Книга основ 7. Важность соответствующего настроя души при исполнении заповедей

Великое правило должен ты постоянно помнить: в деле исполнения заповедей все зависит от настроя души. Об этом сказали мудрецы наши [Сангедрин, 106а]: «Всевышний хочет от человека сердечного чувства». Поэтому неудивительно, что есть люди, исполняющие множество заповедей, но как бы совсем понапрасну: их исполнение или совершенно не засчитывается человеку в заслугу, или засчитывается лишь в малой мере — недостаточной, чтобы приобрести человеческое совершенство или хотя бы заметную долю его. А есть люди, которые исполнением лишь одной заповеди приобретают гораздо большую часть совершенства, чем другие — совершением множества заповедей.

Итак, если все зависит от настроя души, то ясно, что любые заповеди Торы — и предписания, и запреты лишь тогда приносят исполняющему их человеческое совершенство или поднимают его на какую-нибудь ступеньку в нем, когда исполняются с должным намерением. Ведь не только совершение добрых дел обеспечивает человеку жизнь в будущем мире, но также и не совершение того, что дурно в глазах Всевышнего, приносит совершенство его душе. /…/

Это кажется удивительным: возможно ли, чтобы человек приобрел какое-то совершенство сидя сложа руки и не делая ничего? На первый взгляд, это противоречит множеству высказываний наших мудрецов, подчеркивающих: чтобы удостоиться вечной жизни и добра, которое Всевышний хранит для тех, кто боится Его, необходимо действие — нужно совершать как можно больше добрых дел.

Ответ же заключается в следующем. Действительно, если человек просто сидит сложа руки, он, несомненно, никак не способствует совершенству своей души. Однако, если у него была возможность преступить какой-либо запрет Торы, но он не сделал этого изза страха перед Всевышним, он получает такую же награду, как совершивший доброе дело, — то есть жизнь в будущем мире. Следовательно, исполнение запретов Торы — всех без исключения — равноценно совершению позитивной заповеди с точки зрения воздействия, которое оно оказывает на душу.

Значит, тот, кто сидел сложа руки и не поел свинины потому, что у него и без этого было, что есть, или потому, что испытывает отвращение к свинине, не заслуживает никакой награды. Но тот, кто испытывает страстное желание съесть кусочек свинины, или тот, кому нечего есть и кто нашел кусок свинины, но не съел его из-за страха перед Всевышним и чтобы исполнить запрет Его, — безусловно достоин награды. Так, по поводу написанного в Торе [Дварим, 12:25] «Не употребляй ее (кровь) в пишу, чтобы было хорошо и тебе, и детям твоим после тебя за то, что будешь делать все, что правильно в глазах Г-спода». Мудрецы наши сказали: «Не говори: терпеть не могу есть свинину, терпеть не могу носить шаатнез, но скажи: Очень люблю — но что поделаю, если мой небесный Отец запретил мне?» [Сифра, 936 в изд.Вайса]. То есть: наши учителя открыли нам, что награду получает тот, кто имеет возможность преступить запрет Торы, но воздерживается от этого только из-за любви к Всевышнему и боязни Его — не из-за какой-то другой причины (там же, гл.27).

В исполнении всех позитивных заповедей Торы есть две стороны: действие, воплощающее в себе исполнение заповеди Торы, и настроение того, кто это действие совершает. Чтобы заповедь Торы была выполнена в совершенстве, недостаточно только совершить нужное дело — необходим душевный настрой, сознание того, что тем самым исполняется воля Всевышнего. Об этом даже сказали наши учителя в трактате Талмуда «Назир» (236): «Нарушение Торы, сделанное с чувством, выше, нежели заповедь, исполненная без всякого чувства» — чтобы подчеркнуть, что суть заповеди не в самом действии.

Итак, отсюда ясно видно, что исполнение заповеди без соответствующего душевного настроя вообще не засчитывается как исполнение заповеди.

И то же самое — если есть душевный настрой, но отсутствует само действие. Ведь если бы это было не так, то вместо совершения заповедей было бы достаточно их изучать с соответствующим душевным настроем. Однако, например, изучение текстов, которые вкладываются внутрь тфилин, — даже с величайшим душевным настроем — не заменяет надевания тфилин. И еще: в трактате Талмуда «Кидушин» ясно сказано, что когда мудрецы спорили, что важнее — учение или дело, и путем голосования решили, что важнее учение, оно было признано таковым только потому, что без него нет дела. Следовательно, дело — конечная цель учения, и только благодаря ему учение получает свой смысл.

Это можно пояснить такими примерами: в окружающей нас жизни очень часто какая-нибудь работа невыполнима без какой-либо предшествующей ей работы.

Так, невозможно ездить на лошади без того, чтобы ее предварительно не взнуздать; невозможно сшить одежду без того, чтобы предварительно не соткать материю. Всегда в этих случаях предварительная работа менее значительная, чем основная, и служит лишь подготовкой к ней. Например, работа каменотеса проще и грубее работы строителя и служит лишь подготовкой к ней (хотя без нее здание не может быть построено). Так же и в вопросе о том, что важнее — учение или дело: хотя без учения нет дела (как сказано: «Невежда не бывает благочестивым»), тем не менее, учение получает свой смысл и значение только тогда, когда приводит к делу. Значит, ясно, что в конечном счете правы наши мудрецы, сказавшие: «Дело — вот что важнее всего!» (Авот, 1:17).

Итак, если исполнение заповеди невозможно только одним действием без душевного настроя или только одним душевным настроем без действия, необходимо, чтобы в исполнении заповеди они присутствовали оба. Потому что действие, сопровождаемое душевным настроем, — это то идеальное действие, которое сообщает душе совершенство. Отсюда следует: исполнение законов, регулирующих порядок в человеческом обществе, с сознанием, что это Б-жественные законы, приносит душе более высокое совершенство, нежели исполнение тех же самых законов, но как установлений человеческих.

Если человек ведет себя как полагается цивилизованному человеку, то (независимо от причины, побуждающей его так поступать) — от этого получает пользу все человеческое общество, в котором он живет. В этом-то и состоит вся цель, достигаемая им. Однако совсем другое дело, если он делает в точности то же самое, но с сознанием, что исполняет тем самым заповеди Творца. Помимо пользы от его поведения, которое получает общество, окружающее его, то, что он делает с таким душевным настроем, рождает еще один вид совершенства — более высокий. Это можно сравнить с тем, что и зубы, и губы, и язык у животных служат лишь для еды, у человека же они имеют более высокое предназначение: это — инструмент речи, благодаря им человек способен воспевать и восхвалять своего Творца. Точно так же и в исполнении законов как заповедей Торы достигается более высокая цель — а именно, совершенство души того, кто их исполняет. Поскольку побуждение для совершения данного действия не ограничивается благом общества или государства, а возникает из чувства любви к Всевышнему и желания исполнить то, что он нам повелел, это действие становится служением Б-гу и способствует совершенствованию души того, кто его совершает.

Если человек подает милостыню бедняку или ссужает ему деньги в час крайней нужды, если он воздерживается от того, чтобы обмануть своего ближнего или украсть то, что принадлежит его ближнему, — это, безусловно, благие дела, которые способствуют совершенствованию человеческого общества. Если же все это делается только потому, что так предписывает конвенциональный закон, принятый людьми, пользу от этого получает лишь общество. Если же все это делается лишь потому, что так написано в Торе и так повелел нам Творец, а человек сознательно покоряется воле Его, — из этого рождается новое, более высокое совершенство — а именно, совершенство души того, кто это делает. Следовательно, достижение душевного совершенства зависит от того душевного настроя, который побуждает и действие (там же, гл.28).