Не в смерти свобода

Прежде чем открыть пасхальную Агаду, раввин посмотрел на присутствующих и торжественно произнес: "Сейчас мы в очередной раз выполним великую заповедь, рассказав об Исходе, когда наши отцы вышли из рабства на свободу".

Так, по свидетельству очевидцев, чуть больше восемьдесяти лет назад начал Седер выдающийся авторитет еврейского мира, раби Эльханан Бунем Вассерман. "Каждый обязан смотреть на себя, как будто он сам вышел из Египта", – читал рав, и люди, сидевшие вокруг стола, – студенты ешивы, преподаватели, гости, – ощущали, как в эту секунду их учитель прощается с рабством. И вместе с ним вся ешива выходила на свободу.

Про рава Вассермана известно, что однажды он выехал по делам в Америку, но когда в Европе сгустились предвоенные тучи, он, бросив все дела, поспешил обратно к своим ученикам в Литву.

Свою смерть раввин нашел в Девятом форте, старой крепости под Ковно, превращенной немецкими и литовскими извергами в место массового уничтожения евреев. Погиб вместе со всей своей ешивой (да отомстит Всевышний за их святую кровь!), но до последнего мига ощущал себя в высшей степени свободным человеком, – как и велит Агада всякому еврею.

Строго говоря, Тора требует, чтобы мы ощущали чувство полной свободы в любой ситуации, какой бы трагичной она нам ни представлялась. Но если наступает Песах, мы обязаны вновь выйти на свободу. Пусть вокруг нас сомкнулись мрачные стены каземата (не дай Б‑г!) – мы должны совершить свой духовный Исход.

Так и происходило сотни и тысячи раз с евреями на протяжении веков в разных странах и при разных режимах. Нас можно было убить, но нельзя было заставить отказаться от слов Агады о том, что мы свободные люди. Где бы ни заставал еврея Песах – при Селевкидах, Адриане, Амальгадах, Фердинанде Кастильском, казаках, крестоносцах, большевиках, нацистах и прочей нечисти, – он в положенный час садился за стол, преломлял мацу и читал великий рассказ об Исходе.

Поведаем грустную историю, случившуюся более двухсот лет назад в Гродне, где жил раби Александр Зискинд, составитель сборника "Йесод вешореш Аавода". Рассказ о том, как евреи способны чувствовать свободу, даже когда на их шею уже накинута веревка палача.

За несколько дней до Песаха разнеслась по городу страшная молва о том, что один из евреев схвачен по обвинению в убийстве с целью раздобыть христианской крови. Обычный кровавый навет. Но представьте себе, что ощущали евреи в те дни, ожидая погрома, и что переживал несчастный задержанный, которого обвинили в немыслимом преступлении.

Чтобы легче представить себе всю картину, предположите, что это происходит с вами. Да-да, с вами, культурным человеком, живущим в конце 20 в начале 21 века в цивилизованной стране, интеллигентном окружении, со всеми социальными достижениями в области уважения прав личности.

Вам скрутили руки на улице, затолкали в вонючее узилище, обвинили в том, что вы прирезали какого-то христианина, выцедили из него кровь и собрались на ней замесить мацу. Какая кровь? Какая маца? Вы кричите, требуете адвоката и совершаете прочие абсурдные действия. Но вдруг видите сквозь окно звериную толпу с дикими глазами, кричащую, что вас надо повесить немедленно; охрана в дверях камеры, пьяная и сумасшедшая, гогочет, издеваясь над вами, и до вас доходит только одно слово: жид, жидюга, жиды – в разных вариациях. Что собираетесь делать? Падать духом? Махать кулаками? Вот и попробуйте в такой обстановке остаться свободным и мыслящим человеком. Евреям предыдущих поколений это удавалось...

Гродненского еврея схватили прямо на "месте преступления". Он ехал на телеге, когда услышал сдавленные крики, раздававшиеся из-под обрушившейся на землю ограды. Бросился разгребать камни. Тут на него и навалились. Под камнями нашли уже умершую женщину, не посмотрели, что тело еще теплое, что нет на нем порезов, свидетельствовавших о попытках извлечения крови. Все знали, что перед Пасхой кровь нужна евреям, чтобы справить свой жуткий ритуал. Еврей прячет труп женщины-христианки – значит, он ее и убил!

Раби Элиэзер, человек с добрым и отзывчивым сердцем, уважаемый член гродненской общины, не раз помогавший многим, в том числе неевреям, раби Элиэзер, исполнявший все предписания Торы и мудрецов, регулярно платящий общинные налоги, ежедневно проводящий несколько часов над Талмудом, раби Элиэзер, кроткая душа, схвачен, закован в кандалы и ждет суда, на котором, вне сомнений, страшные, пораженные душевной болезнью люди присудят его к мучительной смерти – висеть ему повешенным в проходном дворе между острогом и городской винокурней, а вокруг будет гоготать довольная толпа мужиков с бабами и детьми, кричать что-то о злодеях-евреях, – висеть ему, холодному, под низким, угрюмым, чужим небом.

А дома, в еврейской слободке, будут плакать дети, да соседи зашторят поплотней окна, чтобы отгородиться от ненавидящего их мира. Не умирать страшно, подумает он в последний миг, а оставить детей сиротами.

Но всему этому только предстоит произойти. А пока, еще до суда, евреи надеются на спасение, молятся в синагоге, читают всей общиной Теилим (Псалмы).

Раввин Зискинд добился встречи с властями, просил, объяснял, раздавал взятки – ничего не помогало. Ему намекнули, что пусть пойманный изъявит желание креститься, тогда, возможно, придет послабление. Но об этом даже подумать страшно. Проник раввин в темницу, встретился с заключенным, поддержал его. Передал тфилин, талит, сверток с мацой, бутылочку вина для исполнения заповеди "четырех бокалов". И вот сидит еврей Элиэзер, потомок Авраама, Ицхака и Яакова, да будет благословенна их память, справляет Седер, самому себе рассказывает об Исходе, и сердце его начинает наполняться надеждой. Он – свободный человек, выполняющий волю Творца!

Когда его вели на место казни, никто не видел на его лице слез. Он сказал раввину, что раз доводится отдать жизнь за нашу святую Тору, то сделает он это, как полагается любому еврею, со словами благодарности Всевышнему на устах. И глядя в глаза своего раввина, пришедшего с риском для жизни на место казни, еврей Элиэзер в последнюю минуту прочитал два благословения, одно – "Ашэр кидшону бемицвойсов вецивону лекадэш Шмой берабим" (слышно было, как раби Александр промолвил, словно выдохнул, в абсолютной тишине: "омен"), а второе – "Шеэхэйону векиймону веигиону лазман азэ". И в тот же миг святая душа покинула тело...

Нет других примеров большей свободы, которую обретает человек, чем случаи, подобные этому. Так поступали мы веками. Так на свободу выходит наш народ.

Не в смерти свобода, а в неприятии рабства...

(Из "Истоков", #140, 12.04.97) 

Теги: Праздники