Быть евреем 13. Законы питания: пища для души

Комплекс законов о дозволенной и недозволенной евреям пище называется кашрут. Слово кашер, которое переводится с иврита приблизительно как «подходящий», «правильный», может относиться к любой вещи, если она соответствует Галахе. Говорят «кашерная Тора», «кашерные тфилин», «кашерная мезуза», «кашерньш талит». Это означает, что они правильно сделаны, удовлетворяют требованиям еврейских законов и пригодны для ритуала. Добропорядочного еврея, выполняющего свои обязанности перед Всевышним, называют адам кашер — «кашерным человеком». В просторечии «кашерный» значит «правильный», «верный» (например, «кашерное дело»), что очень точно передает смысл этого слова. Но чаще всего этот термин относят именно к пище, и в таком смысле будем употреблять его и мы.

Верующий еврей соблюдает кашрут не только потому, что он дорог его сердцу или полезен для здоровья, а потому, что он является заповедью Всевышнего. Это дисциплина, которой требует от него религия. Наши мудрецы говорили: «Человек не должен говорить: “Я не хочу есть свинину, она мне не нравится”, но должен сказать: “Я бы ел свинину, но Всевышний запретил мне это”?». Значение многих необъяснимых законов заключается в их практическом применении, а не в разгадывании причины их установления. Тем не менее, евреи никогда не перестанет пытаться понять замысел Всевышнего. Верующий человек убежден, что у любого закона есть смысл, пусть и скрытый пока от него.

Прежде чем начать поиски этого смысла, следует покончить с очень распространенным убеждением, что законы кашрута — это всего-навсего древние меры по охране здоровья. Подобное заблуждение усугубляют некомментированные переводы Торы, в которых слова «чистый» и «нечистый» обозначают съедобность того или иного животного. Свинью можно вырастить в стерильной камере и зарезать в операционной, но кашерной она от этого не станет.

Надо отметить, что особое отвращение евреев к свинине вызвано не тем, что она грязна, а скорее всего тем, что на протяжении многих веков различные притеснители заставляли еврея съесть именно это некашерное мясо в доказательство отречения от своей веры. Многие предпочитали умереть, но не изменить вере отцов.

То, что Тора запрещает нам есть мясо верблюда, лошади или зайца, нельзя объяснить гигиеническими требованиями, — лошадь или заяц не «грязнее» коровы или козы. Домашняя птица, например, отнюдь не славится чистоплотностью, но Тора разрешает употреблять ее в пищу.

На иврите «чистые» и «нечистые» животные называются тагор и тамэ. Эти слова характеризуют не физическую чистоту или нечистоту, а духовное и моральное состояние. Тамэ означает ритуально нечистый, оскверненный. Животные, считающиеся нечистыми, запрещались не только в пищу, но и для жертвоприношения в Храме. Поэтому таор и тамэ нужно понимать в переносном смысле, как мы понимаем выражения «чистый язык», «нечистый рот», «грязная душа»…

Некоторые законы кашрута относятся к болезням и повреждениям органов, превращающим животное в некашерное, но тем не менее не гигиенические или медицинские соображения были его основной целью. Несмотря на то, что евреи никогда не сомневались в утилитарной пользе кашрута (ибо все, что повелел Всевышний, может быть человеку лишь на пользу), его основные требования, сложные правила убоя скота (шхиты), запрет смешивать мясное и молочное — все это не свидетельствует в пользу теории о «древних мерах по охране здоровья».

В Торе есть лишь один намек на причины ограничений: везде, где говорится о кашруте, содержится призыв к святости. Одиннадцатая глава книги Вайикра, в которой перечисляются нечистые животные, заканчивается так: «Ибо Я Г-сподь, Б-г ваш, освящайтесь же и будьте святы, как свят Я…» (Вайикра, 11:44). Перечисление нечистых животных в книге Дварим заканчивается словами: «Ибо ты народ, посвященный Г-споду, Б-гу твоему. Не вари козленка в молоке матери его» (Дварим, 14:21). «И людьми святыми будьте у Меня и мяса зверя, растерзанного в поле, не ешьте…» —читаем мы в книге Шмот (22:30).

Тора усиливает идею святости, предостерегая против осквернения — антипода святости, — ибо нечистыми бывают не только животные, но и люди (Вайикра, 11:43,44).

Кашрут — весьма широкое понятие в иудаизме, и различие между пригодными и непригодными в пищу животными — лишь один из множества его аспектов. Еврей должен уметь отличать чистое от нечистого не только в еде, но и во всех областях жизни, в морали и этике. Видеть в кашруте лишь свод законов питания — значит не понимать и искажать его смысл.

Как уже говорилось, святость в иудаизме означает не аскетизм, не отрицание каких-либо земных удовольствий иди подавление естественных влечений. Но с другой стороны нет места и вседозволенности. Обжорство и пьянство — наиболее характерные черты упрямого,вздорно-бунтующего, неисправимого сына, о котором говорит Тора (Дварим, 21:18-21). Они отвратительны. Отсутствие дисциплины, стремление удовлетворить любое свое желание считаются у евреев проявлением слабости и безнравственности. Святость означала и означает способность управлять своими страстями. Цель в том, чтобы человек был хозяином своего животного начала, а не наоборот.

Сопротивление желанию отведать «запретный плод» требует некоторой тренировки. Такую практику и дает соблюдение кашрута. Конечно, нельзя гарантировать, что религиозная дисциплина распространится и на другие сферы деятельности человека, но она закаляет волю, помогает не поддаваться искушению удовлетворить сиюминутные желания.

Иудаизм реализует призыв к святости, поднимая основные потребности человека (еда, питье, половое влечение), в которых он не отличается от животных, на уровень, достойный высших созданий Творца. Кашрут — характерный пример преображения обыденного в святое. То, что ограниченному уму может показаться не заслуживающим внимания, на самом деле есть пример возвышения простого физиологического удовлетворения чувства голода до уровня духовного акта, в котором еще раз подчеркивается вездесущность Всевышнего и долг человека служить Ему.

Накрытый стол ассоциируется в еврейской традиции с алтарем Храма. Талмуд говорит: «Когда стоял Храм, жертвы очищали человека, теперь [алтарем] стал его стол» (Хагига, 27а). Вот почему евреи никогда не сидят на столе, солят первый ломоть хлеба во время трапезы, как солили дары, приготовленные для жертвоприношения. Именно поэтому при чтении послетрапезной молитвы «Биркат амазон» убирают со стола все ножи: холодное оружие, символ войны и насилия, было запрещено держать на жертвеннике — символе мира. По той же причине мы моем руки перед едой: омовение — необходимая процедура соблюдения священниками (коаним) ритуальной чистоты во время жертвоприношения.

За едой, в перерывах между блюдами, евреи должны разговаривать на возвышенные темы, подчеркивая тем самым священную символику стола. «Если трое ели вместе и не обменялись ни словом об учении Торы, они как будто ели от жертвоприношений язычников… Но если трое за столом говорили о Торе, то они как будто ели со стола Всевышнего» (Авот, 2:4). Минимальным удовлетворением этого требования является чтение «Биркат амазон» после еды.

Освящение стола молитвой, сама процедура трапезы напоминает нам о присутствии Всевышнего и о служении Ему. Мясо животных, которых было запрещено приносить на алтарь Храма, запрещено и в пищу. Законы кашрута — это еще один пример реализации заповеди Торы: «На всех путях своих познавай Его» (Мишлей, 3:6).

Однако сказанное выше не объясняет всех запретов, налагаемых законами кашрута. Являются ли эти законы проявлением непонятной нам воли Всевышнего? Может быть, можно достигнуть того же дисциплинарного и духовного воздействия, если запретное было бы разрешено, а разрешенное — запрещено?

Наши мудрецы видели особый смысл в каждой, даже мельчайшей детали законов кашрута. Например, запрещение употреблять кровь, смешивать молочное и мясное рассматривается ими как способ внушить нам отвращение к кровопролитию и кровосмешению, заставить нас почувствовать себя на месте любого другого живого существа. Моральными соображениями объясняется запрет забивать животное и его детеныша в один и тот же день. Запрет есть насекомых — и пресмыкающихся основан на стремлении сохранить душу человека в чистоте. «Нечистая пища окружает душу, мешая расти добродетели», — писал р.Овадья Сфорно (ок. 1470 — ок. 1550) в комментариях на книгу Вайикра.

Те, кто выступает против соблюдения правил кашрута, говорят обычно: «Неважно, что попадает в рот, важно, что выходит из него». Фактом, однако, остается, что то, что выходит изо рта, в значительной степени зависит от того, что туда попадает. При ближайшем рассмотрении оказывается, что пища влияет на характер людей, на шкалу их ценностей, на их представление о морали.

Многие «критики» кашрута утверждают, что соблюдение этих законов отделяет евреев от других народов, так как усложняет их общение между собой. Но кто знает, может это и было еще одной причиной, по которой Всевышний дал нам законы кашрута''. Мы находим связь между кашрутом и обособленностью евреев в следующих словах Торы: «Я, Г-сподь, Б-г ваш, Который избрал вас из всех народов. Различайте же и вы между скотом чистым и нечистым и между птицами чистыми и нечистыми…» (Вайикра, 20:24, 25).

Общеизвестно, что пренебрежение законами кашрута ведет к быстрой ассимиляции. Можно сравнить кашрут с фундаментом дома. Сам по себе он еще не дом. На нем нельзя жить. Но, с другой стороны, дом, построенный без фундамента или на хлипкой основе, не простоит долго. Так же и кашрут сам по себе еще не составляет еврейской жизни, но попытка построить ее без кашрута лишена смысла. Что бы ни делала семья — все будет под угрозой разрушения без прочного фундамента.

Без кашрута невозможны религиозное воспитание и правильное духовное развитие детей. Родители, не соблюдающие Закон, но умиляющиеся при виде ребенка, читающего благословение, могут не обратить внимания, что он благодарит Всевышнего за пищу, которую Тот запретил есть. Если этот парадокс не смущает маму и папу, то он наверняка произведет впечатление на сына или дочь, когда те подрастут. И, скорее всего, дети не отвергнут запретную еду, а перестанут читать благословение. И заботы родителей о «сбалансированном» духовном воспитании пойдут насмарку.

Не лучше и та двойная жизнь, которую ведут определенные круги «эмансипированных» евреев. Кашерная еда в семье и некашерная вне дома — этот «принцип» приводит к любопытной ситуации, когда людей больше заботит, что подается на стол, чем то, что попадает в желудок. И самое неприятное, что дети хорошо знают цену такому «домашнему кашруту». Я не хочу называть такое поведение лицемерием, — все-таки лучше хоть что-то, чем ничего, — но к каким результатам приводит подобный подход?

В заключение надо еще раз подчеркнуть, что сам по себе кашрут не гарантирует святость, но в качестве составной части еврейского образа жизни он создает предпосылки для того, чтобы наш народ стал «народом святым», как предначертал ему Всевышний.