Мусар ешивы Слободка (Хеврон) 8. Ковенское гетто в годы войны. Продолжение

Праздник Ханука в гетто

Рав Эфраим Ошри свидетельствует: «После трагических событий “Черного дня” гетто 7 Хешвана (28 октября) 1941 г., когда после “селекции” десять тысяч евреев были уничтожены в Девятом форте, те, кому посчастливилось уцелеть, еще больше укрепили свою веру в Б-га, Который обещал, что никогда не оставит Свой народ, как об этом сказано в Торе^[1]. Наши молитвы стали еще более трепетными, а изучение Торы — более глубоким».

После гибели от рук нацистов столь многих людей гетто опустело, несмотря на сокращение его площади. Возникли новые проблемы: один еврей, чьи дети голодали, пришел к раввину с вопросом: семья, проживавшая в соседней комнате, была полностью уничтожена, и он хотел узнать, имеет ли он право продать оставшиеся после них вещи, чтобы поддержать этим жизнь свей жены и детей. Раввин дал ответ, что, несомненно, погибшие мученики были бы рады, чтобы оставшееся после их смерти имущество принесло пользу евреям, а не пропало впустую и не досталось убийцам. Раввины также разрешили носить вещи убитых евреев, возвращенные в гетто с мест расстрелов. В карманах этой одежды оставались фотографии, письма и другие предметы, позволявшие идентифицировать их владельцев.

Стремительно приближался праздник Ханука, и возник вопрос, откуда достать масло или свечи для исполнения заповеди провозглашения чудес, произошедших «в те дни и в наше время». В канун праздника в «Дом Учения портного Гапановича» — маленькую комнатку, которую семья Гапанович уступила мальчикам для занятий «Тиферет Бахурим», — во время утренней молитвы зашла пожилая женщина. Она рассказала, что во время «Большой акции» потеряла мужа, трех дочерей, всех своих внуков и осталась совершенно одна. В их доме был воск, который ее муж, выходя на работу, выносил с собой, чтобы обменивать на хлеб. «Теперь у меня никого не осталось, — сказала женщина, — да и кто знает, сколько мне еще суждено жить на этом свете, а мне самой ничего не нужно. Я хочу сделать свечи из всего имеющегося у меня воска и раздать евреям по одной на все дни праздника. Пусть эта заповедь послужит возвышению душ моего мужа, дочерей и внуков, погибших в страшных мучениях!» Благодаря этой женщине в Хануку 1941 г. в Слободке горели свечи…

Спасение священных книг

Смерть в гетто всегда была ужасной, а жизнь — горькой и мучительной. Евреи постепенно привыкали к тому, что любое действие сопряжено с опасностью для жизни. Тем не менее, они не желали влачить жалкое существование, их души жаждали святости. Самопожертвование евреев Ковно во имя Б-жественного Завета и их соблюдение Торы никогда не будет забыто и не пропадет из памяти нашего народа.

Чем больше мы думаем о страшных событиях тех дней, недель, месяцев и лет, тем яснее видим свет в кромешной тьме — сияние возвышенной еврейской души, связанной со священной книгой. В гетто евреи были вынуждены расстаться со своими домами, имуществом, работой, учебой, но не могли и не желали оставить книгу… Изможденные непосильным трудом и голодом узники гетто, у которых не было даже куска хлеба для своих детей, относились к священной книге как к своему последнему достоянию. Они посвящали ей все свободное время и совершали порой невозможное, дабы спасти ее от уничтожения в руках губителя. Особенно затрагивают душу героические поступки детей, многие из которых были совсем маленькими, но всем сердцем чувствовали святость букв древнего еврейского языка и стремились к ней своими чистыми душами.

После того как нацисты провели несколько страшных акций, в которых были замучены и загублены тысячи сыновей и дочерей нашего народа, палачи приступили к духовному уничтожению уцелевших узников гетто. 18 февраля 1942 г. фашисты начали новую акцию, направленную против еврейского духа, — изъятие священных книг, дабы лишить еврея его главной духовной поддержки и этим превратить его в существо, неспособное к сопротивлению.

Борьба евреев за спасение священной книги началась еще в июле 1941 г. при создании гетто, когда главный раввин Ковно рав Авраам Дов Бер Каана-Шапиро организовал перенос свитков Торы, фолиантов Талмуда и других источников священного знания из шестидесяти синагог Ковно в Слободку. В повозках, прибывающих в гетто, были спрятаны свитки Торы и священные книги. Сыны Израиля сделали все, что было в их силах, чтобы уберечь и сохранить свое духовное наследие.

К сожалению, не было возможности подолгу хранить книги, тфилин, сидуры и махзоры в одном месте и, чтобы спасти от нацистов, их приходилось периодически перепрятывать, но так, чтобы они оставались доступными для каждого еврея. Одержимый желанием найти, разграбить, присвоить или уничтожить еврейские ценности, по гетто рыскал д-р Бенкер — местный представитель главного идеолога и теоретика гитлеровского антисемитизма Альфреда Розенберга.

18 февраля 1942 г. оккупационные власти издали запрет на чтение и хранение книг в гетто. Еврей, во владении которого будет найдена книга, подлежал жестокой расправе. Еврейская полиция получила приказ охранять собранные книги, чтобы ни одна из них не пропала и все они были вывезены с территории гетто. Евреи Ковно защищали священную книгу не меньше, чем свои жизни, а возможно даже и больше. Враг стремился уничтожить вечность Израиля, и еврейский народ встал на ее защиту. Непоколебима жизнестойкость еврейской книги: она обладает святостью, пронесенной через века. Нельзя не упомянуть о жутком страхе, который некоторые немецкие убийцы испытывали перед еврейской книгой: им было проще лишить жизни человека, чем уничтожить священный текст.

Евреи увидели, что началась война против их духовного наследия — Священной книги, — и поняли, что должны неустанно и последовательно ее защищать. Невозможно описать самопожертвование многих евреев, в том числе маленьких детей, которые, рискуя своими жизнями, прятали свитки Торы и религиозные книги. Тяжелее всего было найти место для хранения более 300 свитков Торы, собранных со всего города. Ни один из них не должен был попасть в руки нацистов! Многие узники гетто были готовы отдать за них свои жизни. Однако какие конкретные действия предпринять? И вскоре решение было найдено: в амбаре агронома Гирша Лапьянского был устроен замаскированный досками тайник, куда поместили свитки Торы.

Затем в различные укромные места были перенесены трактаты Талмуда и труды Первых и Последних комментаторов. Множество книг спрятали дети, так чтобы никто их не нашел, но можно было их легко достать для изучения. Они говорили: «Если мы будем расстреляны, держа в руках трактат Талмуда, то своей смертью освятим Б-жественное имя». Так свитки Торы и другие священные книги не попали в руки врага и сохранились вплоть до ликвидации гетто, когда оно было предано огню.

После многочисленных акций и сокращения территории гетто дом Гирша Лапьянского оказался за его пределами, и было необходимо перепрятать свитки и ценные книги. К сожалению, не нашлось другого решения, кроме как закопать их в землю. 13 июля 1944 г., за две недели до прихода в Каунас советской армии, фашисты сожгли все еврейское гетто, и священные книги сгорели в огне. После освобождения последние уцелевшие евреи достали из-под земли обгоревшие свитки и захоронили их на кладбище Слободки. В Ковно остался только один маленький свиток Торы, который все годы войны сохранял рав Эфраим Ошри, обмотав его вокруг своей груди.

Праздник Пурим

Наступил первый Пурим в гетто… Ранним утром перед выходом на принудительные работы евреи Слободки читали свиток Эстер. В этот день нацисты особенно беспощадно избивали свои жертвы. Одним из немецких надсмотрщиков был безжалостный садист, которого евреи называли «Глаз». Это прозвище он получил за то, что постоянно следил за ними во время работы и, обнаружив малейшее нарушение, жестоко избивал «провинившегося».

Немцы делали все возможное, чтобы омрачить узникам гетто этот веселый праздник и цинично говорили: «Вы больше никогда не будете праздновать Пурим». Однако евреи все же находили пути отметить этот особый день. После чтения свитка Эстер портной Гапанович налил всем собравшимся по нескольку капель припасенного на этот случай ликера, все произнесли «лехаим» и пожелали друг другу увидеть падение их врагов — Амана и Амалека. В миньяне, собравшемся в доме Хаима Шаффера, хозяин раздал каждому молящемуся по кусочку сахара, что в то время было неслыханной роскошью.

Евреи нашли возможность исполнить заповедь — послать подарки ближнему, поменявшись друг с другом своим дневным рационом хлеба и миской похлебки из лошадиных костей. Многие также исполнили заповедь «подарков бедным», отщипнув кусочек от своей порции хлеба и отдав его тому, кто страдал еще больше, чем он сам. В домах гетто и на местах принудительных работ евреи пели песнь праздника Пурим «Шошанас Яакойв».

Праздник Песах

Несмотря на тяжелые страдания и жуткие условия в гетто, искра света Торы не погасла, и еврейская жизнь продолжалась. Каждый старался сделать все возможное для создания особого настроя по праздникам, прекрасно осознавая, что немецкие убийцы не упустят шанса напомнить узникам об их бесправном положении заранее спланированной жестокостью. Во все особые дни еврейского календаря нацисты были предельно точны и пунктуальны в своих злодеяниях.

Подготовка к празднику Песах началась сразу после Хануки. Главной задачей было организовать выпечку мацы, для чего было необходимо по частям внести в гетто машину, достать муку, найти укромное место, где можно развернуть работу, добыть топливо для машины и обеспечить хранение готовой мацы. И все это надо было сделать, находясь в заключении за колючей проволокой под пристальным наблюдением врага. Однако ничто не устоит перед силой желания, и в результате в гетто были собраны две машины для выпечки мацы. Главная проблема заключалась в отсутствии муки. Евреи, работавшие на сравнительно хороших местах, тайком и понемногу вносили ее в гетто. В Слободке было создано «Общество Пасхального вспоможения», которое в точном соответствии с обычаями еврейских общин в средние века, по горстям собирало муку с каждого жителя для обеспечения мацой самых нуждающихся.

Выпечка мацы была связана с большим риском. Машины работали очень шумно, а немцы периодически патрулировали территорию гетто. Все происходило тайно, и застигнутых за запрещенным занятием евреев ожидала неминуемая расправа. Самым тяжелым был последний Песах 1944 года. В 3-ий и 4-ый день месяца Нисан были проведены «Детская акция» и уничтожение стариков. Выпечка мацы приостановилась, — ведь казалось, что вскоре не останется в живых ни одного еврея. Проходили дни, приближался праздник Песах. Но где узникам взять хотя бы маленький кусочек мацы? И нашлись смельчаки, которые вернулись в заброшенный подпольный цех, подвергнув себя смертельному риску, поскольку гестапо стало наведываться в гетто все чаще.

Последние оставшиеся в живых раввины — внук Хафец Хаима рав Йеошуа Левинзон — глава ешивы Радин, рав Залман Пермут — директор Колеля Ковно, рав Биньямин Ожинский и рав Шимон Дубянский отправились набрать воды для выпечки мацы. Тогда рав Левинзон произнес: «Я исполняю эту заповедь с большой радостью, ведь может случиться, что этот праздник окажется последним в моей жизни!»

Наступил канун Песаха 1944 г., а в гетто все еще не было ни кусочка мацы. Много людей собралось для выпечки в тайном укрытии и начали работать. Вскоре они услышали звук приближающегося автомобиля. Кейтель — один из главных гестаповских убийц — остановил свою машину возле барака, в котором располагался подпольный цех. Бежать было некуда и прятаться тоже негде; всем казалось, что наступил их последний час. Кейтель вошел, взял две пачки мацы и удалился, оставив ошеломленными всех, кто там находился. Всю выпеченную мацу по маленькому кусочку размером с маслину поделили между узниками. Это был последний праздник Песах в Ковенском гетто незадолго до его полной ликвидации.

Духовная жизнь в гетто

Не одну книгу можно написать о силе духа евреев Ковно в ту страшную пору, о красоте и величии раскрывшихся в самоотверженных поступках праведников, жизнь которых ежесекундно висела на волоске от гибели. В те темные и горькие годы, когда смерть почти ежедневно уносила еврейские жизни и опасность подстерегала на каждом шагу, евреи продолжали посещать Дома Учения и Молитвы. И в этом — важнейшее наставление для следующих поколений. Какие бы трудности и испытания не выпадали на долю нашего народа на протяжении всех исторических эпох, голоса изучающих Тору не переставали звучать в домах и синагогах. Гетто Ковно продолжило эту священную многовековую традицию.

Одним из центров духовной жизни Слободки, где никогда не прекращалось изучение Торы, по-прежнему оставался дом главы ешивы «Кнессет Исраэль» рава Авраама Гродзенского. Евреи учились там поодиночке и группами. Рав Гродзенский давал проникновенные уроки Мусара. Рав Йехезкель Бернштейн — учитель ешивы «Ор Исраэль» — подготовительного отделения «Кнессет Исраэль» — преподавал Талмуд; рав Исраэль Лубчанский — зять Сабы из Новардока — давал уроки по книге «Шаарей Тшува» рабейну Йоны из Герунди. Рав Эфраим Ошри ежедневно по нескольку часов учился с мальчиками в синагоге «Абба Йехезкель» и позднее в «Доме Учения портного Гапановича», который освободил одну из комнат для тайного изучения Торы. Бывшие ученики ешивы Слободка и аврехим колеля собирались вместе для изучения Талмуда в синагоге «Проводы умершего» под руководством рава Залмана Пермута — директора Колеля Ковно. Многие простые евреи посвящали свои последние силы чтению недельных глав Торы, Мидраша и Теилим.

Каждый день приносил новые декреты, горести и страдания; гетто постоянно раздирали страшные новости о гибели людей. Дети видели, как их родители идут на смерть; родители — как к месту уничтожения ведут их детей. Одна беда следовала за другой, и тогда рав Авраам Гродзенский начал давать уроки о законах самопожертвования и освящения Б-жественного имени.

В Шавуот — праздник Б-жественного откровения на горе Синай и дарования Торы народу Израиля — многие жители Слободки последовали традиции бодрствовать всю ночь, занимаясь изучением Торы. Они делали это с чрезвычайным вдохновением. Казалось, что этим они хотели восполнить ущерб, нанесенный их душам порабощением и издевательствами. Эти праведники оказали большое влияние на всех узников гетто, придав им силу и надежду.

Занятия вечерней ешивы для детей и молодежи «Тиферет Бахурим» продолжались на протяжении всех трех лет существования Ковенского гетто вплоть до его ликвидации. Изможденные холодом и измученные тяжелой работой, мальчики собирались каждый вечер, чтобы провести несколько часов за изучением Танаха, Талмуда и Галахи. До начала войны деятельность организации «Тиферет Бахурим» охватывала более 100 литовских городков и местечек, и в ее рамках занимались тысячи молодых людей, которые приходили в синагоги после рабочего дня. Теперь же искорки еврейской жизни теплились только в четырех городах — там, где были созданы гетто, и евреи еще не были полностью уничтожены.

Организация «Тиферет Бахурим» в переполненном гетто нуждалась в месте для учебы и молитвы. Благодаря семье Зингер, проживавшей на улице Колка 8, эта проблема была решена. В их доме находился недостроенный подвал без дверей и окон; стены, пол и потолок не были оштукатурены и покрашены, и, конечно же, отсутствовала мебель. Юноши принялись за работу, и им на помощь пришли многие жители Слободки. В результате было отремонтировано и застеклено большое помещение, проведено электричество и изготовлена мебель, включая Арон Акодеш. Также был устроен тайный выход для побега в случае обнаружения этой Обители Торы литовскими белоповязочниками.

28 июля 1942 г. в Ковенском гетто состоялось торжественное открытие «Тиферет Бахурим». В этом праздновании среди горя и страдания приняли участие почти все евреи, независимо от их отношения к религии, — ведь все понимали значимость этого святого дела. Еврейские полицейские охраняли собравшихся, чтобы их предупредить, если вдруг нагрянут нацисты, и провожали задержавшихся после комендантского часа, начинавшегося в гетто в 22:00.

Героизм души, проявленный многими евреями в гетто, и их строгое и трепетное соблюдение Галахи навсегда сохранятся в нашей истории! Одна еврейская семья из Ковно настолько отдалилась от иудаизма, что даже не сделала обрезание своему сыну. Однако после их насильственного переселения в гетто и близкого знакомства с религиозными евреями, юноша пожелал вернуться к традиции своего народа и вступил в Завет Авраама.

Соблюдение шаббата в гетто было очень нелегким делом, поскольку многие узники были вынуждены работать по субботам, и возникала опасность, что этот святой день может быть забыт. Раввины начали давать уроки, посвященные соблюдению шаббата и разъясняли, как сохранить жизнь, минимально нарушив законы этого святого для всего народа Израиля дня. Евреи старались, насколько это было возможно в условиях голода, соблюдать кашрут и исполнять заповедь тфилин, что было особенно проблематично в короткие зимние дни для тех, кого еще затемно выводили на принудительные работы. Женщины плели нити для цицит, чтобы мужчины могли исполнить повеление, предписывающее сохранить память о заповедях, которыми Творец освятил нас, избрав из других народов.

Тайное обрезание

24 июля 1942 г. немцы огласили распоряжение, запрещающее еврейским женщинам рожать детей в Ковенском гетто. С того дня каждого родившегося в гетто ребенка и его мать, ожидала смерть. Директор больницы д-р Захарин получил указание не принимать в больницу беременных женщин. Невозможно представить себе ужас молодых матерей, которые делали все возможное, чтобы укрыть своих малышей. В поисках новорожденных немцы и литовские полицаи проводили постоянные облавы и проверки домов.

В тот самый день, когда было объявлено это постановление, одна беременная еврейская женщина, почувствовав приближение родов, зашла в больницу. Немецкий солдат выстрелил в нее в упор, пуля попала ей прямо в сердце, и она умерла на месте. Евреи занесли ее в больницу, где врачи извлекли из ее остывающего тела еще живого ребенка. Операция прошла успешно, и на свет появился мальчик, осиротевший при рождении. Но ему не была суждена долгая жизнь. Немцы зашли в больницу, чтобы с присущей им пунктуальностью вычеркнуть из списков имя убитой женщины. Увидев там новорожденного, один из них взял ребенка за ножки и ударил головкой о стену.

Однако, как и прежде в истории, еврейский народ не подчинился декрету об уничтожении своих детей. Узницы гетто не могли распоряжаться даже своими жизнями, но отказывались убивать своих детей посредством абортов. Женщины всеми силами скрывали новорожденных, тайно делали обрезание мальчикам, и некоторым из них удалось пережить катастрофу.

Среди заключенных были Ицхак Блох и его жена — дочь раввина Рамигалы рава Зисселя Штейнфельда. Они были женаты пять лет, но не имели детей; лишь после установления немецкого декрета Всевышний дал им сына. Его обрезание состоялось воскресным утром в одном из тайных убежищ. Только моэль взял в руку скальпель, чтобы ввести ребенка в Завет Авраама, как возле дома остановилась машина, из которой вышли несколько гестаповцев. Руки моэля дрожали… Бежать было некуда… У всех на уме был только один вопрос: переживут ли они этот день, уцелеет ли новорожденный малыш? — «Скорее обрежьте моего сына, — воскликнула мать, — если всем нам суждено погибнуть, пусть он умрет как еврей». Моэль так и поступил, совершив обрезание в тени смерти. Но в тот день опасность миновала — они не были обнаружены.

Борьба против нацистов

Новости с восточного фронта, доходившие до евреев Ковно, были их единственной надеждой. Находясь в гетто и концентрационных лагерях, евреи полагали, что весь мир молчит, потому что ничего не знает об их массовом планомерном уничтожении и страшных муках, которые они ежедневно претерпевают при жизни. Как же они были наивны, насколько заблуждались! Германская пропаганда широко распространяла циничную ложь о том, что причиной войны были исключительно евреи, виновные во всех несчастьях немецкого народа. Когда самолеты армии союзников бомбили Берлин и другие немецкие города, фашисты утверждали, что гибель их жен и детей — дело рук евреев.

Благодаря действиям советской армии положение Германии на восточном фронте постоянно ухудшалось, что вызывало страх, бешенство и ярость немецких оккупантов и их местных пособников, которые, понимая, что их преступления не останутся безнаказанными, стали еще более изощренно зверствовать над своими беззащитными жертвами. Переломным моментом в войне явилось поражение крупной германской группировки под Сталинградом в начале 1943 г., после чего советская армия перешла в наступление, постепенно вытесняя фашистов с территории СССР. С пристальным вниманием узники гетто следили за новостями с фронта, предавая их друг другу и обсуждая при каждой возможности. Весной 1943 г. советские самолеты начали бомбить немецкие части в Каунасе, вселяя в несчастных надежду на спасение. Так началось отмщение фашистам за наш загубленный народ!

Евреи Ковно слишком поздно поняли, что нацисты планируют уничтожить их всех без исключения и каждый был изначально обречен на смерть. Рассчитывать можно было лишь на чудо. Но когда они осознали всю безысходность ситуации, у них уже оставалось слишком мало сил для сопротивления; они были слабы, истощены и сломлены многочисленными акциями, тяжкой принудительной работой, голодом, болезнями, гибелью дорогих и близких, постоянным страхом и ожиданием смерти. Они были похожи на скелеты. Их единственным ресурсом оставались глубочайшая вера!

В мае 1943 г. до Ковно докатились слухи о героическом восстании евреев в Варшавском гетто — самом большом сосредоточении евреев в Европе, — его поражении и последующей ликвидации гетто. 23 сентября 1943 г. было ликвидировано Виленское гетто, и его последние узники отправлены в рабочие лагеря Эстонии и в место уничтожения Понары, где за годы войны были убиты 70 тысяч евреев Вильны и беженцев из Польши. Это привело к потере последних призрачных надежд у евреев Ковно, и они все яснее понимали, что им нечего терять и не остается другого выхода, кроме как сражаться с Амалеком. Сопротивление и поиск путей спасения из гетто стали приоритетными темами разговоров и действий. Молодежь все больше бежала в леса, чтобы присоединиться к советским партизанам и сражаться с врагом. Всеми возможными путями евреи запасались оружием, чтобы оказать сопротивление при ликвидации гетто.

Главной причиной вынужденного отказа от побега были престарелые родители и маленькие дети, которые не могли бежать и вынести скитания в лесах. Для их спасения начали выкапывать подземные бункеры. Эти тайные убежища маскировали самыми неожиданными способами: входы в некоторые из них вели через печи, в другие — через туалеты. Предпринималось все возможное, чтобы во время акций враг не смог найти скрывающихся там людей. Были продуманы все детали для длительного пребывания в них, включая проведение электричества и установку вентиляции. Каждую ночь после возвращения с тяжелых работ люди занимались созданием убежищ для спасения своих родных и близких — родителей и детей.

Величие еврейской души

Одним из уважаемых евреев Ковно был рав Гавриэль Шустерман, тридцатилетний талантливый раввин, известный своими выступлениями и статьями под литературным псевдонимом Бен Моше Йедабер. В Кошедаре (Кайшядорис) — небольшом городке, расположенном неподалеку от Каунаса, фашисты устроили рабочий лагерь, куда были согнаны несколько сот узников Ковенского гетто, среди которых был также и этот раввин. Проведение молитвы и соблюдение заповедей были строжайше запрещены… Рав Шустерман полностью игнорировал все приказы, направленные против еврейской веры. Он не отказывался им подчиниться, он их просто не замечал. Он служил Б-гу всей своей душой и телом, как того требует заповедь Торы о самопожертвовании, и ничто больше не было значимым в его глазах. «Ты не боишься погибнуть?», — спрашивали его, и он отвечал: «Если наказанием за верность Торе будет смерть, то еврей должен принять ее, освящая Б-жественное имя!»

В рабочем лагере в Кошедаре рав Шустерман не подчинялся никаким немецким приказам, направленным против соблюдения заповедей. Он принимал указы, физически угнетавшие узников, считая это ниспосланным с Небес наказанием за грех. Он говорил так: «Они могут принудить меня к рабскому труду, ослабить меня физически, отнять мое здоровье. Из-за всего этого я не обязан пойти на смерть, поскольку так было решено на Небесах по причине наших грехов. Но если они захотят наложить свои нечистые руки на мою душу и попытаются запретить мне молиться, изучать святую Тору и исполнять Б-жественные заповеди, то я не позволю этому случиться и выйду на сражение». И он не только молился и изучал Тору в одиночку, но привлекал к этому многих евреев, собирал миньяны и проводил уроки Торы. Он не работал по субботам, и немцы закрывали на это глаза, поскольку он был известен как «раввин Кошедара».

Однако все это рав Шустерман считал недостаточным. Он постоянно преподавал Тору, проводил интереснейшие беседы, и многие евреи охотно следовали его примеру, ощущая, что он пробуждает в них силы и поддерживает их истерзанные души. Раввина очень тяготило отсутствие в лагере свитка Торы, поскольку нацисты уничтожили все свитки общины Кошедара. Как-то стало известно, что один свиток украл и хранит в своем доме некий литовский крестьянин, проживавший на близлежащем хуторе. Узнав об этом, рав Гавриэль решил достать этот свиток Торы. Многие пытались отговорить его от столь опасной затеи, которая могла стоить ему жизни, но он ответил: «Мы не можем жить без Торы и не оставим священный свиток в руках нееврея». Он прошел по лагерю, собрал с евреев деньги и выкупил свиток, по которому с тех пор читали недельные главы.

Некоторое время спустя два еврея бежали из лагеря к партизанам. Обнаружив их отсутствие, гестаповцы арестовали рава Шустермана — «раввина лагеря», как они его называли, и взяли его в качестве заложника. На глазах у всех заключенных его жестоко избивали, так что кровь текла из его ран. Однако это не удовлетворило убийц. Желая поразвлечься, они прикладывали цицит к кровоточащим ранам раввина, и когда они подсыхали, отрывали их с кусками кожи и плоти, громко крича: «Пусть поможет тебе твой Б-г!» И Б-г ему действительно помог: произошло чудо, немцы его не убили, но отправили в Девятый форт, где он содержался в тюрьме, пока не бежал во время организованного там побега. Этот праведник вернулся назад в Ковенское гетто, где 16 февраля 1944 г. умер от последствий учиненных над ним зверств. Он был перенесен в свою последнюю земную обитель на кладбище гетто, и на его могиле была установлена памятная дощечка с надписью: «Здесь покоится рав Гавриэль Шустерман — Бен Моше Йедабер, благословенной памяти, который сражался за Г-спода».

Побег из Девятого форта

Когда фашисты поняли, что их поражение в войне неминуемо, то, опасаясь возмездия, решили уничтожить последних уцелевших евреев — свидетелей их преступлений — и сжечь человеческие останки на местах массового уничтожения. Для этого в Девятом форте они создали рабочую бригаду из 64-х человек:29-ти советских военнопленных, среди которых были евреи, 14-ти еврейских партизан, попавших в руки к немцам, 17-ти евреев гетто и 4-х женщин. В Литве нацисты не утруждали себя созданием печей крематориев, в отличие от их коллег, служивших Третьему рейху в Польше, поэтому оставляли трупы своих жертв во рвах в более чем в 200-ах местах уничтожения на территории Литвы. В задачу этой «специальной рабочей группы», созданной в Девятом форте, входило раскапывать тела убитых, складывать их на бревна и сжигать, облив бензином, чтобы уничтожить следы зверств немецких нацистов и их местных литовских пособников.

Невозможно вообразить картину, представшую перед глазами узников этой «бригады», когда они раскапывали длинные рвы, где лежали более тридцати тысяч трупов женщин и мужчин, стариков и детей, среди которых они находили своих родственников, друзей и знакомых. Мужья обнаруживали тела своих расстрелянных жен, родители — сыновей и дочерей, дети — отцов и матерей. Над Девятым фортом постоянно клубился густой липкий дым, и едкое зловоние горящих человеческих тел распространялось вокруг, оседая в легких.

Эти заключенные реалистично оценивали свое положение и понимали, что их дни сочтены, и как только они закончат свою ужасную «работу», то будут незамедлительно уничтожены как последние свидетели нацистских преступлений. Они решили совершить побег, спасти свои жизни и поведать всему миру о страшных злодеяниях фашизма. Но как это осуществить, находясь за прочными металлическими решетками и мощными засовами камер бывших царских казематов? Для этого были необходимы квалифицированные слесари, и, к счастью, такие нашлись. Этими мастерами были Пинхас Кракиновский и Альтер Файтельсон, готовые сделать все необходимое, чтобы вместе со своими товарищами бежать на свободу.

Обреченные на смерть узники Девятого форта начали планировать побег. Подготовка к этому велась длительное время на всех участках пути из подземных казематов, продумывались мельчайшие детали. Ключи к дверям камер были изготовлены этими опытными слесарями, которых надсмотрщики часто оставляли в крепости для выполнения различных работ. Будучи закованными в кандалы, они все же имели возможность в течение дня перемещаться по форту.
Прежде всего надо было изыскать возможность выбраться в коридор из одной камеры, чтобы затем открыть двери всех остальных. Для этого Кракиновский высверлил в своей камере заклепку металлической штанги. Далее планировалось пройти по коридору, затем подняться по железной лестнице наверх в заваленное старым хламом помещение, где находилась металлическая дверь туннеля, ведущего на поверхность земли. Эта дверь также была заранее взломана. Чтобы охрана не услышала шум, возникающий при работе инструмента по металлу, днем, когда один из слесарей вел работы по подготовке побега, другой узник сидел в коридоре каземата у печи и сушил портянки. Когда приближался немец, он начинал громко кашлять или петь, что служило сигналом опасности. Вечерами, по возвращении заключенных в каземат, работа продолжалась. Чтобы заглушить скрежет сверла и пилы, евреи в камерах пели. Охранники этому не препятствовали, считая такое поведение признаком хорошего настроения заключенных. Чтобы темная одежда беглецов не была заметна на фоне белого снега, для пересечения хорошо просматриваемого участка была приготовлена маскировка. Из нижнего белья были сшиты четыре маскировочных халата и два больших белых полотнища. Для преодоления наружной стены форта столяр М. Хас изготовил три двухметровые лестницы, из которых мгновенно собиралась шестиметровая лестница. Были приготовлены несколько ножей, чтобы в случае необходимости использовать их для обороны.

Смельчаки решили бежать в ночь на 26 декабря 1943 г., когда конвоиры, отмечая свой праздник, были изрядно пьяны. В этот день один из заключенных отодвинул штангу двери, выбрался из камеры и предварительно изготовленными ключами открыл двери всех камер. Узники покинули камеры и вышли в тюремный коридор. Далее, освещая дорогу зажигалками и спичками, беглецы поднялись на второй этаж по железной лестнице, которую накрыли одеялами, чтобы заглушить шум шагов и вышли в туннель. Просматриваемый охраной участок пути был быстро замаскирован: четверо евреев в маскировочных костюмах развернули белые полотнища, что позволило всем остаться незамеченными. Группами по 8 человек беглецы спустились вниз по склону рва.

Шестиметровую бетонную стену они преодолели при помощи деревянной лестницы. Колючая проволока наверху стены была перерезана кусачками. В ту ночь 64 заключенных сумели совершить побег, не будучи замеченными охранниками, которые обнаружили их отсутствие лишь четыре часа спустя. На поимку беглецов были брошены воинские подразделения и полиция. Часть бежавших позже была схвачена и погибла от рук немцев и их местных пособников, однако некоторым удалось добраться до партизанских отрядов. Несколько человек, не видя другого пути к спасению, вернулись назад в еврейское гетто Ковно.

Главный раввин Ковно рав Авраам Дов Бер Каана-Шапиро

О главном раввине Ковно — выдающемся мудреце Торы своего поколения, который провел последние годы жизни в гетто и на глазах у которого было уничтожено все литовское еврейство, мы уже писали выше. Он родился на следующий день после праздника Йом Киппур 1870 г. в городке Кобрин (Белоруссия). В юности рав Дов Бер учился в ешиве Воложин, где был известен как «гений из Кобрина», женился на дочери рава Йерухама Йеуды Лейба Перельмана — раввина Минска. В 1913 г. он был избран на должность главного раввина Ковно и председателя совета раввинов Литвы и много сделал для развития еврейской жизни.

Он больше всех страдал от немецкой оккупации, поскольку, будучи раввином общины, считал себя ответственным за духовную и физическую жизнь каждого еврея. К тому же он был тяжело болен — страдал от рака желудка.

На протяжении всего существования Ковенского гетто многие евреи обращались к раввину за поддержкой, советом и приходили с вопросами о соблюдении заповедей Торы в чрезвычайных условиях голода, горя и постоянной угрозы для жизни. Он мало чем мог помочь, но всегда был доброжелателен и с улыбкой встречал каждого, несмотря на то, что, мучаясь от сильной боли, нередко был прикован к постели.

Раввин разрешил есть похлебку из лошадиных костей, которая была почти единственным видом пищи, доступным в гетто, да и то в недостаточных количествах. Он также посчитал допустимым сбривать бороды, используя лезвие, поскольку борода была признаком религиозного еврея, и нацисты в первую очередь издевались именно над ними, принимая их за раввинов. Рав Шапиро содействовал подпольному изучению Торы в гетто, видя в этом освящение Б-жественного имени. Находясь на смертном одре, рав Шапиро занимался исследованием законов «агунот» — женщин, чьи мужья пропали без вести, и не было достоверного свидетельства об их смерти. Его решения стали определяющими для немногих евреев Ковно, переживших катастрофу.

Главный раввин Ковно рав Авраам Дов Бер Каана-Шапиро скончался в святой шаббат 22 Адара (I) (27 февраля) 1943 г. и на следующий день в собрании множества евреев был препровожден в свою последнюю земную обитель. Только раввины и ученики ешив несли гроб с его телом для захоронения на еврейском кладбище. Узники гетто видели в этом шествии победу еврейской души. Им были запрещены любые процессии и манифестации, но, рискуя жизнями, они воздали последние почести своему раввину.

Немного позже гестапо арестовало вдову раввина — рабанит Рахель Шапиро, ее сына — д-ра Нахмана Шапиро, его жену и единственного сына. Их отвели в Девятый форт, застрелили и еще живыми сожгли в огне.

Гибель еврейских детей

Во мраке жизни в гетто узников согревала лишь одна радость — их дети. Они излучали так много добра, любви и света, что сердца взрослых таяли от умиления. Больше всего евреи боялись, чтобы немецкий дьявол смерти не коснулся их детей. Невозможно представить себе счастье родителей, когда по вечерам, после тяжелого рабочего дня их дочери читали Теилим, а сыновья шли учиться в «Тиферет Бахурим». Тогда, занимаясь Торой, они забывали о своих тяжких страданиях, слабости и голоде. Как можно не сохранить в памяти вечернюю молитву Маарив, когда дети трепетно молились после учебы! С какой надеждой они произносили Б-жественное имя, моля Всевышнего о вызволении из беды еврейского народа! Как воодушевленно маленькие дети читали Теилим, написанные царем Давидом в Земле Израиля, куда они мечтали подняться, покинув залитую еврейской кровью Литву.

И вот наступил день, кода случилось то, чего больше всего боялись узники гетто… 3 Нисана (27 марта) 1943 г. еврейская полиция получила указание явиться на проверку в чистых отглаженных костюмах и рано утром вышла за ворота гетто. Рабочие бригады, как обычно, были выведены за пределы колючей проволоки на места принудительных работ, и в гетто остались преимущественно женщины и дети.

Ровно в 8:00 гетто было окружено крупными силами полиции, туда въехали десятки автобусов с немецкими солдатами, их местными литовскими пособниками, украинскими националистами и власовцами, предавшими свою страну и народ. По гетто ездила машина, из которой через громкоговорители объявляли: «Всем оставаться в домах; всякий, кто нарушит приказ, будет расстрелян». Все эти разношерстные убийцы ходили из дома в дом, выволакивали плачущих еврейских детей и затаскивали в автобусы. Несчастные матери бежали за своими малышами, пытаясь вырвать их у губителей. Женщин ударяли по головам прикладами автоматов, они падали, вставали и снова бросались за своими детьми, и их били еще и еще раз, пока они не теряли сознание. Одна женщина от горя лишилась рассудка и разразилась истерическим смехом, который еще долго раздавался на улицах Слободки…

Все начали прятать детей в различных заранее устроенных тайных убежищах. Бункеры, приготовленные для самых худших случаев, начали наполняться детьми. Для того, чтобы самые маленькие из них не кричали, матери давали им снотворное. Одна мать, желавшая спасти своего кричавшего от страха ребенка, дрожащими руками ввела ему укол успокоительного, но не рассчитала дозу. Ребенок успокоился и не был обнаружен, однако потерял сознание и вскоре скончался от передозировки. Другая несчастная женщина скрывала своего ребенка под подушками, и, на ее счастье, украинский полицай, зашедший в комнату, его не обнаружил. Радость матери была безгранична, но когда она подошла взять своего сына, то обнаружила, что он задохнулся в своем укрытии, и нашла лишь его остывающее тело.

Жуткие сцены происходили на улицах Слободки, когда матери вцеплялись в своих дочерей, отдавая за них свои жизни, а литовцы стреляли в них в упор и вытаскивали любимых детей из их слабеющих рук. Одна мать обратилась к полицейскому: «Возьмите также меня, я хочу быть с моим ребенком!» Тот грубо оттолкнул ее и процедил сквозь зубы: «Твоя очередь скоро придет!» Матери рвались в автобусы, набитые детьми; их отгоняли ударами прикладов винтовок, собаки рвали зубами их одежду вместе с плотью… Одна мать так крепко вцепилась в поручни автобуса, что литовцам никак не удавалось ее оттащить. Она была убита выстрелом в сердце, и ее ребенок из окна автобуса видел смерть своей матери. Душераздирающие крики раздавались повсюду на улицах Слободки. Несколько автобусов подъехали к больнице и забрали всех находившихся там детей; лишь немногих удалось спасти, спрятав в кроватях взрослых пациентов. Переполненные автобусы покидали гетто, и на их место въезжали новые…

Детская акция продолжалась до наступления сумерек, когда мужчины начали возвращаться со своих работ. Однако гестаповцы не были удовлетворены своим «уловом». Они располагали точными списками и знали, что многие дети были спрятаны и избежали смерти. На следующий день автобусы с солдатами снова въехали на территорию гетто. За те страшные два дня из гетто были вывезены 2000 детей, которых отправили в лагеря уничтожения Освенцим и Майданек. В те же дни детские акции прошли в Кедайняй, Шяуляй и других гетто и лагерях. Таким образом были отправлены на уничтожение почти все дети литовского еврейства, кроме тех немногих, кого удалось спрятать. Из-под земли Европы, залитой еврейской кровью, высоко в Небеса возносились молитвы душ замученных еврейских детей: «Отец наш, Царь наш, взгляни на кровь Твоих убитых детей!»

Гибель рава Авраама Гродзенского

Глава ешивы «Кнессет Исраэль» в Слободке, великий праведник и мудрец Торы рав Авраам Гродзенский, да отомстит Всевышний за его кровь, несмотря на болезнь ноги, смог выжить в гетто на протяжении трех лет, уцелев во всех акциях.

Рав Авраам Гродзенский родился в 1883 г. в Варшаве в семье выдающегося мудреца Торы рава Ицхака Гродзенского, который возглавлял ешиву в столице Польши. В юности рав Авраам приехал в Слободку, где встретил рава Натана Цви Финкеля и настолько глубоко проникся Учением Мусар, что остался там на всю жизнь. Когда его встретил Хафец Хаим, то сказал: «Я составляю книги, а Саба из Слободки составляет людей!» В 1919 г. рав Гродзенский начал преподавать в ешиве «Кнессет Исраэль», а после Алии Сабы из Слободки в Землю Израиля возглавлял оставшуюся в Литве ешиву до последнего дня своей жизни, прервавшейся 13 июля 1944 г. — за две недели до того, как 28 июля 1944 г. 3-ий Белорусский фронт освободил Каунас.

На протяжении трех лет существования гетто дом раввина был всегда открыт для всех желающих и в нем никогда не прекращалось изучение Торы! Ученики ешивы, которых с течением времени оставалось в живых все меньше и меньше, по вечерам, после тяжелой работы собирались в доме своего учителя и изучали Талмуд, а также важнейшую для них тему Мусара — самопожертвование во имя служения Творцу во время страшного декрета.

8 июля 1944 г. началась ликвидация Ковенского гетто, и немногие уцелевшие в нем жители спустились в тщательно замаскированные подземные бункеры. Среди них был и глава ешивы. Однако их убежище вскоре было раскрыто, и всем пришлось бежать. Престарелый раввин сломал свою больную ногу и был доставлен в больницу, переполненную больными и ранеными при попытках бегства из гетто. Многие из них находились на грани между жизнью и смертью.

Немцы уже начинали жечь гетто вместе с его обитателями и планировали предать огню также больницу. Рав Гродзенский страдал от сильной боли в сломанной ноге. Последним из учеников, пришедшем его навестить, был Шимон Сегаль, которому посчастливилось спастись и перебраться в Нью-Йорк. Когда он предложил учителю свою помощь, тот попросил его позаботиться о маленькой девочке, лежавшей неподалеку. «Она еще совсем ребенок, — сказал раввин, — успокой ее; за что ей быть сожженной заживо?» Он знал, что гетто уже начинает пылать в огне. Рав Шимон Сегаль передал последние слова учителя: «Я не волнуюсь о том, что произойдет со мной. Физическая боль меня не пугает. Я буду страдать только от стонов моих братьев, сестер и маленьких детей, когда их заживо будет пожирать пламя».

22 Тамуза (13 июля) 1944 г. фашисты облили бензином и подожгли госпиталь, где в страшных муках погибли все находившиеся там евреи, да отомстит Всевышний за их кровь! Так, освящая Б-жественное имя, ушел из жизни рав Авраам Гродзенский — глава ешивы «Кнессет Исраэль» в Слободке.

Строительство подземных бункеров

Существование в гетто требовало от каждого узника постоянной борьбы за выживание: продержаться еще день, еще минуту! Будущее не составляло ни для кого тайны, все прекрасно понимали, что в конце концов им предстоит лежать в одном из многочисленных рвов массового уничтожения. До них доходили новости о продолжавшихся потерях немецкой армии и продвижении советских войск. Все чувствовали грядущее освобождение, но оставался неразрешимым вопрос: как до него дотянуть?

Многие не были уверены, стоит ли вообще бороться за жизнь после всего, что им пришлось вынести и потерять. В своих глазах они уже давно были мертвецами, однако все же пытались спасти себя и своих близких. Кроме бегства из гетто, связанного с многочисленными трудностями и опасностями, оставалась только одна возможность — прятаться в самом гетто. И узники выкапывали всевозможные подземные бункеры, скрывались в стенах домов, под полами зданий, в подземных сооружениях и канализационных трубах. Они разыскивали места, которые, как им казалось, могли лучше всего подойти для устройства убежищ. Чтобы спасти угасающий фитилек своих жизней, люди развивали навыки и способности, которых у них никогда не было прежде. Однако пережить ликвидацию гетто посчастливилось лишь немногим. Каждый подземный бункер строился в строжайшей тайне, чтобы о нем знали лишь ближайшие друзья и члены семьи. Это было вполне оправдано, поскольку чем больше людей знали об убежище, тем больше было риска, что оно будет раскрыто и все погибнут.

Рав Эфраим Ошри рассказывает об обустройстве подземного бункера, в котором ему удалось пережить уничтожение евреев Ковно: «На территории гетто находилось недостроенное четырехэтажное каменное здание с внешними стенами и крышей. Юденрат организовал там мастерские, в которых работали узники. Этот дом стоял немного в стороне от немецкого глаза, и потому был излюбленным местом встреч сионистов, подпольщиков, партизан и проведения всевозможной запрещенной деятельности. Именно под ним мы решили выкопать наш бункер. Это место выбрали потому, что немцам было трудно обнаружить укрытие под бетонированным полом. К тому же там было легко выносить на поверхность землю, оставаясь незамеченным. В мастерской плотников мы смогли достать деревянные балки и опоры для укрепления подземного укрытия, чтобы оно не обрушилось, похоронив нас заживо под толщей земли. Нам также был нужен опытный инженер и мужчины, готовые после изнурительного рабочего дня из последних оставшихся сил копать подземный бункер. И такие нашлись! К нашей группе присоединился инженер Файвел Гольдшмидт, который детально продумал план конструкции и выбрал необходимые материалы для его осуществления. В строгом секрете мы начали работать над сооружением подземного укрытия 5-ти метров в высоту и 10-ти метров в длину и в ширину. Большое количество земли пришлось переместить на поверхность, причем столь аккуратно, чтобы этого не заметили немецкие патрули, которые к концу существования гетто участили свои обходы.

Наш тайный бункер был вырыт глубоко под землей и имел два входа: основной и запасной. Все было продумано с предельной точностью: основной вход вел через туалет; одна их досок отодвигалась, открывая узкий лаз, через который можно было ползком пробраться в подземелье. Второй вход был со стороны мастерских; ведущий в него лаз засыпали землей, чтобы было невозможно обнаружить пустоту. В убежище мы провели электричество и даже смогли достать радио. Главная проблема состояла в обеспечении воздухом, для чего была необходима вентиляция. Надо было учесть ошибки, допущенные другими людьми при создании их схронов: если из-под земли торчали трубы, немцы их быстро обнаруживали. И решение этой задачи было найдено: мы соединили наше убежище с печной трубой здания, установили два электрических вентилятора: один — откачивать спертый воздух из ямы, а второй — поставлять свежий воздух извне. Мы понимали, что всецело зависим от электричества, и если линия будет отключена или повреждена, то все мы задохнемся в течение нескольких часов. Наше убежище было прорыто до уровня грунтовых вод, и воды у нас было в избытке: ее черпали из маленького колодца на дне укрытия. Мы продолжали копать и укреплять стены и потолок обломками деревянных досок — это было то немногое, чем можно было воспользоваться, чтобы избежать обвала всего этого незамысловатого подземного сооружения.

Когда бункер был готов, каждый из нас принес туда все, что могло хоть как-то поддержать наше существование. Перед ликвидацией гетто мы спустились в наше убежище…»

В подземном бункере

Советская армия с тяжелыми кровопролитными боями все ближе продвигалась к Вильне, и нацистам становилось ясно, что вскоре их вытеснят с территории Литвы и Германию ожидает полное сокрушительное поражение. Самолеты с красными звездами на крыльях все чаще появлялись в небе над Каунасом и несли смерть оккупантам. Однако последним евреям Ковно, которых к тому времени осталось всего 14 тысяч человек, это сулило страшную опасность. Они понимали, что освобождение очень близко, но намного ближе была смерть. Кто мог — бежал из хорошо охраняемого гетто, однако большинство узников не могло этого сделать, поскольку ни при каких обстоятельствах не были готовы оставить своих престарелых родителей или маленьких детей. И вот, 8 июля 1944 г. началась ликвидация гетто, в ходе которой десять тысяч евреев были вывезены в рабочие лагеря и в места массового уничтожения. Однако четыре тысячи человек бежали или прятались во всевозможных убежищах, и некоторые из них уцелели и пережили войну.

Рассказывает рав Эфраим Ошри: «18 июля 1944 г. наша группа, состоявшая из 34-х человек — мужчин, женщин и детей — спустилась в подземный бункер. Мы были заперты в “ковчеге спасения”, надеясь избежать страшной смерти. Воздуха не хватало, и было тяжело дышать, даже пока вентиляторы еще работали. В течение нескольких дней все мы беззвучно лежали, опасаясь услышать внезапный окрик: “Евреи, выходите, мы будем стрелять”! Сверху до нас постоянно доходили звуки стрельбы и слышались крики умирающих людей. И вдруг сильный взрыв сотряс наш бункер, в одно мгновение потрескались и сломались доски, погнулись опоры, пропало электричество, выключились вентиляторы и смолкло радио — наш единственный источник информации. Через некоторое время мы услышали над собой шаги и удары прикладов автоматов по крыше нашего убежища: немцы искали полости в земле. Ужас охватил каждого: они могут обнаружить наше тайное убежище! Однако нам повезло: голоса и шаги стали постепенно удаляться.

Фашисты видели, что по их расчетам недостает четырех тысяч евреев, и поняли, что часть из тех, кто не бежали в леса, прячется во всевозможных укрытиях на территории гетто. Обнаруживая евреев, они расстреливали их на месте, однако не смогли найти много схронов и тогда начали взрывать одно здание за другим. Мощные взрывы сотрясали Слободку, рушились стены каменных зданий, горели деревянные дома и постройки. На наш подземный бункер упали обломки стен, треснули деревянные подпорки и погнулись опоры, крыша в любой момент могла рухнуть, похоронив нас живьем под землей. Матери обнимали своих детей, чтобы погибнуть, не расставаясь с ними, мужчины читали “Видуй” — молитву раскаяния, произносимую перед смертью, кто-то произносил Теилим, обращаясь в молитве к Творцу мира с просьбой о спасении.

Гетто, находившееся над нашими головами, сотрясалось от взрывов и было охвачено пламенем. Нам совершенно не хватало кислорода, и температура и без того спертого воздуха, судя по ощущениям, превышала 40 градусов. Возможно ли существовать в таких условиях день за днем? У всех на уме было сравнение нашего бытия с Геиномом, в который мы попали при жизни. На одиннадцатый день нашего пребывания в бункере после уничтожения гетто для увеличения доступа кислорода мы открыли запасной выход из нашего бункера, надеясь вдохнуть хоть немного свежего воздуха, однако почувствовали только едкий запах гари и горящей человеческой плоти. К нашему полному ужасу оказалось, что немцы все еще продолжают обыскивать территорию гетто и расстреливают обнаруженных ими евреев. Мы снова засыпали вход в бункер землей и продолжали ждать. И только через несколько дней, выйдя для разведки на поверхность земли, мы увидели колонны советских солдат. Пришло долгожданное освобождение!»

После освобождения…

После освобождения Каунаса советской армией рав Эфраим Ошри, которому на тот момент исполнилось лишь 29 лет, оказался почти единственным раввином в Ковно, пережившим Катастрофу. Он незамедлительно начал создавать в Каунасе еврейскую общину, чтобы позаботиться о нуждах своих выживших братьев и сестер. Они похоронили своих убитых, тела которых смогли найти, разыскали немногих еврейских детей, жизни которых были сохранены немногочисленными спасителями, после чего большинство евреев навсегда покинули пропитанную кровью своего народа землю Литвы. Так закончилась еврейская история великого города Ковно — одного из мировых центров Торы и еврейской жизни, которой там больше никогда не будет…

[1] См. Ваикра 26:44.