Быть евреем 1. Доброта: цель и средство

Когда раби Йоханан бен Закай попросил своих учеников коротко сформулировать, каким путем, по их мнению, должен идти человек, он получил ответы только из области морали и этики. Самым лучшим был признан ответ раби Эльазара бен Ароха: «Путем доброго сердца», ибо доброе сердце вмешает все добродетели.

Талмуд так характеризует сынов Израиля: «Тремя качествами обладает этот народ: он сострадателен, скромен и милосерден» (Йевамот, 79а). Евреи, лишенные этих черт, рассматривались как недостойные представители народа. Рамбам пошел дальше, когда писал: «Есть основания сомневаться в принадлежности к еврейству того, кто жесток» (Исурей биа, 19:17). Когда мудрецы хотели подчеркнуть главное отличие евреев от язычников, они не говорили, что первые служат Единому Б-гу, а вторые — идолам, что евреи соблюдают субботу, а язычники — нет. Хотя это и важные отличительные признаки, мудрецы указывали на другое: «Еврей сострадателен, скромен и милосерден».

Талмуд считает «доброе сердце» необходимым свойством истинно благочестивого и исполняющею заповеди человека. Прежде всего, отсутствие доброты разрушает образ «религиозно целостного» индивидуума. Акт милосердия, совершаемый не просто в силу внутреннею импульса, а с верой в то, что в нем проявляется воля Всевышнего, носит религиозный характер, представляет собой исполнение еврейского Закона.

В Талмуде сказано: «Всякий, кто стремится к благочестию и святости, пусть исполняет все законы незикин» (Бава кама, 30а). Эти законы регулируют денежные, имущественные отношения между людьми. Ведь несправедливость, жестокость, обман, мошенничество, клевета — преступления не только перед человеком, но и перед Б-гом. Они рассматриваются как тяжкий грех, более серьезный, чем нарушения ритуала. Раскаяние в грехах занимает центральное место в молитвах Судного дня. Речь идет прежде всего не о нарушениях ритуала, но о нарушениях законов морали и этики. В молитвах Судного дня подчеркивается, что Всевышний простит прегрешения против Него Самого, но не искупит проступков человека против ближнею, пока обиженный не простит обидчика.

Мудрецы запрещали исполнять заповеди ценой какого-либо прегрешения. «Укравший меру пшеницы и тщательно отделивший халу — молитва ли на устах его? Что бы ни произносил он, это кощунство» (Сангедрин, 66).

Согласно Талмуду, следование нравственным законам имеет непосредственное значение как освящение Имени Всевышнего. а также является мерилом искренности в соблюдении человеком заповедей. «Что скажут люди о том, кто изучает Писание и Мишну, внимает учителям, честен в делах и приветлив с ближними? Счастлив отец его и [учитель], обучавший его Торе… ибо этот человек познал Тору — смотрите, сколь чисты пути его, сколь праведны его поступки! Но о том, кто изучает Писание и Мишну. кто внимает учителям, но нечестен в делах и неучтив с ближними, что скажут люди?.. Проклятие отцу его и [учителю], который обучал его Торе! И этот человек изучал Тору?! Смотрите, сколь бесчестны его поступки, сколь безобразны пути его!» (Йома, 86а). Религиозный еврей рассматривает безнравственные поступки как осквернение Б-жьего Имени (хилуль Гашем), как самое тяжкое злодеяние.

Ссылаясь на шкалу ценностей Торы, один из мудрецов сказал, что первый вопрос, на который придется ответить, представ перед судом Всевышнего, будет: «Честно ли ты вел дела свои?» (Шабат, 31а).

Раби Шмуэль-Давид Луццатто, живший в Италии около ста лет назад, писал в своем труде «Йесодей Гатора», что в основе еврейского учения лежат три принципа, первый из которых — сострадание. В нем «корень любви, доброты и праведности, одно оно побуждает нас бескорыстно творить добро». Раби Ш.-Д. Луццатто пишет, что «сострадание, являющееся источником любви и доброты, побуждает также к справедливости и отвращает от насилия», что оно «ведет к праведности». Таким образом, праведность и даже справедливость являются не самостоятельными добродетелями, но продолжением таких качеств, как доброта и сострадание.

В указанном труде и особенно в книге «Цдака умишпат» р.Ш.-Д. Луццатто приводит убедительные доводы в защиту своего тезиса о том, что сострадание и милосердие — не только важные черты еврейской морали и всей структуры иудаизма, но самая суть мировоззрения еврейской религии, основа еврейского бытия.

Один из самых выдающихся современных раввинов р.Йосеф-Дов Соловейчик указывает на три традиции, три линии, пронизывающие всю историю иудаизма и внутренне присущие еврейской вере. Одна — традиция Торы, которую р.Соловейчик связывает с интеллектом, разумом, знанием. Вторая — традиция заповеди, то есть действия. Третья — это традиция чувства и настроения. Хотя разные комментаторы ставят акцент то на одном, то на другом, то на третьем, нет сомнения, что все компоненты являются неотъемлемыми составными частями иудаизма.

Одни мыслители усматривают величие еврейской этики в том, что она стремится пропитать всю социальную жизнь чувством сострадания, другие — в том, что в ее основе лежит бесстрастное и вполне объективное мировоззрение. Истина, несомненно, заключается в напряженном равновесии между этими полюсами.

Призыв Торы «ходить путями Б-га» с самых древних времен расшифровывался как заповедь подражать Всевышнему в сострадании и доброте. «Итак, Израиль, чего требует от тебя Г-сподь, Б-г твой? Только бояться Г-спода. Б-га твоего, ходить всеми путями Его…» (Дварим, 10:12) Что касается «путей Б-га», то Талмуд учит нас: «Как Он милостив, так и вы будьте милостивы, как Он милосерден, будьте и вы милосердны… как Он исполнен доброты и правды… такими и вы будьте…» (Шабат, 1336). Об этом же ясно говорит книга пророка Михи: «…сказано тебе, что есть добро и чего требует от тебя Г-сподь: действовать справедливо, любить дела милосердия и смиренно ходить пред Б-гом твоим» (Миха, 6:8). Хафец-Хаим (р.Исраэль-Меир Гакоген, 1838—1933) подчеркивает в книге «Агават хесед», что «вся Тора проникнута идеей доброты».

Пророки Израиля осуждали человеческое бессердечие, приводящее к страданиям и несправедливости, обличая Израиль за отход от законов и заповедей Всевышнего, не саму идею жертвоприношений отвергали Йешаягу, Ирмеягу и Миха, но религию, сведенную только к культу (будь то жертвоприношения, молитвы или праздники), который лишен главного — начал справедливости, милосердия, доброты и праведности. Пророки говорили, что пренебрежение заповедями Б-га об отношениях между людьми есть насмешка над заповедями об отношении людей к Б-гу. С добротой и справедливостью все в религиозной жизни — благо, без этого — все мерзко. «Если человек не проявляет милосердия, — говорится в одном древнем источнике, — какая тогда разница между ним и зверем, способным безучастно смотреть на страдания своего сородича?» Шимон-праведник не раз говорил: «На трех основаниях зиждется мир: на Торе, на служении Всевышнему и на добрых делах» (Авот, 1:2). Добрые деяния классифицированы в Мишне как то, «что не имеет границ» (Пеа, 1).

Только в тех случаях, когда сочувствие могло способствовать нарушению справедливости и укоренению зла, народ Израиля должен был сдерживать это чувство: «…не будь снисходителен к нищему и не угождай знатному, по правде суди ближнего своего» (Вайикра, 19:15). Как не подобает нарушать справедливость в угоду богатым и власть имущим, так же нельзя делать это из неверно понятого чувства сострадания к бедным и обездоленным. Традиция требует, чтобы справедливость умерялась милосердием; еврей должен строго соблюдать это равновесие, чтобы никому не причинить зла.

Утверждение святости жизни, проявляющееся в том, что все запреты отменяются ради спасения человека, со всей определенностью свидетельствуют о важности этического аспекта Галахи. Исключение составляют лишь убийство, идолопоклонство и прелюбодеяние — они несовместимы со святостью человеческой личности.

Свод еврейских законов включает заповеди, касающиеся отношения человека к его Создателю, и заповеди, регламентирующие взаимоотношения между людьми. Те и другие частично совпадают. Даже ритуальные установления имеют этический оттенок, поскольку цель многих из них — совершенствование моральных качеств человека. Многие комментаторы Торы считают, что в основе запрета употреблять в пищу кровь или смешивать мясо с молоком лежат этические соображения. В случаях, когда этический смысл ритуала не очевиден, толкователи проясняют его в своих комментариях. Например, очистка дома от квасного накануне Песаха сравнивается с «очисткой» души человека от высокомерия и надменности.

Нормы этики психологически убедительнее, когда они связываются с конкретными повседневными поступками, а не выводятся из философских абстракций, какими бы возвышенными эти последние ни были. Все духовные ценности иудаизма зиждятся именно на практических предписаниях. Никогда не следует упускать из виду существенную роль ритуала в развитии этики, формировании национального характера и совершенствовании человеческих взаимоотношений

Пафос иудаизма состоит в постоянном стремлении к праведной жизни, в том, чтобы «славиться честностью среди людей и совершать поступки, угодные Всевышнему» (Сифрей, Дварим, 12:28). Нельзя понять иудаизм, нельзя жить по законам иудаизма без осознания его святой цели. Тот, кто отделяет еврейское учение о праведности и справедливости от законов кашрута или Песаха, сострадание и милосердие от религиозных норм семейной жизни, не понимает сути иудаизма и не живет по его законам. Любовь ко Всевышнему не может быть отделена от любви к человеку. Следование заповедям, требующим любить ближнего своего, не менее важно, чем следование заповедям, предписывающим любить Б-га. И наоборот. Тот, кто считает, что можно выбрать одно из двух, рано или поздно убедится, что он не выбрал ничего.