Недельная глава Бешалах

Основные эпизоды недельной главы «Бшалах» («Когда отпустил») — выход евреев из Египта, переход чудом через Красное море, первое проявление недовольства в Синайской пустыне и первая война евреев с Амалеком. Но, как и прежде, мы с вами затронем лишь отдельные темы, связанные с этой главой.

Вспоминаю Шестидневную войну 1967-го года. Советские газеты тревожились о судьбе египетских солдат: случись им отстать от своих частей — они обречены на гибель. Безжалостная жара, ни деревца, ни тени, ни капли воды, никакой возможности раздобыть пищу.

Какое-то время Синай находился в руках Израиля, и евреи, служившие там в армии, прекрасно знают, что это такое. Раскаленное небо без единого облачка, жара градусов за сорок-сорок пять — и никаких источников воды, и никакой растительности… А пить здесь надо много, иначе — смерть от обезвоживания.

И еще мне помнятся путевые заметки советского дипломата Майского о Синайской пустыне. Майский писал: «Проезжая Синай, я понял слова “великая и страшная пустыня”. Я бывал в Каракумах и других пустынях Союза. Но такого не видел. Как будто идешь по полу раскаленной печи…»

Как же могли жить там евреи? Многодетные семьи с маленькими детьми, 603 550 мужчин в возрасте старше двадцати лет? А ведь они пробыли там не день, не два, не месяц, а сорок лет!

В этой неразрешимой, казалось бы, ситуации Израилю является чудо мана, падающего с неба (ман — это особые питательные крупинки), чудо колодца, чудо облачного столпа впереди стана днем и огненного столпа — ночью, чудо облаков, окутывающих стан евреев, чтобы защитить их от жары.

Чудо мана явилось тогда, когда кончились запасы пищи, взятой с собой из Египта.

«И сказал Б-г Моше: “Вот Я дождем ниспошлю вам хлеб с небес, и выйдет народ, и будет собирать ежедневно, сколько нужно на день в этот день… И будет в шестой день, и приготовят они то, что принесли, и окажется вдвое больше, чем собирали каждый день” (16:4—5).»

И сделали так сыны Израиля, и собирали — кто больше, кто меньше. И измерили омером (омер — около 2,5 литра), и у того, кто собирал много, не было лишнего, и не было недостатка у того, кто собирал мало. Каждый собрал столько, сколько надо для еды.

И сказал им Моше: «Пусть никто не оставит от этого до утра». И не послушались люди, и оставили от мана до утра, и завелись в нем черви, — он стал зловонным, и рассердился на них Моше.

Люди всегда «собирают» по-разному: одному хочется принести в дом как можно больше, а другому достаточно необходимого на день. Но после «усушки и утруски» у каждого остается ровно столько, сколько надо, чтобы прожить.

«Не гонись за многим».

Сорок лет учились евреи верить в то, что Б-г «даст день, даст и пищу». Для нас это значит: надо трудиться честно, сколько можешь, надо работать, чтобы прожить. Но там, где кончаются твои возможности, неожиданно является помощь свыше. Такое отношение к жизни называется «битахон» — уверенность в помощи Б-га. Нельзя быть лентяем, бездельником. Но если ты сделал все, что в твоих силах и что должен сделать по закону, ты можешь рассчитывать на помощь свыше.

Поэтому ман не оставался на утро. Привыкай верить, что Б-г даст.

Ман был легкоусвояемой, очень питательной пищей и обладал одной интересной особенностью: каждый чувствовал в нем вкус того продукта, какого ему хотелось.

Утром появляется роса, начинает выпадать ман, и на мане оседают капли росы. Ман как бы упакован в росу — и сверху, и снизу. Поэтому в субботу и праздники принято класть на стол скатерть, две булки и сверху на булки — еще одно покрывало. Две булки — потому что в пятницу собирали две нормы мана, а «упаковка» булок — потому что на мане сверху и снизу была роса.

В пятницу все главы колен пришли к Моше и сообщили: Все собрали сегодня двойную порцию мана! — Говорит им Моше: Об этом и сказал Б-г — покой, святой покой во имя Б-га завтра. Что хотите печь — пеките, что хотите варить — варите, а что останется — оставьте на утро. — И люди оставили ман до утра, и ман не испортился. Моше предупредил людей: «Шесть дней собирайте [ман], а в седьмой день — суббота, не будет в этот [день ничего]» (16:26).

Почему не будет? В субботу нельзя выносить вещи из дома и вносить с улицы в дом там, где нет эрува (особого ограждения), и поэтому нельзя вынести из дома посуду для собирания мана и вносить ее с маном в дом. Пророк Ирмеяhу обличал евреев Йерушалаима за то, что они носили ношу в субботу, и говорил, что это угрожает безопасности страны.

«Так сказал Г-сподь: Берегите души ваши и не носите ноши в день субботний… и не делайте никакой работы, а святите день субботний, как Я заповедал отцам вашим… И будет, если вы послушаете Меня, — сказал Г-сподь, — и не будете вносить ношу в ворота этого города в день субботний, и будете святить день субботний, не делая в этот [день] никакой работы, то войдут в ворота этого города [Йерушалаима] сановники и цари, сидящие на престоле Давида… и город этот будет обитаем вечно. И будут приходить из городов Иудеи и из окрестностей Йерушалаима, и из земли Биньямина, и из долины, и с гор, и из Негева, принося всесожжения и [другие] жертвы, и хлебное приношение, и ладан, и благодарственные жертвы в дом Б-га. А если не послушаетесь Меня… то Я зажгу огонь в воротах… и пожрет он дворцы Йерушалаима, и не погаснет» (Ирмеяhу, 17:21—22, 24—27).

Таким образом, нарушение субботы было одной из причин разрушения Иерусалима.

Выпадение мана в пятницу на два дня показывало, что необходимое для питания и существования Б-г обеспечит без работы в субботу. Наоборот — говорят у евреев, что заработок во всю неделю посылается, чтобы в субботу отдыхать. Еврей, прекращающий работу в субботу, заявляет всему миру: «Я верю, что Б-г сотворил мир, что Он вывел нас из Египта и в память об этом велел не работать в субботу».

В разгар обличений «агрессоров-сионистов» в Союзе газеты, очень стараясь быть «объективными», делили евреев на злодеев-сионистов и на добропорядочных советских граждан. И вот, помнится, Хрущев в одной из своих речей обмолвился: «Есть плохие евреи (имея в виду сионистов. — И.З.), а есть и хорошие. На заводе, где я работал, был один еврей, который выходил в субботу на работу, но ничего не делал. Так вот, это — хороший еврей».

Неожиданный для советского вождя подход к делу, но совершенно верный. Я и сам семь лет трудился в Союзе на одном предприятии и отдавал половину заработка за то, чтобы, приходя в субботу в цех, не работать. Я был счастлив. Рядом точно такой же рабочий — работал и в субботу, и даже сверхурочно. У меня четверо детей, у него — трое. Я покупал кашерное мясо по пять рублей за килограмм, а он некашерное мясо — по три рубля. И вот мы встретились в Израиле. Кто у кого берет в долг? Он у меня. Спрашиваю: А где же деньги за работу в субботу? — Ответ: Что сгнило, что пропало, что на врачей ушло. И точно то же я слышал от моего нынешнего соседа, американского еврея, совершенно такую же историю. Его отец, строго соблюдавший заповеди тридцать лет работал вместе с евреем, неизменно их нарушавшим. И вот как-то за столом между ними произошел знаменательный разговор.

— Послушай-ка, уважаемый Гольд (так звали отца моего соседа), — задумчиво произнес еврей, работавший по субботам, — как это так получается? Субботы и праздники — это примерно шестая часть года. Значит, в год я зарабатываю на две месячных зарплаты больше тебя. За шесть лет — на целый год больше! За тридцать лет, что мы работаем вместе, я получил на пять годовых заработков больше! А я денег не вижу. Питаемся мы примерно одинаково, одеваемся тоже. Единственная разница — ты сидишь и поешь песни в субботу, а я вкалываю. Где деньги за мои субботы?

— Говорят, — отвечал его собеседник, — у того, кто нарушает субботу, деньги уходят на врачей да адвокатов…

Есть браха (благословение) на деньгах, заработанных без нарушения субботы.

Вот так и надо понимать слова: «И благословил Г-сподь седьмой день и освятил его» (20:11).

«И освятил его» — в семье, где соблюдают субботу, даже дети знают, что есть вещи, которые не меняются на деньги. Есть нечто святое!