Хазон Иш о вере и уповании

«Вера (способность верить) есть утон­ченная склонность возвышенной души.

Если человек обладает [чуткой] душой и наступит для него час покоя, свободный от [суеты] неудовлетворенных желаний, а взор его захвачен видением выси небес и глубин земли, в этот час он испытает потрясение. Мир покажется ему неразрешимой загадкой, таинственной и чудесной. Загадка эта опутывает его сердце и ум, он близок к обмороку, дыхание замирает. Только о ней все его помыслы, душа изне­могает в стремлении найти ответ, и он готов ради него в огонь и в воду. Ибо что (значит) его жизнь, если та, восхитительная, жизнь сокрыта от него совершенно. Душа его кру­жится в печали, жаждет постичь ее тайну и познать ее исток. Но врата закрыты».

Так начинает Хазон Иш (р. Авраам Йешаяу Карелиц, 1878-1953) свои краткие заметки на тему, которую можно обозначить, используя название первого раздела кодекса Рамбама «Мишне Тора», как «основы Торы». Эти заметки из рукописного наследия Хазон Иша были опубликованы посмертно его неизменным издателем р. Ш. Грейниманом в многотомном собрании «Хазон Иш» (в конце тома «Таарот») под названием «Хазон Иш о вере, уповании и др.». Впоследствии они многократно издавались отдельной книгой и получили признание в мире ешив как одна из важнейших книг по «основам Торы». Некоторые называют эту книгу «манифестом», хотя, если судить по характеру записей, автор меньше всего намеревался писать манифест. Впрочем, все, что опубликовано под названием «Хазон Иш», носит характер кратких заметок, которые этот великий чело­век вел в процессе учебы так, как будто книга существует только как функция процесса изучения, «лимуд а-Тора», и неотделима от него, поэтому каждый, желающий разобраться в ней, обязан включиться в этот процесс. Тем не менее, выводы, которые делаются на основе этих записей, как правило, прини­маются в качестве алахических постановлений. То же самое произошло и с его заметками «о вере, уповании и др.». Им придается такое важное значение в первую очередь благода­ря тому, кто их написал. Они неотделимы от личности автора, следуют его размышлениям, которые подчас отражают конкретную ситуа­цию и отвечают на вопросы, возникшие в его время. Тот удивительный факт, что самые авторитетные высказывания по «основам Торы» в наше время приняли именно такую индивидуальную форму, недостаточно объяснить лишь особенностью работы самого автора. Он требует отдельного осмысления, но и просто в качестве факта его надо учитывать в процессе изучения текста.

Начинается книга с «основы основ» — с раздела «Вера». Однако здесь мы не най­дем ни определения, ни обоснования веры. Не приводятся, как это принято, соответствующие места из Торы, учения мудрецов Талмуда и после-талмудической эпохи: «первых» и «последних». Нет разбора трудностей понимания основ веры и соответствующих объяснений, не упоминается даже, что вера есть заповедь с ее требованиями, обязатель­ными для каждого еврея. Все это считается как бы само собой разумеющимся для любого сведущего в Торе. Отсутствует какое-либо обращение к читателю, нет ни предисловия, раскрывающего намерения автора, ни заклю­чения (записи обрываются посредине шестого раздела). Автор начинает как будто с само­го себя, задаваясь вопросом, что такое вера. И он дает определение, но не самой веры, а ее возможности или способности верить («мидат а-эмуна»): «Вера (способность верить) есть утонченная склонность возвышенной души». В этих начальных словах дано уже многое для понимания книги. Утонченность («дакут») чувств и возвышенность («адинут») души будут в дальнейшем постоянно иметься в виду и неоднократно упоминаться. В них слышится как бы двойное уточнение: «возвышенная душа», а в ней только «утонченная склонность» дает возможность по-настоящему верить. Человека, обладающего этими свойствами, Хазон Иш называет «адин» — благородный, тонкий, учтивый. Заметим, что это слово отсутствует в Танахе и в словаре мудрецов, а слово «тон­кий» не употреблялось в отношении чувств и мыслей. Значение этих слов взято не из традиции, а из современного словоупотребления (соответствует слову «эйдл» на идиш). Перевод «возвышенный» — не словарный, но, на мой взгляд, наиболее соответствующий контексту. Противоположны этому грубость, невежество, «приземленность» души, стремящейся к телесным наслаждениям и находящейся под властью гнева, зависти, тщеславия. Свойства возвышенности и тонкости не присущи человеку по природе, а наоборот, приобретаются путем самовоспитания вопреки этой самой природе и требуют постоянных усилий. О том, каков этот путь, Хазон Иш будет говорить в дальнейшем. Но не только об этих понятиях, а о языке этих записок в целом следовало бы говорить особо. Вызывает изумление, почему Хазон Иш оставил традиционный «раввинский» язык мудреца Торы и заговорил языком «пиюта», поэтичным, но трудным для понимания. Может быть, он хотел тем самым отделить эти записки от своего основного занятия, изучения Торы, когда он ведет разговор с Традицией, ибо в них он обращается к душе, своей собственной или того, кто их прочтет. И, возможно, этот язык больше подходит к требуемой возвышенности и тонкости, чем техничный язык мудрецов.

«Если человек обладает [чуткой] душой и наступит для него час покоя, свободный от [суеты] неудовлетворенных желаний, а взор его захвачен видением выси небес и глубин земли, в этот час он испытает по­трясение и т.д.».

Возвышенность души, так же, как состоя­ние покоя и свободы, есть только необходи­мые предпосылки совершенной веры. Само же движение веры начинается с потрясения от великолепия и загадочности мира. На пер­вый взгляд, источником этих слов является всем известный параграф из «Мишне Тора» Рамбама:

«И каким образом нужно любить Его и бояться Его? Когда задумается человек о Его делах и творениях чудесных и великих и убедится в Его безграничной и несравненной мудрости — немедленно он полюбит Его и будет восхвалять и про­славлять и воспылает страстным желанием знать Его великое имя. …И когда поразмыслит обо всем этом человек — сразу он будет потрясен, и убоится, и ужаснется от мысли, что сам он — малое и низкое творение — стоит со своим мизерным разумом перед Тем, чей разум совершенен» (перевод Верника).

Однако налицо существенные различия. Рамбам говорит здесь о заповедях любви и трепета — это вторая глава раздела «Основы Торы». А первая посвящена интеллектуальному постижению бытия Творца: «Основа основ и столп мудрости знать и т.д.». Второе с необходимостью возникает из первого, как сформулировано Рамбамом в «Книге заповедей» (3-я повелительная заповедь): «Ибо через созерцание [творения] подтвердится твое постижение [необходимости существования Творца]. Ты испытаешь наслаждение, и любовь [к Творцу] с необходимостью придет к тебе». Началом является познание. Чувственное созерцание вызывает наслаждение, когда оно подтверждает постигнутое интеллектом. Хазон Иш не оспаривает эти основоположения, он просто начинает с другой стороны, с той, которая, по-видимому, ближе к нему самому. Какой должна быть душа, способная на движение веры? Она должна быть возвышенной, восприятие — тонким, она должна находиться в состоянии свободы и покоя. Достичь этого не просто, но только такая душа способна на чувство, которое описывается в процитированном отрывке. Это описание кажется невероятным. Возможно, за ним стоит личный опыт, но, в любом слу­чае, в представлении Хазон Иша душа должна испытывать нечто подобное, если она на самом деле проникается этим видением. Это переживание может быть однократным, но оно наполняет энергией стремление к со­вершенной вере. То, что Рамбам ставит в начале, в первой главе «Мишне Тора», а именно — знание о Творце, о том, что Он есть, Един, бестелесен (что Он не есть физическая субстанция), что Он «первый и последний», Хазон Иш приводит только в конце раздела, но и то без особой связи с предыдущим. На протяжении всех глав этого раздела он ни разу не обращается ни к обоснованию, ни к разъяснению этих положений! Он приводит их не так, как они написаны у Рамбама, а как они (первые четыре из тринадцати) напечатаны во всех сидурах после утренней молитвы: «Я верю полной верой…», как нечто общеизвестное и затверженное ежедневным повторением.

Зачем он повторяет это здесь, в своей книге? Ради слов «я верю» — заявления от пер­вого лица. Акцент ставится не на объективной истине высказывания, а на личном участии в этом. Знание этих основ, их отвлеченное обоснование, как ни велика была бы мудрость, в них содержащаяся, еще недостаточны, чтобы стать «первопричиной» (основным мотивом) поступков, речей и мыслей человека. Т.е. они не являются выполнением заповеди «я верю» совершенным образом. Основы веры могут иметь действительное отношение к «я», к личности, только в качестве ответа на запрос со стороны человека. Простого «ты должен» — «принятия власти Небес» — еще недостаточно, если к нему не присоединяется «я хочу». С описания этого запроса и начинает Хазон Иш свои записки.

«Мир покажется ему неразрешимой загадкой, таинственной и чудесной. Загадка эта опутывает его сердце и ум, он близок к обмороку, дыхание замирает. Только о ней все помыслы его, душа изнемогает в стремлении найти ответ, и он готов ради него в огонь и в воду. Ибо что (значит) его жизнь, если та восхитительная жизнь сокрыта от него совершенно. Душа его кружится в печали, жаждет постичь ее тайну и познать ее исток. Но врата закрыты».

Хазон Иш использует самые крайние выражения, как будто речь идет о состоянии между жизнью и смертью. Это не значит, что каждый непременно переживает подобные состояния. У способности верить есть много ступеней. Однако истинная вера должна стоить не меньше, чем мы оцениваем собственную жизнь, поэтому сама логика веры приводит его к этому описанию — мы должны переживать это таким образом, как будто это вопрос жизни и смерти.

«Но врата закрыты». Сама идея Творца и мира как Его творения постижима с трудом, поскольку в обыденном сознании все, что существует в мире, существует по законам этого мира, а не как творение Творца «из ничего».

В первых главах (1-7) Хазон Иш старается приоткрыть эти врата. Ведь мы очень много знаем о мире, и чем больше мы постигаем его устройство, тем невероятнее для нас его существование. Как это возникло? Как мир продолжает существовать, в точности соблюдая, несмотря на чрезвычайную сложность, то хрупкое равновесие, благодаря которому он существует? Как все продумано от начала и до конца! Даже глаз, который способен это увидеть, представляет собой устройство невероятной сложности. Мир задуман, спланирован и осуществлен. На самом деле все, что в нем существует, возвещает об этом. Но — «привычность притупляет чувства, и душа не способна на восхищение всяким живым существом». Только нечто странное и уродливое способно поразить наше воображение.

Далее Хазон Иш касается того, что в самой душе является препятствием для постижения истины.

«Воображение (представление) относится к способности мыслить, но оно непосредственно и поверхностно. Однако (в силу наглядности) оно настолько убедительно, что сковывает способность мыслить независимо от него. Разум — вечный противник воображения. Благодаря ему человек способен понять, что на воображение нельзя полагаться…» (гл.8).

Под воображением («димьон») Хазон Иш, по-видимому, подразумевает то, что, как правило, называют непосредственным восприятием, которое на самом деле не столь уж непосредственно. Современные психоло­гия и философия уже давно пришли к выводу, что непосредственного отражения реальности не существует. Через ощущения мы воспринимаем собственное представление о реальности — это Хазон Иш и называет вображением. В этом вопросе он «идет в ногу с современностью», хотя и знает об этом не из современных источников. Для постижения истины требуется обратное — «ийун». Буквально это слово означает «пристальное рассмотрение», «усмотрение того, что не видно с первого взгляда». На языке мудрецов Торы оно указывает на углубленное изучение, детальный и критический разбор темы. Понятно, что этот род деятельности относится к разуму («сехел») человека. Но у разума нет своих «глаз». «Ийун» (от слова «айн» — глаз) — это вúдение глазами, но с помощью разума, а не воображения. В пестроте много­образия он способен увидеть существенное, в привычной картине — скрытый смысл. Для этого необходим не только интеллект, но и тонкость чувств, свойственная возвышенной душе.

Когда же удостоится разум человека увидеть истину бытия Всевышнего, пишет Хазон Иш (гл.9), то душа его наполнится радостью, а воображение будет согласно с разумом в этом вúдении. Возвышенная душа как будто отделяется от тела и возносится к небесам. Перед ней открывается новый мир — мир, в котором присутствует Создатель. В этом постижении проявляется скрытая сила человеческой души, которую дал ей Творец. И эта сила свидетельствует о связи Творца и чело­века, который создан для служения и приближения к Нему.

Казалось бы, постижение, о котором идет речь, зависит исключительно от интеллектуальных способностей человека, и независимо от его качеств. Какой ущерб терпит его спо­собность к приобретению мудрости от того, что он жесток или тщеславен? Однако на са­мом деле это не так. «Ибо отсутствие благородства (“ацилут”) души и совершенства качеств [сказывается] в недостатке приобретения мудрости, которая основана на посеве чувств прекрасных и благородных» (гл.10). По-видимому, имеется в виду, что мудрость приобретается не только умом, но и с помощью чувств. Следовательно, она зависит от них, а чувства, в свою очередь, зависят от душевных качеств. Ведь человек, одержимый тщеславием, воспринимает ту же реальность совсем по-другому, чем чело­век, желающий добра другим. «Тонкая линия проходит между мудростью и глупостью и не дает человеку войти в чертоги мудрости…» (гл.12). Следует понимать, что глу­пость иногда не просто отличить от мудрости, их различие весьма тонко, ибо даже человек, нагруженный знаниями, продолжает оставаться за чертой глупости. Чтобы преодолеть эту черту, требуются, по Хазон Ишу, две вещи: утонченность восприятия и радостное состояние души. И даже если человек наделен выдающимися интеллектуальными способностями, но при этом не свободен от низменных страстей, испытывает постоянно чувство неудовлетворенности, уязвленного самолюбия и ищет наград и наслаждений, для такого человека врата познания мудрости закрыты. Ибо суть истинной мудрости — в тонкости, недоступной плотскому взгляду и грубому сердцу. Но, кроме тонкости и возвышенности души, для восприятия мудрости необходимо некое состояние радостного ожидания и бодрости духа. Настоящий мудрец знает об этом и постоянно себя к этому готовит. В этом ему помогают соответствующие душевные качества, которые приобретаются путем самовоспитания («тикун а-мидот»).

«Основа самовоспитания (“тикун а-мидот”) — “отклоняйся от зла”. Легче чело­веку выполнять заповедь “делай добро”, чем “отклоняйся от зла”» (гл.13).

Стремление человека делать добро другим, заботиться об общественной пользе может быть вполне естественным, т.е. отвечать его природным склонностям, но не целям вос­питания в себе совершенных качеств. Более того, оно подчас заслоняет от человека его собственные недостатки: тщеславие и за­висть. Только осознание своих естественных побуждений, постоянное критическое осмыс­ление поступков и подчинение предписаниям разума дает плоды. Владение собой — награ­да мудреца. В третьем и четвертом разделах книги Хазон Иш объясняет более обстоя­тельно, что он подразумевает под «исправле­нием качеств» и каков путь самовоспитания человека алахи.

Но, кроме качеств, душе присущи две силы, с трудом поддающиеся контролю со сторо­ны разума. Это сила любви и сила ненависти (гл.14). Естественным образом отноше­ния между людьми складываются либо под знаком любви, либо под знаком ненависти. Либо — либо, одно исключает другое, «суд» вершится, и его решение окончательно и бесповоротно. Часто даже невозможно указать на серьезную причину этого «приговора». На самом деле, причины любви и ненависти глубоко скрыты в природе человека. Но какое печальное зрелище представляет собой человек, становящийся жертвой этих сил, любящий и милосердный к одним и ненави­дящий и жестокий по отношению к другим. Однако это только игра первозданных сил природы в нем, над которыми должен быть поставлен мудрый правитель — разум чело­века.

В заключительном пассаже (гл.15) этого раздела Хазон Иш говорит о человеке, ко­торый уже прошел этот путь и может по-на­стоящему сказать о себе «я верю полной верой и т.д.».

«Достоин уважения тот, кому ценой не­прерывных усилий удалось обуздать свой нрав. Нет ни гнева, ни раздражения, ни ненависти. Нет вражды, мести и за­таенной обиды. Нет стремления к славе и жажды пустых забав.

Поскольку ум этого благородного чело­века прям, а суждение верно, постольку и воображение его следует истине. Тогда примет он в сердце своем истину бытия Всевышнего без сомнений и колебаний… и в познании Творца найдет разгадку тайны мироздания, которая не давала ему покоя».

Из журнала «Мир Торы»