Прослушка и еврейский закон

По мере развития технологий становится все легче подслушивать чужие разговоры и подключаться к каналам связи других людей без их ведома. Возникает вопрос: а разрешено ли это с точки зрения еврейского закона? Конечно, все понимают, что это противоречит морали, но вопрос в том, запрещено ли это с точки зрения алахи? И если запрещено, то где источник данного запрета? И кроме того, как обстоят дела с прослушкой, осуществляемой с позитивной целью — т.е. не из любопытства, не ради развлечения, а в силу определенных обстоятельств, как то при угрозе мошенничества, из соображений государственной безопасности, при подозрениях в отношении детей, учеников или супруга — для того чтобы предотвратить запрещенные действия? Мне этот вопрос особенно интересен потому, что его обсуждение потребует затронуть широкий спектр самых разных тем. Статья написана по мотивам лекции, прочитанной мною в ешиве. Также были использованы материалы сайта olamot.net.

«Эзек рия» — ущерб, наносимый взглядом ^[↑]

Казалось бы, Талмуд, говоря о законах ущербов, не обсуждает ничего похожего на запрет нанесения ущерба слушанием. Тем не менее, некоторые современные законоучителя уподобляют ущерб, который наносится слушанием, ущербу, наносимому взглядом, а этот ущерб обсуждается в Талмуде в начале трактата «Бава Батра»: соседи, дома которых выходят в общий двор, могут заставить друг друга участвовать в возведении забора между собой, разделив общий двор, чтобы предотвратить ущерб, который один сосед наносит другому тем, что смотрит на него и на происходящее у него. На первый взгляд, уподобление ущерба, наносимого прослушиванием чужих разговоров, ущербу, который наносят взглядом, представляется легитимным, потому что вроде как нет принципиальной разницы между вредом, наносимым человеку, когда кто-то смотрит на происходящее у него во дворе или в доме, и вредом, наносимым человеку при прослушке его разговоров. С другой стороны, у ущерба взглядом есть источник в Талмуде, но об ущербе, наносимом слышанием, там не упоминается. А поскольку мы сами не придумываем разновидности запрещенных ущербов, то не можем квалифицировать прослушку как разновидность ущерба. Тем не менее, причины, из-за которых в Талмуде запрещено наносить ущерб взглядом, в полной мере относятся и к прослушиванию чужих разговоров.

1. Рамбан (в комментариях к трактату «Бава Батра» 59) дает следующее определение запрета наносить ущерб взглядом и его причин: «Это ущерб, наносимый человеком другому человеку, причиной которого являются сглаз или злословие, или [нарушение] скромности. О сглазе написано в Талмуде от имени Рава что запрещено стоять перед полем ближнего [и рассматривать его] в то время, когда колосья налились. И Раши объяснил, что причина запрета в том, чтобы не нанес ущерба сглазом». Согласно Рамбану, когда человек видит происходящее в доме другого, возникает опасение, что он начнет злословить об этом. Кроме того, если человек смотрит на происходящее в чужом доме, это противоречит качеству скромности. Последние две причины — злословие и нескромность — относятся и к прослушке чужих разговоров. Из этого можно сделать вывод, что подслушивать запрещено так же, как и рассматривать чужое владение и то, что там происходит.

Рамбан приводит Иерусалимский Талмуд: «Если кто-то делает окно так, что оно будет выходить на двор соседа, то даже если это происходило в присутствии хозяина двора, и тот не протестовал, то [все равно] может сказать ему: ты потрудился и сделал его…, а теперь замуровывай. Но ведь он там присутствовал! Может сказать ему: я хотел, чтобы ты напрасно потрудился, и поэтому не возражал. А если он сам помогал ему и протягивал строительные материалы? Может сказать ему: я хотел над тобой посмеяться». Согласно Рамбану, из сказанного следует, что нет ни единого доказательства наличия у сделавшего окно права разглядывать происходящее в соседском дворе: даже если строительство окна происходит в присутствии хозяина двора и тот помогает, и, казалось бы, демонстрирует тем самым свое согласие на предоставление хозяину окна права смотреть на его территорию, у хозяина двора все равно остается возможность объяснить свое поведение как-то иначе, чтобы оно не означало согласия предоставить соседу право смотреть на двор через окно. Это значит что данное право невозможно приобрести в принципе. Ведь если строящий окно не приобретает это право сейчас (когда он строит окно при участии соседа), то тем более не сможет приобрести его потом, в результате длительного пользования. Это отличает данную ситуацию от ряда других, где те или иные права пользования соседским двором приобретаются, поскольку пользование двором осуществлялось на протяжении долгого времени, а сосед не протестовал. В случае с ущербом, который причиняется видением, нет способа доказать, что хозяин двора простил и разрешил, и что в результате другой человек приобрел право использовать чужой двор подобным образом. Данный факт означает что причинение ущерба видением подобно созданию задымления или отхожего места на своей территории, в отношении которых, согласно Талмуду, у соседа есть право протестовать всегда, сколько бы времени не прошло (тот, кто это делает, не может сказать хозяину соседского двора: ты простил, и потому я приобрел право это делать), поскольку речь идет о причинении ущерба самому человеку, а не его имуществу.

А к каким ситуациям относится правило, согласно которому в результате длительного пользования соседской территорией человек приобретает право пользоваться ею и дальше? Только к тем ущербам, которые наносятся соседскому имуществу. Например, человек построил на своем участке канал для орошения или щелочную яму, но это может навредить имуществу соседа: стена начнет оседать и разрушаться. Поскольку речь идет об ущербе, причиняемом имуществу, то правомерно говорить о прощении со стороны хозяина (и, соответственно, о приобретении его товарищем определенных прав), даже если стена в итоге полностью обвалится. Однако созданию задымления и организации отхожего места сосед может воспротивиться даже по прошествии длительного времени, и нельзя возразить этому соседу, что делаешь это уже давно, и якобы поэтому у тебя есть права. Дело в том, что в данной ситуации сам сосед страдает, ущерб наносится лично ему самому, напрямую, и право наносить такой ущерб невозможно получить.

Тот же закон, по той же самой причине, будет применен и в отношении ущерба, причиняемого смотрением, причем даже в большей степени, ведь это ущерб, который наносится человеку непосредственно человеком (а не его имуществом, как в случае с дымом и туалетом), посредством сглаза, злословия или нарушения скромности. Есть и еще одна причина: для того чтобы простить нанесшего ущерб нужно понимать размер причиненного ущерба, т.е. сумму компенсации, которую может простить пострадавшая сторона, но в данном случае этот размер невозможно определить. И даже если пострадавший простит ущерб, это все равно не дает никому права этот ущерб наносить. Запрещено вредить другому, сознательно рассматривая то, что происходит в его владении. Ведь вне зависимости от компенсации существует запрет вредить сам по себе. И поскольку не может человек постоянно проявлять осторожность в этих вещах, на протяжении всего дня закрывая глаза вблизи окна, то мы вынуждены сказать ему: «Замуровывай окно и не греши постоянно».

Предположение о том, что можно получить право причинять ближнему физические страдания, аналогично тому, как люди получают право пользоваться чужим имуществом, несостоятельно. Пострадавшая сторона может заявить наносящему ущерб нечто подобное тому, что написано в мишне, где сосед требует прекратить шум: «Я думал, что соглашусь и справлюсь с этим, а сейчас не могу» (т.е. даже если прошло много времени с тех пор, как человек начал заниматься шумной деятельностью на своей территории (например, открыл магазин), его сосед может отказаться это терпеть, и срок давности не поможет). Поэтому, по мнению Рамбана, у того, кто сделал окно, выходящее во двор соседа, нет права это окно иметь.

Итак, Рамбан привел три причины запрета разглядывать происходящее в чужом владении. В свою очередь автор «Шулхан Арух а-Рав» («Хошен Мишпат», «Илхот низкей мамон») пишет о нескольких законах и практических следствиях, которые вытекают из причин данного запрета, в контексте ситуаций, при которых наличествует лишь одна из этих причин. Из сказанного им можно увидеть, что каждая из причин может действовать независимо от другой. Он пишет: «Запрещено стоять перед полем товарища и смотреть на него в то время, когда колосья налились, чтобы не навредить сглазом. И тем более, запрещено смотреть на самого человека таким образом, который позволяет навредить ему сглазом… Запрещено смотреть на то, чем занимается другой человек у себя дома или в своем владении даже в случае, когда нет опасения, что навредит ему сглазом. В этой ситуации тоже запрещено смотреть на него без его ведома, потому что [сосед], возможно, не хочет, чтобы знали о том, чем он занимается. Тем более запрещено заглядывать во двор другого, чтобы посмотреть, чем он занимается, и тем более заглядывать в его дом, без его ведома и желания. Это запрещено делать даже если хозяин увидел его, но промолчал и не протестует, ведь, возможно, он стесняется сделать замечание. Или, возможно, из-за этого он не будет заниматься в своём дворе тем, чем он мог бы заняться, если бы на него не смотрели. И даже если дал разрешение сделать окно, выходящее в его двор — запрещено второму смотреть, так как полученное разрешение касалось только света, получаемого сквозь окно, но не заглядывания во двор сквозь него. Поэтому запрещено делать вход напротив входа, окно напротив окна, чтобы один не видел происходящего у другого. И даже если оба согласны, есть мнения, запрещающие в этом случае, потому что это противоречит качеству скромности: не подобает чтобы один видел занятия другого, [причем] на протяжении всего дня». Так объяснил Рашбам, а автор «Йад Рама» написал, что причина этого в том, что здесь причиняются физические страдания (а не имущественный ущерб), и невозможно их простить. И кроме того, мудрецы, объясняя стих: «и вознес Билам глаза свои, и увидел Израиль, живущий в своих коленах», сказали, что Билам увидел входы в их шатры — что они не находятся один напротив другого. Поэтому сказал [Билам]: «Достоин этот народ, чтобы пребывало среди них Б-жественное Присутствие».

2. Законоучителя-ахароним занимались исследованием причин и определением понятия «ущерба, наносимого видением». Вопрос состоял в том, действительно ли это такой вид ущерба, который наносится человеку именно видением, как написал вышеприведенный Рамбан (и поэтому существует запрет наносить этот ущерб, и наоборот — человек должен всячески воздерживаться от того, чтобы его нанести), или же весь «ущерб видением», на самом деле, заключается в том, что один человек мешает другому в полной мере пользоваться своим двором или домом (т.е. имуществом), поскольку хозяин двора не может заниматься там интимными вещами из-за того что сосед его видит (а если так, то это ущерб, причиняемый имуществу, и не прямой, а косвенный, поскольку с самим имуществом ничего не случается).

Рав Исер Залман Мельцер, глава ешивы «Эц Хаим» в дни британского мандата, пишет («Эвен а-Эзель»,«Илхот шхеним» гл.2), что, возможно, ущерб состоит в том, что хозяин не может воспользоваться своим двором из-за соседа, который смотрит. И хотя это не является прямым ущербом, и за это не предусмотрена компенсация, тем не менее, запрещено наносить даже косвенный ущерб. Дальше он пишет, что если причина запрета в том, что человек не может воспользоваться своим двором, то даже если сосед не смотрит в его двор, а просто находится в нем, тем самым создавая препятствия хозяину двора в использовании этого двора, то даже в этом случае происходит нарушение запрета. Но если квалифицировать «ущерб видением» как ущерб, который причиняется самому человеку, то просто находиться в чужом дворе было бы разрешено. А если посмотреть на это как на имущественный ущерб, то возникает ещё одно следствие: сосед может получить определенные права на использование чужого двора, и хозяин двора уже не сможет использовать этот двор всеми возможными способами. Ведь точно так же как у домовладельца есть право на свой собственный двор, в определенных ситуациях у него может возникнуть право пользования соседским двором, при реализации которого сосед не сможет воспользоваться своим двором в полной мере. Но если это ущерб, наносимый другому человеку, то ни о каких ущемлениях права собственности речь не идет. Так рав Исер Залман Мельцер объяснил спор между Рошем и Раавадом о возможности приобрести право на свет, поступающий через окно, в ситуации наследования и раздела имущества, либо в результате длительного пользования: хозяин двора «прощает» хозяина окна, получающего пользу от света, который попадает в окно со стороны соседского двора, несмотря на то, что тем самым тот ограничивает хозяина двора в его использовании. Но если это прямой ущерб, наносимый самому человеку, ни о каких правах на то чтобы заглядывать во двор и тем самым заставлять его хозяина испытывать стыд, не может быть и речи, и сделавший окно должен его просто замуровать.

Рав Яаков Исраэль Каневский (Стайплер), автор книги «Кеилот Яаков» («Бава Батра» п.5) приводит высказывание Талмуда о том, что если не принято разделять соседские сады забором, то соседи не обязаны возводить ограду, несмотря на то, что они наносят друг другу ущерб видением. Таким образом, обычай освобождает их от обязанности возвести забор.

«Рош и автор “Шита Мекубецет” приводят спор комментаторов и законоучителей первых поколений о том, освобождает ли обычай соседей от обязанности возвести забор между дворами — может ли обычай оказаться важнее чем ущерб видением, о котором говорится в Талмуде. Весь спор о том, где наносится больший ущерб — в саду или во дворе. Если в саду ущерб видением больше, и тем не менее, обычай освобождает от обязанности возвести стену, то в случае с дворами обычай тем более освободит от строительства. Если же в саду наносится меньший ущерб, чем во дворе, то обычай, который освобождает от обязанности возвести перегородку в саду, не освободит от обязанности возвести перегородку между дворами. При этом нужно объяснить, почему из-за обычая мудрецы облегчили закон об обязательной перегородке в отношении садов. Даже если ущерб взглядом там меньше, он все равно есть! Можно объяснить это следующим образом: ущерб видением несет в себе три различных аспекта — ущерб, причиняемый человеку, ущерб, причиняемый имуществу, и, собственно, запрет наносить ущерб. Один человек смотрит во двор другого и вторгается в сферу его интимной жизни. Когда на человека или его двор и происходящее там смотрят, то человек стыдится того, что за ним наблюдают. Ведь во времена Талмуда двором пользовались для выполнения существенно большего числа задач, чем сегодня, а дома люди преимущественно спали. Поэтому когда на человека, находящегося в своем дворе, смотрит сосед, то тем самым он причиняет “объекту наблюдения” физические страдания. И все законоучителя согласны, что в данном случае ущерб видением является полноценным ущербом.

Интересно, что в Талмуде высказано мнение, что даже во дворе нет ущерба видением, потому что хозяин двора может проявить предосторожность и не заниматься там вещами, которые относятся к интимной сфере. Но даже сторонники этого мнения согласны, что если забор, разделяющий дворы, изначально был, но упал, то его необходимо восстановить. Причина в том, что в данном случае соседи привыкли заниматься интимными вещами у себя во дворе, не принимая мер предосторожности, поэтому они не смогут остерегаться и продолжат это делать.

Аналогичным образом, в случае, когда один сосед с крыши своего дома может увидеть происходящее во дворе другого, это является ущербом по всем мнениям, потому что хозяин двора может сказать: я постоянно пользуюсь двором, а ты изредка выходишь на крышу, и я не знаю, когда ты на меня смотришь. Но в обычном дворе, по одному из мнений, нет ущерба видением, потому что хозяин двора остерегается и не занимается интимными вещами. Тем не менее, согласно другому мнению в Талмуде, в любом дворе причиняется ущерб видением, и закон соответствует именно этому мнению. Были предложены два объяснения, почему это так. Согласно первому, хозяин любого двора не сможет постоянно остерегаться от наблюдения и не заниматься никакими интимными вещами во дворе, поэтому ему рано или поздно будет причинен физический ущерб, и именно поэтому в любом дворе у соседей есть обязанность возвести перегородку. По второму объяснению, хозяин двора все же может постоянно проявлять осторожность и не заниматься интимными вещами в своём дворе, но это означает что сосед препятствует ему в полноценном пользовании собственным двором, и тем самым наносит хозяину двора имущественный ущерб, и это, возможно, единственная, но достаточная причина чтобы обязать соседей участвовать в сооружении перегородки.

Третий аспект — спасение себя от запрета, чтобы не иметь возможности смотреть на то, что происходит у другого. И может быть соседей заставляют поставить забор именно потому, что в противном случае существует постоянная вероятность нарушения. И действительно, это соответствует объяснению Рамбана, который считает, что продолжительное использование двора без забора не дает соседям права продолжать такое использование и дальше, потому что никто не может наносить ущерб другому человеку — можно получить право причинять ущерб имуществу, но невозможно разрешить причинение физических страданий другому человеку. Поэтому в ущербе видением, при котором, по мнению Рамбана, ущерб наносится человеку (путем сглаза, злословия или нескромности), а не его имуществу, согласие обеих сторон не строить забор все же не может отменить запрет вредить и, стало быть, “прощение” со стороны соседа на которого смотрят, не помогает сторонам освободиться от обязанности строить забор, поскольку речь идет о физических страданиях, и кроме того, наносящему ущерб всегда и в любом случае запрещено его наносить, безотносительно того, как к этому относится вторая сторона — точно так же как человек может “разрешить” другим ослепить его, но это не дает им никакого права это делать. “Прощение” помогает только в имущественном ущербе — например, если один разрешает другому испортить одежду, принадлежащую ему. Но даже в этом случае, если до того, как одежда будет порвана, ее хозяин передумает и отзовет свое разрешение — порвавший одежду будет обязан заплатить за ущерб. Поэтому в любом случае запрещено смотреть на то, что делает ближний у себя во дворе, потому что каждый раз это возобновляемый физический ущерб. Рамбан добавляет, что в отсутствие заграждения или при наличии окна запрет может быть нарушен в любой момент, поскольку смотрящий не может настолько остерегаться и стоять целый день с закрытыми глазами. Поэтому ему говорят: “Замуровывай окна чтобы не грешить постоянно”.

По мнению Рамбана причина ущерба видением состоит в причинении физического страдания. Кроме того, из сказанного Рамбаном следует, что обязанность возвести забор существует из-за запрета смотреть на происходящее у другого. А мнение тех, кто считал возможным приобретение права пользования чужим двором (т.е. права смотреть на происходящее там и создавать помехи соседу в полноценном пользовании своим имуществом) можно объяснить по-другому. Хозяин двора может проявить предосторожность и вообще не заниматься никакими интимными делами во дворе (и в этом случае никакого физического ущерба не наносится), но поскольку человеку в принципе запрещено смотреть во двор товарища, то перегородку в любом случае необходимо возвести, потому что если ее нет, то один мешает другому полноценно пользоваться принадлежащим ему имуществом. И все же, если в данном месте есть обычай не огораживать забором не только сад, но и двор, то можно не ставить забор: обычай свидетельствует о том, что в этом месте пользование двором (имуществом) изначально, по умолчанию ограничено, т.е. обычай, там, где он существует, разрешает наносить ущерб видением имуществу».

3. Вернемся к теме прослушки. Несмотря на то, что в Талмуде не написано прямо о существовании ущерба, наносимого подслушиванием, тем не менее, об этом виде ущерба говорят комментаторы. Согласно закону, приведенному в Талмуде, толщина перегородки между соседями и материал, из которого она изготавливается, зависят от принятого в данном месте обычая, и если обычай велит делать перегородку из тростника, то такой перегородки достаточно. Однако Меири в своем комментарии пишет: «Поскольку в результате возведения перегородки ликвидирован ущерб видением, то в определении [минимально приемлемой] толщины стены мы исходим из обычая. И достаточно даже тончайшей перегородки из тростника, если так принято, поскольку с ее помощью устранен ущерб, наносимый видением. А что касается ущерба слушанием, то люди остерегаются в речи, и поэтому мы не считаемся с ним».

Из сказанного Меири следует, что понятие «ущерб слушанием» в принципе существует. Просто люди видят, что перегородка из тростника очень тонкая и потому остерегаются в своих словах, поэтому мы не считаем данный вид ущерба проблемой. Но если люди не предполагают, что их могут подслушать и не проявляют осторожности в своих высказываниях, то уместно говорить об ущербе слушанием.

Однако из респонсы раби Элияу Мизрахи следует, что такого вида ущерба как «ущерб слушанием» не существует. Он написал: «В городе, обычай которого неизвестен, и есть те, которые строят перегородку из досок, и те, кто строит перегородку из камней, — по мнениям всех комментаторов и всех законоучителей достаточно сделать крепкую перегородку из досок, которая препятствует возможности смотреть. Само собой разумеется, что в этом случае соседи не могут обязать друг друга возвести каменную перегородку. А что касается возражения, что они могут слышать друг друга, то мы не находим ущерба подобного рода во всём Талмуде». Таким образом, из сказанного им, на первый взгляд, следует что не существует ущерба слушанием и это не запрещено.

4. В свете вышесказанного рав Бенцион Нешер (рав общины «Ихуд шиват Цион» в Северном Тель-Авиве) в книге «Эвен Яшпе» (п.167) пишет, что вопрос о существовании такого вида ущерба как «ущерб слушанием» сводится к вышеприведенному спору Меири и раби Элияу Мизрахи, а также зависит от определения запрета наносить ущерб видением. Если запрет видением связан с ущербом, наносимым человеку, как считал Рамбан, то мы можем сказать, что есть разница между ущербом видением и ущербом слушанием: об ущербе видением прямо написано, что это ущерб, а об ущербе слушанием — не написано. И поскольку мы не придумываем виды ущербов самостоятельно, то «ущерб слушанием» не является видом ущерба. Но если ущерб видением запрещён из-за того, что он мешает хозяину двора в полной мере пользоваться своим имуществом, то есть двором, то по этой же причине будет запрещено подслушивать разговор другого человека, поскольку подслушивающий, нарушая конфиденциальность, тем самым препятствует другому в полноценном использовании телефона.

Помимо этого рав Нешер ссылается на книгу «Мишнат Явец» («Хошен Мишпат» п.29), где написано что Тур привёл закон об ущербе видением дважды — в контексте законов об ущербах, наносимых соседям, и в контексте законов о партнерстве — и автор книги «Приша» (параграф 157) обратил на это внимание и сделал вывод, что в запрете ущерба видением есть два закона: запрет соседям вредить друг другу видением и требование партнерам возвести перегородку во дворе, находящемся в совместном пользовании, чтобы обеспечить возможность совместного проживания в дальнейшем. Таким образом, если исходить из законов о партнерстве, существует дополнительное постановление об установлении перегородки, направленное на улучшение отношений между партнерами и на гармонизацию общества в целом. Это позволяет раву Нешеру сделать вывод, что даже если прослушка не является ущербом, оно все равно мешает совместному проживанию членов общества и отношениям между ними, и поэтому можно заставить человека убрать прослушивающие устройства.

Итак, рав Нешер утверждает, что если ущерб видением это ущерб, наносимый человеку, то «ущерба слушанием» не существует, поскольку он нигде не упоминается, а мы не придумываем виды ущербов самостоятельно; но если ущерб видением это ущерб, наносимый имуществу (поскольку человек не может пользоваться принадлежащим ему двором в полной мере из-за того, что на него смотрят), то и прослушка чужого телефона будет расцениваться аналогичным образом. Но рав Ариэль Бен Давид не согласен с формальным подходом рава Бенциона Нешера, и я сейчас подробно объясню почему.

Если прослушка это ущерб, наносимый имуществу, поскольку слушающий препятствует хозяину телефона в полноценном пользовании им — то очевидно, что данной проблемы может и не возникнуть, и о таком ущербе можно говорить лишь тогда, когда хозяину телефона известно, что его могут прослушивать, и он вынужден говорить не все, что считает нужным. Но если хозяин не знает о прослушке, то получается, что прослушивающий не мешает ему пользоваться телефоном в полной мере, т.е. здесь нет ущерба имуществу, и с этой точки зрения можно было бы разрешить подслушивать чужие разговоры, о чем написал рав Яаков Коэн (член раввинского суда рава Нисима Карелица, Бней Брак) в книге «Эмек а-мишпат». И лишь в ситуации, когда человек знает о том, что его могут прослушивать, может идти речь о том, что ему не дают пользоваться собственным имуществом в полном объеме, и что это ущерб, наносимый его имущественным правам, и запрещено это делать.

Здесь необходимо добавить, что некоторые авторитеты возражают и на это, считая, что, возможно, даже если владелец телефона знает о том, что его прослушивают, то это все равно не похоже на случай двора, полноценному использованию которого препятствует смотрящий туда сосед. Ведь там говорится об особой ситуации, характерной в далеком прошлом, когда основная часть жизни человека, в т.ч. интимных занятий, происходила во дворе, а дома люди только спали. А когда мы говорим о телефоне «в чистом виде», то очевидно, что он, в отличие от двора, не предназначен для интимных занятий, и поэтому прослушка не мешает полноценно пользоваться телефоном, и ущерба имуществу здесь нет.

Рассуждение рава Бенциона Нешера о том, что если ущерб видением это ущерб, наносимый человеку, то ущерба слушанием не существует, поскольку о нем не написано в Талмуде, а мы не придумываем виды ущербов самостоятельно, тоже может быть опровергнуто. Все три причины, перечисленные Рамбаном, который объяснил что ущерб видением запрещен из-за сглаза, злословия, и противоречия скромности, относятся и к прослушке тоже, поэтому прослушка должна быть запрещена так же, как запрещен ущерб, наносимый видением. Вышеупомянутый рав Яаков Коэн и рав Элиэзер Шинкаловский (в статье для журнала «А-Мааян») отмечают что в прослушке присутствует нанесение ущерба злословием и что она противоречит скромности. При этом, как объяснил автор «Шулхан Арух а-Рав», вовсе не обязательно чтобы все три причины запрета присутствовали одновременно. Каждая из этих причин по отдельности запрещает разглядывать чужое владение, и, следовательно, запрещает наносить ущерб другому человеку прослушиванием его разговоров. Что же касается сглаза, то здесь мнения законоучителей разделились. По мнению рава Коэна, в случае прослушки эта причина вообще не релевантна, ведь человек не смотрит, а слушает. Рав Шинкаловский спорит с ним, поскольку считает, что после того, как он прослушает чужой разговор, может наложить сглаз. И кроме того, у Рамбама, в отличие от Рамбана, такая причина как сглаз вообще не упоминается в числе причин запрета смотреть в чужой двор. С другой стороны, в основе этого формального подхода лежит идея о том, что всегда необходимо сначала решить, что запрещено, а затем — почему запрещено. И даже если в новой ситуации мы находим причину запрета, но эта ситуация не подпадает под определение запрета, то сторонники данного подхода скажут, что запрета нет, поскольку он не был определен в качестве запрета. Безусловно, можно говорить о том, что данное деяние — зло, можно говорить о том, что это неправильно, некрасиво, неэтично, но нельзя говорить о запрете. Нельзя сказать кому-то: ты не имеешь права так поступать, потому что это запрещено. В таком случае можно лишь надеяться на высокие моральные требования, предъявляемые человеком к себе. А если он не предъявляет к себе этих требований, то ничего не поделаешь. И только если деяние подпадает под определение запрета, можно говорить о нем как о запрещенном, но невозможно выдумать новый запрет самостоятельно, даже если мы чувствуем, что есть нечто неправильное в том или ином поведении.

Согласно раву Бенциону Нешеру, ущерб слушанием существует или, наоборот, не существует, в зависимости от спора Меири и раби Элияу Мизрахи, причем их мнения обладают равной значимостью. Но рав Шинкаловский отмечает что Меири — единственный, кто считает что ущерб слушанием существует, поскольку нигде в Талмуде или трудах комментаторов и законоучителей такой вид ущерба не упоминается, а раби Элияу Мизрахи прямо написал, что такого ущерба не существует.

Однако рав Яаков Коэн пишет нечто прямо противоположное: раби Элияу Мизрахи не мог считать, что ущерба слушанием не существует, поскольку перечисленные Рамбаном причины, по которым запрещено наносить ущерб видением, относятся и к слушанию тоже. То, что раби Элияу Мизрахи написал, что такой вид ущерба не упоминается нигде в Талмуде, не означает, что он считал будто этого ущерба не существует в принципе: это всего лишь позволяет положиться на то, что люди способны проявлять осторожность в речи и говорить шепотом (как считал Меири) и не возводить каменную перегородку, но при этом раби Элияу Мизрахи вполне мог быть согласен с тем, что такой вид ущерба существует. Т.е. своим подходом рав Коэн создает новый вид ущерба, экстраполируя причины, по которым запрещено наносить ущерб видением, на слушание.

Следует также отметить что есть исключения, в случае которых даже рав Элияу Мизрахи согласится, что будет запрещено слушать о чем говорит сосед. Одному соседу предписано отдалять от другого соседа все то, что может причинить тому ущерб, подобно стрелам, которые прилетают с территории одного и наносят ущерб на территории другого, потому что в противном случае он ущемляет права соседа. Если же человек причиняет ущерб на своей собственной территории, то он не должен отдаляться от соседа, поскольку в этом случае будут ущемлены его собственные права («Нетивот а-мишпат», «Хошен Мишпат» 155.18). Но при прослушке один человек вторгается в пространство другого и ущемляет его в правах, тогда как его собственные права не ущемлены, и поэтому, исходя из законов отношений между соседями, прослушка, возможно, должна быть запрещена. И даже если нет обязанности предотвращать ущерб слушанием между соседями, как написал рав Элияу Мизрахи (потому что слушающий, предотвращая этот ущерб, будет поражен в собственных правах), все равно будет однозначно запрещено вторгаться на чужую территорию и слушать. Поэтому человеку, который находится на лестничной клетке и услышал чужой разговор за дверью, возможно, следует отдалиться, поскольку в этом случае его права не страдают, но сам он вторгается на чужую территорию.

С другой стороны, если человек находится в общественном месте и слышит там разговор, который явно не предназначен для посторонних ушей, то он не обязан отдаляться чтобы не слышать этот разговор — так считают некоторые авторитеты, включая рава Шинкаловского. Причина в том, что люди, которые не хотят быть услышанными, не должны вести разговор в публичном месте — они должны поступить так, как это делал наш праотец Яаков, решивший сбежать от своего тестя Лавана: он вызвал своих жен в поле, чтобы посоветоваться с ними, и спросить их мнение.

И еще одна ситуация. В книге «Эмек а-мишпат» рав Яаков Коэн пишет, что если Реувен хочет расширить квартиру, достроив балкон так, что он будет находиться близко с окнам кухни Шимона, то Шимон может запретить Реувену строить таким образом из-за ущерба слушанием, который тот ему причинит. И несмотря на то, что по мнению рава Элияу Мизрахи один сосед не может обязать другого возвести перегородку между ними, которая не позволит слышать происходящее у соседей, — тем не менее, даже раби Мизрахи будет согласен что у Шимона есть право воспротивиться и не позволить Реувену достраивать свою квартиру в непосредственной близости с его территорией или на общей территории, поскольку в этом случае ущемляют его права. В случае когда может произойти поражение в правах — даже небольшое и не имеющее статуса ущерба — тот, чьи права будут нарушены, может помешать этому, и никакой «обычай места» здесь не поможет: например, Реувен не может предложить Шимону закрыть окно жалюзями, поскольку Шимон всегда может возразить, что нет обычая, позволяющего Реувену строить балкон (окно) настолько близко к окнам соседа, чтобы в итоге иметь возможность слышать его разговоры. Т.о. данная ситуация даже по раби Мизрахи в корне отличается от ситуации с разграничением территорий в совместном дворе, где даже тоненькой тростниковой перегородки может оказаться достаточно если так принято в данном месте.

Херем рабейну Гершома ^[↑]

Рабейну Гершом, которого называли «Светочем Изгнания», живший в 960 — 1028 гг., издал очень строгое раввинское постановление, наложив «херем» (отлучение от общины) на читающего чужое письмо. Вот как приводит это Маарам из Ротенбурга: «Отлучение — чтобы не смотреть письмо, посланное товарищем, без его ведома. Это запрещено. Но если выкинул его, то не подпадает под отлучение».

«Херем», наложенный рабейну Гершомом около 1000 лет назад, включал в себя несколько пунктов: запрет многоженства; запрет давать развод жене против её воли и без её согласия (существовавшая ранее практика, которая по Торе была разрешена, попала под запрет); запрет упрекать раскаявшихся за совершенные ими прежде грехи, говоря им в лицо об этих грехах, и тем самым заставляя их испытывать стыд; запрет смотреть чужое письмо без ведома получателя и разрешения отправителя. Часть этих запретов, в частности запрет многоженства, распространилась только среди ашкеназских евреев, но запрет на чтение чужих писем был принят всеми общинами.

В Талмудической Энциклопедии (т. 17) приведены различные мнения насчет строгости запретов, наложенных рабейну Гершомом. Некоторые комментаторы-ришоним считали, что строгость этих в тех местах, в которых они распространились, является максимальной: нарушающий и преступающий их, как будто нарушает слова самой Торы. Согласно другому мнению эти запреты имеют статус постановления мудрецов Талмуда. Есть те, кто спорит даже с этим и считает, что постановления рабейну Гершома легче даже запретов мудрецов. По этому мнению, в случае возникновения сомнения можно облегчить. Что касается причин установления запрета на чтение чужих писем, то высказывается мнение, что причина в одалживании или использовании чужой вещи без разрешения владельца, что квалифицируется Талмудом как воровство.

Рав Элиэзер Шинкаловский относится к запрету рабейну Гершома читать чужие письма формально: он считает, что рабейну Гершом запретил читать письма, и все, а если кто-то захочет расширить этот запрет, то он должен привести доказательства. Однако судьи — рав Яаков Коэн в книге «Эмек а-Мишпат» и рав Цви Шпиц в книге «Мишпатей а-Тора» — придерживаются иного мнения. Они считают, что причина, по которой рабейну Гершом запретил читать чужие письма, расширяет запрет, включая в него добычу чужой информации любыми возможными способами (сканирование, установка подслушивающих устройств, хакерская атака, акты промышленного шпионажа и т.д.), и запрещая получение такой информации с любых носителей и устройств, компьютеров, телефонов, дисков, факсов и т.д. Но здесь важно отметить, что если читать чужое письмо запрещено потому что это пользование чужой вещью без разрешения, которое приравнивается к воровству — то данная причина относится к чужому письму (т.к. здесь есть чужой предмет — письмо) но не относится к прослушиванию чужого разговора, поскольку в этом случае нет предмета, которым он пользуется незаконно. Более подробно причины «херема» рабейну Гершома изложены ниже. Здесь же важно подчеркнуть, что по мнению рава Шинкаловского, с т.з. еврейского права, невозможно экстраполировать запрет рабейну Гершома читать чужие письма на получение информации путем прослушивания чужих разговоров, — несмотря на схожесть причин.

Заповеди между человеком и ближним^{[1] [↑]}

Если исходить из причин запрета читать чужие письма, то можно экстраполировать их на запрет прослушки, причем даже по мнению рава Элиэзера Шинкаловского, т.к. они являются самодостаточными запретами или заповедями, пусть даже не возведенными в ранг «херема». Есть мнение, согласно которому запрет чтения чужих писем основан на запрете Торы сплетничать, как сказано: «не ходи сплетником в народе своем». Но какая связь между чужими письмами и сплетнями? Ряд комментаторов считает, что запрет сплетен состоит не только в том, чтобы рассказывать сплетни, но и в том, чтобы выяснять чужие тайны, поскольку не важно кому человек распространяет сплетни — другим или себе самому. Так написал рав Яаков Хагиз в респонсе «Алахот ктанот». А по мнению Шла а-Кадош из-за того, что сказано «не ходи сплетником», сплетни запрещены еще до того, как рассказал кому-то — с того момента как человек пошел с целью рассказать. И поэтому запрещено открывать чужое письмо с целью рассказать о его содержимом. Причем запрет читать чужие письма нарушается даже в том случае, когда человек не собирается рассказывать кому-то об их содержании — даже если он просто хочет узнать, что говорят или пишут о нем другие люди, это тоже запрещено делать из-за запрета сплетен, как будет объяснено ниже. А если он открывает чужое письмо чтобы узнать чьи-то секреты или мысли, то тем самым нарушает запрет открывать тайны или запрет «воровства сознания», которые тоже будут объяснены ниже.

Рамбам объясняет, что сплетник это тот, кто «нагружается речами и идёт от одного человека к другому и говорит: так сказал некто, так я слышал о таком-то. И несмотря на то, что это правда, такой человек разрушает мир». Автор комментария «Кесеф Мишна» добавляет: «Так сказал о тебе такой-то или так он сделал тебе». Из этого следует, что, если человек только слушает и не рассказывает об услышанном другим, то он не нарушает запрет рассказывать сплетни.

Но в Талмуде написано: «Откуда мы учим, что, когда судья выходит из суда, то не должен сказать подсудимому: “Я тебя оправдывал, но что я мог поделать? Ведь мои товарищи обвиняли тебя, и их было больше”? Об этом сказано: “Не ходи сплетником в народе своем”, и ещё сказано в книге Мишлей: “Идёт сплетник — открывает тайну”». И несмотря на то, что, исходя из данного Рамбамом определения, открывающий тайну не подпадает под определение сплетника (ведь он не рассказывает, что один сказал о другом — тем более, если это касается тайны, не имеющей отношения к тому, кому о ней рассказывают, а относящейся лишь к тому, о ком рассказывают), — тем не менее, его деяние подпадает под определение «пыли сплетни», т.е. близко к ней. Поэтому в Талмуде приведен ещё один стих из Мишлей, в дополнение к стиху из Торы — из-за того, что в нём прямым текстом сказано об открытии тайны.

Поэтому становится понятно, почему Рамбам привел этот закон в «Илхот шофтим», хотя он и не вписывается в определение запрета рассказывать сплетни. Рамбам, обосновывая этот закон, привел только стих из Мишлей, потому что в нем прямым текстом сказано об открытии тайны. Кроме того, это не является сплетней в буквальном смысле.

Почему открывающий тайну лишь похож на сплетника, но не является таковым в буквальном смысле? Суть запрета рассказывать сплетни состоит в том, что человек рассказывает слушающему то, что сказано о нём или было сделано в отношении него. В свою очередь, первый рассказчик, то есть источник, конечно же не хотел, чтобы об этом узнал тот кому рассказывают. Получается, что суть запрета нарушается только тогда, когда человек рассказывает то, что было сказано или сделано объекту рассказа. Но, тем не менее, всегда, когда другим сообщается информация, в передаче которой источник рассказа не был заинтересован — это похоже на сплетни и запрещено. Поэтому тот, кто открывает секрет другого, нарушает данный запрет, несмотря на то, что тот сам рассказал ему этот секрет. Ведь поскольку тот человек не был заинтересован в получении этой информации другими, то это похоже на сплетни и запрещено. И тем более, когда человек прослушивает чужие разговоры без разрешения, он нарушает этот запрет, поскольку узнаёт то, что не планировалось делать достоянием общественности.

Возможно, чтение чужих писем или прослушка чужих разговоров запрещены из-за заповеди: «возлюби ближнего своего как самого себя», а значит то, что ненавистно тебе — не делай другому. В книге «Хинух» объясняется, что «многие заповеди Торы связаны с этой заповедью. Так как “любящий другого как самого себя” не обманет в имущественных отношениях, не нанесет обиду словами, не позарится на межу чужого поля, не нанесет ему какой-либо ущерб… Чтобы человек вел себя так, как хочет, чтобы другие вели себя с ним: он позаботится о другом, чтобы устранить от него любой ущерб, сжалится над его почетом, и не возвысится за счет позора ближнего…». И поэтому точно так же как человек не заинтересован чтобы читали его письма или прослушивали его разговоры, запрещено ему читать письма или прослушивать разговоры людей, которых ему предписано любить, без их ведома.

Есть мнение, что данные действия подпадают под запрет «гневат даат» («воровство сознания»). Как правило, под этот запрет подпадает мошенничество при купле-продаже или запрет создавать иллюзию и вводить человека в заблуждение, демонстрируя проявления любви, уважения или дружбы, которых, на самом деле, не питаешь. Так написал рав Хаим Паладжи в респонсе «Хакикей лев», где он обсуждает причины херема рабейну Гершома и среди прочих причин указывает эту. Исходя из данной причины, прослушка чужих разговоров тоже запрещена. Рав Элиэзер Шинкаловский пишет, что это кажется странным и звучит как «драша» (неочевидное толкование, которое лежит несколько вдалеке от простого смысла), ведь, как правило, под запретом «воровства сознания» подразумевается запрет вводить человека в заблуждение мошенническим путем, либо создавая иллюзию, но не «похищение его сознания» в буквальном смысле, путём чтения писем и прослушивания разговоров чтобы выяснить, что происходит в его разуме.

Но я считаю, что можно объяснить это буквально, исходя из источника запрета «воровства разума». Рамбам определил запрет «воровства разума» как запрет обманывать во время сделок или запрет создавать иллюзии и показывать фокусы. Но Ритва обосновывает этот запрет стихами Торы, которые относятся к истории о бегстве нашего праотца Яакова вместе с женами, сыновьями и всем его имуществом из дома тестя — Лавана. Когда Лаван настиг Яакова, то предъявил ему претензию: «Ты украл меня». А в другом стихе, там же, Лаван сказал: «Ты украл мое сердце». Из этих стихов учится запрет «воровства сознания» с помощью мошенничества, либо путем демонстрации иллюзорного уважения, за которое другой человек, в свою очередь, будет необоснованно благодарен первому. Но при этом стих может включать в себя и запрет «кражи сознания», в буквальном смысле — запрет выяснять мысли другого человека, путем чтения его писем или прослушивания разговоров, поскольку написано: «Ты украл меня», «Ты украл мое сердце».

Рав Ариэль Бен Давид приводит еще одну причину запрета прослушки, но эта причина касается исключительно разговоров между мужем и женой. Талмуд («Эрувин» 63) обсуждает стих: «народ мой изгоняют из дома удовольствий». Это сказано о человеке, который присутствует рядом с кроватями мужа и жены, причем даже в ситуации, когда интимная близость между супругами невозможна из-за состояния ритуальной нечистоты («нида») у женщины — этот человек мешает им получать удовольствие, поскольку его присутствие лишает их возможности разговаривать на интимные темы.

Запись телефонного разговора ^[↑]

Тому, кто получил письмо от своего товарища, запрещено рассказывать о том, что написано в письме, даже если это никак не угрожает достоинству отправителя. В Талмуде («Йома» 4) написано, что о любой вещи, которую рассказал тебе другой, запрещено рассказывать кому-либо до тех пор, пока не получишь прямое разрешение от рассказчика. Следовательно, человеку по умолчанию запрещено сообщать информацию кому-либо, до тех пор, пока он не получит разрешение на это непосредственно от источника информации. Это связано с тем, что рассказчик или отправитель письма надеются, что он все сохранит в тайне, а иначе они не рассказывали бы. По этим же причинам запрещено производить запись телефонного разговора без ведома абонента, ведь тот полагается на собеседника в плане конфиденциальности, и не стал бы рассказывать ему то, что рассказал, если бы знал что разговор записывается. Кроме того, здесь имеет место «воровство сознания», поскольку рассказчик был введён в заблуждение и не подозревал, что разговор, на самом деле, записывается.

Рав Элиэзер Шинкаловский пытается выявить разницу между прочтением чужого письма и получением / передачей почерпнутой оттуда информации, которую нельзя рассказывать другим без разрешения, и записью телефонного разговора. Он пишет, что посылающий незапечатанное письмо тем самым демонстрирует, что не возражает, чтобы его письмо прочитали. Очевидно, что отправитель незапечатанного письма допускает, что оно может быть прочитано. Аналогичным образом, тот, кто разговаривает по телефону открыто, должен допустить, что его могут записать, и поэтому разрешено его записывать. Мне этот аргумент представляется странным: как же иначе разговаривать по телефону, кроме как не открыто? У письма есть две формы — запечатанное и незапечатанное. И тот, кто не запечатывает свое письмо, тем самым показывает что не возражает против прочтения. Но в телефонном разговоре нет двух опций. И так же как содержание обычного разговора нельзя пересказывать без прямого разрешения, участник телефонного разговора тоже полагается на то, что его не записывают. Однако можно возразить, что если он уже говорит по телефону, то должен учитывать, что его слушает собеседник, который может его еще и записать — по крайней мере, для себя, без передачи записи другим. И поскольку он допускает подобное, но, тем не менее, продолжает разговор, то его собеседнику разрешено это делать. На практике, в случае, когда есть серьезное опасение возможного ущерба, мошенничества или намеренного введения в заблуждение со стороны собеседника, рав Шинкаловский склоняется к тому, чтобы разрешить записать телефонный разговор без ведома собеседника.

Прослушка с благой целью — для предотвращения нарушения или защиты от ущерба ^[↑]

Современные законоучителя обсуждают вопрос о прослушке, предпринимаемой во избежание ущерба или для предотвращения греха. Если причина «херема» рабейну Гершома в том, чтобы укрепить Тору и заповеди, как написал Рашба в респонсе, это значит, что если ради укрепления Торы и заповедей (например, для предотвращения греха, который могут совершить дети, ученики либо один из супругов) необходимо будет как раз прочитать их переписку, то это будет разрешено, поскольку это действие, совершаемое для укрепления Торы и заповедей, а не ради любопытства или от безделья.

Именно такое мнение высказал рав Шпиц в книге «Мишпатей а-Тора». Но решение рава Шпица до конца не понятно. Ведь если причина запрета читать чужие письма в том, что запрещено пользоваться чужими вещами без разрешения, или в том, что это «воровство разума», или из-за клятвы, проистекающей из «херема» рабейну Гершома, то нельзя этого делать даже ради заповеди и с целью предотвращения греха, потому что нельзя предотвращать чужой грех, совершая ради этого другой грех (воровства, нарушения клятвы и т.д.). Тем не менее, рав Шломо Дейховский, член Верховного раввинского арбитражного суда, снял данное возражение^[2].

По мнению рава Дейховского, можно организовать тайную прослушку если есть опасение ущерба или для того чтобы воспрепятствовать греху. Рав Дейховский опирается на постановление рава Хаима Паладжи, разрешающее вскрыть чужое письмо в случае опасения ущерба. Рав Дейховский объясняет, что причина данного разрешения в праве человека на самосуд, и что по этой же самой причине разрешено поступать так, чтобы воспрепятствовать другому нарушить запрет. Кроме того, рав Дейховский приводит доказательство из трактата «Брахот», где рассказывается о нескольких мудрецах-амораим, которые наблюдали за интимным поведением своих учителей (в туалете или прячась под кроватями) для того чтобы научиться различным законам и правильному поведению. Исходя из этого, он написал, что если мы не считаемся с защитой личного пространства в такой ситуации, то тем более мы не должны с ним считаться, когда наша цель — воспрепятствовать греху.

Рав Элиэзер Шинкаловский критикует позицию рава Дейховского, делая несколько замечаний: разрешено использовать все средства и все возможности для предотвращения ущерба. Можно не только воспользоваться прослушкой, но и поднять руку на того, кто собирается тебе навредить. И не только из-за того, что самосуд разрешен — по закону «о воре, который делает подкоп, чтобы проникнуть в дом», хозяину разрешено защищать своё имущество, даже если в результате вор будет убит. Мы не говорим хозяину: «Уступи свое имущество». У хозяина есть полное право защищать себя и все, что ему принадлежит. Но это сказано о ситуации, когда есть полная уверенность в том, что будет нанесен ущерб или, как минимум, очень высокая вероятность того, что это произойдет, и для опасений есть все основания. А просто сомнения и какие-то опасения, что, возможно, может быть причинен ущерб, не дают такого разрешения: никто из авторитетов никогда не говорил, и мы никогда об этом не слышали, что в подобных обстоятельствах человеку разрешено совершить самосуд. И даже если человек видит свое имущество в чужих руках, он не имеет право вершить самосуд, если не может предоставить доказательство того, что это имущество действительно принадлежит ему.

1. Автор респонс «Хакикей лев» сомневался, можно ли прочитать чужое письмо в случае опасения ущерба, а рав Яаков Хагиз в респонсе «Алахот ктанот» однозначно запретил вскрывать чужое письмо даже в этом случае: если существует опасение ущерба, то он позволяет уничтожить письмо не открывая.

2. Безусловно, если есть уверенность что кто-то собирается причинить тебе вред,

3. Слова рава Дейховского о том, что разрешено прослушивать разговор чтобы предотвратить совершение греха, основаны, на самом деле, на постановлении Талмуда («Бава Кама»), согласно которому разрешено господину бить своего раба-еврея, отказывающегося выходить на свободу при наступлении Йовеля (юбилейного — пятидесятого — года еврейского календарного цикла, когда раб-еврей обязан выйти на свободу), который настаивает на том чтобы остаться в рабстве. Причина данного разрешения в том, чтобы предотвратить нарушение этим евреем запрета близости с кнаанской рабыней, которая была разрешена ему раньше, пока он являлся рабом своего хозяина. Постановление основано не на праве хозяина вершить самосуд, а на том, что в этом случае хозяин вершит суд во Имя Всевышнего. На первый взгляд, непонятно, как можно разрешить бить человека, нарушая тем самым запрет Торы, ради предотвращения более лёгкого запрета близости с кнаанской рабыней, который, по мнению Рамбама, является запретом мудрецов. Ответ: в данном случае хозяин не нарушает никакого запрета, так как действует в качестве посланника суда, наделенного правом принуждать к исполнению заповедей.

Если это так, то у данного разрешения существуют ограничения: во-первых, хозяин должен действовать исключительно во Имя Всевышнего. Во-вторых, как написал автор «Ям Шель Шломо», «это разрешено человеку, обладающему хорошей репутацией, о котором известно, что он действует во Имя Всевышнего. Он должен быть человеком уважаемым и выдающимся. Это не сказано про обычного человека. Иначе любой пустой человек будет бить других, объясняя это тем, что он действует с целью наставления. Тора предоставила право [физического воздействия] только суду или человеку, к которому прислушиваются, и то — в виде исключения, как одноразовая акция, когда нет суда на месте происшествия, разрешено ему даже ударить, для того чтобы предотвратить нарушение запрета».

4. Хотя с точки зрения закона разрешено предпринимать действия, направленные на предотвращение нарушения другими запретов, тем не менее, по всей видимости, этот закон не актуален и не практикуется сегодня. Ведь логично предположить, что это было разрешено лишь тогда, когда большинство народа Израиля соблюдало Тору и заповеди, и была необходимость предотвратить грех отдельных людей. Но сегодня, когда много людей не соблюдает заповеди, в этом нет никакой пользы. Точно также, когда существовал Санэдрин, то он имел право и был обязан в некоторых случаях приговаривать к смертной казни. Однако, Санэдрин мог приговорить к смертной казни только находясь в «Лишкат а-газит» — особом помещении в Храме. И когда появилось большое количество убийц, Санэдрин перешёл оттуда в другое место, для того чтобы лишить себя возможности приговаривать к смертной казни. Потому что когда многие убивают, нет никакой пользы в устрашении смертью — люди скажут: «Вот и Санэдрин занимается убийством».

5. Доказательство, которое привёл рав Дейховский из трактата «Брахот», о том, что ученики пытались научиться поведению своих учителей в интимной сфере, не имеет отношения к нашей ситуации. Во-первых, их учителя, возможно, были согласны с тем, чтобы у них учились таким образом. Во-вторых, даже если это не так, то со стороны учеников требовались особая б-гобоязненность и чистота сердца, которых сегодня не встречается. Разве сегодня кому-то придет в голову разрешить ученику залезть под кровать учителя для того, чтобы научиться чему-то? Исходя из этого, рав Элиэзер Шинкаловский приходит к заключению, что разрешено воспользоваться прослушкой только в ситуации, когда существует высокая вероятность и реальная угроза ущерба, и это поможет предотвратить ущерб. Но ради предотвращения греха устанавливать прослушку нельзя. В отличие от рава Шпица, упомянутого выше, и рава Дейховского, которые разрешают учителям, родителям и супругам ради предотвращения греха прослушивать разговоры, рав Элиэзер Шинкаловский считает, что это, по крайней мере в наши дни, запрещено.

Прослушка между супругами ^[↑]

Есть те, кто считает, что между супругами неуместно говорить о запрете прослушки, поскольку супруги согласились предоставить друг другу информацию о личной жизни, и даже обязались исполнять «тнаим» (специально написанные условия) в которых написано: «И не скроется один от другого, а будут жить в любви и приязни». И даже без написания «тнаим» ясно, что супруги отличаются от двух посторонних людей. Однако, рав Элиэзер Шинкаловский пишет, что это не так. Он согласен, что по умолчанию супруги согласны предоставить часть личной информации друг другу после свадьбы. Но это по умолчанию, когда любовь пребывает в их доме, а если один из супругов не заинтересован больше делиться с другим — это его право. И даже когда между ними царят мир и любовь, неужели не существует областей или деталей, в которые супруги не заинтересованы посвящать друг друга? Что же касается написанного в «тнаим», то это не является доказательством: во-первых, потому что речь там, возможно, идёт только об имуществе — о том, что супруги не скроют имущество друг от друга. во-вторых, «тнаим», в отличие от «ктубы» (брачного договора), это декларация, которая не имеет юридической силы.

Наказание за прослушку ^[↑]

Несмотря на то, что прослушка сопряжена с нарушением повелительной заповеди «возлюбить ближнего как самого себя», запрета сплетен или запрета открытия тайн, — тем не менее, за нарушение таких запретов не предусмотрено материального наказания. Однако рав Элиэзер Шинкаловский пишет, что если мы решим, что прослушка запрещена так же, как запрещен ущерб видением, то наказание будет зависеть от определения запрета. Если запрет вызван тем, что прослушка мешает полноценному пользованию имуществом, то лицо, которое осуществляет прослушку, освобождается от выплаты компенсации, потому что тот, на кого смотрели / кого прослушивали, не знал об этом, и ему не помешали пользоваться своим имуществом (при условии, что он не знал о прослушке). Однако, если определение ущерба в том, что это ущерб, наносимый человеку (например, из-за стыда) тогда смотрящий или слушающий обязаны заплатить. Тем не менее, поскольку есть сомнение и спор по вопросу определения ущерба, и к тому же само существование «ущерба слушанием», в принципе, находится под вопросом, то требовать материальную компенсацию невозможно. Ведь пострадавшему необходимо доказать, что ему обязаны заплатить, а он не сможет этого сделать. Таким образом, прослушивающий, несомненно, нарушает несколько запретов и повелительных заповедей, но он освобожден от материальной ответственности.

Однако рав Ариэль Бен Давид не согласен с равом Шинколовским. Он пишет, что неправильно обосновывать освобождение от оплаты тем, что «жертва» не знала о прослушке (и поэтому ничего не мешало ей воспользоваться своим имуществом в полной мере). Дело в том, что даже если бы человек знал о том, что ему прослушивают, и это помешало бы ему пользоваться телефоном, это всё равно не дает ему права обязать прослушивающего, поскольку здесь причинен не прямой, а косвенный ущерб. И хотя такой ущерб тоже запрещено причинять, тем не менее, нанесший его освобожден от оплаты за него. Кроме того, это незаметный ущерб — его никак невозможно увидеть. И даже если это ущерб, который наносится непосредственно человеку, прослушивающий освобожден от оплаты, поскольку стыд, который испытывает прослушиваемый, не причиняется ему слушающим непосредственно. И вообще, ущерб видением в Талмуде упоминается только в контексте обязанности соседей возвести перегородку, а не в связи с обязанностью заплатить за ущерб. И всегда, когда в Талмуде упоминается ущерб, причиненный одним соседом другому, всегда объясняется причина, по которой нанесший ущерб несет материальную ответственность. Следовательно, ущерб видением это такой вид ущерба, который необходимо предотвратить, и человек обязан пойти на материальные затраты ради возведения забора между собой и соседом, но за этот ущерб материальная ответственность не предусмотрена.

Следует отметить, что в отношении чтения чужих писем и нарушения «херема» рабейну Гершома законоучителя-«ахароним» писали, что хотя сделавший это и освобожден от оплаты, суду, тем не менее, следует наказать его по своему усмотрению чтобы предотвратить пренебрежение этим вопросом. А значит, то же самое можно сказать и применительно к прослушке.

Принятие судом записи разговора, которая была получена незаконно ^[↑]

Не входя в обсуждение вопроса весомости записи как доказательства в еврейском суде (ведь это не свидетельство), а также в вопрос идентификации голоса, можно сказать следующее. Талмуд («Санэдрин» 29) рассматривает ситуацию, при которой один человек, предварительно спрятав в укромном месте свидетелей, получил признание другого в том, что тот ему должен деньги. Будет ли их свидетельство считаться доказательством? Талмуд говорит, что не является, поскольку должник не сказал свидетелям: «Вы мои свидетели». Следовательно, такое доказательство было бы принято судом, если бы не необходимость произнесения данной фразы. Для чего нужна эта фраза? Для того, чтобы тот, против кого свидетельствуют, не мог позднее дезавуировать собственное признание, сказав, что это была лишь шутка. При этом мы видим, что роль здесь играет не то, знал должник о присутствии свидетелей со стороны кредитора, или не знал, а определенная фраза, и только, потому что эта фраза является индикатором серьезности намерений человека, который признается. Рав Элиэзер Шинкаловский считает возможным добавить к данному доказательству следующее соображение: поскольку причина запрета прослушки либо в нарушении заповеди «возлюби ближнего», либо в нарушении запрета сплетен, то это не касается раввинского суда, поскольку в суде нет запрета сплетен — цель суда выяснить истину и вынести справедливое решение. Поэтому рассказ в суде, наоборот, является заповедью.

Согласно п.31 закона государства Израиль о прослушке от 1979 года за номером 9791, «запись, сделанная тайно и противоречащая указанию этого закона — не действительна в качестве доказательства в суде». Причина, по которой была принята данная норма, состоит в желании лишить людей любых стимулов заниматься нелегальной прослушкой. Но с точки зрения закона Торы, запись, сделанная запрещенным способом, может быть принята судом в качестве доказательства. Т.е. алаха не принимает во внимание опасение, что кто-нибудь будет заинтересован в том, чтобы заниматься запрещенной деятельностью данного рода. Секулярная правовая система исходит из того, что если нарушитель не будет наказан, то закон точно не будут исполнять. Однако в Торе наказание нарушителя в земном суде происходит не всегда: в определенных ситуациях за неисполнение повелительной заповеди или нарушение запрета человек не подвергается наказанию в земном суде — с него взыщет лишь Небесный Суд. При этом отсутствие наказания в земном суде не становится причиной не исполнять заповеди, поскольку есть Небесный Суд. Поэтому, с т.з. закона Торы, нет необходимости всегда наказывать ради того, чтобы закон исполнялся.

Рав Шломо Дейховский пишет («Тхумин» ч. 11, стр. 289), что в раввинском суде на практике принято пользоваться записью не как доказательством, а как средством изучения и выяснения различных аспектов дела, но не решающим доказательством по делу.

[1] Источником нижеизложенного является статья рава Элиэзера Шинкаловского, опубликованная в журнале «А-Мааян».

[2] «Тхумин» №11 стр. 992.

Из журнала Мир Торы