — [как] под сенью серебра, а польза знания [ясна]: мудрость сохраняет жизнь владеющего ею». Царь Шломо, мудрейший из людей, обладавший даром предвидения, предостерегает здесь насмехающихся над новым способом изучения Торы, который мы называем «пилпуль» — острое обсуждение и «оттачивание» темы^[9].

В дни первых не пользовались этим способом, и все же приходили к указанию и решению, которые соответствовали Торе — к указанию Торы, которое и является целью изучения Торы (поскольку необходимо учиться, чтобы исполнять закон на практике, о чем сказано в мишне, в трактате «Авот»). Насмехаясь над «пилпулем» ты поступишь глупо. Будь ты умудрённым традицией человеком, ты бы знал источники указаний — так, как знали их в первых поколениях, и тогда были бы у тебя силы «сдвинуть все здание», выстроенное на таком фундаменте. «Ибо не от мудрости спросил ты об этом» — ты насмехаешься потому, что сам ты не обладаешь традицией и не признан в качестве того, кто дает указания в Торе^[10].

Сердце твоё высокомерно говорит: «Если бы понадобилось мне вынести решение и указание, я бы сделал это без рассуждений и точно по закону — без обсуждения и исследования». Это ни что иное, как глупость и высокомерие. Ведь поскольку у тебя нет знания традиции, передаваемой от учителя — ясного подхода к закону — необходимо тебе прийти и черпать воду из глубин — исследовать. Да, действительно, «хороша мудрость с уделом унаследованным» — то есть мудрость, пришедшая по наследству, по традиции, больше, чем мудрость, пришедшая в результате обсуждения. Ведь мудрость, достигнутая посредством обсуждения — не однозначна с точки зрения решения, не прошла проверку. «На пользу для видящих солнце…», написано в Коэлет. Солнце является источником света, и Тора сравнивается с ним. Коэлет имеет в виду, что нет блага большего, чем видеть источник этого наследия, то есть традицию, которую он получил, и причины и истоки которой ему известны. И в этом была мудрость царя Шломо.

И ещё говорит Коэлет: «Потому что под сенью мудрости — [как] под сенью серебра». Все понимают, что лучше унаследовать деньги, нежели в поте лица добывать себе пропитание. Однако, иногда лучше заработать деньги своим трудом — например, усердно занимаясь торговлей. Ведь в этом случае деньги помогают человеку обучиться и узнать новое куда лучше, чем деньги, полученные по наследству. Хотя у того, кто унаследовал состояние, тоже есть возможность вложить капитал в торговлю и изучить профессию, и уже сам факт наличия денег способствует этому, но известно, что немногие мудро распорядились деньгами, полученными в наследство. Так и мудрость, приобретенная в результате углубления в тему, глубокое понимание причин, лежащих в основе принимаемых решений — без сомнения лучше, чем та мудрость, которая получена по традиции. Тем не менее, тот, кто получил мудрость по традиции, способен ещё лучше принимать решения, поскольку традиция приучает его усердно разрешать все сомнения напрямую. И в этом получивший мудрость по традиции превосходит унаследовавшего деньги. И это имел в виду Коэлет: « Потому что под сенью мудрости — [как] под сенью серебра» — цель у обоих одинакова, и почет они дают тот же самый, но у каждого свой аспект. Одно — пища для тела, которое зарабатывает торговлей, другое — для души, жаждущей ясного закона. Но при этом, «польза знания [ясна]: мудрость сохраняет жизнь владеющего ею» (там же). У мудрости больше шансов привести к цели, которой от нее ожидают, чем у денег, привести к той цели, которой ожидают от них. Она-то уж точно дает жизнь обладающим ею.

При этом ясно, что не проявит богач мудрости, если спросит у бедного: «Зачем проявляешь столько расторопности в торговле — даже больше, чем я»? Точно так же неправильно спрашивать: почему в наши дни приходится проявлять столько расторопности в учебе — намного больше, чем во времена предшественников? Первые были «богаты» традицией и высший свет сопровождал все их решения, по причинам, которые уже были разъяснены выше. Но не в наши дни, когда изголодались по слову Всевышнего — закону Торы — не так. И ещё, как сказано в Гемаре (в конце трактата «Сота») в более поздних поколениях изменился вкус плодов и запах их — многое изменилось. Поэтому стало необходимо «усладить» человека при помощи большей расторопности и различных ухищрений. Благочестие и совершенство предшественников очень помогало им устанавливать истину без большого углубления и труда. Как сказано в Иерусалимском Талмуде («Брахот» гл. 5), благочестивые люди древности на протяжении часа сосредотачивались перед молитвой, молились час и еще час отходили от молитвы. И в гемаре задается вопрос: когда они успевали учиться и работать? Поскольку они были столь благочестивы, благословение сопутствовало им и в Торе, и в работе. То есть благословение и в одном, и в другом было одинаково сильным, и поэтому ценой сравнительно небольших усилий достигали желаемой цели… Благодаря святости и благочестию предшествующие поколения были более способны прийти к истине, и об этом написано в гемаре («Брахот» 20). Абайе объясняет раву Папе, что поскольку те благочестивые люди шли на самопожертвование ради Всевышнего, то с ними происходили чудеса. В случае засухи одному из них достаточно было снять одну сандалию, и уже шёл дождь, а мы молимся о дожде и не получаем ответа, и поэтому причины, лежащие в основе нескольких параграфов в мишне, вызывают у нас столько же вопросов, сколько у двоих моих учителей возникало по поводу всей Гемары, — говорит Абайе. И подобный контраст всегда наблюдался при смене эпох в прошлом.

15) И как мудрецы Вавилона почитали мудрецов Земли Израиля за знание традиции, так же и комментаторы — авторы Тосафот почитали Гаонов за знание традиции. Они готовы были отступить и сказать: «Если это традиция — принимаем». Однако из-за привычки все исследовать, на сердце у них было неспокойно, если не находили объяснения решению Гаонов. Тосафот не принимали безоговорочно на веру все то, что сказали Гаоним. Например, рабейну Там положился на гаона, автора «Алахот гдолот», в строжайшем вопросе связанном с разрешением женщине повторно выйти замуж при установлении смерти мужа в определенных, нестандартных обстоятельствах. В то же время, рабейну Там спорит с автором «Алахот гдолот» относительно первого из семи дней траура по близкому родственнику: по мнению автора «Алахот гдолот», в первый день траур заповедан Торой, а в последующие шесть дней он соблюдается по постановлению мудрецов, но рабейну Там считал, что и траур первого дня постановили мудрецы. Подобно этому, рабейну Там спорит и с равом Ахаей Гаоном, автором книги «Шеилтот», относительно определения работы в Субботу, сделанной не намеренно («Шабат» 114), и оспаривает его как ученика, не задумываясь о том, чтобы попытаться объяснить его. Хотя мнение другого гаона, автора книги «Арух» относительно вопроса о действии «псик рейша» (досл. «отсечение головы» — действие, с неизбежностью приводящее к определенным последствиям), в котором человек не нуждается («Шабат» 105) перекликается с определением, которое дал рав Ахай Гаон, но и в этом Тосафот спорят с автором книги «Арух». Рамбан самоотверженно отстаивал слова гаоним, прилагая огромные усилия для того, чтобы объяснить их везде, где смысл написанного ими вызывает затруднения. Тем не менее, когда у него не находил объяснения слов гаоним и Рифа, вкладывал в их текст собственное понимание, используя мудрое оттачивание талмудической темы, как один из авторов Тосафот, которые указывают и обучают. Рамбам, столп закона и светоч изгнания, действовал иначе. Рамбам учился у своего отца и наставника, раби Маймона, а также у Ри ми-Гаш, и получил от них традицию и точные версии текстов (там, где между ними есть расхождения), на которые намекают книги «Шеилтот» и «Алахот гдолот», а также Риф: Рамбам получил традицию обо всем том, на что намекает Риф и знал, что означает умалчивание Рифом тех или иных вещей. И кроме того, рука Самого Всевышнего явно направляла его решения, выводящие свет из сокрытого. И когда имел место спор гаоним, и требовалось найти истину, то Рамбам, обладая знанием более широким, чем море, позволявщим ему «отобрать тонкую, тончайшую муку, лучшее из лучшего», определял того из гаоним, который более всего соответствовал традиции, известной ему.

Человеку, который хочет понимать Тору, должно быть известно, что барайты из «Торат Коаним» и «Мехильты» являются прямым, коротким путем от Письменной Торы к закону, который установлен в Мишне, поскольку они объясняют где в Письменной Торе источник того или иного закона ( так как сама Мишна, как правило, опускает эти подробности). Тем не менее, бывает что Талмуд объясняет происхождение закона иначе, чем в этих брайтах, и не приводит их. И мы объясняем это тем, что кодификаторы Талмуда знали, что есть другое мнение, оспаривающее то происхождение закона, на которое указано в барайте, и у них была традиция на этот счёт. То же самое с Рамбамом: книги гаоним — «Шеилтот» и «Алахот гдолот» — и Риф для Рамбама являются сквозным проходом и связующим звеном между Талмудом и практическим законом — «алаха ле-маасе». Несмотря на это, в некоторых случаях Рамбам отклоняется от их решений. Мы объясняем это тем, что у него была другая традиция, и существовало мнение другого гаона, на которое опирался Рамбам во всех таких случаях, чтобы привести то, что соответствует закону с т.з. известной ему традиции.

«Ли-шма» — во имя самой Торы

Рав Хаим из Воложина в книге «Руах Хаим» (комм. на трактат «Авот» гл. 6) пишет, что есть аспект «изучения во имя самой Торы» — любовь к изучению Торы, погружение в нее, с целью достичь ясности в понимании ее слов. Сказано в мишне: «Каждый, кто учит Тору во имя нее самой…», и смысл слов «во имя нее самой» — во имя любви к ней нужно трудиться над ней, устанавливать источник ее происхождения. Из-за того, что основа изучения не в том, чтобы заниматься только лишь слиянием с Творцом («двекут»), а в том чтобы постигать посредством Торы заповеди и законы, знать досконально все определения, правила и частности, а также постигать тайны деяний Всевышнего, и исследовать его Славу. И необходимо учиться, прикладывая великие усилия, чтобы постичь истинное намерение Торы — насколько человек вообще способен его постичь. И чем больше он будет учиться, тем больше будет хотеть учиться ещё, и из любви к Торе будет постоянно думать о ней. И как бы было хорошо, если бы мог он не есть, не пить и не спать, а лишь трудиться над Торой днём и ночью, углубляясь в неё, пить с жаждой ее слова….

Потому что свет, который узрел человек в начале пути, помогает ему увидеть, что есть свет ещё больший, чем этот, и так далее… Из-за этого человек мучим страстью понять и постичь ещё, пока не раскроет все тайны мира полностью. И так сказали о раби Йоханане бен Закае («Сукка» 28): «Не оставил Писание, Мишну, Гемару, законы, агаду…, вычисление астрономических периодов, гематрию, беседы ангелов…, малую вещь, большую вещь…, дабы осуществить сказанное в стихе: “Чтобы дать любящим Меня пропитание”» — т.е. дать все сущее, чтобы удостоился учить из всего творения, из его порядка и из управления всеми деталями. Это то, что имеет ввиду Мишна: «Каждый, кто учит Тору во имя нее самой, удостаивается многих вещей». И «многие вещи» это постижение всего мироздания.

Однако, рав Хаим предлагает и другое объяснение того, что означает фраза «удостаивается многих вещей»: достигает всего, даже богатства и почета, и об этом писал Маараль («Дерех а-хаим»), что он удостаивается всего этого по закону. Потому что для изучающего Тору во имя нее самой все эти вещи становятся инструментами, которые используются чтобы возвысить и возвеличить Тору. Более того, Мишна говорит, что «весь мир достоин его» — только его, и даже если бы у других не было необходимости во всем том, что есть в мире — он был бы достоин чтобы все это было сотворено с целью служить инструментами для него. Рав Элияу Деслер (т.3, стр. 122) дает определение вышесказанному: посредством изучения Торы человек может поднять себя и свой уровень, чтобы приблизиться к уровню «во имя», несмотря на то что в начале пути он учился только ради низших целей — чтобы стать богатым или уважаемым, чтобы гордиться и т.д. Но когда продвигается в своей учебе и начинает чувствовать сладость Торы, то от этого может прийти к тому, что полюбит Тору. Любовь к Торе — это и есть «во имя Торы», как следует из приведенных выше слов рава Хаима. И хотя с точки зрения полного слияния с Торой эта любовь еще не считается абсолютным «во имя Торы», — тем не менее, это уже путь наверх — к слиянию. И поскольку привязан он к Торе посредством погружения своего разума в ее изучение — ясно, что это путь подъёма, и почти обязательно он приведёт к скрытому и чистому слиянию с Дающим Тору. Маараль написал в «Дерех а-Хаим», что Тора присоединяет нижний мир к высшему миру. Смысл в сказанном выше. Любовь к мудрости Торы поднимает человека из материального мира — мира «не во имя неё» — в мир чистой любви, к слиянию. У человека меняется мотивация. Об этом говорят мудрецы («Бава Батра» 16): «Сотворил Я злое начало — сотворил и Тору, лекарство от него». Изучение Торы даже во имя чудесной сладости, что скрыта в ней, убирает человека из-под власти злого начала. И так можно понять слова мудрецов в Иерусалимском Талмуде («Хагига» 1.7): «Было бы хорошо, если бы Меня оставили, но Тору Мою сохранили, так как свет что в ней вернул бы их к добру». Здесь «Меня оставили» означает отсутствие полного слияния, а «Тору мою сохранили» — любовь к мудрости и логике Торы, потому что ее свет приближает человека к абсолютному слиянию с Дающим Тору. Этот акспект «ли-шма» соответствует описанию, которое дал Рамбам в конце книги «Илхот тшува» (цит. выше), где он говорит, что это любовь к Торе.

Есть и другой аспект «во имя нее самой», о котором писал рав Хаим из Воложина в «Нефеш а-хаим» (4.3) на основании комментария Роша: «Но истина в том, что аспект “во имя нее” — это “во имя Торы”». И смысл этого в том, как объясняет Рош, комментируя высказывание раби Элаза сына раби Цадока («Недарим» 62): «Говори их [слова Торы] ради них самих. Все слова твои и обсуждение ее пусть будут ради самой Торы. Например, чтобы знать, понимать, для возвеличивания и остроты, но не ради того, чтобы нападать или возгордиться… Однако поведение человека во время изучения Торы, когда он занимается изучением заповедей и их законов, должно быть во имя них — во имя самих слов Торы, чтобы знать их понимать, выучить что-то из них, отточить анализ»^[11].

«Хидушей Тора» — открытия, сделанные в Торе

Рав Хаим из Воложина дает определение «открытию». «Хидуш» («открытие») это все то, что человек изучает больше времени, и за счет этого смысл изучаемого проясняется у него в большей степени. Когда человек учится и прощупывает слова Торы, и проясняется для него сказанное, со всеми причинами и объяснениями — это «открытие» в Торе.

Почему в ешивах не изучают практические трактаты?

Как оказалось, на этот вопрос есть совершенно разные ответы.

1) Рав Шимшон Пинкус, автор книги «Нефеш Шимшон», пишет, что поскольку в псалме сказано, что «Тора твоя — развлечение мое», поэтому так же, как Всевышний, изучающий Тору не ради какой либо цели, а ради «развлечения», мы не изучаем Тору ради какой либо цели — мы учим ее ради «развлечения». Мы «развлекаемся» и таким образом ощущаем, что живем. Да, живем, но какой жизнью? Жизнью Торы. Мы изучаем такие трактаты как «Йевамот», и ряд других, которые не имеют практического отношения к нашей жизни, а причина в том, что у нас нет цели знать какие решения человек должен принимать в области законов о левиратном браке. Учеба ради учебы — «развлечение». Правы были греки, которые сказали что человек должен жить, а не только работать ради какой-то цели. Человек должен чувствовать, что он живет. В этом заключается греческая мудрость. Однако есть существенная мировоззренческая разница между ними и нами: как развлекается человек? Если он «развлекается» тем же, что и Всевышний, — человек «впитывает» в себя Всевышнего, пребывает в слиянии с ним, вбирает святость. И эта святость становится сутью его жизни. Ведь что остаётся у человека по прошествии жизни, к 80 годам? Так лучше «развлекаться», изучая раздел «Таарот» и трактат «Йевамот»! Ведь сказано, что не должен говорить человек что он учится ради того, чтобы называться мудрым, чтобы называться раби, чтобы встать во главе ешивы. Нужно учиться из-за любви! А тот, кто развлекается другим образом — ну что ж, он тоже молодец. Греки могли бы назвать его мудрецом. Но его сутью становится то, чем он развлекается — он становится мячом.

2) Рав Авигдор Миллер («Ор олам» т.5, стр. 189) пишет, что, наоборот, все изучаемое в ешивах — это самое настоящее практическое изучение. Законы жертвоприношений — практика, такая же, как и изучение законов возложения тфилин. «Принесение жертв — это значительная часть Торы и ее заповедей. Когда человек в молитве произносит слова “обнови наши дни, как прежде” — ему необходимо понимать, что он просит о восстановлении возможности приносить жертвы, которые мы сейчас не можем приносить из-за того, что мы были изгнаны из земли нашей, и нет у нас Храма, и, как следствие этого, мы лишены возможности принести их. Однако изучение законов, связанных с жертвоприношениями — это очень важна вещь, которая засчитывается нам так, как будто мы их на самом деле принесли, о чем написано в гемаре (“Менахот” 110).

При изучении таких трактатов как “Бава Кама” и “Бава Меция”, которыми часто занимаются в ешивах, создаётся впечатление что они говорят о вещах, которые сегодня утратили свою актуальность. Тем не менее, вопросы, обсуждаемые там, имеют очень важное практическое значение, мы с ними сталкиваемся ежедневно, чаще и больше, чем с законами о возложении тфилин. Эти трактаты учат нас как относиться к имуществу другого человека — до какой степени свято имущество ближнего, насколько необходимо быть осторожным, чтобы не причинить ущерб другому человеку или его имуществу, как необходимо относиться к имуществу, которое дали на хранение.

Изучение трактатов, связанных с браком — это то, что касается нас изо дня в день. Изучение трактата “Гитин”, центральной темой которого является процедура развода — это гарантия сохранения цельности и святости народа Израиля. Если бы мы не изучали эти темы, то сколько было бы незаконнорожденных детей, не дай Б-г, которым Торой запрещено было бы присоединиться к еврейскому народу. Кроме того, юноши, изучающие Тору в ешивах, как будто возвращаются в прежнюю великую эпоху, когда еврейский народ был под сенью Всевышнего.

3) Рав Элияу Деслер объясняет это по-другому. Он пишет, что необходимо приобретать и улучшать способность мыслить аналитически именно с помощью трактатов, которые не имеют отношения к практике — таких как “Шабат” и “Брахот”. Поскольку изучая практические трактаты человек имеет большую заинтересованность в обсуждаемом вопросе, чтобы научиться мыслить независимо, обсуждать вопрос всесторонне, ему необходимо изучать такие трактаты, которые не имеют отношения к практической жизни. Затем, приобретя необходимые навыки, человек уже сможет анализировать изучаемую тему без личной заинтересованности. Кроме того, в молодом возрасте легче усвоить сложные понятия, такие как как “хазака” (презумпция), “миго” (“хотел бы соврать — соврал бы лучше”) и другие, и научиться оперировать ими. Ведь позднее, с возрастом, человек теряет гибкость, и ему уже тяжело усвоить эти понятия до конца. Время проходит безвозвратно. Меня воспитывали, исходя именно из такого подхода.

Изучение Торы и исполнение заповедей

Требует пояснения то, что, на первый взгляд, мы находим противоречащие друг другу высказывания мудрецов о значении изучения Торы и значении исполнения заповедей, и их важности по отношению к друг другу.

Сказано гемаре (“Кидушин” 40): “Велико учение, так как оно приводит к исполнению”. Тосафот от имени Раши пишут, что, следовательно, заповеди важнее. Так сказано и в другом месте в Талмуде (“Брахот” 17): “Цель мудрости — раскаяние и хорошие поступки”. И в трактате “Авот” (1.17) тоже написано, что “главное не учение, а поступки”.

С другой стороны, мы находим в гемаре (“Сота” 21), что “заповедь — свеча, а Тора — свет”. И поэтому так же как свеча может светить лишь в течении определённого времени, так и заповедь, ее заслуга защищает от бедствий в этом мире только тогда, когда человек занят ее исполнением. Но свет солнца светит всегда, и, подобно ему, Тора тоже защищает всегда — даже тогда, когда человек не занимается ею. Известно также высказывание из книги “Зоар”, что тот, кто прилеплен к Торе, прилеплен и ко Всевышнему, так как Тора и Всевышний образуют единое целое. Само собой, что в таких вещах не может быть спора. Тем не менее, необходимо разобраться: что же, все таки, важней? Есть два “характера” изучения Торы. Есть такое изучение Торы, которое является заповедью, а есть исполнение заповеди, которое является изучением Торы.

В начале, прежде чем человек усердно трудился над ней, он все ещё не приобрёл ее — она еще не стала его Торой. Получается, что человек учит Тору, но все ещё не находится в слиянии со светом Торы. Поэтому само изучение Торы у такого человека — заповедь. Он исполняет заповедь, и поскольку изучает Тору правильно, с намерением ее исполнять, то одна заповедь притягивает другую — так он может прийти к исполнению множества заповедей на практике. Об этом аспекте изучения Торы сказано, что “велика заповедь”. Но даже в этом аспекте, заповедь изучения Торы предпочтительнее других, так как кроме самой заповеди изучения, человек открывает с ее помощью то, что касается других заповедей: свою обязанность в них, способы и рамки их исполнения. На более высокой ступени человек слит воедино с изучением до такой степени, что Тора становится частью его жизни, и поэтому гемара (“Авода Зара” 19) называет такую Тору “его Торой” — Торой человека, изучающего ее. Она становится главной частью его существа. Тогда из-за слияния с ней и ее светом человек достигает состояния слияния со Всевышним. И поскольку это цель всех заповедей, то в данном аспекте изучение Торы значимее чем все заповеди.

Затем человек, находящийся в слиянии со светом Торы, удостаивается большего: чтобы свет заповедей Торы распространялся на все его поступки. Любой поступок, который он совершает, пронизан светом Торы. Затем из-за заповеди, которую он исполняет, усиливается в нем свет, ведь каждым поступком он устанавливает в своём сердце то, что он выучил в Торе. И таким образом удостаивается исполнять заповеди с правильным намерением и в слиянии со Всевышним. В этом случае заповедь становится Торой, так как исполнение служит слиянию и свету. На эту ступень намекали мудрецы, которые сказали в мидраше: ““Да будет свет” — это поступки праведников”. То есть у праведников поступки обладают аспектом света, и переходят со ступени “заповедь — свеча”, на ступень “заповедь — свет”, становясь как сама Тора.

Особый подход автора “Шулхан Арух а-Рав” к заповеди изучения Торы

В заключение, для сравнения, я хочу привести выдержки из написанного раби Шнеуром Залманом из Ляд в кодексе “Шулхан Арух а-Рав”^[12].

Из 1-й главы “Законов изучения Торы”: “Отец… отводит сына к учителю, занимающемуся с детьми, чтобы тот читал с ним весь день, пока не прочитает полностью Танах, много раз — до тех пор, пока ему не исполнится 10 лет… После этого занимаются 5 лет изучением Письменной Торы полностью, многократно. Затем 5 лет учат Мишну наизусть^[13]. Мишна рассматривается как однозначный закон, без указания причин. Затем 5 лет занимаются изучением Талмуда, чтобы в ускоренном темпе узнать причины законов и их источники в Письменной Торе — как с помощью 13 способов толкования Торы, так и при помощи иных толкований мудрецов, а также принятого по традиции закона, полученного Моше с Синая, или при помощи объяснений, которые основаны на логике, или же выясняя что те или иные законы — это постановления мудрецов, которые создали ограду для Торы. А затем, на протяжении всей своей жизни, в соответствии со своим разумом и способностями, человек занимается острыми обсуждениями изученного, задавая вопросы и давая ответы, чтобы углубиться в причины законов и толкований, выводить одно из другого (т.е. узнавать что-то новое из уже известного), выводить новые законы и толкования стихов. И об этом сказано: “сорокалетний — к пониманию”^[14].

Потому что по закону Торы отец обязан сам обучить сына Торе или найти учителя, который обучит его всей Торе. И если не находит того, который будет учить бесплатно — обязан нанять ему учителя, даже если сам отец не может обучить сына, и даже если сам отец не умеет учиться. Необходимо нанять такого учителя, который хорошо обучит сына, чтобы тот знал всю Тору — Письменную и Устную: Танах и все однозначные законы Торы с их причинами (они-то и являются объяснением всех 613 заповедей Торы), с уточнениями во всех деталях, и даже когда в них есть разница во мнениях — “и то, и другое слова Б-га живого”; и даже заповеди, которые не актуальны в наше время. Также нужно обучить его всем словам мудрецов, которые нашли обоснование в толкованиях стихов… Сказали мудрецы: “Не говори, что достаточно мне того, что изучил законы”. Ведь сказано в стихе: “всю эту заповедь”. Следовательно, изучай законы, Агаду, толкование — т.е. Талмуд, объясняющий причины законов Мишны и Брайты и их источник в толковании стихов Торы. Также законы, не основанные на толковании стихов, а полученные по традиции от Моше с Синая, или имеющие логическое обоснование — то есть все то, что получили Моше. И также слова мудрецов, основанные на толковании стихов — т.е. Агаду… Тем не менее, изучение закона приоритетнее изучения Агады. Сказали мудрецы Каббалы, что каждая душа должна перевоплощаться до тех пор, пока не исполнит все заповеди — мыслью, речью и действием. Мыслью и речью — при помощи изучения законов этих заповедей. Это подобно сказаному мудрецами о стихе: “Это учение об искупительной жертве” — каждый, кто изучает законы этого жертвоприношения, как будто сам принёс его. И ещё сказали мудрецы Каббалы, что каждая душа должна ради своего исправления заниматься “Пардесом” (четырьмя уровнями понимания Торы), в соответствии со своими возможностями постигать и знать. И каждому, кто мог постичь и узнать много, но поленился и узнал мало, необходима реинкарнация, пока не постигнет и не узнает все, что необходимо постичь души его из Торы. Это касается как простых законов, так и намеков в Торе, и толкования ее тайн. Ибо невозможно для души получить исправление и совершенство за счёт связи с Источником Жизни — Творцом, из Которого она была “высечена” — без этого знания. Поэтому сказали муд рецы: “Счастлив тот, кто пришёл сюда и учение в его руке”. Поскольку теперь ему не придётся перерождаться.

Но тогда у человека может возникнуть вопрос: как же изучить всю Устную Тору, если она бесконечна…?! На самом деле, законы, открытые нам, конечны и ограничены, и толкования, открытые нам, тоже. Это у самой Торы нет предела — даже у простых толкований заключённого в ней. Раби Акива толковал тысячи тысяч законов из каждой завитушки над буквой, и не достиг в этом предела. И также нет конца и края глубине причин ее законов, и обсуждению этих причин и толкованию их с помощью различных способов толкования Торы, и посредством всего этого удостаивается истины человек, после того как закончил предварительно всю Устную Тору, переданную нам и доступную взору всех. Об этом сказали мудрецы: “Пусть сперва выучит человек в начале, а затем понимает ее” — и это глубокое погружение в глубины ее причин…” А теперь то, что касается непосредственно нас. Необходимо научить человека учиться, понимать изучаемое и быть способным вывести закон. Нужно приобрести навыки самообучения.

“В наше время, когда Устная Тора записана — нет необходимости нанимать сыну учителя, чтобы тот обучил его всей Устной Торе. Необходимо, чтобы учитель научил его хорошо понимать Талмуд в большинстве мест, а также в законах и глубоких темах, со множеством законоучителей ришоним и ахароним, и поставил бы его на ноги в деле глубокого изучения закона, доходящего до практики — так, чтобы умел углубляться в тему и изучать ее самостоятельно, понимать и давать указания в отношении всех законов, исходя из погружения в Талмуд, и в труды законоучителей — первых и последних. Тогда сын сможет самостоятельно изучать весь Талмуд и законоучителей, знать законы всей Устной Торы, которые являются объяснением всех 613 Торы заповедей и их уточнений, с причинами и источниками, — так, как будто обучил его учитель. …Поэтому не принято сейчас обучать ребёнка всему Танаху, как было в прошлом, а лишь Пятикнижию, поскольку полагаются на то, что выучит все остальное сам, когда вырастет. И сейчас не так, как прежде, когда огласовки и нотные знаки передавались устно. Тем не менее, необходимо, чтобы проучил с ним много раз все главы Торы, в которых написаны заповеди и законы, которые объясняет Талмуд, а слова и предложения, и даже буквы из них, постоянно встречаются в Талмуде”^[15].

2-я глава “Законов изучения Торы” относится к людям, достигшим сознательного возраста.

“Тот, кого не обучил Торе отец, обязан обучить себя сам, когда узнает… На каждого человека возложена повелительная заповедь изучения Торы — изучить всю Тору, Письменную и Устную, полностью… Но когда он учится сам , повзрослев и узнав об этом, и может учиться, он не должен выучить сперва все Писание, затем всю Мишну, а затем Талмуд, как это было сказано выше в отношении юных. Ведь они не были способны начать с Мишны и Талмуда. Но тот, кто может, не имеет права действовать вышеописанным образом, ибо никто не знает сколько он проживет. Поэтому такой человек должен разделить время своей ежедневной учебы на три части: треть посвятить Писанию, треть — Мишне, и еще треть — Талмуду. Мишна — это однозначные законы, без указания причин. Сюда же относятся все мишны, брайты, высказывания мудрецов Талмуда, являющиеся объяснением 613 заповедей Торы, со всеми условиями, уточнениями, и подробностями мудрецов. В наше время однозначные решения законоучителей, таких как Тур и “Шулхан Арух” с примечаниями Рама, подпадают под определение Мишны. Треть времени — на Талмуд, объясняющий причины законов Мишны, Брайты и высказываний мудрецов Талмуда. В наше время сюда же относятся книги законоучителей-ришоним, которые объясняют причины однозначных установлений, которые вынесли Тур и “Шулхан Арух”… Так как если не знает причин законов, то не понимает и сами эти законы, с необходимой прямотой и доскональностью, и зовется неучем! Поэтому есть те, кто запрещает выносить решения даже для самого себя из однозначных законов, которые учил, но причин которых он не знает. Поэтому человек не имеет права задерживаться с изучением причин, откладывая это на потом, пока не изучит все однозначные решения, как это делают дети. Потому что сказанное — “сперва выучи, а затем объясняй” — относится лишь к тем объяснениям, которые касаются глубокого изучения причин законов, выведения и понимания одного из другого, уподобления, сравнительных вопросов и ответов на них. И пока глубина закона не достигнута, это преждевременно. Он должен заниматься этим не в начале изучения, а лишь после того, как закончил изучать все однозначные законы с их причинами, коротко, не углубляясь сильно, и обсуждения, при которых задаются вопросы и предлагаются ответы на них. И этому он должен посвятить треть времени…

Сказанное выше относится к началу изучения Талмуда. Но когда вырастет в мудрости и очень увеличит ее, и не будет у него необходимости изучать Письменную Тору и постоянно заниматься Торой Устной, из-за того что повторил изученное очень много раз — до такой степени, что хорошо запечатлелась в его памяти вся Тора полностью — пусть тогда периодически читает Письменную и Устную Тору, чтобы не забыть Закон законов, и посвятит все дни свои углублению в Талмуд, чтобы объяснять аргументы, ставшие причинами закона, обсуждать, задавая вопросы на сравнение и отвечая на них — чтобы погрузиться в глубины этих аргументов и причин законов, понимать одно из другого, уподоблять одно другому, делать множественные открытия, в соответствии с широтой своего сердца и спокойствием своего разума. Как сказали мудрецы: “Выучи, а затем объясняй”. То же самое касается и агадических толкований — их необходимо обдумывать, чтобы постигать мораль притчи, чтобы познавать Б-га. Как сказали мудрецы: “Хочешь узнать Создателя? Учи слова Агады. Так узнаешь Всевышнего, и прилепишься к Его путям”. Ибо множество тайн Торы — мудрость Каббалы, и знание Б-га сокрыто в Агаде.

Есть мнение, что даже в начале учебы человек не должен делить своё время на три части, которые действительно равны. Так как Мишна труднее, чем стихи Писания, и требует больше времени, и тем более Талмуд, который требует ещё больше времени, чем Мишна. А то, что потребовали разделить время на три части — это чтобы дать подобающее время каждый день каждой дисциплине, исходя из значимости каждой из них, чтобы закончить все равномерно, а затем объяснять и продолжать углубляться. И правильно считаться с этим мнением.

Но все согласны, в начале ежедневной учебы, когда человек учит треть дня Писание, треть — Мишну, и треть — Талмуд, недостаточно учить материал один раз, два или три. Необходимо повторять каждую дисциплину множество раз, в соответствии с силой памяти человека, чтобы он хорошо запомнил изученное. А в отношении Мишны и Талмуда — закона с его причинами — необходимо возвести количество повторов в степень относительно Писания… — настолько, чтобы изученное было упорядочено и привычно на устах, так, что если спросят его, мог бы ответить сразу, без запинки, разрешено или запрещено… И сказано еще: “Скажи мудрости: сестра ты мне” — чтобы разбирался в законах и они были ясны ему, как родная сестра… Поэтому даже сейчас, когда Устная Тора записана, и может посмотреть в книги, не выполняет обязанность “ве-шинанттам” (“и зазубривай”) если задерживается с ответом пока не посмотрит в книгу. И кроме того, это значит что этот закон не ясен ему настолько, насколько ясна ему родная сестра. И хотя из-за многочисленного повторения не сможет изучить много, пусть не опасается этого, ведь сказано (“Авот”): “не тебе эту работу закончить”. А с другой стороны, человек находится в подчинённом положении, и не может освободиться от неё. И так поступали когда заучивали наизусть: в начале учебы учили только 2-3 раза в неделю Мишну или Брайту, а затем повторяли около 100 раз и более. И сказали мудрецы: “Не похож по уровню тот, кто повторил изученное 100 раз, на того, кто повторил 101 раз, так как один называется служителем Б-га, а другой — тем, кто не служит Ему”. Сейчас, когда Устная Тора записана, нет необходимости на самом деле повторять 101 раз, но, тем не менее, необходимо периодически повторять изученное ранее — таким образом, чтобы оно было хорошо запечатлено в памяти все время между повторениями, и было ясно ему без запинок, как если бы это было непосредственно во время учебы.

Каждый, кто забывает даже одну вещь из изученного, из-за того что не повторил как положено — стих называет его как будто заслуживающим смерти, и он сам виноват в этом. Кроме того, он нарушает запрет Торы: “Чтобы не забыл ты слова эти, которые видели глаза твои и чтобы не убрал их из сердца своего все дни жизни твоей, и сообщи их сыновьям своим. День, когда ты стоял перед Всевышним, Б-гом твоим, у Хорева”. Везде, где сказано “остерегайся”, “чтобы не” — речь идет о запретительной заповеди. А мудрецы получили по традиции, что этот стих говорит не только о Десяти речениях, а касается всей Торы полностью…” В отличие от других законоучителей, автор “Шулхан Арух а-Рав” считает, что и в наше время, когда Устная Тора записана, есть запрет забывать изученное, несмотря на то, что забытое сравнительно легко может быть восстановлено по книгам, и несмотря на то, что при постоянных повторах время на изучение нового материала сокращается, и в итоге заповедь знать всю Тору не может быть выполнена полностью — при всем при этом, по его мнению, запрет действует и сейчас. Поэтому раби Шнеур Залман вынужден лавировать между обязанностью продвигаться в изучении нового материала и необходимостью повторять и не забывать, хотя новый изученный материал он забудет, поскольку у него не останется времени для его повторения. Поскольку из-за многочисленных повторений пройденного у человека остаётся мало времени на изучение нового, раби Шнеур Залман выдвигает требование изучать законы (Мишну, Талмуд и комментаторов, направляющих применение изученного на практике) — в первую очередь те, которые имеют прикладное значение. Любопытно, что он относит к прикладным законам почти весь раздел “Орах Хаим” кодекса “Шулхан Арух”, а также небольшие части разделов “Йорэ Деа”, Эвен а-Эзер» и «Хошен Мишпат». Он требует черпать эти знания из Талмуда, с выяснением причин, лежащих в основе законов, и с трудами комментаторов, которые склонны заниматься практическими вопросами — это, в частности, Рош и автор «Бейт Йосеф». Итак, в рамках изучения «Шулхан Аруха» раби Шнеур Залман требует изучать Талмуд с определенными комментаторами. И хотя подобный порядок учебы комментаторы «Шулхан Аруха» предписали работающему человеку, который не может посвятить весь день учебе («бааль а-байт»), тем не менее, «Шулхан Арух а-Рав», из-за своего требования постоянно повторять и не забывать изученное даже в наши дни, считал что придерживаться такого распорядка должны все, у кого не хватает времени из-за заботы о заработке, или у кого недостаточно хорошая память, и потому повторение им не очень помогает. Разделы «Зраим» и «Таарот» стоят у него на последнем месте, после изучения раздела «Кодашим», и если человек не может учить их все с Талмудом, то пусть выучит хотя бы Мишну с комментариями. При этом правильным он считает изучение законов всех жертвоприношений полностью, а также изучение законов служения в Храме и порядков жертвоприношений, пусть даже из трудов Рамбама. А разделы «Моэд» («праздник»), «Нашим» («женщины»), «Незикин» («ущербы») стоят на последнем месте, поскольку он уже много выучил из них в связи с прикладным значением этих разделов Талмуда.

Сказанное о разделах «Зраим» и «Таарот» не относится к трем трактатам из этих разделов — «Брахот», «Хулин» и «Нида». Поскольку эти трактаты сохраняют свое практическое значение и сегодня, они не могут стоять последними в очереди. Любопытно, что в действительности примерно это и происходит: в ешивах изучают многие трактаты из разделов «Незикин», «Нашим», «Моэд» (например, трактаты «Бейца», «Сукка» и «Псахим»), а в дальнейшем в коллелях изучают другие трактаты из раздела «Моэд» (например, «Шабат», «Эрувин» и «Моэд Катан»), а также прикладные трактаты — «Брахот», «Хулин» и «Нида».

В любом случае, настаивая на постоянном повторении и запрете забывать, автор «Шулхан Арух а-Рав» очень сильно затрудняет учащемуся продвижение в новых темах, поскольку предполагается очень медленное, постепенное наращивание объема новых знаний. С другой стороны, не может не вызывать уважения внутренний стержень, заставляющий человека постоянно удерживать в сознании слова Торы, что обеспечивает его постоянную включенность в служение Б-гу. Приблизительно так трудятся люди, изучающие Гемару и «Шулхан Арух» для получения раввинской «смихи». Вопрос, который здесь возникает, это вопрос методики: как в наше время приобрести внутренний стержень, заставляя человека так работать? А с другой стороны, как же любовь к Торе, творчество? Я ни в коем случае не собирался пренебречь тяжёлым, кровавым трудом людей, которые корпят над алахой. Они занимаются серьезной прикладной дисциплиной — алахой — в отличие от исследовательской, в какой то степени теоретической, но всесторонней дисциплины — Талмуда. Получают за это действительно заслуженную «смиху», держа в сознании изученные законы. Постоянное повторение законов, выученных за неделю, потом за месяц, затем весь параграф и всю тему в «Шулхан Арухе», когда повторение порой доходит до нескольких десятков раз, это большой труд, о котором сказал наш наставник, цитируя мишну в трактате «Авот»: «Люби труд и ненавидь раввинство» — ненавидь то, что ты должен принимать решение в отношении других людей, однако люби труд, которого требует приобретение раввинского статуса — бескомпромиссное изучение и повторение. Это гигантский труд. И что же заставит человека этим заниматься? Ведь есть же другая учеба, творческая — учеба человека, который хочет узнать новое! Быть может, любовь ко Всевышнему? «бе-киют» — означает всю Тору полностью не знать.

Выводы

1) Как сказал один из великих людей поколения, знать всю Тору поверхностно —

2) Согласно «Шулхан Арух а-Рав», человек, который не способен знать всю Тору, освобожден от этой заповеди. Тем не менее, он считает, что такой человек все же обязан прикладывать усилия, согласно своим способностям и возможностям, чтобы пройти всю Тору хотя бы один раз. Тем не менее, даже такому человеку ни в коем случае нельзя нарушать запрет забывать пройденное (несмотря на то, что он может и не пройти всю Тору).

3) Относительно выражения «ле-асукей шмаита алиба де-илхата» (досл. «поднять тему в соответствии с законом») существует спор о том, что такое «илхата» (закон): является ли достижение практического закона обязательной целью изучения темы, либо слово «закон» здесь нужно понимать абстрактно, и речь о том, что занимаясь любой темой ты и так занимаешься законом. Но Маараль считал, что нужно изучать тему так, чтобы изученное соответствовало истине. Эту идею развивали рав Деслер и рав Йерухам Бородянский (машгиах ешивы «Коль Тора» и глава коллеля «Йешиват а-Ран»), который сказал, что изучить тему всесторонне, с комментаторами-ришоним, и означает «ле-асукей шмаита алиба де-илхата», — и это полностью соответствует идее Маараля. Выше мы процитировали Нецива из Воложина, который понимал, что цель изучения состоит в достижении практического закона, однако решение в области закона требует в качестве предварительного условия всестороннее исследование темы, как у колена Йеуды (в отличие от колена Леви, представители которого могли выдать алахическое решение на месте).

4) Меири, комментируя выражение гемары «ле-асукей шмаита алиба де-илхата» написал, что есть много мудрецов Торы, которые знают Талмуд, но не владеют экстраполяцией — речь о тех, кто не способен вывести и понять одну вещь из другой в ситуации, когда одного лишь знания материала недостаточно. Дело не в том, что они не способны именно вывести закон из изученного — проблема в недостаточном владении подходом. А подходу нужно научить, чем мы и занимаемся в ешиве.

5) Действительно, знание «Шулхан Аруха» не равносильно знанию Гемары. Рав Хаим из Воложина сравнивает знание Гемары и незнание «Шулхан Аруха» с человеком, у которого есть рыба, но отсутствуют специи. «Рыба» — знание Гемары — важнее, чем «специи». А знание «Шулхан Аруха» без Талмуда похоже на специи без рыбы.

6) Рав Хаим из Воложина сказал, что закон — плод всего Талмуда. Именно всего Талмуда, и именно плод. И такой плод требует очень много предварительного труда. Ради получения такого плода необходимо использовать «дерево», а это сложная задача. Об этом сказано: тысяча приступает к изучению Письменной Торы, из них выходит сто, чтобы приступить к изучению Мишны, из ста десять приступают к изучению Гемары, и один из них выходит, чтобы давать указание.

7) Рав Шимон Познер, благословенной памяти, человек, который придал правильную форму нашей ешиве, создавший из «клуба по изучению иудаизма» ешиву «Торат Хаим», говорил, что есть много «раввинов», которым он не доверил бы преподавание Талмуда в первой, начальной группе. Раньше были мудрецы Торы, которые не знают законов, а в современном мире есть много «не мудрецов», знающих алаху.

8) Р. Мордехай Рябинский в своей статье утверждает, что необходимо знать Агаду. Но Рамбам в «Восьми главах» пишет о том, как ее необходимо понимать, и как непросто это сделать.

9) Необходимо заниматься не повторением Танаха, Гемары и Агады, как утверждает р. М. Рябинский, а размышлять над Торой, обдумывать ее, периодически повторяя изученное, чтобы не забыть, о чем пишут Рамбам и «Шулхан Арух» («Законы изучения Торы»).

10) «Ли-шма» — требование учиться во имя самой Торы — не означает запрета кичиться своими знаниями или извлекать из них корысть, и чтобы этого не случилось изучать законы из раздела «Орах Хаим» — «ли-шма» означает то, что пишут вышеприведенные ришоним и ахароним.

11) Стоит отметить, что, увы, встречается недобросовестное применение «ломдуса», когда его использование лишено необходимости, а глава ешивы или преподаватель используют его исключительно блеска ради. Причем этот блеск может бытьдаже в ущерб простому смыслу сказанного. Вместо того чтобы ограничиться простым и ясным объяснением, понятным даже работающим людям («баалей байтим»), а не только тому, кто погружен в изучаемую тему всецело, они превращают Тору в «электронную базу данных». Серьезные и уважаемые главы и преподаватели ешив, конечно же, так никогда не делают.

[1] Рав Элияу Деслер («Миктав ми-Элияу» т. 5 стр. 495) пишет о взаимодействии Имён Всевышний (Ашем) и Г-сподь (Элоким). В Иерусалимском Талмуде написано («Сота» 5.5): «В одном стихе сказано: “И возлюби Вс евышнего, Г-спода твоего”, а другой стих говорит: “Всевышнего, Г-спода твоего, бойся”. Как совместить одно с другим? Делай из любви и делай из страха. Делай из любви, и тогда, если захочешь возненавидеть — будешь знать, что ты любишь, а любящий не ненавидит. Делай из страха, и тогда, если захочешь лягнуть — будешь знай, что боишься, а тот, кто страшится, не лягается».И не ясно: если человек все ещё не укрепился полностью в чувстве страха, и страх у него все ещё внешний, а не внутренний, то какое он имеет отношение к любви? Ведь мы знаем, что лишь к тому кто достиг совершенства в чувстве страха приходит любовь, сама собой, как подарок свыше. Смысл этого в том, что в достижении любой ступени есть три этапа: лень, война и любовь. Ленивый не заинтересован продвигаться в духовном служении в настоящий момент. А всякий кто не поднимается — опускается. Но когда пробуждается и видит, что ему предстоит большая работа, и что если не начнёт работать — останется без ничего, то заставляет себя работать. Это уровень страха. И когда воюет и побеждает, то находит желание и страсть в своей работе. Это уровень любви. Эти вещи повторяются вновь и вновь, постоянно, в любой новой детали этой работы. То же самое происходит с учениками. Есть тот, кто ленится, т.е. учится без страсти и не прикладывает усилия. Но наступает время, чтобы пробудиться. Тогда он гневается на свою лень и воюет изо всех сил, чтобы преуспеть в учебе, и побеждает. Как сказали мудрецы: мудрость, которую учил в гневе, осталась у меня. Это уровень страха. А побеждая, достигает новой ступени — возникает радость от обсуждения Торы, то есть любовь и слияние. И так повторяется вновь, по кругу. Получается, что в любой детали работы, и в любой ступени подъёма происходит война, и это страх, а затем возникает желание, страсть и слияние, и это любовь.Имя Всевышнего Ашем соответствует качеству любви, а Имя Г-сподь качеству страха. Иногда эти Имена взаимодействуют. Как было показано выше, это намёк на то, что любовь и страх взаимодействуют и дополняют друг друга на всех уровнях подъёма.Тот, кто думает, что возможно достичь «этапа любви» прежде, чем был достигнут «этап войны», заблуждается. Подъём обеспечивается войной против злого начала. Тот, кто планирует достичь более высокого духовного уровня прежде, чем достигнет первого «этапа любви» — ошибается, поскольку лишь любовью определяется истинный духовный уровень человека. И именно об этом идет речь в вышеприведённом отрывке из Иерусалимского Талмуда: «Если захочешь ненавидеть — знай, что ты любишь». Ведь страх все ещё не укоренился в его сердце, а нужда порождает ненависть. Любовь же с самого начала вытесняет ненависть в подсознание, и в конце концов аннулирует ее.В действительности, существует три вида учащихся. Ленивый, без сомнения, не преуспеет. Он пребывает в мечтах, но при этом внутренне надломлен из-за того, что не реализует эти мечты. Тот, кто воюет, некоторое время преуспевает, но в конце концов дурное начало одолевает его, сводя усилия на нет. Страстный — это тот, кто сумел продержаться в этой войне до тех пор, пока не достиг уровня любви. Он любит изучать, углубляться, размышлять и открывать новое. Такой, без сомнения преуспеет, поскольку он уже присоединился к Торе и слился с ней, в силу той любви, которую он к ней испытывает. Таким образом, ленивому необходимо разгневаться на себя и начать воевать, а тому кто воюет необходим страх чтобы держаться, пока он не достигнет любви.

[2] Приводится с сокращениями.

[3] Досл. «кулак» — мера длины. По разным мнениям, «тефах» составляет 8-9.6 см.

[4] Здесь не имеется в виду Талмуд как кодифицированное собрание книг — речь о подходе мудрецов Вавилона к изучению Торы.

[5] Здесь игра слов: Бавель — «балуль» (перемешан).

[6] В Вавилонском Талмуде принято начинать обсуждение темы цитатой из Мишны или Брайты, формулировки которых авторитетны для мудрецов Гемары. Как правило, в Гемаре мудрецы не считают возможным оспаривать их — за редкими исключениями, когда Рав и раби Йоханан, которые жили в переходный период — после кодификации Мишны и до начала эпохи Гемары — все же спорят с утверждениями Мишны. Как правило, мудрецы Гемары объясняют Мишну. После приведения цитаты, как правило, возникает несколько вопросов: что послужило источником приведённого закона, не противоречит ли он закону, который сказан прямым текстом в другом месте, нет ли в нем самом внутреннего противоречия, возможно ли из него выучить какие-то другие вещи и т.д.Иногда гемара приходит к выводу что понимать мишну нужно не так, как представляется очевидным из простого ее прочтения. В некоторых случаях смысл мишны изменяется за счёт добавления или убавления слов, написанных в ней.Иногда началом обсуждения служит практический или теоретический вопрос, когда мудрецы пытаются воспользоваться предшествующими источниками и их толкованием для решения вопроса. В этих случаях приводятся аргументы из мишны или брайты, которые впоследствии опровергаются на основании того, что в мишне / брайте речь идет о другом, либо о некой строго определенной ситуации и т.д. В гемаре дискуссия ведется диалектически и ассоциативно. На каждый заданныйвопрос даётся ответ, который, в свою очередь, порождает ещё один вопрос, и т.д. Иногда имена тех, кто задал вопрос или ответил на него, называются, а иногда нет. Часто Вавилонский Талмуд не выносит окончательного решения, т.е. не формулирует четкую норму закона. В результате в эпоху ришоним возникали споры о том, какое решение из талмудической дискуссии необходимо вынести и, стало быть, каков, на самом деле, закон. И даже когда в гемаре написано слово «илхата» (закон), оно иногда не относится к изначальному тексту самой гемары, а представляет собой более позднее добавление, сделанное сабураями или гаонами, жившими уже после того, как корпус кодификации Гемары был завершен.В отличие от диалектической логики Талмуда, построенной на выявлении и выяснении противоречий, в современных «литовских» ешивах практикуется аналитический подход к разбираемой теме. При помощи методов индукции и дедукции учащиеся приходят к абстрактным формулировкам и определениям, характеризующим детали закона, которые обсуждаются в гемаре. Родоначальниками данного подхода были рав Хаим Соловейчик, рав Шимон Шкоп и другие. В целом этот подход именуется «школой Бриска». Возник он в нач. XX века на территории Белорусии и России, а позже был занесен в Израиль и США. Многие главы ешив поддержали данный подход, поскольку, по их мнению, в современном мире широкое, но поверхностное знание Талмуда в силу различных причин утратило свою актуальность. Распространение этого подхода способствовало тому, что изучение Талмуда переставало быть уделом избранных и становилось массовым занятием. Любой мог совершить творческое открытие в Торе, теперь для этого не нужны были энциклопедические знания, приобретаемые годами труда, которых требовал традиционный подход. В рамках традиционной модели учащиеся пытались прийти к пониманию разбираемой темы, сравнивая ее с разбором аналогичных тем в параллельных местах Талмуда. В свою очередь, новый подход исходил из задачи вывести основы и принципы разбираемой темы, ее определения и понятия из нее самой. Детали разбираемой темы приводят к индуктивному выводу, а далее дедуктивным методом можно экстраполировать полученное определение на другие темы. В основе этого подхода лежит формальная логика, основанная на глубоком понимании характера юридических данных, изложенных в конкретно разбираемом месте гемары, без сравнительного анализа, без привлечения данные из других мест, которые поддержали бы или опровергли бы полученный вывод, как предписывала традиция, бытовавшая до сих пор. При новом подходе набор «ключей» не так велик. За несколько лет можно приобрести умение мыслить аналитически и пользоваться навыками формальной логики.Для чего изучать Гемару? Если делать это лишь затем, чтобы знать как исполнять заповеди на практике, то вполне достаточно за месяц выучить «Кицур Шулхан Арух», за чуть большее время великолепную современную книгу по законам Субботы «Орхот Шабат», а за три года пройти весь текст нашего «настольного» алахического труда «Мишна Брура». Но о чем же тогда говорил пророк, сказавший «И размышляй о ней днем и ночью»? Почему Вавилонский Талмуд обсуждает темы принесения жертв, «соты» (женщины, заподозренной в неверности) и «назира» (еврея, принявшего на себя особый обет, исключающий употребление винограда и его производных, стрижку и ряд других вещей) — т.е. темы, которые в практическом плане не имели никакого отношения к мудрецам Гемары, поскольку они жили уже после разрушения Храма и даже не в Земле Израиля, а в Вавилоне, где все это не имело никакого отношения к жизни. Так неужели мудрецы Вавилонского Талмуда не исполняли заповедь изучения Торы как положено?

[7] Хотя непосредственно в момент спора видели друг в друге врагов, о чем сказано в гемаре («Кидушин» 30): даже отец и сын, и учитель с учеником становились друг другу врагами, но по окончании спора, когда выяснялась истина, любили друг друга, поскольку один помог другому лучше понять собственные доводы и убедил его, либо, наоборот, согласился с доводами оппонента. И поиск истины, из-за которого они враждовали, в конечном счете служил причиной любви. Изначальная посылка состояла в том, что оппонент лжет или заблуждается, приписывая Творцу желания, которые, на самом деле, в Торе никак не выражены. Однако если аргументы товарища достаточно убедительны, то их придется принять — признать, что воля Творца именно такова, и обязаться поступать так же, как товарищ, поскольку именно его мнение соответствует истине.

[8] Здесь я хочу высмеять насмешников. Однажды я оказался свидетелем того, как один «раввин» посмеялся над преподавателем ешивы, который учил с группой трактат «Кидушин»: «Вы что, все ещё изучаете Раши?» Там присутствовал еще один «раввин», который ответил первому, заступаясь за преподавателя: «А мы в ешиве в первой группе тоже изучали Раши». На что первый ему ответил: «Я сейчас могу пройти несколько листов гемары без Раши, лишь иногда в него заглядывая». По всей видимости, эти «раввины» просто не знали, что комментарии Раши (и Тосафот) разбирали, изучали, обсуждали, комментировали, оспаривали и защищали великие ришоним: Рамбан, Рашба и Ритва. Величайшие ахароним — Маарша, Маарам, «Пней Йеошуа», раби Акива Эгер, «Кцот а-Хошен» — спорили о том, как правильно их понять и как объяснить сказанное ими. Для меня показательным является место в Талмуде («Баба Меция» 34, «бе-шаа ше-масра ло»), где Раши добавляет к тексту гемары три слова, и почти все упомянутые выше комментаторы-ахароним занимались объяснением этого феномена и спорили о том, что он означает. И на самом деле, таких мест очень много. Что касается комментария Раши к первому листу трактата «Кидушин», то рав Шмуэль Розовский — выдающийся мудрец Торы своего времени, глава ешивы «Поневеж» — дал несколько уроков, посвященных ему. По всей видимости, вышеупомянутые «раввины» считали, что Раши нужно использовать исключительно как подстрочник, и не более того, поэтому если нет «необходимости», то и не надо в него заглядывать. Однако правда состоит в том, что Раши — комментатор, и его необходимо изучать, как и любую вещь в Торе, и об этом сказали мудрецы: «Если кажется, что она пуста — из-за вас она пуста» — из-за отсутствия в вас глубины, Тора может, не дай Б-г, пустой.

[9] В «Кунтрас ахарон» автор «Шулхан Арух а-Рав» приводит спор между Рамбамом и Раши о том, в чем же заключается изучение Талмуда: по Рамбаму оно состоит в том, чтобы понять одну вещь из другой путем экстраполяции и уподобления, в сравнительном анализе, а также в том, чтобы знать источники происхождения законов, с помощью способов толкования Торы. По мнению Раши, изучение Талмуда состоит в знании причин законов, зависящих от логики и соображений — в умении установить причину закона, изложенного в Мишне. Поэтому Рамбам, исходя из своего подхода, вообще не приводит в «Мишнэ Тора» причин законов (за исключением их источников в стихах Торы). По Рамбаму, нельзя учить закон из Мишны, потому что иногда это мнение одиночки, и закон не установлен в соответствии с ним (однако это касается именно Мишны, а не алахического кодекса «Мишнэ Тора», написанного Рамбамом). Но есть и другая причина, почему нельзя учить закон из Мишны: не зная причины закона, человек может уподобить вещи, которые не подобны друг другу, и поэтому Рош написал, что нельзя учить закон из кодекса Рамбама, поскольку может возникнуть та же самая проблема, что и при выведении закона из Мишны по мнению самого Рамбама. Может показаться что ситуации подобны, а на самом деле они отличаются. Именно это произошло с одним человеком, который задал Рошу вопрос, но выяснилось, что он вообще не понял смысла сказанного Рамбамом.По Раши изучение Талмуда делится на две части: в 15 лет нужно приступить к изучению Талмуда, чтобы знать простые причины закона, связанные с логикой и соображениями — чтобы уметь определить причину закону, сказанному в Мишне. А «в 40 лет — к пониманию» — человек должен учиться понимать глубинные причины всего, выводить одно из другого и т.д.В другом месте в «Кунтрас Ахарон» автор «Шулхан Арух а-Рав» пишет относительно закона, сообщенного внутри текста: «Тот, кто обладает сильным разумом и хорошей памятью и может выучить всю Устную Тору полностью, не должен жениться пока не выучит ее…» При этом он цитирует Роша, который пишет, что предел этой учебы неизвестен, т.е. непонятно, когда ее можно завершить. Однако Раши (в комментарии на 5-ю главу «Авот») отвел 5 лет на изучение Мишны и еще 5 на Гемару. И конечно, получается, что в изучении есть границы. А по Рамбаму, который написал, что изучение Талмуда состоит в выведении одной вещи из другой и в обсуждении глубинных причин законов, выходит, что у Торы действительно нет предела, но, тем не менее, считает Рамбам, человек должен жениться, а затем посвятить все свободное время своей жизни именно этому. Очевидно, пишет автор «Шулхан Арух а-Рав», что либо Рош спорил с Раши, и две части, на которые делится изучение Талмуда — определение причины закона и острое обсуждение — все это, на самом деле, идут вместе, так как невозможно уяснить глубинную причину без острого обсуждения, либо Рош так написал относительно практического закона в наше время, когда причины написаны в Талмуде, но тем не менее, они остаются запечатанной «тайной», которую невозможно выяснить без острого обсуждения, и поэтому конца и края этому в наше время нет.

[10] Для понимания закона недостаточно выучить Рифа, Роша и Рамбама, а потом заглянуть в «Шулхан Арух». Такая учеба не может считаться ни изучением закона, ни изучением Гемары. Не понимая темы, невозможно понять закон, ведь понимание — это награда за изучение темы, о чем сказано в Гемаре («Брахот» 6). Изучение закона без досконального понимания темы не может считаться «изучением закона»: без комментаторов «Шулхан Аруха», таких как Шах, «Маген Авраам», Таз и другие, человек не знает закона, так как не понимает того, что написано в «Шулхан Арухе», и не принимает в расчет, что законоучителя не всегда согласны с теми решениями, которые приняты составителем «Шулхан Аруха» в качестве практического закона, что они подвергают критике и переосмысливают его понимание первоисточников, определяют ситуации, в которых решение составителя «Шулхан Аруха» вообще неприменимо — то есть ограничивают область применения закона. Но и это еще далеко не все. Многие детали и частности в «Шулхан Арухе» вообще не упоминаются и не обсуждаются. Кроме того, изучать Шаха и Таза без комментария «При ме-гадим», это все равно, что изучать Талмуд с комментариями Раши и Тосафот без объяснений Маарша: человек читает текст, но ни понимает ни причин, ни источников происхождения закона. Ведь одни комментаторы опираются на других, но не всегда упоминают их и не всегда подробно их цитируют, поскольку стремятся к краткости изложения. Не понимая, о чем в точности речь, человек не запоминает подробностей изучаемого материала. При такой учебе он не просто никогда станет подобен раби Акиве Эгеру или Гаону из Вильно, которых отличало глубокое понимание закона и великолепное знание первоисточников — он вообще не достигнет серьезного уровня в Торе. В трактате «Авот» сказано, что «лучше быть хвостом у львов, чем головой у лисиц», но здесь ни о каком «хвосте льва» речь не идет, поскольку высокая цель быть среди«львов» перед человеком даже не ставится, уже изначально его идеал — стать середнячком. В итоге человек не получает системного представления о ряде важнейших алахических источников, без которых не может быть и речи об истинном понимании закона. В частности, он пройдет мимо кодекса «Мишнэ Тора» Рамбама, изучение которого требует столько же времени и таких же интеллектуальных усилий, как и изучение Гемары с комментаторами, поскольку у Рамбама есть свои комментаторы, и в некоторых книгах, составляющих кодекс, число их очень велико. Стоит упомянуть законоучителя Рашба — автора комментария на Гемару, знаменитых респонс и книги «Торат а-байт», которые использовал при вынесении решений составитель «Шулхан Аруха». Как правило, в комментариях на гемару Рашба подводит алахический итог темы, приводя доводы, объясняя решения предшествовавших ему законоучителей (Рифа, Рамбана, Раши, Тосафот).В алахической книге «Торат а-байт» он пользуется уже наработанными доводами. Подобным образом строили свои респонсы и законоучителя последних поколений — Хатам Софер и «Нода бе-Йеуда». Вначале они обсуждают, разбирают, исследуют тему в Гемаре, и этому посвящена б€ольшая часть респонсы, а в заключение кратко, в нескольких строках, делают практические выводы. А вот если посмотреть в комментарий «Питхей тшува» на «Шулхан Арух», то это не поможет понять закон лучше, поскольку там изложен лишь факт, что, к примеру, Хатам Софер сказал так, а «Нода бе-Йеуда» иначе — т.е. «Питхей тшува» представляет собой важные систематизированные заметки к «Шулхан Аруху», но там не объясняются причины закона. И более того, сам автор зачастую призывает читателя заглянуть в источник приведённого мнения или разбираемой темы.Вы спросите: «А как же тогда я все успею»? Думаю, правильно было бы ответить на вопрос другим вопросом: быть может, «не тебе эту работу закончить», как написано в трактате «Авот»? Человек, рождается и попадает в поток жизни, а после уходит из него, умирая, но поток продолжает свое движение. Можно лишь стараться обучиться Торе, проявляя при этом всю возможную расторопность, чтобы сделать Тору своей — так, чтобы она говорила, обращаясь непосредственно к тебе, на твоём языке. В связи с этим в «Законах изучения Торы» Рамбам пишет так: «Тот, кого не обучил отец его, обязан обучить себя сам, когда узнает об этом». Не «выучить Тору», которой учит его кто-то, обязан человек, а «обучить себя Торе». Отметим, что Хазон Иш, занимаясь выведением закона, изучал все места в Гемаре, связанные с темой, все комментарии ришоним на эти места в Гемаре, а вслед за этим всех комментаторов «Шулхан Аруха», уже через призму комментариев ришоним. Поэтому в некоторых случаях он спорил с ними, оспаривая мнение Шаха, «Мишны Бруры», а порой и выводы самого «Шулхан Аруха». Что касается Хафец Хаима, то он придерживался противоположного подхода в «Мишне Бруре»: он смотрел на комментарии ришоним сквозь призму законоучителей-ахароним — комментаторов «Шулхан Аруха».В какой то мере эти два противоположных подхода напоминают подходы Рама и «Ям шель Шломо». Рама придерживался консервативного подхода — он основывал свои решения на комментариях ашкеназких ришоним. Автор «Ям шель Шломо» выводил закон из Гемары, иногда не соглашаясь с комментариями ришоним, если находил их натянутыми.

[11] Есть еще один аспект в «изучении Торы ради нее самой», о котором пишет рав Хаим из Воложина, в «Ликутей маамарим»: тот, кто изучает Тору чтобы избежать уничтожения и чтобы не утонуть, тоже выбрал достойную цель. Однако тот, кто достиг полного совершенства, будет думать только о том, что ни он сам, ни его жизнь, ничего не значат по сравнению с позором Торы, если он ее оставит и не будет заниматься ею. Таким образом «во имя нее» нужно понимать очень буквально.

[12] Я не затрагиваю здесь обязанность отца обучить сына Торе — с чего начинается ее осуществление, и как оно продолжается. Тема языкового барьера тоже требует отдельного обсуждения.

[13] Сейчас так учат Мишну в сети хедеров «Зихру», а во многих обычных хедерах ставят акцент на том, чтобы ребёнок умел прочитать Мишну и понять ее.

[14] Здесь я пропускаю написанное о возложенной на общество обязанности нанимать преподавателей для детей и оказывать помощь малоимущим в этом вопросе, а также о наказании, которое постигает общину за невыполнение этой обязанности.

[15] Далее раби Шнеур Залман пишет о том, что делать если сын ещё не достиг такого уровня, или не хочет этого делать, но эти вопросы выходят за рамки данной статьи.

Из журнала Мир Торы