Рав Ури Зоар

Я родился 24 года назад, хотя и выгляжу пожилым человеком. У моей жены всегда была мечта поехать на север — в Швецию, Финляндию. Поехали. Чистота, порядок, фьёрды — надоело мне все за 10 дней, еле дождался, когда вернемся уже домой, в Израиль. Шведская медлительность и точность сводила меня с ума. А в то время, что мы путешествовали, женился Пупик Арнон, Мордехай Арнон, вы все его знаете. Он уже к тому времени сделал тшуву, а я даже не представлял себе, что это такое. Думал — бедняга, он маленького роста, вот и решил сделать тшуву. Тшува — это для тех, у кого проблемы. У меня-то нет проблем.

Поехал я поздравить Мордехая Арнона, он уже жил к тому времени в Иерусалиме. Но его я не встретил, а встретил человека по имени Арье Ицхак, который помог сделать тшуву Мордехаю Арнону. Спрашиваю — где Мордехай? Пошли его искать, и Арье Ицхак привел меня в какую-то комнату, где сидело 4-5 человек — это были в те годы все израильские баалей-тшува! Сидят в черных кипах, с книгами, начали мне маленькие буковки показывать в книгах, у меня от этих букв сразу запестрело в глазах. Да кто вообще может прочитать, что там написано? Стали мне объяснять: Это Гмара, это Раши. Я им: интересно, да, очень хорошо, — а про себя думаю: «Да они с ума сошли, что они тут сидят над этими книгами. Выйдите на улицу — красота, свобода!»

Я вернулся к себе в Тель-Авив. Но Арье Ицхак приметил меня, и через три-четыре недели мы получили от него приглашение на праздник по поводу рождения его дочери. Поехали мы всей нашей тусовкой: Арик Айнштейн, Шалом Ханох, Шиссель и я. Уже по дороге мы настроились посмеяться над досами. Приехали и с порога начали смеяться. И было над чем. Сидят там несколько досов, а посередине один уж совсем ортодоксальный: в черном лапсердаке, в шляпе. Надо сказать, что это был первый раз в жизни, что я увидел настоящего иерусалимского ортодокса. Я посмотрел ему в лицо: его глаза излучали свет, внутреннее спокойствие.

Я был не просто светским, я был активистом движения «Ашомер Ацаир», я был таким ортодоксальным светским, очень старался все возможные грехи совершить! Мы с шуточками подступили к тому еврею в шляпе, а он, глядя на нас своими светящимися глазами, отвечал на наши глупые вопросы по очереди, спокойно и с достоинством. Мы слушали его, и с нас стала постепенно спадать спесь. Мы никогда в жизни не встречали подобного человека! Настоящий талмид-хахам.

Это трагедия — мне было уже к тому времени 40 лет, и я впервые увидел мудреца Торы! Я был в домах миллионеров, мультимиллионеров, актеров, глав правительств, был на международных фестивалях и на израильских… Я жил в Израиле 40 лет, говорил на иврите, считал себя евреем, сделал своим детям обрезание — но понятие не имел, кто такой мудрец Торы, талмид-хахам. Не знал, что такое бывает.

Подобной мудрости мы никогда не слышали, и были поражены, и говорили, не могли наговориться. В конце концов он сказал: «Я могу доказать, что у мира есть Творец, что Тора была дана на горе Синай».

В эту секунду в мое сердце закрался страх. У мира есть Создатель? Это значит, есть суд и есть судья, и значит, с меня спросят: как ты жил? что ты делал? Ведь это вопрос жизни и смерти… Если Творца нет — ешь и пей, потому что завтра умрем. Все разрешено! Можешь красть и убивать. Наверное, ради того, чтобы эту фразу услышать, я приехал тогда в Иерусалим из Кирьят-Малахи.

Надо сказать, за несколько лет до этого, меня и мою жену пригласил один богач на вечеринку. Мы немного выпили виски. Я вообще-то не вор, но когда в прихожей увидел мраморную статую лошади, выполненную очень красиво и со вкусом, я, не задумываясь, взял эту статую под мышку и с ней вышел! Украл, просто украл! Тысяч 20 минимум стоила эта лошадь. Моя жена уже тогда была праведницей и заставила меня статую вернуть. К счастью, никто ничего не успел заметить. После этого несколько месяцев мы с друзьями обсуждали: почему статую нельзя было брать. Мне говорили: «Эта статуя его!», а я отвечал: «Была его, стала моя, что тут такого?» Меня в «Ашомер Ацаир» научили, что капиталисты эксплуатируют рабочий класс, а коммунисты у них ценности должны экспроприировать! У нас в «Ашомер Ацаир» нигде не было написано, что нельзя у богача украсть статую лошади! Если Создателя Мира нет — то красть — можно!

Это происходит и сейчас, друзья мои. Б-га нет — всё можно, запретов нет. Нет святости жизни. Если нет Б-га, то никакой святости быть не может. Человек умирает — все равно что машина, которая сломалась: если починке не подлежит — в мусор.

Смотрите, что мы за народ: нам нужны доказательства, что есть Творец. Только я подумал об этом, у меня в мозгу произошла какая-то встряска. Народ, состоящий из йеменских евреев, марокканских евреев, русских, польских, украинских евреев, евреев из Касабланки, из Голландии… Представьте, прилетел бы к нам инопланетянин и увидел бы одного человека в галабие на голове, с длинными пейсами, говорит на арабском и ест джахнун, а другого — в штраймеле, говорит на идиш, ест сладкий гефильте-фиш, — инопланетянин понял бы, что эти двое принадлежат к одному народу?

Но когда наступает суббота, и в Касабланке, и в Варшаве, и в Ираке, и в Багдаде, на расстоянии десятков тысяч километров, без факса, телефонной связи и интернета — суббота наступает для всех евреев во всем мире. И у всех евреев во всем мире — те же цицит, то же Крият Шма, тот же шофар, те же тфилин.

Нет другого такого народа в мире. Что же это за сила такая, которая заставляет народ более 3300 лет соблюдать субботу? Может быть, вы видели у кого-то круглую позолоченную коробочку тфилин? Интересно, почему? Круглая, наверно, покрасивее даже будет! А видели вы не с четырех углов одежды цицит, а с восьми или двенадцати? А что, ведь может получиться очень симпатично! Но нет, какая-то сила не сдвигает евреев с места тысячи лет. У каждого из нас есть прабабушка-прадедушка, которые взошли на огонь ради этой силы, ради этой правды.

Сказали им: бери золото, бери бриллианты, бери все, что хочешь — только поклонись двум деревянным палкам… Просто сделай вот такое движение спиной — и всё. А если не поклонишься — мы сожжем твоих детей у тебя на глазах. Они выбирали смерть, только чтобы не переступить слово Вс-вышнего.

В общем, тот человек, талмид-хахам, сказал, что у него есть доказательства существования Вс-вышнего. Когда мы всей нашей компанией возвращались из Иерусалима в Тель-Авив, мы уже не были так веселы и беззаботны. Все немного призадумались. Я говорю им:

— Ребята, человек говорил, что у него есть доказательства существования Творца! Когда мы к нему поедем?

Друзья отвечали мне: «Посмотрим, через несколько дней», «Завтра я не могу», «Послезавтра у меня запись»… Они не поехали. Чего они испугались? Они почувствовали, что на самом деле могут прикоснуться к Истине. Вот этого я никогда не понимал: я подозреваю, что Б-г есть, поэтому я закрою глаза и уши, чтобы ничего не знать? Тебе же дается вечная жизнь. И ты в это веришь. Я абсолютно уверен, что каждый еврей верит в Б-га где-то в глубине сердца: кто-то больше, кто-то меньше, у кого-то есть сомнения: может быть, да, а может быть — нет. Но, друзья, ведь это же единственный серьезный вопрос, который существует на свете!

Что заставило меня сделать тшуву? Что заставило рава Арнона Ицхака сделать тшуву? А также Цви Инбаля, Шалома Серебреника и еще 750 000 израильтян и много десятков тысяч евреев в других странах — летчиков, докторов, профессоров и простых людей? Из заставила сделать это жажда еврейской души.

Да, я поехал к тому еврею, и он мне все доказал. Это заняло три дня. В один день мы говорили около шести часов. Я не знал, что ему ответить. Меня переполняли эмоции. Я вернулся в Яффо, у нас там была огромная вилла на холме с прекрасным видом. У меня был дом, деньги, слава, уважение, карьера, фильмы, театр…

На вторую нашу встречу я привез тому еврею Дарвина и всякие другие книги, и он открывал каждую и терпеливо показывал мне все ошибки и несостыковки.

После третьего визита в Иерусалим я увидел Истину. Он мне доказал на сто процентов, что Б-г есть. И что же, я почувствовал счастье? Нет, я был страшно расстроен. Я был в такой растерянности, в какой не пребывал ни разу в жизни. Как, как я буду соблюдать заповеди? Я себя чувствовал так, как будто вся гора Синай упала мне на голову. Надел кипу, посмотрел на себя в зеркало — у меня в глазах потемнело: ну и дос… Как я в таком виде выйду из дому?

В общем, это был кошмар. Я сидел три дня дома. Боялся геинома. У нас было в то время трое детей. Что с ними будет? Насчет себя я могу сказать — ладно, я выбираю самоубийство. Но мои дети — в чем они виноваты? Я был убежден, что Тора — истинна. Я с ним спорил, с тем евреем, и он мне все доказал, мне стало все совершенно ясно, я не мог себя обманывать, и эта страусиная техника у меня не сработала — я не мог прятать голову в песок!

Я решил найти самую легкую заповедь и взять ее на себя — что-то такое, что я бы смог соблюдать всю жизнь. Не мог ничего выбрать. Цицит? Летом жарко. Нетилат ядаим? Зимой холодно. Шабат? Что я буду делать целые сутки, с ума сойду от скуки. Шма Исраэль? Целых две с половиной минуты читать — невозможно. На каждую заповедь у меня были отговорки. В конце концов, я решил перед каждой субботой зажигать две свечи с благословением.

Потом я позвонил тому еврею, тому раву, который убедил меня, что Творец существует, и спросил: «Скажите, есть ли в иудаизме какой-то минимум, который необходимо соблюдать? Ну, понимаете, ровно столько, чтобы не попасть в геином?» Он ответил мне: «Есть пять вещей: шабат, кашрут, тфилин, законы семейной чистоты и благословения».

И тут случилось еще одно чудо: дети увидели, как я повязываю тфилин, говорю «Шма». Старшему сыну тогда было 10 лет. Он начал спрашивать:

— А что это, папа? Почему ты закрываешь ладонью глаза? Какие слова ты произносишь? Что ты сейчас делаешь? Почему ты сейчас поклонился?

Всё, что видел, — о том спрашивал. А через два месяца неожиданно сказал: я тоже хочу учить Тору. А жена моя — на грани развода. Моя жена действительно — самая лучшая женщина на свете, настоящая праведница. Поймите, десять лет, что мы прожили с ней к тому моменту, — были для нее непростыми. Я не приносил ей роз — я приносил ей только шипы, а розы оставлял снаружи. Я не был таким уж плохим человеком, но я не знал, как жить. И когда я ко всему прочему еще собрался соблюдать шабат, кашрут и все остальное, жена сказала: «Ты еще собираешься меня учить, что разрешается, что запрещается? Я жила с тобой десять лет, а сейчас еще и это! Даже и не пытайся, я ничего этого делать не буду!»

Старший сын начал учить Тору, молиться… Я смотрю — жена за ним наблюдает… У нее была еврейская точка в сердце, и сейчас эта точка пробудилась. Сын говорит благословение над стаканом воды — и я вижу, как она слушает. Я понял, что в сердце ее произошел какой-то переворот.

Однажды я пришел на кухню, когда сын делал уроки за столом. Он встал. Я вышел из кухни — он снова встал. И так пару раз. Я ему говорю: «Сиди спокойно, что ты как ванька-встанька?» И вдруг слышу: «Папа, я встал из уважения к тебе». Вот это да: мой сын встает из уважения ко мне! Сын приносит домой Тору! Говорит недельную главу, читает Раши! Я даже шрифт Раши читать не умею…

Я начал учить Тору. И тут открылись передо мной врата Небес. Тора дала мне мудрость жизни. Я начал учить самую великую мудрость в мире.

И вот наступил день, когда я и моя жена решили, что завтра идем разводиться. Между нами выросла каменная стена. Мы договорились и разошлись кто куда в нашем большом доме. Вдруг я вижу с верхнего этажа, как она сидит внизу и читает. У нас в доме было всего две святых книги, и она читала одну из них: Рамбама. Я смотрел на нее несколько минут, и вдруг она подняла глаза и увидела меня. Она посмотрела на меня, помолчала полминуты и вдруг сказала: «Я буду соблюдать законы чистоты». Это было чудо. Разводиться мы не пошли.

Очень постепенно моя жена начала что-то учить, что-то соблюдать, задавать вопросы. Наш дом совершенно изменился, слава Б-гу. Через несколько месяцев я спросил ее: «Что случилось, что ты там вычитала у Рамбама?» Она ответила: «Ты знаешь, я вообще ничего не поняла у Рамбама. Читала — и не понимала ни слова. Но я видела, что это серьезно…»

Никто не может обратить в веру другого. Ты можешь обратить в веру только сам себя. Твой мозг заставляет тебя работать против инстинктов. Это называется — быть человеком. Вс-вышний все время ставит перед нами возможность выбора — украсть или нет, убить или нет, сделать другому что-то хорошее или плохое. Но главный выбор — он выше. «Смотри, Я дал перед тобой сегодня жизнь и добро, смерть и зло…, жизнь и смерть дал перед тобой, благословление и проклятие, и выбери жизнь, чтобы жил ты и твои потомки» (Дварим 30:16-19). Мы можем освятиться Именем Вс-вышнего. Я не знаком с людьми, которые в один момент полностью и безоговорочно приняли бы на себя всю Тору. Вс-вышний говорит: «Приоткройте мне дверцу с игольное ушко, и Я распахну вам в вход безмерную залу!» Это зависит от вашего выбора. Выбирайте!