Размышления о свободе и рабстве

Пасхальная Агада начинает изложение истории Исхода словами: "Рабами были мы у фараона в Египте, и вывел нас Господь, Бог наш оттуда". Мы дадим здесь интерпретацию этого стиха, подробно остановившись на трех аспектах: а) психологии раба; б) "рабстве у фараона"; в) вступлении на путь служения "Господу, Богу нашему".

Юридические и типологические аспекты рабства

1. Раб не имеет права быть свидетелем в суде
2. Раб освобожден от заповедей, связанных со временем
3. Раб не имеет права жениться 

Различают две разновидности рабства, которые могут сопутствовать друг другу, а могут существовать и по отдельности. Первая — рабство юридическое, то есть такие политические условия жизни, которые низводят человека до уровня имущества, превращая его в предмет, принадлежащий владельцу. В силу системы законов, принижающих статус человека, и тело раба, и его мастерство становятся собственностью его владельца. Раб просто "вещь", и он должен подчиняться любой прихоти, любому капризу своего владельца, будь то физическое принуждение, эксплуатация или унижение.

Рабство второго рода — типологическое; оно представляет собой скорее внутреннее состояние рабской покорности, чем физически навязываемое порабощение. Есть люди, думающие, чувствующие, действующие и реагирующие на окружающее с той отчетливой покорностью, которая показывает, что их воля сломлена, "я" разрушено, а свобода искалечена и зажата в тиски.

При таком состоянии психики инициатива утрачивается, размываются контуры личности, страдает также способность правильно оценить окружающее. Такого рода рабское восприятие мира можно встретить даже у политически эмансипированных людей. Посланные Моисеем для осмотра Святой Земли разведчики кратко выразили свою безропотную подавленность: "И мы были в глазах наших как кузнечики" (Числа 13:33). Подобное чувство собственного ничтожества, по мнению Господа, не могло бы породить того всплеска инициативы и уверенности в себе, который был необходим для успешного завоевания Святой Земли.

Двойной смысл слова "рабство" соответствующим образом отражен в Пасхальной Агаде, где в благодарственной молитве говорится об избавлении от египетского пленения: "И вознесем мы к Тебе песнь новую о нашем избавлении (юридическое рабство) и об освобождении души нашей (типологическое рабство)".

Хотя раб, находящийся в услужении у хозяина-еврея, может, с его согласия, быть обращен в иудаизм, тем не менее, пока он остается рабом, его религиозный статус ограничен.

По Галахе рабы недвусмысленно исключаются из трех аспектов еврейской жизни. Вот они.

1. Раб не имеет права быть свидетелем в суде;

2. Раб освобожден от заповедей, связанных со временем; он обязан соблюдать все запреты Торы, однако, он свободен от соблюдения тех позитивных заповедей, для которых установлено некоторое конкретное время;

3. Раб не имеет права жениться и тем самым связать свою судьбу с другим человеком до тех пор, пока он остается рабом.

Эти три ограничения коренятся в типологической характеристике раба. Они отражают неполноценность его психики. Длительная покорность произволу хозяина не может не сказаться на личности человека. Рабство приводит к психологическим последствиям, которые трансформируют личность и мешают ей реализовать свою свободу воли. Мы рассмотрим каждый из этих запретов более подробно.

1. РАБ НЕ ИМЕЕТ ПРАВА БЫТЬ СВИДЕТЕЛЕМ В СУДЕ

Есть две причины, по которым свидетельским показаниям раба нельзя доверять: во-первых, у раба искажено само понятие истины, и, во-вторых, он постоянно пребывает в страхе. Раб — это человек, лишенный возможности выбора. Он не может принимать решений, за исключением, быть может, самых незначительных. Вследствие этого у него постепенно разрушается способность разбираться в более или менее серьезных ситуациях. У него не вырабатывается уверенность в правильности его суждений, поскольку он не имеет возможности проверить и уточнить их на практике. Поэтому у него отсутствует опыт проб и ошибок, в процессе которого росла бы эта уверенность и оттачивалось бы восприятие. Постоянное столкновение с богатым выбором возможностей, таящихся в самых разных аспектах жизни, доступно только свободному человеку. А тот, для кого выбор способов участия в жизни ограничен, приобретает склонность к иллюзиям, истина воспринимается им субъективно, он видит в окружающем не то, что в нем есть на самом деле, а то, что ему (рабу) хотелось бы в нем видеть. Поскольку у него никогда не бывает возможности вмешаться или проявить инициативу в соответствии со своими оценками, он относится ко всему пассивно. Истина и ложь четко различаются теми, кто может воспользоваться этими различиями, и наоборот, эти понятия размыты для калек и заключенных, живущих в мире ирреальности. А ведь дача свидетельских показаний связана с умением классифицировать события, отдавать себе отчет в тех или иных нюансах, здесь необходима острота восприятия и широта суждений. У раба всего этого нет.

Кроме того, раб живет в состоянии постоянного страха, ведь он — игрушка переменчивых настроений своего хозяина. Так что даже в тех случаях, когда никто ему открыто не угрожает и не пытается запугать, он все равно неспокоен. Это постоянное напряжение изначально обусловлено его статусом раба, оно возникает от ощущения, что он в любой момент может получить тот или иной совершенно непредсказуемый приказ. Поэтому он интуитивно старается не возражать своему хозяину, боясь вызвать его гнев Действия раба становятся рефлекторными актами страха и недоверия. Побывавшие в концентрационных лагерях рассказывают, какими покорными все становились там со временем, с какой готовностью подчинялись приказам и как боялись принимать мало-мальски четкое собственное решение. В основном преобладало автоматическое присоединение к общему мнению. В определенных ситуациях страх такого рода может оказаться чисто невротическим и ни на чем не основанным, тем не менее, бороться с ним трудно и еще труднее его победить. В разделе, в котором перечисляются наказания за невыполнение заповедей. Тора следующим образом характеризует это состояние: "И будет жизнь твоя висеть на волоске перед тобой, и будешь в страхе и ночью, и днем, и не будешь уверен в жизни своей" (Второзаконие, 28:66).

Принятие во время Пасхального Седера положения "облокотившись " при выполнении тех или иных ритуалов направлено на то, чтобы продемонстрировать нам освобождение от рабства и связанных с ним запретов. С полулежанием связано представление о полной расслабленности; это снятие всех напряжений и забот — сбрасывание ярма. Полулежание противопоставляется по смыслу стойке "смирно!"; оно говорит о независимости и раскованности. Мы тем самым демонстрируем изменение нашего статуса, переход от полной страхов жизни раба к раскованному самонаполненному состоянию — состоянию свободного человека.

2. РАБ ОСВОБОЖДЕН ОТ ЗАПОВЕДЕЙ, СВЯЗАННЫХ СО ВРЕМЕНЕМ; ОН ОБЯЗАН СОБЛЮДАТЬ ВСЕ ЗАПРЕТЬ! ТОРЫ, ОДНАКО ОН СВОБОДЕН ОТ СОБЛЮДЕНИЯ ПОЗИТИВНЫХ ЗАПОВЕДЕЙ, ДЛЯ КОТОРЫХ УСТАНОВЛЕНО НЕКОТОРОЕ КОНКРЕТНОЕ ВРЕМЯ.

Раб освобождается от требования соблюдать заповеди, связанные со временем, потому что у него отсутствует представление о нем. Все на свете как в органическом мире, так и в неорганическом, существует во временном измерении. Неумолим цикл рождения, жизни и смерти, неизбежны перемалывающие все изменения, наиболее отчетливо проявляющиеся в органическом мире. И в неорганическом мире приливы и отливы времени также собирают свою жатву, постоянно видоизменяя его и придавая ему новые формы. Только одно существо в мире способно воспринимать время в своем жизненном опыте, только человек ощущает, как оно проходит, и чувствует его дыхание. Эту способность называют осознанием времени.

У времени можно различить три дополнительных размерности, каждая из которых составляет часть временного опыта. Это ретроспекция, предвидение и осознание ценности времени. Говоря о ретроспекции, мы имеем в виду способность человека заново переживать свое прошлое, глубоко чувствовать то, что принадлежит уже только памяти, переносить события из далекого прошлого в творческий жизненный опыт настоящего. Предвидение же, напротив, заключается в проецировании человеком его надежд и представлений на будущее. Можно с уверенностью сказать, что жизнь человека в настоящем управляется надеждой на исполнение его мечтаний; настоящее формируется представлениями о будущем. И, наконец, осознание ценности времени делает настоящее драгоценным сокровищем, изначально значимым само по себе.

Вне ретроспекции невозможно представить себе заповедь "рассказывать о выходе из Египта". Седер, как таковой, есть воссоздание прошлого и переживание его заново как сегодняшней, сиюминутной реальности.

Мы произносим слова: "В каждом поколении каждый человек должен чувствовать, что он сам пережил Исход из Египта". История становится частью нашего текущего восприятия времени. Память — это нечто большее, чем склад фактов; она может стать жизненным опытом сегодняшнего дня, частью осознания своего "я". Рабби Акива — это не персонаж, принадлежащий прошлому, он и сегодня ведет нас за собой, также как и Маймонид, и Раши. Они наши постоянные спутники, одухотворяющие нашу повседневную жизнь. Трагедия многих евреев нашего времени в том, что они ничего не знают о своем прошлом и поэтому воспринимают себя лишенными корней, отчужденными и оторванными от прошлого. Это евреи, живущие только настоящим.

В предвидении человек переходит от воспоминаний к ожиданию, от памяти к образам будущего. Для того, чтобы жить во времени плодотворно, необходимо иметь как достойное прошлое, так и многообещающее будущее. Осознание времени дано нам не только для мечтаний. Отсюда, в свою очередь, следует, что нам дана свобода принимать решения, равно как и моральный долг вмешиваться в происходящее с нами. В ретроспекции мы находим моральный императив действовать сегодня, сейчас, Для того чтобы осуществить наши представления о будущем. Агада начинает свой рассказ с "Авадим гаину" ("Рабами были мы в Египте") и завершает его благословением после галеля "Нишмат коль хай" ("Душа всего живого да благословит Имя Твое"), представляющем собой предвкушаемый образ будущего; тем самым мы переходим от умудренности опытом к предвидению.

Третья размерность осознания времени — ценностность; эта сторона восприятия времени связана с необходимостью ценить настоящее, осознавать, что каждое наше мгновение — это бесценный дар. Ретроспекция и предвидение имеют смысл только в той мере, в какой они преобразуют и видоизменяют настоящее. В любую долю секунды наши надежды на будущее могут либо осуществиться, либо рухнуть.

В Галахе уделяется очень много внимания времени. Наступление Субботы, интервалы времени, в которые можно произносить "Шма", Храмовые жертвы определяются во времени с точностью до одной минуты или даже меньше. Большое число и других галахических предписаний зависит от минутных интервалов времени. В естественных науках неточность во времени также может обернуться катастрофой или стать причиной неудачи сложного эксперимента.

Осознание времени является прерогативой только свободного человека, который может ею воспользоваться как с пользой для себя, так и во вред. Для раба же она может быть либо проклятием, либо чем-то абсолютно ненужным и ни к чему не пригодным. У раба нет возможности использовать чувство времени для достижения своих целей. Может случиться так, что раб захочет ускорить время, поскольку тем самым он скорее освободится от гнетущего его бремени. Но будучи не в состоянии управлять временем, он постепенно становится к нему безразличным; он не назначает сроки. Добавим, кстати, что это одно из несчастий многих из тех, кто к концу своей жизни уходит на отдых и проводит время в праздности. Они уже не ощущают себя нужными, им больше нечего предложить окружающим, и поэтому они утрачивают напряжение ожидания и предчувствия, которое обычно сопровождает человека в течение дня. В результате жизнь их становится убаюкивающей и бесцветной, из нее уходят эмоции. Стоит добавить, что Мудрец Торы в старости не бывает подвержен этому заболеванию.

В концентрационных лагерях день переставал отличаться от ночи, граница между ними исчезала. То, что не успевали сделать сегодня, можно было сделать завтра; потерянные возможности или предвкушение новых не давали толчка никакому взрыву чувств. Время приобретало расплывчатую структуру.

Поэтому никакая заповедь, определенная во временном контексте, не распространяется на раба. Эти заповеди содержательны только в их взаимосвязи с тем, что предшествует их выполнению, и с тем, что последует за ними. Они структурированы во времени, их значимость определяется соотнесенностью с конкретным временным отрезком.

Кидуш (освящение) на бокале вина в Пасхальный Седер заканчивается словами: "... Который освящает Израиль и пору празднеств". Тем самым, время объявляется священной сущностью; но только свободный человек имеет право совершить Кидуш, то есть приписать некоторому отрезку времени особое значение. Время существует только для того, кто чутко реагирует на его приливы и отливы.

3. РАБ НЕ ИМЕЕТ ПРАВА ЖЕНИТЬСЯ И ТЕМ САМЫМ СВЯЗАТЬ СВОЮ СУДЬБУ С ДРУГИМ ЧЕЛОВЕКОМ ДО ТЕХ ПОР, ПОКА ОН ОСТАЕТСЯ РАБОМ.

Брак представляет собой нечто большее, чем только социальный институт, цель которого — удовлетворение конкретных личных и социальных потребностей. Брак приподнимает человека над одиночеством; в браке устанавливается духовное родство человека с другим человеком. В Шева Брахот (Семь свадебных благословений) мы прежде произносим браху о сотворении человека: "Благословен Ты, Господь, сотворивший человека": здесь ничего не говорится о женщине. Однако, уже следующее благословение, в котором говорится о бинъян-адейад (вечном здании), указывает на Еву. И в нем же подчеркивается Божественная природа человека. Первое благословение относится к человеку вообще, к виду "человек"; второе подразумевает человека в контакте с другим; человека, преодолевшего свой эгоцентризм. Только теперь становится он отражением образа Божьего.

Связать себя с другим человеком свободно и в обоюдной любви может только тот, кто сам владеет собой. Раб не хозяин самому себе и потому не может жениться. Для Пасхальной Жертвы необходима общность семьи: "по агнцу на семейство, по агнцу на дом" (Исход 12:3). Перед жертвоприношением каждый еврей должен был осознать свою групповую принадлежность Такая социальная или групповая взаимозависимость воплощает в себе опыт жизни на свободе Для личности раба брак недоступен.

Подведем итоги нашего анализа рабства: мы показали, что раб — это испуганная личность с сильно поврежденной способностью различать истину; он плохо оперирует временем; и, наконец, он не способен устанавливать родственные отношения.

О рабстве "у фараона"

Агада говорит нам, что евреи "были рабами у фараона в Египте" Почему так подчеркивается "у фараона"? Разве недостаточно сказать "мы были рабами в Египте"?

В этом отрывке подчеркивается, что израильтяне были рабами фараона в корпоративном государстве, а не собственностью того или иного рабовладельца-египтянина Существуют различные системы рабства. В Древней Греции или в Америке в ее ранние годы рабы были прикреплены к отдельным лицам, в нацистской Германии, сталинской России и других тоталитарных режимах людей порабощает сама государственная общность. Разница весьма существенна.

Когда рабами владеют отдельные люди, между рабом и его хозяином возникают специфические, но, тем не менее, вполне человеческие, личные отношения. Два человека общаются между собой, несмотря на разницу в их положении Вполне возможно, что в их отношениях возникает некоторое сопереживание, иногда даже такие чувства, как сочувствие, уверенность в доброжелательности другого, искренность и надежность Таковы были, например, описанные в Торе отношения между Иосифом и Потифаром Подчинение здесь имеет место, но оно не обязательно влечет за собой превращение человека в бесправную, бессловесную тварь Однако в корпоративном рабстве безличное угнетение заранее исключает всякого рода человеческие контакты здесь нет места ни дружбе, ни человеческим чувствам Это тюрьма, в которой заключенные обезличены, людей как таковых нет, они сведены к идентификационным номерам.

В Египте евреи не были слугами египтян, которые сами занимали подчиненное положение рабов; всем владело государство, олицетворявшееся фараоном, оно функционировало как машина, в которой люди были низведены до уровня необходимых для ее работы винтиков и зубцов шестерен. Именно таким было тогда положение евреев, и в данном отрывке подчеркивается эта добавочная горечь постигшего их несчастья.

О вступлении на путь служения "Господу, Богу нашему"

Описывая переход евреев под власть Бога, Агада употребляет слово Элокейну, дословно "наш Бог". Местоименный суффикс "наш" кажется здесь избыточным — ведь слова "и Бог вывел нас" однозначно приписывают спасение Божественному вмешательству. Но слово Элокейну указывает на продолжающуюся, непрерывную связь; суффикс здесь придает оттенок двустороннего взаимодействия. Исход из Египта не был одноразовой встречей и одноразовой помощью. Напротив, даже после освобождения евреев Господь не порвал с ними самых тесных отношений. Есть здесь какое-то родственное постоянство, столь непохожее на спонтанность его вмешательства в судьбы других народов

Кроме того, Элокейну означает, что спасение Из Египта явилось переходом не от рабства к свободе, а скорее от рабства у человека к тому, чтобы стать слугами Господа. К стиху "ибо Мне сыны Израилевы рабы" (Левит 25.55), наши Мудрецы добавляют указание, "а не рабы рабов (таких людей, как вы)". Поэтому освобождение означало, что человек сбрасывает ярмо, надетое на него другим человеком, и добровольно принимает на себя иго служения Богу.

Тора отрицает существование абсолютной свободы, такой свободы, при которой человек не связан никакими обязанностями и нормами Освобожденные от человеческого гнета, евреи могли теперь свободно избрать путь, на котором они теперь уже добровольно отдавали свою свободу Богу. Как будто Господь сказал "Отдайте Мне свою свободу, и только тогда вы будете свободны".

Это может показаться парадоксом Как может человек быть свободным, если он отдает свою свободу? Разобраться в этом нам поможет анализ экзистенциального положения человека. Бывает ли человек когда-нибудь по-настоящему свободен? Разве он не пленник законов природы, не подчиняется прихотливым изменениям своего здоровья, вторжению несчастных случаев и вечно маячащему перед ним призраку смерти? Это цепи, которые на него накладывает физиология. Но человек вынужден также подчиняться и социальному давлению: нравам окружающего его общества, предубеждениям своей семьи и предрассудкам своего класса В действительности человек, который считает себя свободным, постоянно подвергается на своем пути ударам и давлению, сталкивается с принуждениями, причем даже в том случае, когда над ним не стоит надсмотрщик. Эти силы деформируют его начинания и лишают его свободы

Покорившись Господу, человек воистину приобретает свободу. Его перестают мучить гнетущие волнения по поводу его здоровья или грядущей смерти. Мир вокруг нас подчиняется Милосердному, а следуя Его наставлениям, мы достигаем близости к Нему. Тем самым, человек приобретает способность противостоять всем враждебным и опасным для него силам. Его укрепляет вера в трансцендентный порядок, царящий вокруг него, в изначальную милость Бога. Жизненные бури уже не приводят его в ужас. Единственный страх — страх перед Богом. Почитание, доходящее до благоговения, избавляет его от всех остальных страхов Таким образом, признание над собой власти Бога приводит не к ограничению свободы, а к ее росту.

Таким образом, мы понимаем, что просто "йоциэйну" ("вывел нас") без "Элокейну" означало бы лишь новое рабство, плен физиологических, психологических и социальных ограничений.