В наше время разрешено ВСЁ. Неужели люди не понимают, что доиграются?

Здравствуйте, Мири!

Вы правильно подмечаете, что деградация, которую мы наблюдаем в мире, идет в определенном направлении: разрушение табу, падение всех «перегородок». То, что было недопустимо, немыслимо, невозможно, — теперь можно. То, что было разделено, теперь смешано. Да, можно материться, можно давать ребенку самому определять свой пол или уже взрослому человеку менять свой пол, или допускать и даже называть браком союз людей одного пола.

Нельзя только запрещать! Нельзя проводить различия. Нельзя говорить, что разные народы, как разные люди, отличаются друг от друга по характеру, — это расизм! Все абсолютно равны во всем. Нельзя говорить, что отличаются друг от друга мужчина и женщина, выполняя в жизни разные роли и дополняя друг друга. Нет! Они совершенно равны и различия между ними нет никакого. — Но ведь… — Слышите?? Ни-ка-кого.

Крайности настоящего и прошлого

Конечно, хотелось бы, чтобы Машиах пришел поскорее и чтобы эта деградация стала предвестием его прихода. Однако мы не должны терять из вида общую картину. Прежде, чем сказать «такого еще не было», нам стоит вспомнить, что было на предыдущем этапе истории: нацизм, сталинизм, мировые войны, Холокост. Тогда у людей воистину были причины думать, что настало время Машиха: уж куда хуже?

Так что Машиах не приходит просто потому, что «хуже некуда». И когда именно он придет, мы не знаем. А в свете того, что было на упомянутом прошлом этапе, нам следует не только констатировать деградацию, но и отметить «наполненную половину стакана»: поблагодарить Б-га за то, что сейчас нет нацизма и мировых войн. Что сейчас большинство евреев могут относительно спокойно ходить по улицам города, в котором живут, и открыто соблюдать предписания своей религии. (По арабской улице они так ходить не могут, но ведь обычно и не приходится). Что быть евреем уже не опасно и не стыдно, а то и модно. Что мир полон материальных благ и технических новшеств, делающих жизнь более приятной и удобной. Что большинство наших детей не умирают в раннем возрасте — ведь на протяжении большей части истории умирали! Без всякого Холокоста. Мы такого даже представить себе не можем. Наконец, извините, что на улицах наших городов элементарно не воняет — тогда как раньше…

Таким образом, правильнее сказать, что в последнее время «пустая» и «полная» половины стакана поменялись местами. На предыдущем этапе мир мог доходить до одной крайности, а теперь метнулся в другую.

С чем это связано?

От Эйсава к Ишмаэлю

Представляется, что с переходом от одного этапа нынешнего изгнания к другому. Мы проходим через последнее из четырех изгнаний — Эдома-Рима, потомка Эйсава, и наследовавшей ему христианской цивилизации. До событий 20-го века это изгнание означало буквально господство Запада — физическое и идейное. Эйсав — западный белый человек — колонизировал весь мир и был всегда прав. Но в течение 20-го века всё изменилось. Западные страны ослабили друг друга в мировых войнах, а их колонии освободились и стали независимым большинством. Теперь уже их представители наводняют страны Запада и всегда правы. А особенно — мусульманин-Ишмаэль. Уж он-то абсолютно прав, а кто не согласен, тот исламофоб.

То есть, хотя Эйсав формально остается главой «семьи народов», на практике господство во многом перешло к Ишмаэлю. Ибо его роль в этом изгнании — уравновешивать силу Эйсава, чтобы ее крайности не привели к уничтожению мира. На протяжении долгих веков это означало существование мусульманского Востока параллельно христианскому Западу и их противостояние. Но на данном этапе уравновешивание приняло иную форму — форму воздействие на самого Эйсава после того, как он дошел до диктатур 20-го века и Холокоста.

Чтобы уравновесить пагубное воздействие этих его крайностей, мир должен был качнуться в другую крайность — попасть под влияние его противоположности, Ишмаэля. Что Б-г и устроил. Поэтому произошел не только переход господства от Эйсава к Ишмаэлю, но и в целом переход мира в иное состояние. Раньше был «мир Эйсава», отражавший его свойства, а теперь наступил «мир Ишмаэля».

Каковы свойства Эйсава? Строгость и дисциплина (гвура), унаследованная им от его отца, Ицхака, но доведенная самим Эйсавом до крайности — нетерпимости и жестокости. А свойства Ишмаэля? Противоположные — унаследованные им от его отца Авраама милосердие и любовь (хесед), но доведенные им самим до крайности — разнузданности и дикости.

В свете этого можно понять многие произошедшие в мире перемены. Их много, так что рассмотрим здесь лишь те, что относятся к поднятой Вами теме.

От непреодолимых границ к беспределу

Строгость и дисциплина Эйсава подразумевает четкие рамки и разграничения во всех сферах жизни. Упорядоченность. Орднунг. Тогда как разнузданность и дикость Ишмаэля означает устранение подобных рамок и границ, смешение того, что раньше было разграничено, потерю ориентиров, хаос.

В прошлом общество было строго разграниченным. И в физическом, и в социальном плане. Физически люди и народы были разделены и отдалены, часто изолированы друг от друга. Они жили сами по себе, в деревнях и небольших общинах, и путешествовали мало. В результате в каждом народе и в каждой общине выработалась своя культура и образ жизни. Это порождало ощущение собственной аутентичности, самобытности, а также подозрительность и нетерпимость по отношению к другим — они не такие, как мы, делают все «не так». Даже к жителям соседней деревни могли относиться как к иностранцам. Были нормальными явлениями патриотизм и национализм.

А в социальном плане общество было строго классовым. В большинстве случаев человек всю жизнь принадлежал к тому классу или клану, в котором родился, и представители другого оставались для него чужими, обитателями другого мира. Слуга не мог стать господином, мещанин — дворянином. Такие сюжеты, как «Золушка» или «Ромео и Джульетта», являются «вечными» и классическими потому, что в реальной жизни эти сказки столь долго не могли стать былью. Даже короли не могли жениться по любви.

Но теперь принцы могут — там, где они еще остались. А в большинстве случаев уже и не остались. Где эволюционным, а где революционным путем общество снесло классовые перегородки и возвело в идеал всеобщее равенство. Теперь люди рождены, чтоб сказку сделать былью. Теперь путь Золушки называется не «из грязи в князи», а, например, «американской мечтой».

То есть повысилась социальная мобильность. Как, разумеется, и физическая: новые средства транспорта и коммуникаций сжимают всю планету в одну «глобальную деревню». Не только разные деревни и общины, но и разные народы вступают друг с другом в контакт, и границы между ними стираются, как государственные, так и, опять же, культурные. Если раньше представители разных народов или кланов естественным образом держались по отдельности, вступая в браки со своими и сохраняя свою идентичность, то теперь благом считается их смешение и образование одной пестрой, «пострасовой» смеси. Патриотизм и национализм теперь — ругательные слова, идеалом стала толерантность и «многообразие».

Вот и докатились до того, что и пол теперь не строго мужской или женский, как определено по рождению, его можно менять или оставлять неопределенным, и половые отношения не обязано должны быть строго между мужчиной и женщиной, а тоже — кто с кем хочет, этакая «постполовая» смесь. Радуга!

Да, абсурд, тупиковые пути — ведь люди не могут изменить созданную Б-гом реальность, в которой дети рождаются только от союза мужчины и женщины. Это темная сторона «мира Ишмаэля», дикости и бессмысленного смешения всего и вся.

Но темная сторона старого мира была в том, что маленький человек был вечно задавлен, а еврей — вечно бит. Очень долго это продолжалось, мы как-то уже и забыли, каково это. Холокост был лишь высшей точкой. Нет, это значит не то, что теперь у еврея все в порядке, а что и для него как блага, так и опасности стали противоположными. Его обычно уже не бьют и не гонят, наоборот, приветствуют и любят, ценят его способности и приносимую им пользу. Но зато велика опасность его ассимиляции. Очарования этим «новым миром», где нет больше «ни эллина, ни иудея». Теперь и за его сына может выйти по любви нееврейская принцесса, дочь президента или Джульетта, чем он хуже Ромео! Вот только продолжение этого рода еврейским уже не будет…

С другой стороны, раньше были разделены не только другие народы и общины, но и рассеянные среди них евреи, в результате чего еврейские общины тоже становились разными по обычаям и характеру и им становилось трудно поддерживать единство и понимать друг друга. А теперь большинство евреев живут в городах, да и вступают друг с другом в контакт с помощью тех же средств транспорта и связи. Поэтому испытанием является, скорее, сохранение уникального характера, выработанного каждой общиной и ветвью народа, всех его важных составляющих.

Таким образом, с точки зрения евреев, отличие современности от прошлого — в изменении типа испытаний, которым они подвергаются. Через этот этап, как и через прошлый, надо пройти и, с Б-жьей помощью, с честью выдержать эти испытания.

От дефицита к обесцениванию

Возвращаясь к изменениям в самом мире, отметим также аналогичные сдвиги в плане культуры. В прошлом, с одной стороны, уровень культуры был высоким: люди были способны на создание шедевров классики, на глубокую мысль и утонченность. С другой стороны, вся эта культура была доступна лишь тонкому верхнему слою общества, аристократии, а также «прослойке» — интеллигенции. Остальной народ был от этого далек, в большинстве случаев неграмотен и занят грубым физическим трудом, в лучшем случае, торговлей. Таким образом, хотя культура и была высокой, доступ к ней был ограничен, а ее создатели и «потребители» — уникальны, не всякий мог таким стать.

Теперь же культура стала массовой и доступной почти каждому — та, что есть. Ибо, с другой стороны, уровень культуры упал. Классику уже не производят. Мечтали о том, чтобы все поднялись до уровня прежней элиты, но теперь сама элита опустилась и вместо, так сказать, глубокой долины с возвышающимися над ней горами образовалось плоскогорье средней высоты. Высокие горы смыты, а со дна долины намыта всякая муть, включая мат. Такая вот смесь. И если прежде испытание для «аристократа духа» было — не пренебрегать простонародьем, то теперь — не уподобляться ему, не начинать самому материться в своих песнях.

В плане материальных благ, кстати, наблюдаем тот же сдвиг. В прошлом они либо вообще не существовали, либо были доступны только богачам и аристократии, большинство людей жило в бедности, а то и в нищете. Теперь же даже бедные люди в нищете обычно не живут и элементарные блага имеют. Каждая техническая новинка, каждое удобство, даже изначально дорогое, быстро дешевеет и становится доступным большинству. Но при этом уже не так ценится. А во многих случаях и изготовляется так, что недолго сохраняется, быстро ломается. А то и специально делается одноразовым. Это всё часть перехода от мира Эйсава с его строгостью и ограниченностью, к миру Ишмаэля с его сверхизобилием и обесцениванием всего и вся. От достоинства (но граничащего с гордыней) к доступности (но граничащей с бесчестием).

От сверхсекретности к сверхоткрытости

Наконец, наблюдается еще один аспект отмеченной Вами открытости современного мира, падения его перегородок — тех, что прежде «огораживали», ограждали каждого человека, его личную жизнь. Часть строгости и дисциплинированности Эйсава — сдержанность и скрытность. Он не раскрывает свои мысли и планы; если он что-то планирует, то делает это тайно. Возненавидев Яакова, он стал ЗАМЫШЛЯТЬ его убийство (Берешит 27:41), но вслух об этом говорить не стал. Мать братьев, Ривка, узнала о его планах только пророчески (Раши там же 27:42). И когда настроение его потомка Амана в очередной раз испортилось при виде Мордехая, «сдержался Аман» (Эстер 5:9) — по словам Раши, не стал мстить преждевременно, не получив санкцию. Ишмаэль же, когда возник спор с Ицхаком по поводу наследия, стал открыто пускать в него стрелы, и Сара элементарно это увидела (там же 21:9, см. Раши). Ишмаэль не умеет сдерживаться и скрывать свои эмоции и чувства.

Мир Эйсава был приватным и засекреченным.

Информация если и распространялась, то чрезвычайно медленно, с той же скоростью и частотой, с какой путешествовали и люди. В результате большинство населения не было осведомлено о мире за пределами своей деревни и о событиях в нем.

Никому не было дела до личной жизни других людей. Тем более, до жизни правителей, даже политической. Не твоего ума дело. Неотъемлемой частью государственного аппарата держав были секретные спецслужбы.

То была скрытность Эйсава.

Современный же мир — это царство гласности и информации. Новые средства транспорта, а особенно связи дают каждому жителю «глобальной деревни» возможность узнавать обо всем, что происходит на другом ее конце — со скоростью света. Миром правят СМИ, которым необходимо давать доступ ко всему — абсолютно всему. Тайная работа правительств и дипломатия весьма затруднена из-за утечек. Каждый теперь должен — и может — знать абсолютно всё о правителях и других сильных мира сего, вплоть до их личной жизни — далеко не всегда идеальной. СМИ могут буквально построить или уничтожить карьеру любого человека. Впрочем, сами СМИ теперь обгоняет интернет: зачем журналисты и их репортажи, когда любой человек может записать происходящее перед ним на имеющуюся в его мобильнике камеру и сразу выложить в сеть, да и написать собственные комментарии. А каждый политик может вне рамок интервью выйти в сеть и связаться напрямую с избирателями.

Вместо того чтобы бояться этого всеобщего обнажения, люди часто сами охотно раскрывают миру всю свою жизнь в соц. сетях, явно утратив всякое чувство приватности и элементарного стыда. Я проснулся, я поел, я поковырял в носу — о каждом из этих важных шагов надо твитнуть всему миру. А также снять фото или видео и выставить всем напоказ — любуйтесь, лайкайте! Ишмаэлю неведомо ни умение сохранять приватность, ни стыд ее утраты.

Разумеется, для нас и это означает изменение испытания. Если раньше надо было остерегаться лжи Эйсава и нераскрытой им горькой правды, то теперь надо избегать бесстыдства Ишмаэля. Сохранять перегородки и стены там, где им следует быть, и не оголять то, что должно быть покрытым.

От постоянства к изменчивости

Частью упорядоченности и сдержанности Эйсава является стабильность и постоянство. В прошлом перемены во всех сферах жизни происходили весьма медленно и становились различимы только по прошествии веков. Как в обществе — его устоях, традициях и мышлении — так и в материальной жизни людей. Общество было не только строго разделено на классы, но эта структура и сохранялась долго, и преобразовывалась очень постепенно. Уровень жизни многие тысячелетия оставался более-менее таким, каким был в эпоху античности — большинство технологических новшеств появились только за последние два века. Численность населения была и оставалась низкой; ее рост постоянно затормаживался войнами, голодом и эпидемиями.

То был мир Эйсава — твердой структуры, ограничений и контроля.

Современный же мир отличается нестабильностью и не перестает меняться — и расширяться. Описанные нами здесь перемены произошли в течение одного-двух веков; в последнее время каждое десятилетие можно рассматривать как отдельную эпоху. И свойства современного мира описаны нами здесь лишь в принципе — степень изменений растет и на данный момент невозможно предугадать, куда еще докатимся и каким мир предстанет — не то что через век, а через какие-то пять-десять лет. И численность населения теперь растет, причем не «ровно», а в геометрической прогрессии.

Это мир Ишмаэля — отсутствия сдержек и ограничений, потери твердой структуры и контроля.

И в этом плане тоже наше испытание — не вдаваться в крайности каждого этапа. Раньше было трудно принять новое и нестандартное — в том числе некоторые новые движения внутри религиозного еврейства, такие, как, хасидизм или этики (Мусар), их основателям приходилось преодолевать сопротивление. Теперь же трудно скорее сохранять старые, но проверенные и благие обычаи и структуры. Если новое принесет конкретную пользу, его не следует бояться из-за самого факта новизны, но не следует и гоняться за новым исключительно ради самой новизны. «Старомодное» — еще не означает бесполезное.

Есть и другие проявления перехода от мира Эйсава к миру Ишмаэля, но отмеченные Вами перемены мы объяснили — надеюсь, правильно.

С уважением, Меир Мучник