Границы научного познания 10. Раздел 3: раскрывает ли наука истину? Наука ищет не истину, а применимость

3.3. Наука ищет не истину, а применимость

В каком-то смысле весь проделанный выше анализ можно считать излишним, так как вопрос о воссоздании истинной картины мира на самом деле уже давно не находится в центре внимания современной науки.

Ещё в конце XIX века наука перешла на позиции позитивизма, согласно которому следует полностью устраниться от всего метафизического и перестать спрашивать «почему» — только «как». Познание должно исключать мировоззренческую и ценностную интерпретацию^[1]. Более того, позитивизм отрицает познавательную ценность философского исследования: философия уже сыграла свою роль в познании и должна полностью уступить место науке.

Основная цель позитивизма — получение объективного знания посредством эмпирических исследований. Задачей науки стало не объяснять явления, а прогнозировать их на основе экспериментальных данных, не выяснять сущность явлений, а выражать их с помощью законов. Научный подход должен быть прагматичным, знание — позитивным, то есть полезным и точным.

Не истина, а работающая модель

В природе мира, как её понимал Ньютон, царит устойчивый, ясный детерминизм. В таком мире учёный может наблюдать за явлениями, пока не раскроет, не «подсмотрит» закономерности природы, которые потом назовёт законами. Другими словами, закон независимо от наблюдений всегда объективно существует в природе, а учёный его лишь открывает. Впоследствии он ставит эксперименты, которые подтверждают истинность обнаруженных законов.

Но переход от мира знакомого, макромира, к миру незнакомому, микромиру или мегамиру, порождает принципиальную проблему. Там природа ведёт себя абсурдно, вопреки здравой логике макромира. И тогда основная задача учёного — не раскрыть существующий закон, который невозможно «подглядеть», а придумать такую модель, расчеты которой будут соответствовать результатам эксперимента.

То есть наука вместо истинности стала говорить о хорошо работающих моделях. Если модель, выраженная в математических формулах, с той или иной точностью подтверждается экспериментом, то можно утверждать, что это хорошая модель.

Однако сколько бы мы ни проводили экспериментов, модель никогда не станет «истинной». Ведь как упоминалось, всегда есть вероятность, что следующий эксперимент изменит всю картину.

Поэтому если в начале XIX века учёные ещё говорили об «истине», то в XX веке на смену этому пришла концепция работающей модели. Наука стала не более чем инструментом, позволяющим использовать те или иные законы природы. Учёные всё более склоняются к тому, что исследования не столько раскрывают знания о природе, сколько демонстрируют ограниченные возможности человека понять этот мир.

Наука не раскрывает сущность законов природы

Несмотря на торжество позитивизма, вопрос об истинности познания вовсе не снят с обсуждения. И его неотъемлемой частью является понимание сущности сил и законов природы.

Но этим наука как раз не занимается. Ведь она началась именно с момента, когда исследователи перестали спрашивать «почему» и стали выяснять только «что», «сколько», «как» — факты, количественные характеристики, законы.

Наука находит закономерности в природных явлениях, объявляет их законами природы, даёт им названия, использует их. Безусловно, может возникнуть впечатление, что сущность законов природы прояснилась. Но в действительности они так и остаются непознанными^[2].

Исаак Ньютон сформулировал закон всемирного тяготения: все тела притягиваются друг к другу с силой, прямо пропорциональной произведению масс этих тел и обратно пропорциональной квадрату расстояния между ними. Тем самым была выявлена закономерность, её удалось математически выразить, а самому природному явлению дать название. Но объяснило ли это, почему тела должны притягиваться друг к другу, и почему именно в соответствии с этим законом? Нет.

Наука описывает закономерности природных явлений, структуру материи, силы взаимодействия, физические константы, но не берёт на себя задачу ответить на вопрос, а почему они должны существовать, почему они именно таковы и принимают именно такую форму, почему атомы и молекулы обладают способностью соединяться, создавая новые химические свойства, и т.п.

Великий физик и математик Анри Пуанкаре писал: «Наука не способна познать не только природу вещей, она ничего не способна познать. Даже угадав ответ, мы не можем разобраться в нем. Более того, я сомневаюсь в нашей способности вникнуть в суть самого вопроса. Поэтому попытки научной теории объяснить, что такое тепло, электричество, что такое жизнь, выглядит смехотворными потугами. У науки хватает силы и возможности лишь на более или менее поверхностное описание явлений…»

По-видимому, это имел в виду Эйнштейн, когда сказал: «Кто бы мог подумать, что мы будем так много знать и так мало понимать…»

[1] Интересно, что тем не менее, в конечном итоге позитивисты пытаются определять и человеческие ценности, полагая, что наука должна охватить все сферы человеческой деятельности.

[2] Возьмём гипотетический пример: допустим, что во время трагедии 11 сентября 2001 года, когда террористы разрушили два небоскрёба в Нью-Йорке, летательный аппарат внеземной цивилизации наблюдал за этими событиями, пытаясь понять, что произошло. В распоряжении инопланетян совершенные приборы, они начинают измерять, описывать и подсчитывать всё: вес, скорость и траектория самолётов, число людей и объёмы топлива, масса металла и т.д. Но одного эти исследователи никогда не смогут понять: почему самолёты вдруг врезались в здание? Никакие научно-технические исследования не покажут, «почему» и «зачем» надо было прокладывать маршрут самолётов через здание, а лишь позволят точно описать, как это происходило.