Рейс милосердия

В конце 60-х, после Шестидневной войны, большое количество студентов американских ешив начали летать на учебу в израильские ешивы. Денег на билет у них обычно было немного, поэтому они выискивали самые дешевые перелеты.

Г-н Магид окинул взглядом холл нью-йоркской гостиницы «Командор» и остолбенел. По всему холлу сидели, стояли и ходили кришнаиты в шафрановых одеяниях, «евреи за Иисуса» с пачками агитационных брошюр и толпа растрепанных хиппи в вареных джинсах и рваных футболках с распродажи, украшенных разнообразными слоганами. Казалось, последним писком моды среди багажных предметов здесь был гитарный чехол.

Немного придя в себя, г-н Магид повернулся к своему 19-летнему сыну Моше и спросил:

— Так это чартерная группа, с которой ты летишь в Эрец Исраэль? И что я скажу твоей матери?

Моше пришлось признать, что даже он ожидал лететь в менее разношерстной компании. Был август 1975 года, Моше направлялся в одну очень уважаемую иерусалимскую ешиву, и он планировал наконец-то засесть за серьезную учебу — конечно, если удачно пройдет устный экзамен.

Особый чартер Исландских Авиалиний появился как ответ на молитвы студента ешивы: 180 долларов в один конец в Брюссель, и нет необходимости быть в составе какой-либо группы. Но что являлось обязательным — так это прибыть в составе этой группы в аэропорт, вот почему отец и сын Магид находились в лобби «Командора».

Турагентство «Гринвич Вилледж», которое предложило Моше этот групповой тур, выглядело несколько захудалым и нереспектабельным, но Моше это не остановило. Маршрут был такой: Исландскими авиалиниями до Брюсселя, потом Люфтганзой до Вены с промежуточной посадкой, и наконец Эль-Алем в Израиль. Самолет вылетал из Нью-Йорка в четверг вечером и приземлялся в Брюсселе рано утром в пятницу. В 9:30 Моше должен сесть на единственный рейс в Вену, где он проведет большую часть пятницы и шабат с дядей Авраамом и тетей Гитель. После шабата Моше полетит в Израиль.

* * *

Да, все эти перелеты выглядели неплохо, по сравнению с попутчиками. Не стоило заставлять отца слишком уж нервничать.

— Не волнуйся, папа. Я уверен, что все эти странные типы летят только до Брюсселя, и я обещаю, что не буду с ними иметь никакого дела. Я буду держаться от всех в стороне и учиться. У меня даже том Талмуда в ручной клади — видишь?

— И он еще говорит «не волнуйся»! Что значит — «не волнуйся»? Это что, у тебя припев такой? Ты уже говорил «не волнуйся», когда записался на тот летний курс по христианству и Новому завету! Ты еще сказал тогда, что нужно «знать, что ответить». А потом я узнаю о том, как ты развернул дискуссию с тем парнем из «евреев за Иисуса» прямо посреди Центрального вокзала! Это мне еще повезло, что мне не пришлось вытаскивать тебя из полицейского участка!

— Но, папа, я был не виноват! Я не искал приключений на свою голову. Я только указал ему на его заблуждения, а у него закончились аргументы. Разве я виноват в том, что он вскочил на стол и стал кричать: «Этот еврей преследует меня из-за моих религиозных убеждений»?

— Нет, Моше, ты не был виноват. Ты никогда не виноват. Тебе не надо искать приключений на свою голову, приключения тебя сами находят. Но вот это, — он обвел холл широким жестом, — это же всё просто прелюдия к приключению!

Стюардесса начала обходить пассажиров, проверяя билеты и направляя всех в автобус. Г-н Магид обнял сына:

— Тебе повезло, что сегодня новомесячье Элула, и уже поздно менять планы. Помни — не болтайся там по Брюсселю, а то опоздаешь на рейс. И не общайся со всякими психами и с непутевыми евреями. И позвони мне от дяди Авраама. И напиши маме в ту же минуту, как приземлишься в Израиле. И хорошо думай, прежде чем отвечать на вопросы Руководителя ешивы. И…

— Хорошо, пап. Я понял: не влезать ни в какие истории. Не волнуйся!

— Будь здоров! — крикнул г-н Магид вслед Моше, который уже спешил в автобус за остальными пассажирами, а сам в это время думал: «Если жена узнает, у нее будет истерика! Моше летит с толпой хиппи! Да эти ребята уже в полёте, и без всяких самолётов…»

Когда Моше и его «группа» приехали в аэропорт, в зоне вылета было многолюдно. Сейчас она наводнилась кришнаитами, хиппи и их вещами, и стало вовсе не продохнуть. На табло вылетов и прилетов менялись цифры, и к нему были обращены все взгляды. Со своей выгодной позиции Моше рассмотрел появившиеся на экране буквы: «Исландские авиалинии 042 — задержан».

«Ничего, — подумал Моше, — у меня есть еще несколько часов в запасе. Главное — успеть в Брюсселе пересесть на единственный рейс в Вену, иначе придется на шабат застрять в Брюсселе, где я не знаю ни души…»

Моше решил ни о чем не думать, а вместо этого получше подготовиться к экзамену. Он открыл свой Талмуд и скоро с головой погрузился в талмудическую дискуссию. Прошло несколько часов, когда Моше очнулся от внезапного движения вокруг: объявили посадку на его рейс. Моше торопливо взглянул на часы на стене — как это так быстро пролетело время? Он сообразил, что если он и успевает на рейс в Вену, то только совсем впритык.

Моше выбрал себе место у прохода, в передней части самолета, чтобы побыстрее выйти, как только самолет приземлится. Хорошо бы, если бы и багаж его совершил удачный перелет и прибыл вовремя! Его месторасположение обладало еще одним неожиданным преимуществом: он сидел прямо за кухней и прекрасно слышал, о чем говорят стюардессы. Не то чтобы он собирался подслушивать, Б-же упаси. Но никогда не знаешь — вдруг у самолета проблема с двигателем (не дай Б-г)? В таком случае не помешает прочитать несколько Псалмов.

Пока его внимание было сосредоточено на кухне, Моше не заметил мужчину, сидящего справа от него. Когда до вылета оставалось совсем немного, Моше услышал, как с правой стороны как будто дребезжат бусины, и повернул голову к своему соседу. К его ужасу, им оказался священник — настоящий живой священник, с чётками, в черной сутане и с белым воротничком. Моше быстро закрыл свой разинутый рот.

— Что это у вас за книга, молодой человек?

Моше довольно быстро обрел дар речи и вежливо ответил:

— Это том Талмуда, сэр.

— О, да, Талмуд. Сказочки раввинов…

— Да не сказочки, — ответил Моше, готовый вступить в схватку.

Священник сказал Моше, что он сейчас летит в Европу на конференцию миссионеров.

— Мы проповедуем религию любви, — начал он. — Делай другому то, чего сам себе желаешь. Мы не настроены отрицательно!

Он пустился в хорошо отрепетированные рассуждения на тему сравнительного религиоведения, не подозревая о готовности соседа к дебатам. Моше уже много раз дискутировал с христианами, а сейчас, подкрепленный летним курсом по Новому завету, решительно нырнул в дискуссию. Один из оппонентов цитировал главу и строку, другой отвечал ему цитатой и контраргументом, и так продолжалось до тех пор, пока не произошло нечто из ряда вон выходящее.

* * *

Стюардесса провела по проходу двух маленьких рыдающих мальчиков, и Моше услышал, как она передавала своим коллегам шокирующую новость: у отца мальчиков, который сидел в задней части самолета, только что случился инфаркт, и стюардесса хотела избавить детей от страданий — видеть своего отца в таком состоянии.

Загорелось табло «Не курить», и самолет пошел на снижение. Им предстояло совершить аварийную посадку в Ньюфаундленде, чтобы оставить там пострадавшего.

«Ой-вей, — подумал Мойше, — бедный!» А потом вспомнил про свое собственное тяжелое положение — сейчас он наверняка не успеет на самолет в Вену. Не успел он еще осознать последствия этой ситуации, как услышал, что Бетси (одна из стюардесс) говорит своей коллеге, что жена пострадавшего впала в истерику (что вполне объяснимо) и наотрез отказывается сойти с самолета вместе с мужем. У нее нет денег покупать новые билеты, чтобы потом вернуться домой.

— Что делать? — беспомощно спрашивали друг у друга девушки.

«Какое совпадение, — подумал Моше, — что эта трагедия случилась как раз посреди нашего диалога о том, что надо “практиковать то, что проповедуешь”». Священник все время обвинял евреев в ханжестве и лицемерии. Сейчас пришла очередь Моше отвечать, но вместо этого он последовал внутреннему инстинкту, выработанному годами обучения в ешиве. Он схватил один их бумажных пакетиков, которые всегда лежат в кармане впередистоящего кресла, и пошел вдоль прохода, обращаясь ко всем пассажирам по очереди:

— Пожалуйста, откройте свои сердца, помогите пассажирам в час беды! — просил он, протягивая пакетик.

Один за другим, пассажиры тянулись к своим карманам и сумкам, все были тронуты просьбой Моше. Монеты и купюры материализовывались из самых неожиданных мест, и все падали в коричневый пакетик.

— Можно марки?

— Можно, данке шён.

— А франки?

— Мерси, мерси, да, конечно.

Стюардессы, поняв, что происходит, чуть не обнимались от радости. Моше прошел только треть салона, а пакетик уже был полон. Моше вернулся на кухню, чтобы взять еще пакетиков. Он передал своё сокровище довольной стюардессе, которая быстро высыпала содержимое пакета и начала пересчитывать деньги. Несколько пассажиров предложили свою помощь по сбору пожертвований, но Моше не хотел ни с кем делить свой кидуш Ашем, прославление Имени Вс-вышнего. Когда он вернулся на свое место, Бетси объявила в микрофон:

— Дамы и господа, я прошу вашего внимания. На данный момент у нас есть 521 доллар: 60 марок, 49 фунтов и 220 франков. Большое всем спасибо!

Пассажиры были изумлены. Пожертвования оказались такими спонтанными и такими щедрыми: это было впервые, когда они столкнулись с красотой цдаки. Кришнаит вытащил свою побитую гитару и тут же сочинил гимн про дарение. Было 2:15 ночи, но никто не спал: люди пели, хлопали в ладоши и жертвовали деньги.

— Дамы и господа, у нас есть еще 250 долларов: 200 франков и 60 000 лир, и мы еще не закончили считать!

Это объявление создало на борту самолета азартную атмосферу телемарафона, звездами которого почувствовали себя пассажиры. Целевая сумма — 800 долларов — скоро была достигнута, и деньги торжественно вручены жене человека, получившего инфаркт. Она хотела было обнять сконфуженного студента ешивы, но он вежливо уклонился. Моше спокойно вернулся на свое место рядом со священником, который сидел с багровым лицом, не отрывая взгляда от своих коленей. У Моше в глазах блеснул озорной огонек, и он сказал:

— Прошу прощения, сэр, я забыл. Что Вы говорили? Что-то насчет ханжества?

К счастью для священника, он не успел ответить (и вряд ли у него был подготовлен ответ), потому что из кабины появился пилот, и все глаза устремились к нему.

— Молодой человек, — обратился он к Моше зычным голосом, — хочу поздравить Вас. Вы сделали по-настоящему большое дело. Бетси сказала мне, что Вы волнуетесь по поводу Вашего стыковочного рейса в Вену. Так Вам не стоит беспокоиться. Венгерские авиалинии только что объявили о новом пятничном рейсе, я направил им радиограмму, и они задерживают самолет до Вашего прибытия!

Моше благодарно кивал. У него не было слов — настолько велико оказалось Божественное Провидение! Он сел на место и продолжил учить Талмуд.

«Я говорил папе, что не надо волноваться…»