«Показателем качества и жизнеспособности общины является количество местных религиозных людей…»

Рав Мордехай Рахинштейн известен, как человек, который много лет успешно работает над созданием русскоязычных еврейских общин. Что общего у еврейских религиозных общин на постсоветском пространстве и в чем их различия? Можно ли реанимировать «спящую» общину и почему некоторым главам еврейских общественных объединений выгодно не подталкивать своих подопечных к продвижению по пути тшувы? Корреспондент «МТ» Кэрэн Вольман встретилась с главным раввином Иудейского религиозного объединения в Беларуси, чтобы задать эти и некоторые другие вопросы.

— Рав Мордехай, вам известны разные сценарии построения религиозных общин. Какой, на ваш взгляд, самый успешный и жизненный?

— Сценариев развития общин, на самом деле, не так много. Допустим, в город приезжает раввин. Ему неважно, как к нему относятся местные люди. Некоторые раввины сидят в городах десятки лет, и там не появляется ни одного соблюдающего человека, ни одного! Это первый вариант развития ситуации. В таком случае создается ощущение, что по добным раввинам соблюдающие евреи просто неудобны. А есть города, где местная община оказывает влияние на происходящее и может повлиять на раввина, заставив его еще раз задуматься о том, что он делает, посоветоваться с более компетентными знатоками Торы, может быть, изменить свои взгляды. Это второй вариант. Все остальное — чтото среднее между двумя этими сценариями, в которых либо раввин все определяет, либо у местных евреев есть право голоса. Конечно, бывает, что раввин так нравится общине, что они гармонич но и успешно сотрудничают. Я видел и такое, но подобных случаев очень и очень немного.

Вот вам конкретная история. Я родом из Могилева. Раввином этого города одно время (в 18711874 годах) был Мальбим, выдающийся мудрец Торы, комментатор Танаха. В тот период среди могилевчан было много состоятельных евреев, любивших Тору и верных еврейской традиции. К таким относился и Йехезкель Ратнер, один из руководителей Могилевской общины, который писал свои комментарии на Тору и Талмуд. Потом его комментарии печатались в Вильно, и некоторые из них мне довелось читать. Конечно, его нельзя сравнить с Мальбимом, но знатоком Торы он, безусловно, был. Мальбим не сошелся с ним и другими руководителями общины, поэтому он был вынужден оставить пост раввина в Могилеве. Для города это было не просто неудобство — город потерял великого раввина. Долгое время место раввина Могилева оставалось вакантным. Великий раввин Йосеф Дов Соловейчик, первый из знаменитой династии Брискеров, так описал ситуацию в городе, когда ему был предложен там пост раввина: «После Мальбима это место очень почетно, но один из руководителей общины ищет раввина, понимающего в Торе меньше, чем он сам. Таких раввинов еще не появилось. Кроме того, представьте себе женщину, которая живет без мужа — она недавно развелась или овдовела. У нее есть все шансы “сжиться” с новым мужем. Но шансы притереться к новому мужу у женщины, которая живет одна много лет, минимальны, потому что она привыкла делать все сама, и не понимает, зачем ей нужен человек, который будет всем командовать. А Могилев уже много лет живет без раввина».

Подобная ситуация, конечно, ужасна. Но я считаю, что уж лучше община, которая «покупает» себе раввина, чем раввин, «покупающий» общину. К сожалению, на постсоветском пространстве часто имеет место вторая ситуация, в которой раввин «покупает» себе общину. При наличии денег он может создать «видимость процесса» организации традиционной еврейской жизни, не напрягаясь особо.

— Чем это чревато?

— Это проблема. Приезжают «люди из Израиля», начинают учить всех жизни, очень часто учат неправильно, полагаясь на то, что умнее тут все равно никого нет. Люди верят в предлагаемый им жесткий, «рахметовский» вариант иудаизма, страдают, мучаются, но делают… Многие после такого начала бросают соблюдение законов Торы вообще, думая, что дальше будет еще хуже.

Местные евреи, живущие в отрыве от еврейского образа жизни, не очень понимают, кто такой раввин, не знают, что не шляпа и борода делают еврея раввином, и не каждый мужчина в шляпе и черном сюртуке имеет право требовать, чтобы его беспрекословно слушались.

Прибывший на должность раввина общины, если он хочет работать с умными, думающими людьми, должен понимать, что у них невозможно отключить критичность ума и трезвую оценку действий раввина, а, иногда эти люди могут даже советоваться с другими раввинами и задавать неудобные вопросы. Понятно, что главы поколений и ведущие авторитетные знатоки еврейского закона живут не в странах бывшего Союза, а в Израиле. Работающие в местных общинах, и это я отношу к себе тоже, подобны шахматистам третьего, ну, может быть, второго разряда, а где-то еще живут мастера спорта, да и вообще есть разные способы игры в шахматы…

— Как появляются «спящие общины»?

— 95 % приходящих в общину людей понимают, что они евреи, но ничего не хотят соблюдать. Люди приобщаются к еврейской жизни очень медленно, а иногда это притормаживается самими лидерами. Потому что светской общиной легче управлять, никто не будет выдвигать требований и задавать ненужных вопросов. Сегодня, к сожалению, очень много «спящих» общин. Намного легче руководить чисто формальной структурой. Например, еврейская школа очень важна. Если есть финансирование, раввин открывает еврейскую школу. Не важно, сколько детей после учебы в этой школе станут религиозными, возможно, ни один не начнет соблюдать, но у него есть структура, ресурс, который работает.

Гораздо сложнее создать неформальную структуру еврейского образования, где местные евреи будут учиться реально соблюдать заповеди Торы. Когда приезжают люди, не знающие русского языка и не понимающие местную ментальность, то проще работать с тем, кто не задает никаких вопросов: один за пару копеек придет на миньян, другой с радостью придет съесть кошерный бесплатный обед, третий еще за чемто… так и создается впечатление какого-то движения. Управлять любой формальной структурой намного проще. Евреи, которые реально начинают соблюдать заповеди Торы, по молодости лет или из-за избыточной энергии делают много глупостей, раввину с ними тяжело, и его можно понять. Но, с другой стороны, если он видит основную цель не в создании общины как абстрактной формальной структуры, а в приближении людей к Торе и заповедям, то необходимо понимать, что среди тех, кто приближается, очень много людей, с которыми неудобно. Более того, я давно открыл для себя принцип: чем более человек талантлив и развит как личность, тем он, как правило, менее удобен. Но именно такие люди, приблизившись к Торе, могут оказывать позитивное влияние на других, и иногда местные делают это намного эффективнее, чем раввин.

Я вообще считаю, что раввин, который не может работать в команде с местными евреями, не в состоянии добиться ничего серьезного. Он не сможет построить живую общину.

— Реальность такова, что очень часто привозят семьи посланников из Израиля, которые здесь демонстрируют еврейскую традиционную жизнь, показывают, например, как должны проходить праздники, а местные просто ходят и смотрят на это как статисты. Их фотографируют для отчетности. Можно ли определить, какая община перед тобой: «спящая» или развивающаяся?

— Если в синагоге все религиозные функции выполняет раввин или его приезжие помощники, когда в микву ходит только жена раввина, понятно, что это признак «спящей» общины. А если местные евреи могут и молитву вести, и уроки давать — значит, все здесь хорошо. Иногда местный еврей, который дает уроки, пользуется большим уважением, и к его словам больше прислушиваются, потому что он такой же, как все. Сразу бросается в глаза — есть такие люди, или их нет.

— Иногда одним из показателей «спящих» общин является то, что руководство общин думает: если начать «насаждать» религию, настаивая на чемто, то люди испугаются и перестанут ходить. Поэтому вроде душ и много, фотографии радуют сердце, а в реальности соблюдающих может и не быть… Что, по-вашему, лучше? Качество или количество?

— Показателем качества и жизнеспособности общины является количество местных религиозных людей. Если нет религиозных людей, неважно, сколько народа собирается на праздники поесть пончики. Если людям правильно преподносить иудаизм… Знаете, есть такой анекдот: «Я не люблю котов», — говорит один. «Вы просто не умеете их правильно готовить», — отвечает ему второй.

Община должна строиться на местных людях, которые, проживая в родном городе, сами заинтересованы построить общину, развивать ее и управлять ею. Пока не появится костяк, который будет способен на такое, говорить о существовании общины очень сложно. Чтобы такие люди появились, в них нужно разбудить потребность к этому, развить интерес к еврейству, и, конечно, вся жизнь новой еврейской общины должна строиться в соответствии с еврейскими законами. Эти люди должны брать на себя ответственность и в организационном, и в финансовом плане.

Иногда, к сожалению, мы сталкиваемся с ситуацией, что местные евреи, даже будучи недовольными определенными вещами в общине, не хотят вмешиваться. Они рассматривают общину, как компанию по предоставлению религиозных и благотворительных услуг населению. Понятно, что с таким подходом каждая община доходит до определенного порога в своем развитии. Такая позиция, конечно, во многом удобна, но мы все должны понимать, что у тех, кто приблизился к Торе, есть определенная ответственность перед Творцом за евреев рядом. Я считаю, что местные должны составлять с раввином одну команду, но даже в семье между супругами бывают споры.

— По вашему мнению, есть ли вообще долгосрочное будущее у общин диаспоры, и стоит ли развивать общинную жизнь вне Израиля?

— Некоторые люди достаточно комфортно чувствуют себя в диаспоре, и мы не можем повелеть им немедленно переезжать в Израиль. Есть достаточно крепкие общины в диаспорах, хотя сам процесс затухания идет, и он необратим. Понятно, мы можем бегать с флагом и говорить: «Все переезжайте на Святую Землю, это великая заповедь», но, с моей точки зрения, главным является то, где человек будет больше соблюдать заповедей. Если есть опасность, что в Израиле он будет меньше соблюдать и меньше чувствовать себя евреем, то лучше ему оставаться в диаспоре. Правда, есть ряд проблем в диаспоре, которые, очень сложно решить, и я не знаю, существует ли решение. Самая страшная из них — это смешанные браки, ассимиляция, причем это касается даже тех людей, которые считают себя соблюдающими. Но такова реальность, которую мы не в силах изменить. Люди живут в диаспоре и не собираются ее покидать, как бы сильно мы их не агитировали, поэтому все, что мы можем, это либо помочь им стать соблюдающими евреями, либо помочь ими остаться.

Последнее время увеличилось количество гиюров на постсоветском пространстве. Когда у меня спрашивают, в чем причина такого явления, я говорю, что люди стали понимать, что быть религиозным евреем — это просто классно. Я сейчас убираю за скобки смешанные браки, ситуации, когда гиюры делают ради супругов, сейчас мы говорим об одиночках — умных, хороших, состоявшихся. Таких много. Иногда есть целые семьи, которые делают гиюр. Почему? Быть евреем — это классно. Если неевреи это понимают, почему мы считаем, что до еврея эта идея не дойдет?

— Йецер ара?

— Безусловно. С другой стороны, если все правильно и достаточно мягко, без излишнего наезда, преподносить, чтобы человек понял, что быть евреем — это действительно классно, то он сможет это принять. Кстати, мне кажется, что очень часто люди становятся соблюдающими, потому что им нравится тусовка — компания умных, приятных, интеллигентных людей.

— В общинах часто бывает такая ситуация, когда большая часть религиозных людей — это мужчины. Они делают обрезания, ходят на уроки и молитвы, при этом продолжают жить с нееврейскими женами. Тем не менее, учитывая количество этих мужчин, община считает себя вполне продвинутой.

— Мы обсуждали эту тему с равом Бенционом Зильбером. Он сказал, что это, конечно, ужасная ситуация, так не должно быть. Какой выход здесь возможен? Я слышал когда-то урок рава Ашера Вайса, который является одним из крупнейших и авторитетнейших знатоков еврейского закона нашего времени. Он сказал, что заставить развестись супружескую пару, которая живет хорошо, нереально и, возможно, глупо. Рав Бенцион, кстати, полностью разделяет этот подход.

Я считаю, что большую часть таких пар можно подвигнуть к гиюру. К сожалению, либо эти мужчины считают, что такое невозможно, либо их раввины по разным причинам, ничего общего не имеющим с Торой, решили, что делать гиюр — это неправильно, и пусть лучше человек продолжает жить с нееврейской женой, чем она пройдет гиюр. Часто такие раввины пытаются подстроить под себя алаху, стараться делать то, что близко им по духу, а не то, что надо по букве закона. Сегодня все крупнейшие алахические авторитеты не согласны с таким подходом, и я считаю, что при правильной работе с такими женами и их мужьями, женщины пройдут гиюр, и еще своих мужей будут подталкивать чтото делать.

Мне кажется, люди, которые выступают против гиюров, пытаются создать свой иудаизм. К сожалению, эта проблема, которая встречается чаще, чем нам кажется. У человека есть свои взгляды, и он пытается найти в Торе то, что соответствует его миропониманию. Он и авторитетные мнения найдет, оправдывающее его точку зрения. Выражает ли такая позиция подход Торы?

Сегодня в Москве и Киеве есть авторитетные раввинские суды, гиюры которых признаются в Израиле, а те, кто прошел гиюр в этих судах, имеют право на репатриацию в соответствии с законом о возвращении.

В Минске нет раввинского суда. Пока нет… Но к нам относятся с доверием, с нашими рекомендациями считаются, поэтому люди, живя в Минске или других городах Беларуси, могут готовиться к гиюру. Главное условие — наличие в их городе еврейской общины и раввина.

— Бывают ли ситуации, когда надо идти на компромисс с алахой или совестью ради построения общины?

На компромисс с совестью вообще нельзя идти, так же, как и с алахой. Что называть компромиссом? Ведь бывает ситуация, когда в общину приезжает раввин, который думает, что переехал из своей квартиры в Иерусалиме или Кирьят Сефере даже не в еврейский квартал Нью-Йорка или Антверпена, а на соседнюю улицу того же города. Он считает, что приехал сюда нести святость Торы, так как он это понимает. Тот, кто не разделяет его подхода, сразу объявляется «эпикоресом» (еретиком) и невеждой. Он не готов слушать даже больших раввинов, которые считают иначе, чем он. Мысль о том, что он несет «луч Торы в темном царстве» согревает и поддерживает его.

Все это напоминает мне один известный анекдот. В Бруклине еврей заходит в кошерный китайский ресторан, который содержит его друг. У входа его приветствует на идише официант-китаец, провожает к столику, принимает заказ и так далее — обслуживает исключительно на идише. Затем за столик подсаживается хозяин ресторана, и посетитель его спрашивает:

— Мойше, где ты нашел такого замечательного китайца, говорящего на идише?

— Тсс… Он думает, что учит английский!

Так, к сожалению, и некоторые раввины, которые думают, что они несут святость Торы, но, к сожалению, духовно искалеченные ими люди свидетельствуют о том, что это, по меньшей мере, не совсем так.

Например, я принимаю и сам придерживаюсь точки зрения, что лучше не употреблять нееврейское молоко — «халав нохри». Но когда человек, называющий себя раввином, говорит, что тот, кто употребляет «халав нохри» — нерелигиозный человек, хочется предложить ему поселиться с семьей в этом городе и жить на среднюю в этой стране зарплату, а через два месяца послушать, что он расскажет. Его мнение по данному вопросу станет гораздо интереснее. От своего учителя рава Игаля Полищука я слышал о таком особом понятии, как «правда Торы». Некоторые понимают его буквально — надо, мол, резать правду-матку. А другие предлагают вообще все разрешить. На самом деле, не то и не это. Надо найти какойто путь в рамках алахи, чтобы еврей мог приблизиться к Творцу и стать соблюдающим человеком. Слишком высоко подняв планку, мы никуда не продвинем этого человека. И я не считаю это ни компромиссом с совестью, ни компромиссом с алахой: иногда человек, понимая, что в каком-то маленьком вопросе он не может продвинуться, не хочет делать и всего остального, потому что кто-то ему сказал, что надо делать все по максимуму — либо все, либо ничего.

— Какой вы видите ситуацию с еврейскими общинами в Беларуси сегодня?

В нескольких городах есть сильные общины. Говоря «сильные», я подразумеваю общую ситуацию на постсоветском пространстве. Я вижу в этих общинах потенциал — людей, которые могут брать на себя ответственность, предпринимать какието правильные шаги на благо развития общины. Мне кажется, что если эти люди будут чуть более активными, расширят круг духовных авторитетов и преподавателей Торы, к которым они обращаются, то крупные города Беларуси, такие как Минск, Гомель, Витебск и Могилев — а это те общины, с которыми я достаточно хорошо знаком — имеют большой потенциал в организации и развитии еврейской жизни.

— Расскажите какуюнибудь запоминающуюся историю из опыта вашей работы в кируве.

Это был, наверное, в 2002 или 2003 году. Я был раввином центра «Эш аТора» в Киеве. Я и все сотрудники привыкли к тому, что финансирование поступает достаточно регулярно, но однажды мне сообщили, что оно закончилось. Фактически нет выхода, надо закрываться. Я собрал всех ведущих сотрудников центра, чтобы обсудить ситуацию. Они в один голос заявили мне, что готовы какое-то время работать без денег, если я останусь в Киеве, так как хотят продолжить нашу деятельность. Я им всем до сих пор очень благодарен за такую самоотверженность. Мы после этого работали еще более пяти лет. В результате нашей деятельности десятки евреев стали соблюдать заповеди.

— Что бы Вы спросили у самого себя?

— Вокруг нас много людей, которых можно назвать условно-религиозными. Достаточно небольшого толчка, и они будут все соблюдать. К сожалению, проходят годы, а они не продвигаются. Вопрос, что же мы делаем не так, почему эти люди не сдвигаются с мертвой точки?

— Вы хотите сказать, что это вина раввинов, которые в диаспоре работают?

— Безусловно, во многом — да, причем я отношу это и к себе. Я считаю, что, как правило, человек делает тшуву не потому, что прочел хорошие книжки, и не потому что умные люди ему правильно объяснили, а он в результате прозрел и понял все. Просто этот еврей увидел религиозного человека, который является для него образцом для подражания, раввина, чья личность привлекла его, и захотел быть похожим на него. Значит, вся проблема в том, что мы, как личности, не можем привлечь людей. Конечно, есть редкие евреи, которые вдохновляются чистыми идеями, но их меньшинство. Как правило подавляющее большинство делают тшуву именно из-за личности конкретного человека, который на них произвел впечатление.

— Чем вы гордитесь больше всего?

— Теми людьми, которые благодаря моей работе стали соблюдающими. Я считаю, что в Минске и в Беларуси, в целом — неплохая община, есть большой потенциал, и мы можем выйти на еще более высокий уровень.

Из журнала Мир Торы