Пицца для солдата

Есть евреи, которые годами живут в Израиле, но ни разу не были в Меарат а-Махпела — в Пещере Праотцов. На вопросы: почему? как же так? ведь Хеврон — это одно из самых святых мест на Земле! — они отвечают разное. Например, что Хеврон — это арабский город. Или что у них нет машины с бронированными стеклами. Или что молитву возле Стены Плача Б-г слышит не хуже, чем молитву над могилами Авраама, Ицхака, Якова и их жен. Все эти ответы ведут фактически к одному: в Хеврон ездить опасно.

Действительно, приезжая в Хеврон, каждый чувствует, что опасность совсем близко. Иначе зачем здесь такое количество вооруженных солдат, которые прячутся в пуленепробиваемых будках? И почему даже маленькие ученики местной арабской школы смотрят на людей в кипах с таким вызовом?

Только вблизи Меарат а-Махпела ощущение угрозы уходит, и святость, Шхина, Б-жественное присутствие, окутывает каждого, кто готов к ее восприятию. Ради этого сюда приезжают евреи со всего мира. Даже те, кто работает здесь: гидами или продавцами сувениров — всё равно едут за святостью, а не за заработком.

Меир работает гидом. Закончив экскурсию по еврейским кварталам Хеврона, он обычно приводят свои группы в центр Гутник, где днем можно пообедать — но не только. Здесь можно также приобрести купон на кусок пиццы и отдать его тем молоденьким солдатам, которые и в страшную летнюю жару, и под зимним ливнем в тяжелых бронежилетах и касках несут здесь свою службу, рискуя жизнью.

Меир рассказал своим туристам о возможности оплатить «пиццу для солдата», сам купил такой купон и уже собирался выходить, как увидел семью сатмарских хасидов, которые как раз доедали свой обед. На их столике лежал даже не один, а целых три купона. Сатмарские хасиды, самые большие антисионисты, — и вдруг покупают пиццу для израильских солдат?

— Шалом алейхем! — сказал Меир, проходя мимо хасидов.

— Алейхем а-шолем! — улыбнулся глава семейства, а заметив на шее Меира карточку с сертификатом гида, — сказал:

— У нас был экскурсовод, но он не рассказал нам. Может быть, вы знаете — сколько евреев сейчас живет в Хевроне?

Меир ответил на этот вопрос, потом еще на один вопрос. Но его самого разбирало любопытство: что здесь делают эти «враги Израиля»?

— Я слышу, вы из Соединенных Штатов? — наконец решился Меир. —Из какого города?

— Мы из Монро.

— Я предполагаю, что вы Сатмарские Хасиды?..

— Да! — Мужчина с гордостью слегка наклонил голову.

— Я заметил, что вы купили три купона на пиццу для солдат. Означает ли это, что вы поддерживаете Израильскую Армию и ее солдат?

Тут хасид внезапно посерьезнел и сказал:

— Вы правы, но в данный момент и в этом месте наши идеологические разногласия не важны. Одно дело то, что я думаю об Израильской Армии, а другое дело — это мое отношение к этим парням. То, что я купил купоны для солдат, не имеет ничего общего с идеологией и не означает моего одобрения. Мы тут едим, разговариваем, ходим по улицам, а эти ребята защищают нас. Если бы не они и не их готовность рисковать каждый день жизнью — разве могли бы мы приезжать в это святое место, на могилу праотцов? Что на самом деле имеет значение для меня — как для хасида и вообще для еврея — так это иметь акарат-а-тов, чувство благодарности за то, что они делают для нас.

Если бы наш Ребе был здесь, он бы скупил вообще все купоны. Ведь акарат-а-тов не делает различий между штраймелом и армейской каской. Это самое малое, что я могу сделать для этих храбрых евреев, которые защищают нас.

С этими словами хасид встал и сказал:

— Я вижу, вы тоже купили купон. Пойдемте, отдадим их ребятам вместе.

Они вышли из кафе и тут же увидели группу солдат. Хасид подошел к ним и передал купон одному из них со словами благодарности на иврите: «Яшар коах, тода раба!» А солдат посмотрел на хасида и неожиданно ответил на идише: «А'данк!»

Был ли этот солдат выходцем из хасидской семьи или просто выучил на идише несколько слов? Разве это важно? Важно, что напротив Пещеры Праотцов в древнейшем израильском городе Хеврон стояли три еврея: один в каске, один в кипе и один в штраймеле. В ту минуту они были словно три брата, разлученные в младенчестве и наконец воссоединившиеся в родительском доме.

Мужчины стояли и улыбались друг другу, объединенные внезапно нахлынувшим на них чувством любви и братства. В этот короткий миг их не разделяли ни политика, ни идеология, ни взгляды на религию. Этот миг был рожден выражением признательности за добро, акарат-а-тов — тем самым качеством, которое заложено в самом названии иудейского народа. Еврей из Монро, еврей из Беэр-Шевы, еврей из Ташкента — все мы йеhудим, иудеи.