Навеки мой Иерусалим 27. Список пленных

Итак, необходимые вещи из арабских домов, костры во дворе для приготовления еды, цистерны с водой, продовольственные пайки из отеля на Парк Лейн, даже убежище. Казалось, у нас есть теперь все основное. Все, кроме самого главного, — нашего Абы.

Где он? Что делает? Не мучают ли его арабы? Не нуждается ли он в чем-нибудь?

Беспокойство о судьбе отца черной тучей нависло над нашим домом. Не только в своих квартирах, но и везде, где бы мы ни находились: в очереди за водой, в брошенном арабском доме (мы продолжали свои поиски «сокровищ»), в гостях у друзей и соседей, — везде терзало нас беспокойство.

— А что, если пленные так и не дошли до Трансиордании? — громко спросила Фрида в разгар игры в «ушки».

Я тоже тяжело переживала свой тайный страх за папино благополучие. Фридины слова заставили и меня разговориться:

— Да, может быть, их увели в Египет или Сирию, или даже в еще более далекую страну?

— А может быть, — запинаясь, прошептала Яфале, — может быть… их вообще никуда не увели?

— Что ты имеешь в виду?

— Ну, что… что-нибудь могло случиться с ними в пути.

— Прекратите, хватит! — закричала Рахель, затыкая уши.

У меня застучало в висках. А что, если правда что-нибудь случилось в пути? Да-да, вдруг моя подруга права? Должно быть, арабы построили их всех у стены и…

Я взглянула на Наоми. Может, она опять забьется в приступе истерического плача? Вместо этого сестра подошла ко мне и материнским жестом взяла меня за подбородок.

— Перестаньте, — попросила она. — Почему у вас, девочки, такое мрачное настроение?

— Почему бы и нет? — раздались голоса. — Почему нет ни одной весточки от наших пленных?

В это время, сгорая от возбуждения, в нашу компанию ворвалась Това, одна из старших девочек. Совершенно запыхавшись, она в волнении размахивала руками и кричала:

— Список, список!

Нам не удалось добиться от нее никаких пояснений. Мы бросились вслед за Товой по улице, а затем вверх по лестнице. Она кинулась сперва к своей маме, потом к моей, выкрикивая одно и то же:

— Список! Список! Список пленных!

— Что, что? Какой список? — в замешательстве спрашивали мы.

— Привезли список… Список пленных, — пыталась объяснить Това, едва дыша, стирая со лба крупные бисеринки пота.

— Куда привезли?

— Туда, в контору.

Има швырнула на пол фартук и вместе с соседкой бросилась вниз по лестнице.

— Присмотрите за детьми! — крикнула она через плечо.

Все наши подружки побежали по домам, чтобы сообщить родителям радостную новость: привезли список пленных.

— Что это за список? — спросила я у Савты. — Почему все так радуются?

— Это список, составленный Красным Крестом и…

— Давайте я ей объясню, — перебила бабушку Това. — Представитель Красного Креста посетил наших пленных в Трансиордании. Их представители всегда посещают те страны, в которых содержатся пленные, и проверяют, выполняется ли там Женевская конвенция.

— А, Женевская конвенция, — кивнула я, проявляя свою осведомленность.

— Ну, вот, — продолжала Това. — Уполномоченные Красного Креста навестили наших людей в Трансиордании.

— Так, значит, теперь арабы не смогут причинить им вреда, верно?

— Верно.

— Вот видишь, — повернулась я к сестре, — теперь нечего бояться.

— Надеюсь, — сказала Наоми, не столько отвечая мне, сколько пытаясь убедить саму себя.

— Но что же это все-таки за такой важный список, что все только о нем и говорят? — спросила я.

— Представитель Красного Креста переписал имена всех пленных, с которыми встретился.

— Так значит, этот список доказывает, что они действительно в Трансиордании? — спросила Наоми.

— Да, это нам живой привет от них!

• • •

Мы с нетерпением ждали маминого возвращения из конторы, надеясь, что она принесет нам «живой привет» от папы. Прошло больше двух часов, а Има все не возвращалась.

— Почему ее так долго нет? — спрашивали мы снова и снова, беспокойно переходя от одного окна к другому, от двери к балкону.

— Должно быть, в конторе полно народу, приходится долго стоять в очереди, — пыталась успокоить нас Савта. Наконец мы увидели Иму. Тяжелым шагом поднялась она по лестнице и вошла в комнату. Совершенно измученная, мама бросилась на постель. Мы поспешили подать ей стакан воды.

— Это все из-за длинной очереди? — спросила я, заглядывая Име в глаза. Чашка так и плясала в ее дрожащей руке.

— О-хо-хо, — вздохнула мама и погладила меня по щеке. Она обменялась с бабушкой несколькими словами на идише. По выражению их лиц мы сразу поняли: что-то случилось.

— Аба! — закричала Наоми. — Где Лба'?

— Аба там, — сказала Рути, показывая своей маленькой ручонкой на дверь.

— Аба ушел. Аба придет завтра, — добавила Иеудит.

Они обе забрались на постель и уселись рядом с мамой.

— Аба в Трансиордании, — сказала Савта. — Где ж ему еще быть?

Има взяла Наоми на руки и попыталась успокоить ее:

— Аба вместе со всеми пленными.

— А что все-таки случилось? Скажи нам, что случилось?

— Да ничего, ничего.

— Ты нашла папино имя в списках?

— Я просмотрела сотни имен и…

— И что же?

— Многие из них вообще не прочитать. Представитель Красного Креста — не еврей, и ему было трудно записать еврейские имена.

— Скажи мне, что с Абой.

— Наверно, они неправильно записали его имя. Оно ведь такое длинное и трудное.

Наступила гнетущая тишина.

— Что говорят в конторе? — наконец спросила Савта.

— То же, что и я: что имя записали неправильно. Они предложили прийти мне завтра. Сегодня была такая толпа, что некому было помочь мне внимательно проверить все списки.

На следующий день мы пошли в контору вместе с мамой. Дежуривший там чиновник искренне нам сочувствовал и всячески пытался помочь. Теперь список непрочитанных имен стал намного короче. После длительного разбирательства мы решили, что под именем Соломон Майнер подразумевается Аба — Шломо Мин Аар. Чиновник обещал уточнить это через Красный Крест и посоветовал маме связаться с ним через несколько дней.

Неделю спустя мы получили долгожданное подтверждение.

Ребенок родился!

Черная ночь. В Катамоне полная тишина. Люди рано ложатся спать, чтобы не расходовать драгоценные свечи или керосин. Хотя керосин теперь периодически выдается,

его отмеривают буквально по каплям. Има хранит неприкосновенный запас на крайний случай. А тем временем спать мы ложимся очень рано.

Однако в ту ночь, не успели мы закрыть глаза, как темноту разорвала ослепительная вспышка. На минуту наш дом оказался ярко освещенным, потом вновь погрузился во тьму.

— Что это? — невинно поинтересовалась Иеудит.

— Ракета! — в ужасе закричала я и выпрыгнула из постели, прикрыв голову одеялом. Схватив маленькую сестренку, я спрятала ее под одеяло и побежала на лестницу. Привычные к подобным ночным «упражнениям», мы оказались в убежище раньше, чем прогремел первый выстрел.

— Что это сегодня случилось? — спросила Има, когда все вокруг загрохотало. — Что-то они больно рано начали.

— Да, — присоединилась к нашей компании соседка. В руке она держала тапки, а через плечо у нее было перекинуто одеяло. — Я даже не успела заснуть.

Ее дочь Това уже сидела на стуле, завернутая в одеяло, а зубы ее выстукивали громкую дробь. Разрывы следовали один за другим, в окнах дрожали стекла.

— Говорят, им подает сигналы священник церкви Святого Симона, — проявила Това осведомленность в последних новостях.

— Кто говорит? — спросила Има, и в ее голосе явственно прозвучали нотки страха.

— Так я слышала.

Оглушительный взрыв оборвал нашу беседу. Мы сошли на несколько ступенек. Следующий взрыв заставил нас спуститься на нижнюю площадку, но потом снаряд разорвался совсем рядом с домом, чуть не сорвав с петель входную дверь. Мы были вынуждены немного подняться.

— Здесь безопаснее, — сказала Савта.

— Здесь ужасно, — не согласилась Това, которая оставалась со своей семьей в самом низу. — Жаль, что мы не пошли к соседям с первого этажа.

Наступила тишина. Закончилась ли атака, или это лишь кратковременная передышка?

Двери со скрипом приоткрылись, мы услышали звук шагов по бетонной дорожке вокруг дома, и все смолкло: соседи ушли.

— Давайте тоже побежим, — просила Наоми.

— Но… Вдруг мы… — начала Савта, но ближайший взрыв положил конец дискуссии.

— Входная дверь открыта! — в страхе крикнула я и бросилась к маме. Прогремела серия артиллерийских и винтовочных выстрелов, и все опять стихло.

— Вот теперь бежим, — сказала мама. — Быстренько!

Она проговорила это так решительно, что Савта не

стала возражать. Не знаю уж как, но мы побежали все вместе, с детьми, с одеялами, по лестнице в сад, по длинной бетонной дорожке, а затем по белой широкой парадной лестнице в квартиру первого этажа.

Има изо всех сил загрохотала в толстую зарешеченную дверь, кто-то открыл, и мы ввалились в укрытие, оборудованное в прихожей первого этажа.

Там уже расположилось несколько семей из соседних домов. На полу для всех были расстелены одеяла.

Мы втиснулись между лежавшими, однако в ту ночь нам не суждено было уснуть. Обстрел был особенно сильным и устрашающим. Стало ясно, что арабы предприняли массированную атаку в надежде отбить Катамон. Мы стали громко читать Теилим.

Вдруг открылась дверь, и из квартиры с криком выскочила жена Нехамии, Ципора, которая была на девятом месяце беременности. Нам никак не удавалось добиться от нее, что же случилось. Она бегала взад-виеред, стучала кулаками во входную дверь, стараясь распахнуть ее, и мужу со старшим сыном с трудом удалось втащить ее обратно в квартиру. Она снова вырвалась и пыталась выбраться из дома. Ее опять удержали, усадили на стул, брызнули в лицо холодной водой.

— Что мне делать? — в отчаянии кричала она.

Только тут мы поняли, что происходит. У Ципоры начались роды — в такую ужасную ночь! Бедная женщина снова вскочила на ноги, но две соседки преградили ей дорогу к дверям.

— Сегодня не добраться до больницы, — сказали они. — Тебе придется рожать здесь.

Схватки у Ципоры становились все сильнее. Она металась по холлу, вопя от страха.

— У нее истерика, — переглянулись соседки и стали обсуждать, что делать в подобных случаях.

Неожиданно Ципора остановилась и стала требовать, чтобы кто-нибудь сходил за доктором Холдой, который вместе с нами пришел в Катамон из Старого города. Ее старший сын отправился за врачом. Прошел час, но мальчик не возвращался. Ципора продолжала ужасно вопить. Все попытки успокоить ее оказались бесполезными. Наконец Савта решила взять дело в свои руки.

— Я приму у тебя ребенка, — решительно заявила она.

— Нет-нет, ты не повитуха!

— Зато у меня сестра акушерка, и я ей не раз помогала, — твердо сказала наша бабушка.

Ее уверенный тон и отсутствие выбора убедили наконец Ципору пойти с Савтой в квартиру. Дверь за ними закрылась, вся остальная семья осталась с нами. Мы услышали, как в квартире разожгли керосинку, чтобы вскипятить воды и простерилизовать все необходимое. Ципора, должно быть, успокоилась и не вопила больше, а лишь стонала от боли. Мы все тоже притихли, понимая, что женщина попала в надежные руки. С Б-жьей помощью все кончится хорошо.

Из-за всех этих переживаний мы вообще забыли про обстрел. Я попыталась вздремнуть, но тут из квартиры послышался тоненький плач — плач новорожденного. Может быть, он выражал свой протест против войны и разрушений, царящих в этом новом для него мире?

— Мазл тов! Мазл тов! — женщины целовались, а мы, дети, стали танцевать на одеялах. Все так разволновались, что даже не заметили, как раскрылась дверь. На пороге стоял доктор с мальчиком. Мы приветствовали их радостным криком. Доктора проводили в квартиру, а на рассвете, когда обстрел кончился, мать и младенца отправили в больницу.

с разрешения издательства Швут Ами