Избранные комментарии на недельную главу Ваера

Глава 18

1. Бог ЯВИЛСЯ ЕМУ. Бог вездесущ, но не каждому видно это. Лишь когда Авраам доказал свою преданность, Бог явился ему.

Тут Авраам впервые предстает перед нами как истинный נביא — пророк, стоящий перед Богом, Который «открывает Свою тайну рабам Своим, пророкам» (Амос 3:7). Только сделав обрезание, Авраам смог подняться на этот уровень. Вглядимся же в ситуацию, в которой Бог открывает Себя Аврааму, обратим внимание на связь между откровением и сопутствующими ему обстоятельствами.

Бог предупреждает Авраама об уничтожении цветущих самоуверенных городов в той стране, где предназначено жить избранному народу. Откровение, которого удостаивается Авраам, недвусмысленно свидетельствует, что именно ему суждено стать предком этого народа. Иначе зачем же было сообщать Аврааму о разрушении Сдома и Аморы, тем более, что его характер прямо противоположен характеру и жизненной философии содомитов? Авраам получает весть об этом, как еще одно доказательство его личной причастности к событиям. Человека, в знойный полдень сидящего перед входом в свое жилище и высматривающего путников, чтобы как о милостыне просить их зайти к нему и позволить оказать им гостеприимство, — такого человека нет нужды предостерегать, рассказывая о горестной судьбе того, кто поступает противоположным образом. Откровение дано Аврааму ради его потомков: они должны знать, что происходит на этой земле с городами, подобными Сдому. Потомки Авраама должны запомнить это предупреждение и навсегда сохранить унаследованный от Авраама дух служения Богу и любви к человеку, противоположные тому, что происходило в Сдоме и Аморе. Вот почему собраны вместе и одновременно предстают перед нашим взором Авраам, сидящий перед входом в свой шатер, и Сдом, который должен погибнуть.

Но сколько жестокого злословия на протяжении столетий вынесли евреи, идущие путем Авраама! «Обрезанный народ» обвинялся в том, что воображает себя единственно угодным Богу народом. Нам говорили, что знак завета изолирует евреев от других наций, препятствует взаимопониманию и сочувствию чужим нуждам, что он превращает Бога неба и земли, Бога всех человеческих душ в какое-то узкое племенное божество еврейского народа.

И вот перед нами первый обрезанный еврей. Он сидит «в дубраве Мамрэ». Он все еще с Анером, Эшколем, Мамрэ. Хотя Авраам сделал себе обрезание, он по-прежнему с ними. Его отношения с неевреями не изменились. Еврейские мудрецы прошлого, настоящие духовные наследники Авраама, учат нас, что лишь одна забота тяготила Авраама, заставляя его сидеть перед шатром, — беспокойство, что теперь, после обрезания, многие станут его избегать. Наши мудрецы указывают на примере встречи Авраама с ангелами, что заповедь гостеприимства следует исполнить в первую очередь, отложив ради этого даже общение с Богом. Ведь путники выглядели обычными идолопоклонниками, но ради них Авраам прерывает разговор с Богом и устремляется вдогонку за странниками, чтобы выразить им свою братскую любовь.

Посмотрим, как именно он это делает. Нет, наверное, человека, который бы так стремился осуществить самое эгоистическое свое желание, как стремится Авраам, первый обрезанный еврей, при первой же возможности одарить любовью ближнего своего. Он хочет как можно лучше позаботиться о своих первых после обрезания гостях. Он подымает жену и сына, мало-помалу весь дом оказывается вовлеченным в приготовения. И все это ради того, чтобы подать гостям все самое свежее, как будто в доме не было достойных припасов. Все происходящее демонстрирует радость Авраама, который осознает, что теперь ему не грозит изоляция.

Эта сцена предстает перед нами сразу после рассказа об обрезании Авраама. Потомки Авраама росли в изоляции, обусловленной обрезанием, и в то же время они стали самыми человечными среди людей. С одной стороны, они представляют собой самый разительный контраст всему остальному человечеству, а с другой — всегда должны сохранять отзывчивость в отношении всего, что происходит с другими людьми.

Нет, не зря сидел Авраам под палящим солнцем у входа в свой шатер. Если что-то и унаследовали его бесконечно проклинаемые потомки-евреи, так это гениальную способность любить всех людей. И этого никто не может отрицать. Когда время требует открытого сердца, протянутых навстречу рук, готового всех принять дома, когда для помощи людям необходимы самоотверженность и самопожертвование (благословение Богу, эта искра учения Авраама не потерялась, ее можно встретить и среди неевреев), — тогда даже ненавистники евреев в первую очередь обращаются за помощью к ним.

2. и 3. Бог открылся Аврааму, когда тот готовил еду для странников. Хотя возможно, Авраам начал готовить для них угощение сразу после того, как ему открылся Всевышний. Во всяком случае, этот факт имеет чрезвычайное значение для понимания истинного характера пророчества в еврейской традиции. Обычно пророчество помещают в одном ряду с такими сверхъествественными способностями человека, как ясновидение, гадание, интуиция и т. п. В результате экстаз рассматривается как первая ступень пророчества, а пророчество считается высшей формой экстаза. Даже некоторые еврейские мыслители отмечают, что пророчество невозможно без התבודדות — состояния отстранения, погружения в физическую и ментальную изоляцию. Но какая же пропасть разделяет подобные явления и истинное пророчество! Не созерцание и абстрактные размышления, а полнокровная жизнь и преданность Богу приближают человека к Всевышнему. Еврейское пророчество — это не плод воображения, не результат взвинченности, а часть жизни — здоровой, творческой, плодотворной. Наши мудрецы говорят: «Божественное Присутствие осеняет человека не во мраке и унынии, не в лени, праздности и легкомыслии, не в пустых разговорах и болтовне, а только в радости исполненной заповеди» (Шабат 30 б). И хотя Тора описывает один из уровней пророчества словами: «Устами к устам говорю Я с ним, и явно, а не загадками» (Бемидбар 12:8), в то время как в другом месте говорится «Я в видении открываюсь ему, во сне говорю Я с ним» (Бемидбар 12:6), но и тут сны — лишь средство донести до человека то, что ему надлежит услышать. Истинное пророчество не имеет ничего общего с состоянием транса и галлюцинациями мистика; Бог избирает для служения Себе лишь сильных, мудрых и скромных (Недарим 38а). Мы видим, что Авраам становится נביא, будучи в абсолютно здравом уме и светлой памяти, в полном и ясном сознании, чрезвычайно далеком от экстаза визионера.

16. Они встали «оттуда»; от трапезы, которую устроил им Авраам, и посмотрели в сторону Сдома. Мы уже знакомы с тем, что такое Сдом. О царившем там изобилии говорит его название и имена соседних городов:

סדום — «район плодовых садов», עמרה — «изобилие хлеба», אדמה — «богатство недр», צבוים — «изобилие дичи». Но нам известно также и о моральном разложении Сдома. При всем изобилии и даже вследствие его, народ Сдома становится רעים וחטאים — злодеями и грешниками, лишенными любви и сочувствия к ближнему, развращенными до крайней жестокости. Итак, Сдом представлял собой самый разительный контраст дому, который готовятс покинуть три путника.

На глазах у «трех людей» произошло создание народа, основанного на двух началах: на освящении тела, со всеми его влечениями и порывами полностью подчиненного Богу, что символизирует מילה — обрезание, и на универсальной братской любви, גמילות חסד, которую они познали и которой радовались в доме Авраама. Трапеза, во время которой становится известно о зарождении нового народа, народа Бога, представляла собой столь резкий контраст нравам Сдома, куда они должны были теперь отправиться, что трое וישקפו (посмотрели на Сдом глубоким, испытующим взглядом).

17. — 19. Авраам заповедал своим сыновьям и своему дому «хранить путь Бога», исполняя свой долг и творя справедливость. Первое, что для этого нужно, — освящение всех сторон жизни согласно принципу, символически выраженному ברית מילה; второе — стремление к совершенству, к тому, чтобы служить образцом отношения человека к человеку. Оба эти качества — ярчайший контраст Сдому; первое противоположно безнравственности חטאים (грешников), второе — бесчеловечности רשעים (злодеев).

צדקה ומשפט — БЛАГОДЕЯНИЕ И СПРАВЕДЛИВОСТЬ: Если משפט (справедливость) подразумевает воздаяние, которого один человек вправе требовать от другого, то צדקה — то, чего нельзя требовать, но вправе ожидать от другого, поскольку Бог заповедал людям так поступать. משפט означает справедливость, а צדקה — доброе дело, совершаемое в силу заповеди. Но если обычно в Торе сначала называется משפט, а потом צדקה (то есть, משפט וצדקה), то в данном случае порядок обратный — первым упоминается благодеяние, צדקה.

Закон (משפט) стоит, как правило, первым, потому что צדקה не искупает нарушение משפט. Украсть или совершить бесчестный поступок, в то же время щедрой рукой раздавая милостыню из награбленного, совершенно противоречит еврейской традиции. Бог осуждает приношения из награбленного: «Ибо Я, Бог, люблю правосудие, ненавижу грабеж и несправедливость» (Ишаяу 61:8). Только тот, у кого чистые руки, может приблизиться к Богу. Поэтому משפט стоит впереди צדקה.

Однако в данном случае наоборот, צדקה стоит вначале, ибо таким образом выражен еврейский протест против принципов Сдома. Не משפט, но צדקה — вот универсальное средство спасения и искупления, которое дом Авраама несет миру. По закону содомитов любые притязания могут основываться лишь на достижениях, а не на человеческих нуждах. Поэтому просить милостыню запрещено, и тех, кто потерпел неудачу, кому не хватает денег, заключают в тюрьму и депортируют. משפט, лишенный צדקה, превращается в Сдоме в жестокость и бесчеловечность.

26. Бог отвечает: «Если даже в таком государстве, как Сдом, найдутся пятьдесят праведников, которые не только сами живут достойно и справедливо, но и признаются другими в качестве эталонов нравственности, не только не будет нужды уничтожать это общество למענם (ради них), но и само общество заслуживает прощения בעבורם, поскольку праведники, живущие в нем, терпимы этим обществом». В таком случае общество еще не скатилось до самого дна, не лишилось возможности исправиться.

С этой идеей мы встретимся далее в разделе בחקתי (Ваикра 26:3—27:34). Общество еще сохраняет надежду на возвышение, если в нем честный, прямой, Богобоязненный человек является лишь объектом осмеяния. Пока к праведнику терпимо относятся хотя бы власть и закон, пока над ним только издеваются, представляя его дураком, но не считая преступником, общество заслуживает снисхождения. Другое дело, когда подобных людей начинают всерьез преследовать, когда добрые дела официально запрещены и наказываются как преступление. И грех эморейцев еще не достиг предела, пока Аврааму разрешалось воздвигнуть на их земле жертвенник во имя правды и добра. Так и Сдом был низвергнут, только когда достиг предела развращенности.

28. На долю потомков Авраама выпали тысячелетия скитаний, судьба меньшинства, в котором, к несчастью, праведные слишком часто тоже составляли меньшинство. Поэтому знание путей Божественного Провидения, которое Бог по милости Своей открывает Аврааму, жизненно важно для его потомков: им необходимо понимать значение и цель праведного меньшинства.

Если хотя бы десять праведников нашел Всевышний среди разврата и растления Сдома и Аморы, Он сохранил бы жизнь всем, оставляя грешникам возможность исправиться. А пока не отчаивается Бог, может и человек продолжать свои усилия, пусть даже конечное торжество добра произойдет только после нашей смерти.