Одинокий верующий человек 4

предыдущая часть

V.

1. Теперь, когда мы охарактеризовали величественного Адама как индивида и как члена трудовой общины, обратимся ко второму Адаму в его двойной роли — как одинокого индивида и как человека, преданного особой общественной идее.Есть два основных различия между почетом и очистительным избавлением: 1) Быть объектом избавления, в отличие от «быть почитаемым», — это сознание онтологическое, не внешнее случайное свойство среди других атрибутов бытия, но особая форма бытия как такового. Жизнь, в которую вошло избавление, существенно отличается от жизни, избавления не знающей. Нет необходимости во внешнем проявлении состояния избавления*.

* Алахическое требование, касающееся «человеческого достоинства», относится как к общественным, так и к частным поступкам. В Б'рахот (19, 2) рассматривается вопрос об общественных проступках, как, например, появление обнаженного человека в общественном месте, а в Шабат (80, 1) и Эрувин (41, 2) рассматривается недостойное поведение в частной жизни. По всей вероятности, решающим фактором является здесь характер поступка. Определенное действие, как например обнажение, является недостойным, если оно совершается на глазах у всех, в то время как другое действие, например отсутствие личной гигиены, является предосудительным повсюду. Этот алахический подход не противоречит нашему мнению, что честь суть общественная категория и что отшельник не в состоянии полностью воплотить ее в жизнь.

Даже отшельник, которому не представляется случая выявить достоинство, может вести жизнь, в которой присутствует избавление. Очистительное избавление переживается в тайниках глубинной личности, оно выходит за рамки отношений между «я» и «ты» (пользуясь терминами экзистенциализма) и проникает в наиболее сокрытые пласты обособленного «я», которое признает себя существом единичным. Воплощенное в личных эмоциональных категориях, избавление выражается в аксиологической уверенности. Человек чувствует, что его жизнь наделена смыслом и ценностью и имеет своей опорой нечто устойчивое и неизменное. 2) В отличие от почета очистительное избавление достижимо не посредством овладения природой, но только путем овладения самим собой. Жизнь «избавленная» неизменно является упорядоченной. В то время как «почетное» существование есть удел величественного человека, смело идущего вперед и бесстрашно выступающего против природы, более низкой ступени бытия, — избавления можно удостоиться лишь тогда, когда смиренный человек делает шаг назад, чтобы подчиниться Всевышнему и Всеистинному. Первому Адаму Бог повелел неуклонно идти вперед, второму Адаму Он повелел отступать. Первому Адаму велено властвовать, наполнять землю и овладевать ею; второму Адаму велено служить, его Бог поместил в саду Эденском, чтобы «обрабатывать и охранять». Подчиняя себе природу, человек обретает почет. Когда же он сам бывает подчинен Творцом природы, он удостаивается избавления. Почет приходит к человеку на вершине успеха, а избавление — в глубинах кризиса и поражения: «из глубин воззвал я к Господу». Писание прямо говорит, что второй Адам сотворен из праха земли, потому что знание этого является неотъемлемой частью переживания его собственного «я». Второй Адам никогда не забывал о том, что он всего лишь горсть праха*.

* Алаха связывает страдание с человеческой способностью к самообновлению и преобразованию. Столкновение человека со злом и муками должно в конечном итоге привести его к великому деянию возвращения-покаяния. «В беде твоей, когда постигнут тебя все эти предсказания, в грядущие времена возвратишься ты к Господу, Богу твоему, и будешь в Его голосу» (Второзаконие 4, 30).

2. Второй человек должен почувствовать свое поражение тотчас после того, как достиг наибольшего успеха: обнаружил свою человеческую природу и идентичность. Сознание собственного «я», обретенное благодаря стремлению к жизни «избавленной» и надежной а это требует от него немалых усилий — выдвигает антитезис: сознание собственной исключительности и онтологической несочетаемости с другими. Внезапно второй человек обнаруживает, что он одинок, ибо он сторонится мира с грубым и инстинктивно-механическим состоянием внешнего бытия и в то же время не сумел объединиться с разумными целеустремленными существами, живущими в том новом мире, в который он вступил. Чем дальше продвигается он навстречу избавлению и в развитии своей личности, тем больше крепнет в нем трагическое сознание обособленности и единственности, одиночества и неуверенности. Он борется за обнаружение своей принадлежности, потому что он страдает от неуверенности, всматриваясь в застывший мрак единообразия и невосприимчивости, он смотрит на нечто лишенное смысла, не встречая ответного взгляда, он смотрит молча, оставаясь незамеченным. Второй Адам входит в мир многообразия и перемен, где чувство неуверенности выражается в том. что понятие «человек» соответствует удивительной, редкой и непередаваемой действительности, здесь взгляд встречает ответный подозрительный взгляд, в действительности, где он смотрит и на него самого смотрят в замешательстве. Кто знает, какое одиночество мучительнее: одиночество человека, который всматривается в безмолвный космос, в темное пространство и монотонную драму, или же одиночество человека, который молча обменивается взглядами с ближним? И кто чувствует большее одиночество: первый астронавт, высадившийся на Луне, перед которым открылась странная, фантастическая и устрашающая панорама, или человек, увлекаемый толпой, который обменивается со знакомыми новогодними пожеланиями. Второй Адам все еще одинок. Он отделяет себя от своего окружения, на которое направлен его интеллектуальный взгляд. «И нарек человек имена всякой скотине и птице небесной, и всякому зверю полевому». Он гражданин нового мира, мира человека, но у него нет товарища, с которым он мог бы установить связь, и поэтому он испытывает экзистенциальную неуверенность. Существование женщины, сотворенной вместе с первым Адамом, также не могло изменить этого положения, если бы не возник новый вид товарищества. В этот решающий момент, если Адам хочет полностью осуществить свое стремление к избавлению, он обязан совершить действие, которое приведет к обнаружению товарища, такого же единственного в своем роде и особенного, как он сам, они установят взаимосвязь и вместе создадут общину. Однако, поскольку это действие является частью избавительного процесса, оно связано с жертвами. Ибо поражение — это путь к достижению полного избавления. Такое новое товарищество достигается не благодаря покорению, а благодаря отказу и отступлению. «И навел Господь Бог сон на человека». Адам был сломлен и побежден, и в поражении своем он обрел товарища. Вновь с очевидностью обнаруживается противоречие между двумя Адамами. Первому Адаму ничем не пришлось пожертвовать ради сотворения женщины, его подруги, в то время как второму Адаму пришлось отдать часть от себя самого, чтобы приобрести товарища. К созданию общины первый Адам подходит с точки зрения эгоистической пользы, что исключает жертвы. Для второго Адама общение и создание общины являются актами избавительными и связанными с жертвами. Поэтому в обстановке кризиса и бедствия зарождается новый тип общины — община верующая, достигшая полного воплощения в завете между Превечным и Авраамом*.

* Описание первого греха в Торе — это история человека верующего, который вдруг понял, что веру можно использовать для достижения величия и славы, и вместо того, чтобы совершенствовать общину завета, он предпочитает создать общину политическую и утилитарную, используя при этом непосредственность и безусловную поддержку масс в стремлении к целям материальным и не связанным с заветом. В истории религии есть немало примеров осквернения завета.

3. Община, основанная на вере и завете, в отличие от естественной трудовой общины, истолковывает Божественное речение «не хорошо быть человеку одному» не в утилитарных, а в онтологических категориях: не хорошо быть человеку одинокому, где ударение ставится на «быть». На уровне общины, основанной на вере, бытие ни с чем не сравнимо, потому что «быть» не равняется «трудиться и производить» (как полагает исторический материализм). «Быть» не есть то же, что «мыслить» (как пыталась убедить классическая традиция философского рационализма, достигшая апогея в грудах Декарта и Канта). «Быть» не исчерпывается также страданием (как утверждал Шопенгауэр) или наслаждением, получаемым от воспринимаемого чувствами мира (по мнению нравственного гедонизма). «Быть» — это глубокое и единственное в своем роде переживание, знакомое только второму человеку и не связанное с какой бы то ни было функцией или действием. «Быть» означает быть единственным, особым и отличным от других, и поэтому означает также быть одиноким. Ибо чем вызвано чувство неуверенности, если не сознанием своей уникальности и исключительности. «Я» одинок и переживает онтологическую незавершенность и случайность, потому что нет другого, живущего как «я», и потому что образ жизни «я» неповторим, неподражаем, и другие вести его не могут. Поскольку одиночество отражает сущность жизненного опыта «я» и поскольку оно не является случайной формой, случайным действием или внешним достижением — что характерно для естественной трудовой общины и успеха, достигаемого в сотрудничестве, — оно способно освободить второго Адама от такого состояния. Поэтому, как я уже говорил, второй Адам обязан стремиться к общине иного типа. Дружеское общение, к которому стремится второй Адам, не может быть обретено ни в условиях обезличенной армейской региментации, ни в условиях координации сборочного конвейера бездушной политической бюрократической общины. Он стремится к новому виду товарищества, которое можно найти в экзистенциальной общине. В ней объединяются не только руки, но также и жизненный опыт, здесь слышен не только ритмический стук конвейера, но также и биение сердец, жаждущих экзистенциального дружеского общения, благожелательности и переживающих величественную связь с верой. Там одна одинокая душа находит другую душу, которая страдает от одиночества и безоговорочно связана с верой.

продолжение следует