Уровни порядка

Мир устроен гармонично. Благодаря этому мы можем изучать его с помощью математики и других наук. Если мир в точности отражает свои духовные истоки и мы хотим добраться до этих истоков, нам необходимо изучить его структуру, тот порядок, по которому он устроен.

Мир (и человеческий разум) содержит три уровня порядка.

I.

П е р в ы й уровень — это «седер лешем седер», порядок ради порядка. Он проявляется во внешней симметрии и гармонии нашего мира. Этот естественный порядок характерен для всей вселенной; фактически, он и есть ее структура. Внешний мир всегда соответствует миру внутреннему: поскольку внешний мир имеет четкую структуру, значит, и разум обладает структурой. Именно такое строение разума, отражающее строение физического мира, позволяет нам думать логически и последовательно. Наш разум располагает упорядоченными каналами, с помощью которых мы воспринимаем упорядоченную организацию мира.

Между этой внутренней и внешней системами наблюдается тонкое взаимодействие: когда они пребывают в гармонии, мы наблюдаем их синхронный «танец»; когда гармония между ними нарушается, возникает диссонанс. Оказавшись в ситуации, где преобладают порядок и симметрия, мы реагируем на эту симметрию в зависимости от нашего собственного ощущения порядка или его отсутствия. Например, когда мы едем в поезде и слышим равномерный стук колес на рельсовых стыках (так-так, так-так, так-так), наше отношение к этому ритму будет зависеть от нашего внутреннего душевного состояния в данный момент. Если мы настроены благодушно, внутренне умиротворены в предвкушении приятной встречи, этот стук успокаивает нас, словно музыка. Внутренняя и внешняя симметрии гармонично резонируют друг с другом. Но если мы встревожены, расстроены, если нам, например, предстоит пережить тяжелое, неприятное событие, и наши мысли и чувства в смятении, этот стук вагонных колес становится просто невыносимым. Внешняя гармония как будто насмехается над внутренней дисгармонией, и эта насмешка причиняет нам боль.

Представьте себе человека, который возвращается домой в хорошем безмятежном настроении после успешно проведенного рабочего дня. Войдя в гостиную, он замечает нарушение в обстановке, например, что один стул отодвинут от стола дальше других стульев. Этот человек специально подойдет и поправит стул, потому что ему нужна гармония, потому что его внутренний душевный порядок требует такого же порядка во внешнем мире. Но если день выдался нервным и тяжелым, и, вернувшись домой, он застает в доме полный порядок — все стулья стоят строго в ряд, он может, поддавшись своему мрачному настроению, разбросать их во все стороны. Абсолютная симметрия в домашней обстановке раздражает его, когда в его собственной душе царит беспорядок, и он совершает неосознанную попытку превратить гармонию в хаос. В таких случаях человек обрушивает свой гнев не только на мебель, но обычно и на самых близких ему людей, меньше всего виновных в его неприятностях. Нарушение гармонии внутри себя влечет за собой дисгармонию в обращении с другими.

Иначе говоря, если в нашем внутреннем мире произошел надлом, он неизбежно отразится и на внешнем мире. Рассказывают, что когда раби Симха Зисель, блестящий знаток мусара (правил еврейского нравственного поведения), посещал в иешиве своего сына, он первым делом заходил в его комнату в общежитии и внимательно осматривал обстановку. Если ботинки сына стояли аккуратно под кроватью, он уходил, даже не повидавшись с ним. Рав Зисель знал: раз вещи сына в полном порядке, значит, в таком же порядке и его мысли; поэтому отцу было незачем мешать его учебе.

***

Разобравшись во взаимодействии внутренней и внешней структур, мы поймем теперь, как функционирует современное западное общество. Всякое общество имеет некий внутренний идеал или самосознание, которое раскрывает себя во внешних проявлениях. Чтобы исследовать самосознание поколения, посмотрим, как оно отражается в различных видах искусства и в поведении. Подобно тому как в творчестве художника отражены его ум и сердце, искусство в целом проявляет коллективный ум и сердце всего общества.

Проследив развитие искусства на Западе за последние четыре-пять веков, мы обнаружим удивительную закономерность. В каждом виде искусства порядок сменяется беспорядком. Здесь мы не будем детально анализировать историю искусства, но краткий обзор поможет нам разъяснить это явление.

Музыка периода барокко отличалась высокоорганизованным стилем, тщательно разработанной ритмикой и математически выверенной структурой. В последующий классический период в моду вошел более свободный стиль; однако структура звучания по-прежнему занимала главное место. Затем наступил романтический период, и музыке еще добавили свободы, но правила формы и стиля все еще соблюдались. Чем ближе мы подходим к современному этапу развития музыки, тем явственнее ощущается постепенный отказ от какой бы то ни было структуры: композиторы-импрессионисты вообще ушли от «условностей» и занялись сочинением так называемой атонической музыки. Один из ведущих композиторов этого направления покинул концертный зал под охраной полиции после премьеры его главного, «программного» сочинения: рассерженная публика пыталась выразить кулаками свое отношение к его новшеству. Однако вскоре негодование, вызванное отходом композиторов от привычных музыкальных форм и правил ритмики, сменилось признанием, и теперь уже никто не осуждает сочинение и исполнение музыки, начисто лишенной какой-либо системы и правил. Современные композиторы-авангардисты пишут музыку, постоянно импровизируя. Один из них использует подвижную абстракционистскую конструкцию из металлических пластин: пластины колеблются на ветру, издавая причудливые звуки, будят воображение автора, и он сочиняет музыку под влиянием своих видений. Другой сочинитель сажает кота на фортепьянные клавиши и колет его булавкой. Пытаясь увернуться, кот прыгает по клавишам; получается бурная какофония, значение которой пытаются разгадать ценители авангарда, присутствующие на этом кошачьем концерте.

Та же тенденция наблюдается и в живописи. Давая характеристику современному изобразительному искусству, один критик язвительно заметил, что были времена, когда ваза с фруктами на картине действительно походила на вазу с фруктами. Всего несколько веков назад живопись была целиком изобразительной: художник прежде всего стремился к максимальному сходству предметов и образов. Любой объективный зритель мог по достоинству оценить его усилия и мастерство. Но чем ближе к нашим дням, тем заметнее стремление художника выделить какой-то частный аспект изображаемого предмета без обязательной гармонии с его целостным образом, стремление к передаче субъективного впечатления. И наконец, нынешний, современный этап живописи отмечен склонностью к полной дисгармонии.

В галереях современного искусства выставлены полотна с беспорядочно наляпанной краской, с бессистемно приклеенными к холсту материалами. Иногда можно увидеть полотно во всю стену с одним единственным цветовым пятном где-нибудь в углу. Современный художник может писать картину с завязанными глазами или ходить по холсту с краской на подошвах ботинок, чтобы добиться оригинального эффекта. В результате получаются более чем странные произведения. Если бы такие работы были показаны двести-триста лет назад, люди подумали бы, что их создавали психопаты.

Утверждая, что искусство отражает коллективный разум поколения и его культуру, мы приходим к неизбежному выводу: вкус к симметрии и структуре подразумевает внутреннее ощущение этих качеств, а вкус или, по крайней мере, благосклонное отношение к дисгармонии и деструктивной бессистемности свидетельствует о нарушении внутреннего чувства порядка. В рамках нашей дискуссии мы не рассматриваем вопрос о том, можно ли назвать искусством использование изобразительных средств нестройности и дисгармонии; мы хотим лишь показать, что творческим кредо нашего поколения стало увлечение таким диссонансом.

В том же русле развивались и другие виды искусства. Взять хотя бы поэзию. Четыреста лет назад все английские поэты строго придерживались правил ритма и размера строф. Поэтические формы определялись их внешней структурой; например, сонет считался особой формой стихотворчества и все сонеты писались по единому классическому шаблону. Короче, в поэзии той эпохи действовали строгие правила. В современной поэзии никаких правил нет. Сегодня большинство произведений пишут, демонстративно нарушая грамматико-стилистические правила английского языка, тем более, законы стихосложения. У современного стихотворения строки разного размера, начинаются они не с заглавных букв, пишутся без четкой рифмы и фиксированного ритма. Мы опять-таки не обсуждаем, хороша такая поэзия или плоха; мы лишь отмечаем, что порядок и симметрия в стихах сменились беспорядком.

Теперь перейдем к драматургии. Здесь наблюдается та же тенденция. Раньше драма была высокоорганизованным, стилизованным видом искусства. Комедия имела свои отличительные особенности, трагедия — свои. Знатоку театра не составляло труда распознать характерные стилевые элементы в любом сценическом произведении. Мастерство драматурга состояло в умении творчески использовать существующие формы, а не придумывать новые.

Современная драма не подчиняется никаким правилам. Наглядный тому пример — так называемый «театр абсурда»: у пьесы, написанной в этом жанре, может вообще не быть сюжета. В основе ее замысла лежит, как правило, сознательный отход от структуры. Зрители видят на сцене, к примеру, двух персонажей, которые беседуют на протяжении всего действия, сидя в мусорных баках; либо герои пьесы безнадежно ждут спасения, которое так и не приходит. Замысел таких произведений очевиден: в основе сценического творчества лежит экзистенциальный страх, для выражения которого используются причудливые авангардистские средства.

Архитектура и внутренний дизайн помещений — не исключение. Когда осматриваешь дом Уордсворта в английском Озерном крае, создается впечатление, что перед тобой целая галерея изысканно орнаментированных гостиных. Открывая дверь одной комнаты, замечаешь на ее противоположном конце точно такую же дверь. Но эта дверь — фальшивая, она никуда не ведет. Зачем же она нужна? Ответ прост: в эпоху, когда строился этот дом, было немыслимо оформлять внутренние покои асимметрично. Если в одной стене есть дверь, то прямо напротив нее должна быть такая же дверь, идентичная по форме и размерам. Иначе нарушалось бы стилевое равновесие и, находясь в такой комнате, человек чувствовал себя неуютно.

Зато теперь вы не найдете гармоничной симметрии практически ни в одном архитектурном проекте. Наш современник не приемлет абсолютной симметрии; она навевает на него скуку. Сейчас стены одной комнаты окрашивают в разные цвета, в дизайне используются необычные и плохо сочетающиеся друг с другом геометрические формы. Современные люди чувствуют себя психологически комфортнее в сумбурной обстановке.

Такова тенденция и в скульптуре. Классическая скульптура однозначно была изобразительной. Великие произведения мастеров прошлого называются великими именно потому, что они очень точно отображают естественные формы. Современные скульпторы даже не стремятся к такому сходству. Выставки их работ заполнены грудами искореженного металла, изображающего абстрактные фигуры. Детали разобранных машин беспорядочно сгруппированы. Некоторые произведения состоят из хаотично движущихся механических деталей.

Об этом феномене в искусстве можно еще много говорить, но главная мысль ясна.

Очевидно, что внутреннее состояние человека ищет самовыражения во внешних формах. По мере приближения эпохи Машиаха в обществе все отчетливее наблюдаются характерные предмессианские конфликты и общий распад; художественное творчество в точности отражает внутреннее смятение, охватившее человечество. Технический прогресс намного опередил развитие морали и духовности, и возникший экзистенциальный вакуум порождает разброд и ощущение бесцельности жизни.

II.

На в т о р о м уровне — «седер лешем тоцотав» — порядок достигается ради результата. При таком порядке функционирование деталей системы достигается путем их целесообразного размещения. Цель организованной компоновки состоит в том, чтобы обеспечить оптимальное взаимодействие между деталями, благодаря чему каждая из них сможет правильно выполнять свою задачу. Примером этого порядка может служить библиотечный каталог. В каталоге заключен системный порядок библиотеки, он обеспечивает доступ к каждой книге, это ключ к успешной работе библиотеки. Без него книги могут оказаться бесполезными. Система требует правильного размещения всех книг, причем каталог должен отражать это размещение.

Раввин Эльханан Вассерман не раз отмечал, что если в библиотеке есть каталог, то чем больше книг она содержит, тем лучше. Но если каталог отсутствует, то чем больше книг в библиотеке, тем хуже. Без каталога, который помогает читателю найти нужную книгу, сам рост книжного фонда создает проблему. То же самое относится и к человеческому мышлению: чем лучше организован мозг, тем полезнее накопленные им факты. Недисциплинированному, неорганизованному мозгу лучше обойтись малым количеством сведений — их будет легче найти в условиях умственного беспорядка. Тот, кто хочет много знать, должен вначале усовершенствовать и упорядочить свое мышление.

III.

Т р е т и й тип порядка — «седер лешем ахдут а-пеула», порядок ради единства действий — представляет собой высший уровень организации. Здесь элементы целого размещены и соединены таким образом, что они сливаются в единую систему. Эта многогранная система функционирует именно благодаря гармоничному слиянию своих компонентов.

Примером такого порядка может служить сложный механизм, чья четкая работа достигается благодаря оптимальному взаимодействию его деталей. Каждая отдельная деталь сама по себе бесполезна, но вместе они успешно выполняют стоящую перед ними задачу. Эту организацию нельзя путать с порядком предыдущего уровня. Тот порядок, который создает библиотечный каталог, обеспечивает функционирование библиотеки в целом, но каждая отдельная книга в этой библиотеке обладает самостоятельной ценностью, своим собственным «лицом». Даже если каталог исчезнет и книги окажутся в хаотичном состоянии, каждая из них все равно сохранит свою ценность — книга останется книгой. В отличие от книг детали механизма ничего не представляют собой по отдельности; лишь соединяясь и взаимодействуя друг с другом, они приобретают важность. Библиотечный каталог открывает доступ к каждому самодостаточному элементу системы, в том и состоит его польза. В механизме же порядок и организация составляют ту единственную причинную основу, ради которой существуют его детали; ни одна деталь не может быть полезной отдельно от других.

Возьмем другой пример. В карбюраторе автомобильного двигателя есть маленький винт, который практически не имеет никакой самостоятельной ценности, цена ему — грош. Но без него двигатель не работает. Представьте, что автомобиль, оснащенный этим двигателем, заехал в опасное место, и тут случилась поломка — из карбюратора выпал винтик. В тот момент он покажется шоферу дороже самого двигателя. Без этой крошечной детали автомобиль мертв. Пока двигатель нормально работал, шофер не замечал этого винтика и не ценил его. Но как только винт пропал, его ценность стала очевидной.

Системы, в которых все элементы необходимы и отсутствие любого из них парализует всю систему, имеют одно общее свойство. Здесь каждая деталь выполняет парадоксально двойственную роль: она — ничто, и она — все. Ничто — потому что вне системы эта деталь абсолютно бесполезна; все — потому что, когда другие детали работают каждая на своем месте, она становится жизненно необходимой. Иначе говоря, ценность каждой детали целиком зависит от всех остальных деталей. В этом смысле она находится от них в полной зависимости; но и другие детали зависят от нее, что делает ее чрезвычайно важной.

***

Такой системой является еврейский народ. Каждый отдельный еврей важен и незаменим; каждый участвует в выполнении той глобальной задачи, которая стоит перед народом Израиля, и каждый может затеряться как ничтожно малая биологическая частица, если он не откликнется на свое еврейское призвание. В более широком плане все человечество и вся вселенная формируют эту систему: все, что есть в мире, уникально на своем месте и в своей функции. Настанет время и каждый элемент Творения раскроет свою незаменимую роль в грандиозной мозаике реальности.

После Исхода из Египта евреи шли через пустыню в походном порядке — по флагам пустыни («диглей мидбар»): каждому колену отводилось специальное место на стоянках, соответствовавшее его характерным особенностям и задаче, которую он выполнял в еврейском народе. Колена делились, в свою очередь, на роды, у каждого из которых была собственная функция, так же, как и у отдельного человека в его семье. В процессе формирования еврейского народа каждая его составляющая получала свою особую роль.

***

Мы все формируем единое целое и каждый из нас в отдельности незаменим как индивидуум. Этот принцип отражен в наших эмоциях. Как уже говорилось, человеческая психика раскрывает глубинную энергию Творения, заложенную в ней. Ее детальное изучение дает нам ключ к постижению тайн мироздания.

Мы так устроены эмоционально, что живо откликаемся на обе свои роли в обществе: как на свою уникальность и непохожесть, так и на принадлежность к коллективу. В принципе, эти роли прямо противоположны друг другу. Если человек стремится проявить себя как яркая, значимая индивидуальность, его не может устроить потеря этой индивидуальности в группе. Однако, как ни парадоксально, его воодушевляет и тот, и другой статус.

Представьте себе экстремальную угрожающую ситуацию, в которой оказалась группа людей. Все растеряны, парализованы страхом, и только один человек действует решительно и отважно, в одиночку ликвидируя опасность. Впечатляющая сцена, не правда ли? Подобные фантазии присущи многим молодым людям. Им хочется верить, что спасение многих людей может зависеть от одного человека. Само одиночество героя, отсутствие посторонней помощи, необходимость полагаться только на себя порождают у юного мечтателя мощный прилив эгоцентризма, ощущение собственной значимости.

Но человеческому сознанию присуща и тяга к коллективизму. Мы стремимся к слиянию с группой, где все составляющие образуют гармоничное единство, которое стирает различия между отдельными элементами. Вспомните ни с чем не сравнимое очарование массовых гимнастических выступлений на стадионах и площадях, когда огромная масса людей, из которой невозможно никого выделить, действует как единый слаженный организм, вызывая особое чувство приподнятости у зрителей и самих участников. Мы считаем особенно зрелищными именно те групповые виды спорта, где успех зависит от четкости взаимодействия всех членов команды. Индивидуализм здесь абсолютно противопоказан: если какой-то участник совершит малейшее самостоятельное движение, желая обратить на себя внимание, подчеркнуть свое присутствие, он испортит все впечатление.

Нам импонируют, например, выступления синхронных акробатов и представителей других коллективных видов спорта, в которых требуется предельная согласованность действий. Если вам доводилось маршировать в многотысячном военном строю, вы наверняка испытывали ни с чем не сравнимое ощущение, что вы растете, что вы уже не отдельная личность, а часть коллектива. Это обычно очень сильное чувство.

Мы реагируем на эти внешне противоположные роли именно потому, что таковы наши естественные внутренние устремления: каждый из нас неповторим и наделен собственной глобальной значимостью, но мы достигаем вершины своей уникальности лишь в тот момент, когда гармонично вписываемся в более крупную структуру. Примечательно, что именно универсализация, слияние с общим потоком при максимальном раскрытии личных качеств и способностей помогает нам понять, что ни один другой человек не может выполнить отведенную нам роль, никто другой не может оказаться на нашем месте и делать то, что возложено на нас. Ситуация проста: я хорошо вписываюсь в коллектив, поэтому моя индивидуальность неразличима, но при этом она разрастается до масштабов вселенной. Я — ничто, и я — все. В каждом человеке отражен неповторимый образ Творца, и все мироздание в целом свидетельствует о Единстве Б-га. Между этими двумя феноменами нет, по существу, никакого противоречия.

***

С помощью этой идеи мы способны лучше понять предназначение человека как личности. В первую очередь, мы должны раскрыть свою индивидуальность, понять, в чем состоит наша частная задача, какой участок вселенной выделен нам под строительство. Этот вопрос чрезвычайно важен. Если человек стремится к нереальной или недостойной цели, его жизнь потеряна. Хуже того, она вредна, ибо подрывает основы мироздания. Если маленький и, на первый взгляд, незначительный винтик автомобильного карбюратора, который мы уже приводили в качестве примера, выпадает из крепежного отверстия и болтается среди цилиндров и клапанов, он может вывести из строя весь двигатель.

Во-вторых, надо знать, что в ощущении единства гораздо больше зрелости, чем в стремлении любой ценой оставаться в одиночестве. Незрелая личность попытается выйти из строя, чтобы лучше ощутить свою неповторимость. Ее не смущает, что своими действиями она ставит под угрозу всю систему. Она не в состоянии увидеть истинную красоту и гармонию подчинения своих индивидуальных особенностей общей цели для более полной реализации заложенного в ней потенциала. Она не знает, что в том и состоит единственная возможность подлинного самораскрытия.

Замечательнейшая особенность еврейской религиозной жизни, жизни по Торе, состоит в том, что она нормативна на практике, но при этом способствует развитию ярко выраженных индивидуальных черт. Кому-то такое утверждение покажется парадоксальным, но это факт.

Жизнь по Торе требует внимания к повседневным мелочам, поэтому светским людям кажется, что строгое следование галахическим правилам превращает верующих в одинаковых роботов, скроенных по единой мерке. На первый взгляд, такое мнение вполне логично. Однако в действительности все наоборот: развитая личность, живущая по законам Торы, обладает ярко выраженной индивидуальностью. Это известно каждому, кто знает изнутри мир религиозного еврейства.

Ведь Тора — это целая вселенная. Изучая ее и следуя ей на практике, мы лучше осознаем свою индивидуальность и свое предназначение. Жизнь по Торе оттачивает, доводит до блеска индивидуальное величие и одновременно приводит к гармонии разрозненные элементы единой системы.