Богач и бедняк у рава Иерусалима

Аврех из Польши

Ашер Трахтенберг — выдающийся богач и филантроп, житель Элизабет — США, создал себе репутацию человека, щедро жертвуюшего на содержание учебных заведений старого поселения в Иерусалиме. Сам он учился мало, но сердце его было исполнено чувством глубокой любви к изучающим Тору в Святом городе. Такое отношение он унаследовал от своего отчима, который был знатоком Торы и праведным человеком. С юных лет он воспитывал своего приемного сына в духе Торы и работы над качествами.

В сердце господина Трахтенберга проснулось сильное желание побывать в земле Израиля и посетить учебные заведения, для которых он жертвовал значительные суммы. И вот в месяце элуль господин Трахтенберг уже изучал рынки и извилистые улочки старого Иерусалима.

Секретарь ешивы «Эц Хаим», одним из больших спонсоров которой был господин Трахтенерг, был предупрежден о его визите заранее. Уже в день прибытия он предложил навестить гаона раби Шмуэля Салантера, который являлтся главой ешивы и главным раввином города. Господин Трахтенберг принял предложение, и они сразу же направились к дому рава Шмуэля.

К главному раввину Иерусалима не надо было записываться заранее; его дом был открыт всегда — и днем, и ночью — для каждого.

Секретарь представил раву господина Трахтенберга как одного из основных спонсоров ешивы. Рав принял его очень тепло, как это было ему свойственно всегда. Гость сидел и рассказывал раву о своей большой помощи учебным заведениям для изучения Торы в Иерусалиме, оказанной им в прошлом, и о планах на будущее. Рав слушал его и очень поощрял.

В этот момент кто-то постучал в дверь. Рав Шмуэль сделал секретарю ешивы знак открыть. Дверь открылась, и гость присел в коридоре, чтобы подождать, пока рав окончит беседу с предыдущим посетителем. Между тем, рав поинтересовался у секретаря:

— Кто пришел?

— Аврех из Польши, — ответил секретарь.

Рав очень растрогался, услышав об этом, и сразу поднялся со своего кресла. Он почти побежал к гостю, ввел авреха в комнату, обнял его и не успокоился, пока не усадил рядом с собой.

Трудно описать внешний вид этого авреха. Жалкий бедняк, впавшие глаза, изорванная одежда, заштопанная обувь, приплюснутая шляпа, спадающая на лоб, и пояс, состоящий из связки красных платков. Сквозь нижнюю рассеченную губу проглядывали черные как ворон зубы. И при этом — ликующее лицо.

— Что Вы хотели, дорогой аврех? — удивительно сердечно спросил его раби Шмуэль.

— Ничего особенного, раби, — ответил аврех. — Я просто хотел представить вниманию раби интересный ответ на вопрос раби Акивы Эспера к комментариям на мишнает. Этот ответ пришел мне в голову сегодня до обеда, когда я ждал своей очереди в приемной к глазному врачу.

— Ну-ну, объяснения, возникшие в глазной клинике, несомненно, добавят «света» глазам, — шутливо сказал раби Шмуэль. — Тем более, тем более, давайте послушаем, какое объяснение пришло сегодня Вам в голову.

Аврех стал излагать свою идею. Одна идея, конечно же, потянула за собой другую и, как это бывает обычно, беседа переросла в алахический спор, продолжавщийся более получаса. Рав Шмуэль, казалось, совершенно забыл о меценате, который, видя, какой почет оказывает рав этому авреху и с какой любовью он к нему относится, начал терять всякое самообладание. Заметив, что нервничает, раби Ашер рассердился и произнес вслух, то ли обращаясь к себе, то ли к окружающим:

— Я был бы удивлен, если бы у нас в Америке могло произойти такое! Чтобы рав города, самая уважаемая персона, устраивал такой прием какому-то рассеянному бедняку, авреху-бездельнику… .

Услышав сказанное, раби Шмуэль вдруг изменился в лице, и все его тело задрожало. Спустя мгновение он строго отчитал сидящего напротив спонсора, изо всех сил стукнув по расшатанному столу:

— Какая наглость — высказываться подобным образом об аврехе, знатоке Торы!

— Я повторяю, что это наглость, не имеющая границ, — продолжал он.

Домочадцы рава испугались. Редкое зрелище — видеть рава Шмуэля в таком гневе. Секретарь ешивы пытался успокоить его, но безуспешно. После короткой паузы раби Шмуэль повернулся к секретарю, стоявшему справа, и сказал:

— За что, собственно, мы оказываем почет богатым? Только за то, что они помогают нам растить таких вот аврехов (он показал на авреха), благодаря которым существует мир. Но если к ним относятся с таким пренебрежением — кому это все нужно? Кому это все нужно?! На мой взгляд, — добавил рав, — он достоин самого строгого порицания. Сказать такое, да еще в присутствии рава! Так унизить знатока Торы!

Меценат поднялся и быстро покинул дом рава. Дирекция ешивы уже не рассчитывала получить какую-либо помощь от богача Трахтенберга. Отношения с ним будто бы прервались…

Глава 2

Кто такой раби Гиршл?

Кем же был этот аврех, за обиду которого так высоко взыскал раби Шмуэль?

Его звали раби Гиршл. Он родился в польском городе Варшава, учился у Адмора из Гур, гаона, автора «Хидушей гарим» и был большим знатоком Торы. Вместе с тем его уделом была бедность, боль и страдания.

Когда в Иерусалиме скончался его брат, раби Гиршл отправился в Землю Израиля, чтобы выполнить обряд отказа от левиратного[1] брака с женой покойного. Одновременно он решил перевезти в Святой город всю свою семью и обосноваться там. Для этой цели его раби составил рекомендательное письмо, адресованное главному раввину Иерусалима раву Шмуэлю Салантеру. Близкие дружеские отношения сложились между ними в период, когда раби Шмуэль навестил его в польском местечке Гур. В послании Адмор из Гур просил оказывать раби Гиршлу всяческую поддержку.

— Я свидетельствую, — писал он, — что этот аврех с юных лет посвятил свою жизнь изучению Торы, несмотря на все страдания, которыми полна его жизнь. Прошу приблизить его и оказать ему поддержку.

Адмор передал письмо для раби Шмуэля Салантера раби Гиршлу открытым. Аврех взял письмо, попрощался со своим святым раби и вместе с семьей отправился в Эрец Исраэль. Когда корабль находился в открытом море, раби Гиршлу очень захотелось прочитать письмо. Он был уверен, что в письме речь идет о каком-то сложном вопросе еврейского закона или об объяснении непонятных слов Торы. Доказательством тому служил тот факт, что письмо было передано открытым. Аврех развязал пояс и достал письмо из кармана своего плаща. Он стал читать письмо и очень смутился, увидев, что раби пишет о нем.

Это был неожиданный поворот. Раби Гиршл стал сомневаться, стоит ли вообще передавать письмо раву Иерусалима. Если передать письмо, то Тора, которую он учит, станет инструментом для получения денег и почета. Вопросы заработка не имели для него никакого веса. С передачей письма он мгновенно теряет всю свою Тору и благочестие…

В его мозгу проносились негативные высказывания мудрецов на эту тему. Он вспомнил историю о раби Тарфоне (Недарим 62), которого хотели убить. Тогда он сказал своему похитителю, что он — Тарфон, и таким образом спасся. До конца своих дней он сожалел о том, что воспользовался короной Торы. Также раби Гиршл вспомнил высказывания из «Перкей Авот»: «Пользующийся короной (Торы) исчезнет (из мира)».

С другой стороны, размышлял раби Гиршл, передавая это письмо, он выполняет поручение своего рава.

Корабль несся по океану. Дул прохладный ветерок, делавший путешествие более приятным. Праведная жена раби Гиршла, которой он поведал о своей боли, посоветовала ему отложить принятие решения до прибытия на Святую Землю. Но он опасался, что не устоит в этом испытании, и злое начало возьмет в нем верх. «Не верь себе до самого дня смерти», — сказали мудрецы. Поэтому он считал, что нужно поторопиться и уничтожить письмо немедленно… Жена умоляла повременить, аврех сомневался: «Я знаю, что не смогу устоять в этом испытании. Я не хочу пользоваться короной Торы ни в коем случае…».

Решение было бесповоротным. Раби Гиршл второй раз вытащил письмо, разорвал на мелкие части и бросил за борт. Ветер подхватил обрывки и закружил над морскими волнами, разнося клочки бумаги в разные стороны. Праведная жена раби Гиршла смотрела с палубы корабля, как они уплывают с голубыми волнами, и вытирала слезы, прощаясь с мечтой видеть своего мужа среди мудрецов и раввинов Иерусалима.

…Корабль приближался к Святой Земле, к месту, где никто не знает ее благочестивого мужа, не знаком с уровнем его знания Торы, его усердием, святостью и скромностью. Письмо, где ребе из Гур говорил об этом, поглотил океан.

После путешествия, длившегося несколько недель, раби Гиршл, его жена и шестеро их детей прибыли в порт Яффо, а оттуда поднялись в Иерусалим. Уже на следующий день был произведен обряд отказа от левиратного брака в суде рава Шмуэля Салантера. Ни раби Шмуэль, ни члены раввинского суда, ни кто-либо другой, не догадывались, кем является этот аврех, и какими глубокими знаниями Торы он обладает.

Пока в распоряжении рава Гиршла была какая-то сумма, привезенная из-за границы, он уединенно изучал Тору день и ночь. Через несколько недель деньги закончились. Дети просили хлеба, а дом был пуст! Праведная жена раби Гиршла посоветовала ему обратиться к раву Шмуэлю с просьбой о принятии в ешиву. В ее памяти постоянно возникал океан, волны которого безжалостно поглотили обрывки рекомендательного письма.

— Ах, ах, — тихо вздыхала она, — Если бы сейчас то письмо было в руках моего мужа…

…Прошел день, еще день. Аврех убедился, что его жена, ежедневно умоляющая его обратиться к раби Шмуэлю с просьбой о принятии в ешиву, права. Но для того, чтобы это обращение не выглядело недостатком веры, аврех цитировал ей книгу «Месилат Яшарим», которая постоянно находилась при нем: «… Не то, чтобы усилия приносили пользу — усилия необходимы».

Итак, чтобы выполнить возложенную на него обязанность делать все от нас зависящее, раби Гиршл объявил жене, что готов отправиться к раву. На свое счастье раби Гиршл попал в кабинет раби Шмуэля, когда там никого не было. Согнувшись и преисполнившись трепетом, он Гирш обратился с просьбой принять его в ешиву и объяснил это так: «… поскольку заработка у меня нет…»

— Для заработка ли поступают в ешиву? — удивился раби Шмуэль. — Ведь цель ешивы — учить Тору. Когда учат Тору, появляется и мука… Ну, — продолжил раби Шмуэль, — может быть, у тебя есть какая-то рекомендация из-за границы, подтверждающая, что ты хочешь посвятить свою жизнь изучению Торы?

Раби Гиршл молча стоял возле раби Шмуэля. Он вспомнил о письме раби, которое выбросил в океан из-за нежелания пользоваться короной Торы. Аврех стоял и молчал, погруженный в свои мысли, а раби Шмуэль дремал в своем кресле. Груз общественной жизни в Святом городе, где собираются евреи со всех четырех сторон света, сказался на самочувствии рава города. Так прошли полчаса.

Вдруг со двора послышались тяжелые шаги. Рав очнулся. В кабинет шумно вошел почтальон-армянин и положил на стол огромную пачку писем из-за границы, предназначенных раву. Аврех сразу немного отдалился от кресла раби Шмуэля, чтобы не мешать ему знакомиться с почтой. Рав разбирал письма и обнаружил среди них послание от автора Хидушей гарим из Гур. Его он решил прочесть первым. Вот содержание этого короткого письма:

— Мой ученик раби Гиршл отправляется в Святой город, где он никому неизвестен. Я передал ему рекомендательное письмо, чтобы засвидетельствовать его праведность. Однако, зная натуру раби Гиршла, я сомневаюсь, что он передаст это письмо вам. Поэтому в этом послании я повторяю то, что написал в первом рекомендательном письме. Раби Гиршл с юных лет посвятил свою жизнь изучению Торы, несмотря на все страдания, которыми полна его жизнь. Прошу приблизить его и оказать всяческую поддержку.

— Потрясающе! Потрясающе! — воскликнул раби Шмуэль, прочитав письмо несколько раз. Затем он повернулся к авреху, стоящему по правую сторону от него и не знающему, что за письмо только что прочел рав Иерусалима.

— Ты — наш! Ты — наш! — растроганно сказал раби Шмуэль, поднимаясь со своего кресла, чтобы усадить авреха рядом с собой.

Излишне говорить, что в тот же день раби Гиршл был принят в ешиву, где учился до своего последнего дня.

Глава 3

Меценат Трахтенберг просит прощения

Секретарь ешивы обратил внимание, что богач Трахтенберг в гневе покинул дом рава. Вечером того же дня, в надежде уменьшить и смягчить гнев мецената, секретарь отправился в гостиницу, где тот остановился. Только после многочисленных уговоров г-н Трахтенберг согласился отправиться в дом авреха, о величии которого он уже был наслышан от раби Шмуэля, и, находясь снаружи, заглянуть через окно внутрь, чтобы увидеть, что там происходит.

Трахтенберг и секретарь ешивы подошли к дому раби Гиршла через час после вечерней молитвы. Они тихонько приблизились к окну дома и заглянули внутрь. Господин Трахтенберг удивленно смотрел на авреха, который сидел за накрытым столом, погрузив ноги в ведро с водой, чтобы не заснуть. Его шестеро детей сидели вокруг стола. Отец подавал им ужин. Каждому ребенку достались два кусочка сухого хлеба и немного халвы. Дети, получавшие свою порцию, светились от счастья. Отец же съел свой хлеб без халвы, обмакивая его в стакан чая. Закончив ужинать и благословив, отец стал учиться с детьми при свете тусклого нефтяного светильника, который стоял посередине стола.

В течение часа все учились вместе, и голос Торы лился наружу в тишине ночи. Господин Трахтенберг и секретарь наблюдали за происходящим. Меценат выглядел растроганным и расстроенным, его глаза увлажнились. Секретарь понял, что посещение авреха оказало влияние на сердце мецената, и, заметив, что время позднее, предложил возвращаться обратно. Но г-н Трахтенберг отказался. Он стоял, прильнув к окну, и всматривался в худые лица детей, с удовольствием изучающих Тору. Затем переводил взгляд на авреха, который, подкрепившись куском сухого хлеба, был сейчас полностью погружен в Тору. Такого зрелища он в жизни не видел. По прошествии двух часов секретарь снова обратил внимание, что время позднее, да и сам он уже устал. Но г-н Трахтенберг упрямо не соглашался уйти. Прошли еще четыре часа. Дети, один за другим, уснули над открытой Гемарой. В конце концов, уснул и отец. Но г-н Трахтенберг по-прежнему не хотел уходить.

Пролетели еще 15 минут. Аврех очнулся ото сна, разбудил детей, принес им воду для омовения рук. И снова Трахтенберг услышал хор детских голосов, вдохновенно произносящих «Шма, Исраэль…» Только сейчас меценат отправился в гостиницу. Такого он никогда не видел. В эту ночь г-н Трахтенберг не сомкнул глаз. Перед ним стояли образы раби Гиршла и его детей. Мелодия их голосов звучала в его ушах и не давала заснуть. Он начал анализировать свое поведение и понял, что действительно обидел авреха, так нехорошо высказавшись в его адрес.

Ранним утром г-н Трахтенберг поспешил к дому раби Шмуэля Салантера. Его сопровождал секретарь ешивы. Преисполненный раскаяния меценат признался в своей ошибке и просил возможности исправить дело. Рав Иерусалима посоветовал г-ну Трахтенбергу извиниться перед аврехом.

Раби Гиршла застали в синагоге после утренней молитвы. Он не только простил г-на Трахтенберга, но просто не понял, в чем состоял «грех» его обидчика. В тот же момент г-н Трахтенберг предложил раби Гиршлу заключить сделку. Он берет на себя все расходы авреха и его семьи. За это, в заслугу Торы, которую будет учить раби Гиршл при поддержке мецената, они становятся компаньонами в Раю. Аврех не соглашался сделать это, не посоветовавшись со своим учителем Адмором из Гур.

На следующий день г-н Трахтенберг покинул Иерусалим с твердым намерением увеличить вдвое или даже втрое денежную поддержку учебных заведений, изучающих Тору в Святом городе.

[1] Левиратный брак — брачный союз между бездетной вдовой и братом ее покойного мужа. Существует специальный обряд, освобождающий от необходимости заключать такой брак. Такой обряд называется халица.

из журнала «Мир Торы», Москва