Штрихи к портрету Рэхи Штернбух. Первые шаги по спасению

Рассказывает г-жа Гинди Гэс из Цюриха:

Я выросла в Цейлиме (Венгрия). Детские годы прошли приятно, я не помню ни одного инцидента или конфликта с нееврейскими соседями. Но вдруг, в один прекрасный день, улицы заполнили немецкие солдаты и нам было приказано покинуть это место в течение трёх недель. Приказ привёл нас в ужас, тогда мы себе не представляли ещё масштаба бедствий, которые нацистскому чудовищу предстояло организовать. Мы упаковали вещи и отправились в Вену, столицу Австрии. Туда бежали все евреи, которых изгнали из семи общин федеральной земли Бургенланд.

Мы нашли временное убежище у молящихся синагоги «Шиф». Мы были в панике, в смятении, беспомощны, когда неожиданно пришло письмо от супругов Штернбух, приглашавших нас присоединиться к группе, которой предстояло незаконно перейти швейцарскую границу в ближайшую неделю. К письму был приложен подробный план побега.

Моя мать в наивности своей полагала, что культурные немцы не причинят вреда женщине… Поэтому она отказалась принять приглашение. Тут вмешалась я, хотя была маленькой девочкой, разрыдалась и твёрдо заявила матери, что на этой земле не останусь! Мама смягчилась и согласилась присоединиться к нам.

С этого момента план супругов Штернбух начал осуществляться с удивительной точностью. Поздно ночью мы, десять человек, прибыли на место, указанное в письме. Там ждал швейцарский контрабандист, посланный за нами. Мы шагали за ним в течение двух часов и остановились по его указанию возле большого ресторана. Владелец ресторана, который ждал нашего прибытия, сделал нам знак — спуститься в подвал и поспать.

На следующее утро нам рассказали, что полицейская машина ждала нас у входа в ресторан в течение всей ночи, но по неизвестной причине утром полицейские завели машину и уехали.

Выйдя, мы повернули, следуя инструкциям письма, к железнодорожной станции. Там стоял, как будто ожидая нашего прибытия, поезд, который отвёз нас в город Санкт-Галлен. Мы сошли с поезда и ощутили своё одиночество на чужой земле. И вдруг нам навстречу идёт р. Элиягу, встречает нас широкой улыбкой и тёплым рукопожатием, которое ослабило нашу тревогу и придало нам сил.

Р. Элиягу привёл нас в дом своего брата р. Ицхака и его жены Рэхи Штернбух. По своему обычаю они приняли нас очень тепло и поспешили предоставить всё необходимое.

История наших страданий не закончилась. Мы прибыли в Швейцарию после мая — месяца, в котором границы Швейцарии закрыли. Теперь каждого беженца, которого удавалось схватить, отправляли обратно. Р. Ицхак и Рэха очень тревожились за нашу судьбу, поэтому попросили нас не выходить из дому, чтобы соседи-швейцарцы не выдали нас полиции.

Рэха прилагала большие усилия, чтобы сделать наше пребывание в Швейцарии легальным. Для этого она обратилась к Паулю Грюнингеру, начальнику пограничной полиции в этом кантоне, и попросила его записать, что мы прибыли в её дом до закрытия границ.

Дни ожидания вожделённых въездных документов были полны огромного напряжения, всё это время мы должны были оставаться «под домашним арестом». Получив, наконец, свои удостоверения, мы почувствовали себя свободными людьми.

Не стоит и говорить о том, что в течение всего времени, что мы жили у Штернбухов, дом был полон беженцев. Они приходили и уходили, как будто это был их дом. Занимаясь нашими документами, супруги Штернбух одновременно занимались документами десятков и сотен других беженцев и разрабатывали всё новые и новые планы, как переправлять группы евреев в Швейцарию.

Этот рассказ Гинди Гэс подобен рассказу тысяч беженцев, которым удалось попасть в Швейцарию, начиная с марта 1938 года, вскоре после «аншлюса» — аннексии Австрии Германией.

«На полях» г-жа Гэс добавляет, что в доме семьи Штернбух она встретила своего будущего мужа:

Мой муж тоже прошёл по похожему «маршруту», он перешёл границу и прибыл в город Базель, не имея ничего. Жил там в постоянном страхе перед швейцарской полицией — что она выдаст его Гестапо. В этой тяжёлой ситуации он обратился за помощью к местным евреям, и они посоветовали: «Поезжай в город Санкт-Галлен, там встретишься с Рэхой Штернбух, она — единственная, кто найдёт способ тебе помочь!»

Первым ударом, обрушившимся на еврейство Австрии, было изгнание евреев из знаменитых «семи общин» земли Бургенланд. Единицы нашли временное убежище в Вене, они намеревались бежать в Швейцарию через Германию. В то время граница ещё была открыта, но швейцарская пограничная полиция проводила жёсткую политику «повторного изгнания», т.е. выдачи беженцев нацистам.

Тогда супруги Штернбух начали действовать. Они устанавливали контакты со связными в Вене. Те предлагали беженцам прибыть в определённые места на границе, где их ожидали крестьяне, водители грузовиков, таксисты и даже полицейские. Они проводили беженцев хорошо замаскированными путями вглубь Швейцарии, прямо к дому Штернбухов, где их тепло принимали. Г-жа Рэха хлопотала, чтобы всех накормить, одеть, достать всем легальные въездные документы в Швейцарию и помочь продолжить путь — в США или Эрец-Исраэль.

Огромные деньги, передававшиеся десяткам контрабандистов, супруги Штернбух платили из собственного кармана. А документы для многочисленных беженцев добывали с помощью праведника народов мира Пауля Грюнингера, который был начальником пограничной полиции в кантоне Санкт-Галлен на востоке Швейцарии. Он приказал своим подчинённым «закрывать глаза» и позволять беженцам из Германии и Австрии проникать в Швейцарию — в том числе незаконными путями. Некоторые евреи бежали даже вплавь, через Рейн! Позже он ездил подделывать документы в Австрию и Германию, чтобы помочь беженцам легализоваться в Швейцарии. Незаконный переход границы был организован великолепно, и в течение семи месяцев в Швейцарию проникло около 2300 беженцев!

Один из этих беженцев, р. Зхарья Рейнхольд, вспоминает те дни.

Воспоминания беженца

Когда я зашёл в дом семьи Штернбух, то увидел людей, сидящих за столами, они ели и пили, как будто был праздник. Это был открытый дом, где люди приходили и уходили как у себя! В течение дня там вновь и вновь накрывались столы, а ночью все полы были покрыты матрасами, на них спали люди.

В думе было шумно от гостей «всех оттенков еврейской радуги». Рэха одинаково помогала богобоязненным и светским, каждому еврею — такому, какой он есть. Говорила: еврей — это еврей!

Помню конфликт между группой беженцев-харедим и их светскими товарищами по несчастью. Харедим хотели превратить одну из комнат в синагогу. Светские опасались, что вид евреев в талитах, качающихся в молитве, усилит антисемитизм нееврейского окружения. Рэха Штернбух вмешалась в спор и постановила: ежедневный миньян будет.

В Йом-Кипур мы молились, одетые в белые китлы, а у входа на нас смотрели соседи-неевреи, которые никогда не видели ничего подобного. Вопреки опасениям светской группы, соседи не только не «делали проблем», но, более того, предложили свою помощь, когда приблизился праздник Суккот, — карабкаться на деревья и срезать ветки для схаха (покрытия сукки)!

Позже, когда я женился, я приходил в дом Штернбухов и они доставляли нам всё необходимое — доброжелательно и с уважением. Ещё прежде, чем мы попросили, Рэха щедро снабдила нас новой одеждой. А когда у нас родился второй сын, она устроила трапезу в честь обрезания в своём доме!

Одна из знакомых Рэхи, г-жа Громб, рассказывает, что постучала однажды в дверь дома Штернбухов, но не получила ответа. Тогда она стала терпеливо ждать возвращения хозяев на лестнице. Её увидел родственник семьи Штернбух, который удивился, что она не заходит: «Разве вы не знаете, что в этот дом, даже когда никого нет, — можно заходить!».

Буква J в заграничных паспортах евреев

Когда положение в Германии ухудшилось и поток еврейских беженцев увеличился, враждебность швейцарцев к нам усилилась. «Отличился» д-р Генрих Ротмунд, руководитель иностранного отдела швейцарской федеральной полиции. Он предложил немцам проставлять большую букву J (с которой начинается слово Jude — еврей), красным, в иностранных паспортах евреев, чтобы пограничным полицейским было легче их опознать. Для обсуждения этого вопроса он прибыл в Берлин.

Сначала идея немцев испугала, потому что их целью в то время было освободить Германию от её еврейского населения, сделать, как они это называли, judenrein. Поэтому они хотели, чтобы евреи могли с лёгкостью найти себе убежище в других странах. Они даже освободили ради этого заключённых лагеря Дахау (тех, у кого на руках были визы).

И ещё: они боялись, что мир так ясно увидит их ненависть к евреям. Поэтому они предложили швейцарцам начать этот процесс: дать немцам возможность отмечать буквой J заграничные паспорта швейцарских евреев, находящихся в Германии.

Швейцария, которая также не желала создавать себе отрицательный имидж, отказалась. В конце концов, усилия д-ра Ротмунда принесли плоды и немцы согласились помечать буквой J все заграничные паспорта евреев Германии и Австрии — что было сочтено во всём мире аморальным.

Пограничная полиция очень жёстко действовала в отношении евреев, у которых в загранпаспортах была эта буква. Поэтому Рэха занялась ещё одним видом деятельности — изготовлением фальшивых швейцарских виз. Она лично переправляла их евреям Германии и Австрии. Однажды она взяла с собой 16 виз сразу, и всем их владельцам удалось пересечь границу. Через какое-то время она спасла ещё десятки евреев из Дахау с помощью этих виз. Всё это — одновременно с работой по организации незаконного перехода границы. Ежедневно она приводила в свой дом десятки беженцев!

Большинство беженцев хотели покинуть Швейцарию и перебраться в свободные страны. Рэха передавала им визы, которые добывала в посольствах Франции и Италии. В 1938—39 годах она провела несколько месяцев (!) в Италии, доставая визы, и вернулась оттуда с огромной добычей — 400 китайских виз.

Эти визы дали беженцам возможность проехать через Италию и оттуда продолжить свой путь в Эрец-Исраэль.

Не стоит и говорить, что такая деятельность была противозаконной и, занимаясь ею, Рэха подвергала себя большой опасности!