Далай-лама

Я родился в совершенно светской семье. Не просто светской — атеистической! То есть у нас не было ничего — даже Йом Кипура. И бар-мицву мне не справляли.

В 15-16 лет мне что-то «стукнуло в голову», и я оказался в очень сомнительной компании. И сам я выглядел соответственно: бритая налысо голова и гребешок посередине. Немало горя и стыда хлебнули со мной родители. Я не собирался идти в армию. Надо сказать, что если и была одна религия, в которую мои родители все-таки верили, то ее имя было: Армия Обороны Израиля. Но я оказался даже большим атеистом, чем они, и не верил и в это тоже. Это было не для меня.

Родители пытались «промыть мне мозги», но это не вышло: я продолжал бродить по стране в компании странных типов. Это отдельная история. Думаю, я изучил каждую тропинку и каждый уголок в Израиле.

В конце концов я решил поехать в Индию — искать там смысл жизни. Где я только не побывал! Где только не бродил, с какими только сектами не познакомился! Многие люди не понимают, почему молодежь так тянет к разным сектам, но кто был там — тот знает.

Причина проста: с нынешней культурой вседозволенности обычный светский подросток к 17-18 годам знаком уже со всеми материальными удовольствиями в жизни. Многие ищут, что они еще не испробовали, и у них уходит еще год-два. К 21 году все познают ВСЕ. Они знают, что стремиться больше не к чему, и не понимают, зачем вообще жить. Немало молодых людей кончают жизнь самоубийством, потому что теряют вкус к жизни… Только позже приходит понимание, что для того, чтобы по-настоящему чем-то наслаждаться, необходимо себя ограничивать. Но и тогда — из-за постоянной пропаганды против харедим большинству даже не приходит в голову поинтересоваться иудаизмом. Они ищут смысл в чем-то другом и находят его — в Индии!..

Индия завораживает, надо признаться. Люди живут там совершенно иначе — никуда не спешат, ни о чем не беспокоятся, на все у них есть ответ… Там можно встретить поистине удивительных людей.

Я видел там монахов, выработавших полный контроль над своей жизнью. Они могли подвергать себя любым истязаниям: не есть или, например, не двигать рукой годами! Один даже тренировался не дышать! Он решил, что если змея может задерживать дыхание на много минут — то и он сможет. Их целеустремленность просто поражала. Прежде я не встречал ничего подобного. Мое поколение росло избалованным и непривычным к усилиям. Поэтому невозможно было не удивляться и не восхищаться, видя такое проявление силы воли.

Но их идеология меня тоже не привлекала. Какой смысл, думал я, контролировать свои движения или дыхание, если все эти упражнения не имеют достойной цели. Чем больше восхищения вызывала их сила воли, тем более бессмысленными казались прилагаемые ими усилия.

Так я странствовал, пока не встретился с Далай-ламой. Далай-лама попал в Индию с Тибета. Когда в Тибет вторглись китайцы и убили миллионы местных жителей, последователи Далай-ламы смогли переправить его в Индию, и с тех пор он живет там.

Далай-лама — один из редчайших вождей, которые не приемлют насилия, даже в качестве самообороны. В результате такого подхода у тибетцев нет своей страны, и этот народ находится в униженном положении. Но при этом все относятся к Далай-ламе с исключительным почтением. Он даже удостоился Нобелевской премии за свою беспримерную приверженность миру.

Его личность буквально очаровала меня. Каждый день я приходил в полпятого утра, чтобы послушать его проповедь. Видно было, что это очень мудрый человек. Я не находил в нем никаких недостатков.

Тем временем родители начали беспокоиться обо мне. Отец прислал мне письмо, в котором сообщал, что слышал, будто я сошел с ума. Я ответил, что стою перед очень важным выбором. Отправив письмо, я вдруг осознал, что по одному только его стилю родители могут решить, что я все-таки сошел с ума. С каких это пор их сын отвечает им так вежливо и почтительно?

В тот же вечер я поговорил с одним из приближенных Далай-ламы. Он согласился устроить нам встречу после завтрашней проповеди.

И я действительно вошел к нему. Это был очень деликатный и приветливый человек. Он поклонился мне и предложил сесть. Я торопливо рассказал ему, что этой ночью во мне созрело решение присоединиться к его служению, если он готов будет принять меня.

Он спросил по-английски, откуда я приехал. Я ответил, что из Израиля. Он спросил, еврей ли я. Я ответил утвердительно.

И вдруг его лицо изменилось. Приветливое выражение сменилось недоумением и даже недовольством. Он сказал, что не понимает, почему я это делаю, и не согласен на это. Все религии только подражают иудаизму, сказал он. По его убеждению, в Израиле я ходил с закрытыми глазами — так он выразился. И попросил меня немедленно сесть в самолет, вернуться на родину и наконец-то открыть глаза. Еще никто, добавил он, не предпочел подделку оригиналу.

И он прощально махнул рукой.

В тот день я не мог думать ни о чем другом. Я, урожденный израильтянин, ничего не знаю о собственной вере! Мне потребовалось совершить путешествие на край света, чтобы услышать из уст нееврея, что я всю жизнь был слепым, и что истина находится прямо рядом со мной!

Я вернулся в Израиль и пошел в ешиву. И там понял, что Далай-лама был прав. Здесь я нашел насыщенную жизнь, наполненную смыслом, законами, ограничениями. Как минимум 613 причин, чтобы продолжать жить — 613 заповедей!

Два года спустя мне предложили шидух. Это была девушка, проделавшая такой же путь, как и я. Она искала смысл жизни в Индии, в Гоа, и где только нет. Я нашел родственную душу — с такими же, как у меня, сомнениями, метаниями, разочарованиями, и с такой же дорогой назад, к своим корням. Спустя несколько встреч мы объявили о помолвке.

После помолвки я хотел заплатить шадханит за работу. Но она сказала: «Мне не полагается».

«Что значит не полагается? У евреев принято платить за шидух».

«Конечно, принято. Но не я сделала этот шидух», — ответила она.

«А кто же?» — опешил я.

«Не знаю. Ваша невеста сама обратилась ко мне с запиской и попросила вас познакомить. Она ничего о вас не знала, но получила ваше имя от кого-то, кому очень доверяет».

Эрусин закончился. Мы с невестой прогуливались по улице, и я осторожно спросил ее: «Что это за странная история с шидухом? Скажи мне, пожалуйста, кто шадхан, чтобы я мог ему заплатить?»

Она улыбнулась: «Для этого тебе придется поехать в Индию».

И продолжила, прежде чем я успел что-либо спросить: «Я не рассказала тебе, что в своих поисках духовности в конце концов добралась до Далай-ламы. Он произвел на меня огромное впечатление, и я решила вступить в ряды его служителей. Но он сказал, что если я еврейка, не подобает мне менять золото на серебро. Он посоветовал мне вернуться к своим корням. Но прежде чем распрощаться, он пошептался о чем-то со своим секретарем, тот вышел и через какое-то время вернулся с карточкой. Далай-лама переписал оттуда имя и подал записку мне со словами: “Это твой брат по духу”.

Я вернулась в Израиль и поступила в учебное заведение для девушек, сделавших тшуву. Все оказалось просто и стремительно. Как говорится, я нашла дорогу к свету — сначала с подсказки Далай-ламы, чье мнение я очень уважала, а потом я обнаружила гораздо более сильный свет, который повел меня за собой.

Только год спустя я решилась начать искать тебя. Я обращалась к разным шадханам, но они не находили твое имя в ешивах для баалей тшува. Потом моя подруга занялась поисками и наконец-то нашла тебя. С первой же встречи я убедилась, что Далай-лама — “профессиональный шадхан”. Он точно знал, кто мне нужен, и дал мне твое имя».

Мы женаты уже десять лет и растим четверых детей. Я занят изучением Торы, а моя жена замечательно заботится о семье. Даже наши родители с обеих сторон не могут не удивляться нашему образу жизни и тому, насколько удачно подобран наш дуэт. Конечно, они знают историю с Далай-ламой, и даже с гордостью рассказывают своим знакомым, что сам Далай-лама сосватал их детей.

Откровенно говоря, хотя наш теперешний образ жизни далек от прошлого, как запад от востока, у нас обоих в сердце остается теплый уголок для Далай-ламы. Мы слышали еще несколько историй о том, как он убеждал евреев, пришедших к нему, вернуться к своим корням.

Несколько лет назад он приезжал в Израиль. Мы очень хотели встретиться с ним, но моя супруга сказала: «Мне кажется, он бы не хотел этого». Я посмотрел на нее и понял, что она права. Это был, скорее, совет дурного начала, чтобы внести путаницу в наши умы.

После его отъезда я пошел к своему раввину и спросил, как вообще следует относиться к Далай-ламе. Рав ответил, что, несомненно, нам полагается испытывать к нему глубокую благодарность и осознавать, что это один из праведников народов мира. Но не более того. Более глубокой привязанности не хотел и сам Далай-лама, иначе оставил бы нас приближенными к себе, а не отослал бы в Израиль. «Помни его как человека. Но забудь его как Далай-ламу. Это нехорошо для тебя».

Я вернулся домой, погруженный в раздумья. Мой учитель был прав. Меня притягивала к Далай-ламе не только благодарность. Это было нечто гораздо более личное, возможно, образ, сформированный в глубине моего сердца.

У дурного начала много способов сбить человека с толку. Оно сильнее Далай-ламы, пожелавшего, чтобы я отдалился от него, и сильнее моего собственного желания. Идолопоклонство не так уж просто вырвать из сердца.

Вернувшись домой, я достал из альбома фотографию Далай-ламы и… разорвал ее перед изумленным взором жены. Разорвал спокойно, без злости, скорее даже с почтением. Кто лучше него знает, что это не было проявлением неблагодарности, а наоборот, скорее, наиболее полным выражением глубочайшей признательности. Ведь это было наиболее совершенным исполнением его воли.

Переводчик Мирьям Климовская. Из книги «Люди рассказывают о себе».