Введение в Мишну 4. Основа Мишны

Со дней Моше до дней Рабби устный Закон никогда не записывался для широкого распространения. Скорее, в каждом поколении ведущий авторитет Торы, будь это глава Санhедрина или Пророк, имел обыкновение вести личные записи учения, переданного ему его учителями; и по этим записям он устно передавал это учение людям. Эти личные рукописи содержали не только детали устно переданного учения, но также новые законы, выведенные в то время по тринадцати правилам герменевтики, с помощью которых толкуется Тора и которые были впоследствии утверждены Санhедрином.

(См. Шабат 6б, где говорится, что Рав нашел «тайный свиток» школы рабби Хии. Раши (Шабат 6б) объясняет, что когда один знаток Торы слышал, что другой предлагал на обсуждение закон, которому не учили в ешивах, он записывал его, чтобы не забыть, держа его однако в тайне, поскольку он не был общепринятым и не передавался прошлыми поколениями. В трактате Бава Меция (92а) Раши определяет тайный свиток как личную рукопись, состоящую из новых толкований, которые знаток Торы слышал и боялся забыть; и эту рукопись прятали, поскольку был запрет записывать устный Закон (См. ниже, где мы обсуждаем, позволительно ли записывать устный Закон). Гемара также упоминает тетрадь Ильфы (Менахот 70а), тетрадь Леви и тетрадь рабби Еhошуа бен Леви (Шабат 156а).

Тора в основном передавалась от учителя к ученику. Любое правовое решение или закон, повторявшиеся учеником его коллегам в учебном зале от имени учителя, воспринимались именно так, будто учитель сам произнес их — будь то для того, чтобы, полагаясь на них, определить практический закон, или для того, чтобы рассмотреть их, основываясь втором заявлении того же учителя, противоречащем первому. Любое мнение по правовому вопросу, высказанное мудрецом, предполагается исходящим от его учителя, если прямо не оговорено обратное (Йоре Деа 242, 24).

Повторяющий Учение от имени мудреца, от которого оно исходит, представляет, будто последний стоит перед ним, ибо сказано (Теhилим 39, 7): Но в (их) тени должен ходить человек (Иерусалимский Талмуд, конец трактата Шкалим). С другой стороны, тот, кто не получая hалахическое установление от мудреца, цитирует его от его имени, вызывает уход Шхины от Израиля (конец трактата Кала). Поскольку вся цель изучения Торы нашими мудрецами заключалась в том, чтобы побудить Шхину жить среди нас, они взяли на себя большое бремя не изменять, не прибавлять и не убавлять от Торы, переданной им их учителями.

Ученики очень дорожили тем, чему их учили их наставники. Однажды рав Хисда, держа в руках два мясных дара, предназначенных для Коhаним, воскликнул: «Я отдам их любому, кто придет и сообщит мне новое учение Рава …» [Ему сообщили и он отдал дары]. Когда ему передали еще одно высказывание Рава, он воскликнул: «Действительно ли Рав сказал это? Второе изречение мне нравится больше первого. Если бы у меня было еще одно приношение, я бы отдал его тебе» (Шабат 10б). В другой раз рав Каhана сказал раву Аши: «На самом ли деле Рав сказал это?» Он затем продолжал учить это от рава Аши и повторил сорок раз, после чего он знал это, будто держал в своем кармане (Мегила7б). В трактате Хулин (18б) рав Йосеф говорит: «Я учился у рава Еhуды, упоминавшего даже неопределенности передачи Торы». Раши объясняет, что рав Еhуда цитировал Учение, переданное человеком, сомневавшимся по поводу его источника, и, видимо, говорил: «Я получил это от такого-то, который не был уверен, получил ли он это от такого-то или от такого-то».

Ученики не только дорожили Учением, которое они лично получили от своего учителя, но также страстно желали знать, слышали ли это и их коллеги. Рабби Илай сказал, что слышал некоторые положения Учения от рабби Элиэзера и опросил всех других его учеников, пытаясь найти кого-нибудь еще, кто бы также слышал это, но никого не нашел (Эрувин 83а с Раши).

Они заботились о том, чтобы точно процитировать мнение, даже если небольшое изменение в формулировке не исказило бы сути решения. Рав Еhуда, сын рава Шмуэля бен Шилат, сказал, цитируя Рава: «Гостям нельзя есть ничего, пока преломивший хлеб не отведает его». Рав Сафра пояснил: «Это высказывание звучало так: “Гостям нельзя пробовать …”» В чем здесь разница с практической точки зрения? Важно только научить необходимости точно повторять слова учителя (Брахот 47а). Действительно, по этой причине, ученики сохраняют свое Учение [для последующих поколений], как сказано в трактате Эрувин (53а): Сыны Еhуды, тщательно подбиравшие слова, сохранили свое Учение. Раши объясняет, что они заботились о том, чтобы повторять высказывание точно в той форме, в какой учитель произнес его.

Мишна (Пара 2, 5) учит: Если (у красной коровы) есть два черных или белых волоса в одной гуме (полости), она не годится. Рабби Еhуда говорит: «В одном косе». Рав (там же) объясняет, что, хотя нет hалахического спора между первым Танной и рабби Еhудой, поскольку гума и кос значат то же самое, тем не менее, они используют различные выражения, поскольку и тот, и другой обязан в точности воспроизводить язык своего учителя. Точно так же Гемара в трактате Шабат (15а) пишет, что hИлель сказал: Вычерпанная вода в количесве hина делает негодной микву, поскольку существует обязанность формулировать hалаху, точно воспроизводя язык учителя (см. Раши там же). Рамбам в своем Комментарии к Мишне, трактат Эдуёт (1, 3), пишет, что он получил от своего учителя, а учитель Рамбама от своего учителя разъяснение, что учителя hИлеля, прозелиты Шмая и Автальон, были неспособны правильно выговорить букву hэй и произносили ее как алеф. Поэтому, когда они произносили фразу: hин вычерпанной воды делает негодной микву, это звучало, как: Вычерпанная вода не делает негодной [микву] (слово hин звучало, как эйн, «не»). hИлель, который, конечно же, мог выговорить букву hэй, тем не менее, точно воспроизводил язык учителей. Виленский Гаон объясняет то, что имел в виду Рамбам, следующим образом: Из-за неспособности Шмайи и Автальона выговорить букву hэй в слове hин, люди могли ошибочно подумать, что вычерпанная вода не делает микву негодной, и они были вынуждены использовать словомэло, количество, перед словом hин (вычерпанная вода в количестве hина). hИлель способный правильно произнести слово hин не нуждался в добавлении лишнего слова. Тем не менее, он сделал это, чтобы повторить установление точно теми словами, которые он слышал от своего учителя (см. еще одно объяснение у Раши к трактату Шабат15а). Таким образом, основополагающим принципом передачи устного Закона от учителя к ученику является точность языка).

Таковой была общепринятая процедура до тех пор, пока Рабби не собрал все решения, законы, толкования и разъяснения, слышанные от Моше (см. Иерусалимский Талмуд кПеа 2,4), а также новые, введенные Санhедрином, и из этого материала не составил Мишну. Он преподавал этот текст публике до тех пор, пока он не стал широко известным, записанным и получившим широкое распространение, и это гарантировало, что устный Закон не будет забыт в среде еврейского народа.

Почему Рабби попросту не сохранил status quo? Поскольку он чувствовал, что уровень учености падает, что приближаются трудные времена, что полномочия римского правительства расширяются, а евреи рассеиваются все дальше и дальше. Поэтому он написал одно сочинение, общее для всех, которое можно было быстро изучить и не забыть, а он и члены его суда целиком потратили свои жизни, обучая людей Мишне (Рамбам, Введение в Мишне Тора).

Запись устного Закона

По поводу того, разрешается ли записывать фрагменты устного Закона, Гемара (Гиттин 60б) говорит: рабби Еhуда бар Нахмани, толковавший Рейш Лакиша, учил так: Написано: Напиши себе эти слова (Шемот 34, 27). Также написано: Ибо по этим словам (буквально: устами этих слов) (там же). Из первого [цитируемого фрагмента этого] стиха следует, что Тора должна быть записана, а из второго — что она должна преподаваться устно. Как разрешить это противоречие? Ответ заключается в том, что записанные слова (т.е. Пятикнижие) нельзя читать наизусть, а слова, передаваемые устно, не могут быть записаны.

Это предостережение обосновывается тем, что особенности структуры предложения и словообразования в письменной Торе содержат много скрытых значений и уроков и, если бы ее стихи передавались из уст в уста, эти интерпретации остались бы незамеченными. И наоборот, так как устный Закон есть разъяснение письменного Закона, он может быть понят только в присутствии учителя, который бы объяснил, что устный Закон имеет в виду. Если бы он был записан, его ошибочная интерпретация стала бы очень вероятной. По этой причине он был передан из уст в уста Моше на горе Синай. Однако поскольку злые вражеские декреты и многочисленные трудности угрожали отлучить людей от их Торы, создавая таким образом ситуацию Эт лаасот лаШем, Время действовать ради Г-спода (Теhилим 119, 126), мудрецы были вынуждены разрешить запись устного Закона — hэферу Торатеха, они нарушили Тору Твою (см. там же. Подобным же образом, мудрецы разрешили в некоторых случаях читать наизусть письменную Тору. НапримерКоhен Гадоль (первосвященник) читал один раздел Торы наизусть (Йома 68б), чтобы не утомлять собравшихся (заставляя их ждать, пока Тору повернут до нужного места, см.Йома 70а). См. Тосефот к трактату Тмура 14б, где придерживаются взгляда, что запрет читать письменную Тору, в основном, относится к случаям, когда один человек читает за других).

Ранние знатоки Торы разошлись во мнениях по поводу того, разрешил ли сам Рабби записать Мишну. Рамбам отвечает на этот вопрос утвердительно, а Раши возражает, что в то время, как Рабби составил мишнаёт и устно обучал им, он никогда их не записывал.

(См. Эрувин 62б, где Гемара ссылается на то, что Мегилат Таанит была записана. Раши объяшяет, что Гемара называет Мегилат Таанит, потому что кроме этого произведения, ни одна даже буква hалахической формулировки не появилась в письменном виде в те дни.

В период мудрецов Гемары, при жизни Абае, Мишна еще не появилась в письменной форме. Доказательство этого можно найти в трактатах Эрувин, 53а, и Авода Зара, 2а. где ведутся споры о написании в Мишне некоторых терминов. Будь Мишна уже записана, дискутирующие бы просто посмотрели, как в ней пишутся эти слова.

Далее, Гемара (Бава Меция 85б) сообщает о том, как рабби Хия устно обучал Шести Разделам Мишны шестерых школьников в то время, как он обучал пятерых подростков Пятикнижию по тексту. Отсюда мы видим, что во времена рабби Хии, бывшего учеником Рабби, мишнаёт все еще преподавались устно.

Однако в защиту мнения Рамбама можно сказать, что записанная Мишна не была еще широко распространена и все, кто были все еще способны учить ее наизусть, продолжали делать это, ведь разрешение записать ее было дано только в силу большой необходимости).

Ранние мишнаёт

На самом деле, задолго до Рабби были предприняты усилия для того, чтобы составить мишнаёт и упорядочить их в определенной последовательности (Хагига 14а). Рабби Еhуда бен Тейма и его коллеги преподавали шестьсот разделов мишнаёт (некоторые утверждают, что их было семьсот), а затем Рабби уменьшил это число до шести разделов. Однако, отвечая на вопрос, рав Шерира Гаон, кажется, указывает, что hИлель и Шамай сформировали шесть разделов, а Рабби только отредактировал и отточил их и, в конечном счете, создал сочинение, которое мы имеем сегодня (Шем hаГдолим. См. также Тешувот hаГеоним §20, где рав Хай Гаон пишет, что со дней Моше до hИлеля Старейшины шестьсот разделов Мишны были в целости и сохранности, в таком же виде, какими они были, когда Святой [Творец] дал их Моше на горе Синай. От hИлеля и далее общее состояние мира ухудшилось, а почитание Торы уменьшилось, и поэтому hИлель и Шамай установили только шесть разделов).

Многие трактаты мишнаёт были составлены другими, до Рабби, например Мидот — рабби Элиэзером бен Яаков, а также весь трактат Кейлим (Хахам Цви). Везде, где в Мишне говорится: даже несмотря на то, что они сказали, или и почему они сказали или потому что они сказали (Псахим 1, 1, Шабат 1, 3 и в других местах), это означает ссылку на эти ранние мишнаёт. То же касается Гемары, когда она употребляет слова мишна ришона (ранняя мишна) и мишна ахарона (поздняя мишна; см. трактаты Кетубот 57а,Санhедрин 27б). Аналогично в Гемаре мы находим слова: Этой мишне обучали в дни Нехемьи бен Хахалья.

Первые три мишнаёт в трактате Бава Камма уникальны по своей краткости и стилю. Гемара в этом трактате (6а) поясняет, что этот Танна — иерусалимец, что означает, что этимишнаёт были составлены мудрецом из Иерусалима, решившим писать кратко, а Рабби впоследствии без редактирования включил их в свои мишнаёт (Маhарац Хаёт к Бава Камма 6а.

hаРав Шломо мин hаhАр из Иерусалима, да будет память о нем благословенна, предполагал, что стиль мишнаёт из четырнадцатой главы трактата Зевахим показывает, что по ним предполагалось изучать практическую hалаху и что, по-видимому, они были составлены до Рабби. Также мишнаёт, которые учат законам Йовеля (Юбилея, каждого пятидесятого года), должно быть, распространялись до Хизкияhу, в чьи времена отмечать Йовель прекратили (это соответствует мнению Раши, утверждающего, что Йовель не соблюдался в эпоху Второго Храма).

Еще более убедительно звучит Гемара в трактате Гиттин (48а), датирующая мишнаёт о первых плодах (бикурим) временем первого Йовеля. Раши (в комментарии к этому месту) понимает это как указание на первый Йовель, когда либо отмечавшийся еврейским народом, что произошло в дни Еhошуа (см. Меири к Гиттин 48а). Таким образом, мы обладаем очевидным доказательством того, что по этим мишнаёт обучали еще в дни Еhошуа, поскольку с тех пор законы бикурим изменились. Тем не менее, они сохранились в первоначальной формулировке.

Аналогично Ор hаХаим к Торе пишет, что барайте в трактате Шабат, 6б, Что является общим владением? Дорога, рыночная площадь, открытые аллеи и пустыня; начали обучать, когда евреи были еще в пустыне (тогда, как объясняет Гемара к трактату Шабат, 6б, в смысле законов Шабата, пустыня рассматривалась как общее владение. Однако Мицпе Эйтан к Шабат 6б утверждает, что барайта просто обсуждает, должны ли сегодня по пустыне ходить 600 000 человек). Также мишнаёт, значение которых впоследствии толковалось по-другому другими Таннаим (мудрецами Мишны), наиболее вероятно, были составлены раньше (см. Пеа 4, 5; Килайим 2, 1—2; и в других местах). Гемара (Йома 53б) говорит: Однажды случилось, что Коhен hаГадоль (в Храме на Йом Кипур) молился слишком долго. Ему сказали: «Не имей обыкновения так поступать, ибо мы учили: Он не будет молиться долго, чтобы не привести в яростьИзраиль», так, как сказано в Мишне (Йома 52б). То есть, как мы видим, по этим мишнаёт уже обучали во времена Храма. См. комментарий Маhарац Хаёт к Шабат 12б, цитирующий Виленского Гаона).

Тиферет Исраэль (Маккот 3, 3; Зевахим 5, 3) объясняет мишну о жертвоприношениях, съедаемых за «занавесками» Храма (то есть внутри границ Храма), что словозанавески применяется в Мишне потому, что в дни Моше, когда учили этой мишне, стены Шатра были действительно сделаны из занавесок. Это слово не изменилось, потому что при обучении каждой мишне, по поводу которой не было споров между Таннаим, использовались те же слова, какими эту мишну произносил Моше.

(По этой причине, мы читаем эту главу трактата Зевахим — Эйзеhу Мекоман — ежедневно как часть наших утренних молитв, поскольку о ней нет споров и, таким образом, она сохранилась в своей первоначальной формулировке).

Рабби Натан, живший в поколении, предшествовавшем Рабби, также составил много мишнаёт, и об этом говорят: Это мишна рабби Натана. Значение подобного заявления таково: Рабби и рабби Натан завершили составление Мишны (Бава Меция 86а с Маhарша) — то есть рабби Натан был последним составителем мишнаёт до Рабби.

Рав Шерира Гаон пишет в одном из своих писем, что Рабби отредактировал некоторые мишнаёт, сохранив другие из них в своей первоначальной форме. Анонимные мишнаётотражают мнение рабби Меира. Как рабби Меир изучал предмет и обучал ему своих учеников, так и Рабби оформлял этот урок в виде мишны, ибо рабби Меир был величайшим из учеников рабби Акивы, как утверждает Гемара (Эрувин 13б): Рабби Аха бен Ханина сказал: Открыто и известно пред Ликом Его, речениями Которого был создан мир, что в поколении рабби Меира ему не было равных. Почему же тогда существовали hалахические решения, не соответствующие его мнению? Потому что его коллеги не могли постичь глубину его рассуждений, поскольку он мог объявить ритуально нечистое ритуально чистым и привести соответствующее доказательство, а также сказать, что ритуально чистое является нечистым и также представить доказательство.

Поэтому рабби Акива относился к рабби Меиру с большой нежностью и даже материально поддерживал его в юности. А Рабби принял в Мишне стиль преподавания рабии Меира, соответствующий стилю рабби Акивы, поскольку он был кратким, ясным, связным и намного более точным, чем у его коллег, причем для передачи желаемой мысли использовалось точно то количество слов, которое было необходимым в данной ситуации — не слишком мало слов и не слишком много. Каждое выбранное им слово было наполнено глубоким смыслом и из него можно было вывести удивительные заключения, которые не каждый мудрец мог постичь. Несмотря на то, что все Таннаим обладали равными логическими способностями, мнение рабби Меира было более веским, чем мнение его коллег, поэтому Рабби выбирал его мнение, добавляя hалахические решения своих современников.

Рабби также цитировал мнение меньшинства, которому, согласно hалахе, на практике не следовали, и если кто-то приводил это мнение в качестве обоснования своих слов, ему могли сказать, что это — мнение меньшинства, не соответствующее принятому закону (Эдуёт 1, 6).

Пропуски в Мишне

Часто Гемара объясняет, что к мишне применимо определение хасурей мэйхасра, то есть что в ней пропущены слова. Это не означает, что Гемара рассматривает пропуск как дефект текста, но, что Рабби умышленно удалил то, что может быть логически выведено. То есть, поскольку запись устного Закона дозволялась только при необходимости (Время действовать во имя Г-спода), Рабби был ограничен условием делать это настолько редко, насколько это было возможно. Там, где он был уверен, что ученик поймет весь смысл мишнаёт без опущенных слов, ему их не разрешалось записывать.

(Строго говоря, это объяснение следует мнению Рамбама, что именно Рабби записал Мишну, см. выше. Шела [то есть Шней Лухот hаБрит рабби Ешайи hаЛеви hОровица] цитирует Шеерит Йосеф [рабби Йосефа Каца], в свою очередь цитирующего рабби Маттитьяhу из Франции, что Рабби записал Мишну очень краткой и что весь смысл того, что Танна намеревался сказать, может быть понят исключительно из того, что содержится в самой Мишне).

Некоторые считают, что пропуски Рабби связаны с мистическими причинами, и обосновывают свой взгляд (Сефер hаБрит).

Ученики Виленского Гаона пишут, что их учитель знал все пропуски в Талмуде и совсем не считал их пропусками. Рабби не мог ничего пропустить в мишнаёт. Скорее, мишна с пропусками — эта такая мишна, в которой Рабби следовал мнению одного Танны и составил эту конкретную мишну соответствующим образом. Гемара однако соглашалась с другим из спорящих Таннаим и пыталась согласовать мишну с его мнением. Это делалось добавлением слов к мишне (Введение в Пеат hаШульхан; Алиёт Элияhу).

Поздние комментаторы отмечают, что выражение теней hахи, включать то-то и то-то, используемое в Гемаре, не является синонимом выражения мишна содержит пропуски. Просто имеется в виду, что это, на самом деле, является следствием мишны (Яд Малахи, цитирующий Дериша; см. однако Раши к Зевахим 114б, объясняющего, что это выражение именно означает мишна содержит пропуски).

Язык

Мишна была написана на иврите. Рамбам отмечает ясность формулировок Рабби, поясняя, что он был самым одаренным из пишущих на Святом языке в его время. Мудрецы даже, чтобы преодолеть трудности понимания неясных слов в Танахе, слушали, как говорят слуги Рабби (см. Мегила 18а, Рош hаШана 26б). Рав Шерира Гаон пишет, что Рабби писал ясно и кратко, так что ни одно слово не было беременным несказанным количеством толкований и юридических следствий. Несомненно, его работа была выполнена с Б-жьей помощью.

С любезного разрешения переводчика, Вениамина Захарина

Читайте также: обзор по теме Мишна — Устная Тора