Дерех Хаим 70. Комментарий Маараля на трактат Авот. 4:13

4:13 Раби Элиэзер, сын Яакова, говорит: «Тот, кто исполнил одну заповедь, приобрел себе одного защитника; а тот, кто совершил одно преступление, приобрел себе одного обвинителя. Раскаяние и добрые дела подобны щиту перед бедствием».

Эта мишна также связана с предыдущей тем, что их авторы, раби Меир и раби Элиэзер, сын Яакова, жили в одно время. И (как мы уже сказали) высказывания мудрецов-современников мишна поставила рядом, поскольку они вместе вели свое поколение или свою эпоху к совершенству, даже если и не жили точно в одно и то же время. И доказательством этого объяснения может служить то, что мы нигде не встречаем рядом наставлений двух мудрецов, далеко разнесенных во времени, кроме случаев, когда их наставления явно связаны общей темой. Так что это объяснение не вызывает сомнений. Если же ты хочешь найти содержательную связь между этими высказываниями, тебе следует сказать так. В предыдущей мишне речь шла о том, что если ты трудился над Торой, у Него есть огромная награда, чтобы дать ее тебе. И мы отметили, объясняя эти слова, что даже единственная изученная фраза из Торы считается не одной фразой, но засчитывается сразу за множество заповедей.

В подтверждение этого мы привели барайту: «Вот те поступки, плоды которых человек пожинает в этом мире, хотя основная награда хранится для него в Будущем мире…» Там перечисляются девять поступков, а вместе с изучением Торы — десять, и говорится, что «изучение Торы стоит их всех». Это означает, что за изучение Торы назначена такая же награда, как и за всю совокупность заповедей, поскольку число 10 как раз и означает полную и цельную совокупность. Другими словами, барайта сообщает, что за каждую исполненную заповедь человек получает награду как за одну заповедь, а за изучение Торы — как сразу за все. Поэтому теперь мишна говорит о том, кто исполнил одну заповедь и т.д. Она хочет сказать, что с заповедями дело обстоит не так, как с изучением Торы, за которое человеку обещана большая награда, даже если он изучил только одну тему в Торе. Ведь если человек исполнил только одну заповедь, то и защитника он себе приобрел тоже только одного.

Есть и еще одно различие между исполнением заповедей и изучением Торы. О заповедях сказано, что тот, кто исполнил одну заповедь, приобрел себе одного защитника. Этот защитник — (ангел), который на Суде перед Б-гом станет говорить об этом человеке хорошее; и, возможно, рядом будет и обвинитель, которого создало преступление, и он сможет отменить награду за заповедь, то есть, оспорить слова этого защитника. А о Торе вообще не сказано, что изучающий ее приобрел себе одного или нескольких защитников. Сказано только, что ему обещана огромная награда, а о защитниках речь не идет, поскольку противоположность им, то есть, обвинители, в случае изучения Торы невозможны. Они возможны лишь тогда, когда речь идет об исполнении заповедей: здесь, действительно, напротив исполненной заповеди может оказаться грех. По отношению же к Торе мишна не говорит о том, что исполняющий Тору приобрел себе одного или даже многих защитников, поскольку здесь не может быть обвинителя, — речь идет только о большой награде, и больше ни о чем. В трактате Сота (21а) говорится: «Ибо свеча — заповедь, а Тора — свет» (Мишлей 6:23). Стих называет свечу заповедью, а Тору — светом, чтобы сказать тебе следующее: грех способен «погасить» заповедь, подобно тому, как может погаснуть свеча; однако грех не может «погасить» Тору, поскольку свет (вообще не имеющий определенного источника) не может быть погашен. Причины всего этого мы разъяснили в другом месте.

Почему же заповедь становится защитником? Заповедь есть благо сама по себе, поскольку все пути Торы — благо. А поскольку она есть благо, она приносит благо и тому, кто ее исполнил, так же, как защитник добивается блага тому, кого защищает. Грех же, наоборот, сам по себе есть зло и приносит зло тому, кто его совершил.

Заповедь в мишне названа защитником, а не адвокатом, то есть, «тем, кто оправдывает», преступление же названо обвинителем, то есть, эти названия не являются противоположностями, как противоположны грех и заповедь. По-видимому, защитник, в отличие от адвоката, имеет право пройти к царю в покои и там беседовать с ним и выступать в защиту человека. Обвинитель обязан оставаться снаружи, защитник же, как посредник между царем и обвиняемым, имеет право говорить от его имени там, куда самому человеку доступ закрыт.

Из многих мест в Торе явствует, что защитник — это именно тот, кто может высказаться пред царем в защиту человека. Поэтому ясно, что и заповедь, будучи по сути своей благом, может послужить таким «защитником», посредником между Б-гом и человеком. Благо может войти в самые потаенные покои Б-га, куда человек сам по себе не может и помыслить о том, чтобы проникнуть. То есть, благодаря исполненной заповеди человек может приблизиться к Б-гу. А к преступлению все это рассуждение относиться не может, поэтому преступление названо обвинителем.

Таким образом, мишна хочет дать тебе понять, что заповедь есть благо сама по себе и несет благо тому, кто ее исполнил и привязался к ней. Преступление же — это зло, которое несет зло тому, кто к нему привязался; и это ясно.

Затем мишна говорит, что раскаяние и добрые дела подобны щиту перед бедствием. Мы уже объясняли, почему это так. Сущность бедствия — лишение чего-то, исчезновение, которое отныне соединяется с человеком. И корень этого исчезновения — материальность. Выше мы уже говорили, где наши мудрецы указывают на это: они отмечают, что в рассказе Торы о сотворении мира буква самех не используется ни разу, вплоть до описания сотворения женщины. И они объясняют, что это значит: когда была сотворена женщина, вместе с нею был сотворен Сатан, поскольку мужчина тяготеет к форме, а женщина — к материи. Исчезновение же связано с материей, поскольку форма совершенна и исчезнуть не может. Поэтому и бедствие, то есть, исчезновение, обусловлено именно материей. Еще одна причина состоит в том, что материя способна изменяться под внешним воздействием, а духовные явления не подвержены внешним влияниям и не меняются — и это ясно.

Это и имеет в виду мишна, когда говорит, что раскаяние и добрые дела подобны щиту перед бедствием. Раскаяться — означает отдалиться от греха и оставить его, а это возможно только на уровне свободной от материи духовности. Мы подробно разъяснили это в другом месте. Наши мудрецы дали нам это понять, сказав, что «раскаяние было создано еще до сотворения мира». Это и означает, что раскаяние представляет собой высший духовный уровень, отделенный от нашего материального мира. Ведь причиной греха является материя: не будь ее, человек уподобился бы ангелу и грех был бы невозможен. Поэтому отказ от греха, то есть, раскаяние, выше материи и находится на уровне (чистой) духовности. И то же самое относится к добрым делам. Всякое доброе дело (то есть, исполнение любой заповеди) — это Б-жественный, сверхъестественный поступок. Он ведь основан на Торе, а Тора, вне всякого сомнения, духовна и внеприродна. Поэтому мишна утверждает, что раскаяние и добрые дела подобны щиту перед бедствием, другими словами, что человек с помощью раскаяния и добрых дел может приблизиться к уровню Б-жественной духовности. А обретя этот уровень, человек становится нечувствительным к внешним воздействиям, и ничто уже не может что-то в нем изменить или лишить его чего-то. Таким образом, эти две вещи превращаются для него в щит перед бедствием. Ведь щит защищает потому, что он прочен и выдерживает любые удары, не изменяясь; кроме того, он существует отдельно от человека.

Таковы же раскаяние и добрые дела: благодаря им человек прилепляется к духовному уровню, отличному от него самого, и когда приходит бедствие, оно никак не может (пробить этот щит и) воздействовать на него. И все это совершенно ясно мудрецам, способным понимать, и нет в этом никакого сомнения у тех, кто постиг слова мудрецов, ибо именно такова суть их речений: все они порождены высшей мудростью — не человеческими представлениями и оценками, а незамутненным разумом.

И когда они сказали, что раскаяние и добрые дела подобны щиту перед бедствием, мы сами должны понять, что тем более это относится к Торе: она — еще более мощный щит перед бедствием.

Некоторые задают здесь такой вопрос. Наша мишна утверждает, что раскаяние и добрые дела подобны щиту перед бедствием, а в трактате Йома (86а) сказано, что раскаяние защищает от наказания, а страдания стирают само преступление. Таким образом, получается, что раскаяние не служит щитом перед бедствием, поскольку даже после раскаяния преступнику ниспосылаются страдания! Однако на самом деле это вообще не вопрос. Там речь идет о страданиях, которые Б-г ниспосылает человеку из-за самого греха. Поскольку человек согрешил, сам его поступок определил наказание, которое должно последовать. Это наказание подобно ране на теле человека: если она уже нанесена, никакой щит больше не способен от нее защитить. Он может защитить только от того, что угрожает человеку извне! Поэтому и раскаяние и добрые дела защищают только от такого бедствия, которое приходит к человеку извне (то есть, не в связи с грехом). Нам ведь известно, что бывают и такие страдания, которые прямо не связаны с совершенным преступлением — так сказано в трактате Шабат (55а). И даже если считать, что хоть какое-то преступление все же необходимо, чтобы начались страдания, — речь идет не о серьезном преступлении (наказанием за которое служат страдания), а о любом мельчайшем грехе (который сделал бы человека беззащитным перед страданиями, не будь раскаяния и добрых дел). В Талмуде (Брахот 5б) прямо сказано, что страдания могут иметь своей причиной любое преступление. И вот в этих случаях раскаяние и добрые дела выступают как щит перед бедствием. А в трактате Йома говорится о таком серьезном преступлении, что для его искупления необходимы страдания, так что предназначение их состоит именно в таком искуплении. От таких страданий не могут защитить ни раскаяние, ни добрые дела, и вообще не может быть ничего, чтобы послужило бы щитом перед ними. Щит помогает, только если причина страданий — не грех, а нечто иное. Даже если считать, что без греха страданий не бывает, иногда грех — не причина и корень страданий, а лишь их условие. Вот тогда раскаяние и добрые дела могут послужить щитом против них — они ведь нематериальны, а страдание коренится в материи, как мы уже объясняли.

с разрешения издательства Швут Ами