Гадоль из Минска 22. Беседа четвертая

Я рассказал Гадолю:

— Однажды, подойдя к Вашему дому, я услышал, как люди говорят у крыльца: «Сейчас к раввину невозможно пробиться. Он разбирает большую тяжбу между купцами, и дело тянется уже неделю». Один из посетителей возмутился: «Разве это справедливо?! Ведь он раввин всего города, и все — и простые люди, и толстосумы — участвуют в выплате ему жалования. Значит, он обязан вникать в потребности каждого и принимать всех, кто нуждается в слове Б-жьем. А он устроил у себя дома посредническую лавочку для купцов и торговцев, и на их дела тратит часы и дни! Он обкрадывает нас, — ведь все, кто приходили к нему в эти дни, возвращались ни с чем, потому что он сидел, запершись в доме, и зарабатывал себе большой гонорар — за свои посреднические услуги. Простые люди не обязаны отдавать свои последние гроши ради того, чтобы он оказывал услуги богачам и сильным мира сего, набитым деньгами, чтобы он устраивал их дела, помогая им стать еще богаче! Разве мало в городе судей и посредников, ремесло которых заниматься такими тяжбами? Почему сам раввин залез в это — “ведь он наживается на чужой корове”[1]? Зачем ему это — ведь “хлеб его дан ему, вода ему обеспечена”[2] — все из общинной кассы?!».

И еще я рассказал Гадолю, что в другой раз посетители не смогли поговорить с ним, потому что он был занят написанием респонса, отвечающего на алахический вопрос другого раввина. И тогда один из посетителей, разбушевавшись, воскликнул: «Уроженец страны прикован к земле, а пришелец возносится над ним до небес[3]! Разве мы, жители этого города, обязаны заботиться о том, чтобы кто-то мог отвечать на вопросы раввинов из чужих краев и разрешать их сомнения?!».

— И еще был случай, — продолжал я, — когда люди не могли пробиться к раввину, потому что мой господин был глубоко погружен в свои исследования. А когда один из посетителей все-таки ворвался к вам в кабинет, оказалось, что вы заняты изучением трактата Киним[4]. Посетитель разнервничался и сказал: «Неужели тот, кого ожидает столько людей, имеет право разбазаривать время, изучая законы, которые могут быть применены только с приходом Машиаха, а в наше время не имеют никакой практической пользы?! Ведь из-за того, что раввин упивается и наслаждается тончайшими рассуждениями, не имеющими никакого отношения к реальной жизни, все должны его ждать и откладывать другие дела».

И еще я напомнил раввину слова из мидраша на книгу Шмот (гл.30): «Муж высокомерный разоряет ее»[5]. Речь идет о мудреце, познавшем законы, предания и толкования, к которому приходят вдовы и сироты в поисках правосудия, а он им отвечает: «Я сейчас занят изучением Торы и не могу вас принять». Такому Б-г говорит: «Я буду судить тебя так, как будто бы ты разрушил Вселенную».

Я также напомнил Гадолю фрагмент из предисловия к «Обязанностям сердец». Там написано: «Бывает, что человек, сердце которого пробуждается к углубленному постижению мудрости Торы, начинает заниматься такими тонкостями и изысками, познание которых, хотя и позволит ему прослыть “мудрецом” в глазах простого народа и сделает его знаменитым, однако не поднимет его в служении Ашему и не очистит его душу от пороков, — и если бы он никогда не занимался изучением этих вопросов, то не был бы за это наказан. Такой человек сворачивает с пути Торы, поскольку он пренебрегает глубинным изучением корней своей веры и основ Торы,… а не понимая этих основ, он не сможет выполнять заповеди… И когда одному из мудрецов задали умозрительный вопрос, касающийся крайне редко встречающейся алахической ситуации, он ответил: “От тебя не убудет, если ты не будешь этого знать. Неужели ты уже постиг все, что обязан знать и от чего тебе нельзя отвлекаться и отворачиваться, чтобы не оступиться и не согрешить, раз ты нашел досуг размышлять о проблемах, не имеющих отношения к действительности, — ведь эти размышления не укрепят тебя в твоей вере, и не прибавят тебе достоинств и не помогут справиться с недостатками…”. И он долго укорял и стыдил его за такой вопрос».

И еще я показал Гадолю слова из книги Маръэ Йехезкель[6] (гл. 104): «Разве мы называем святым того, кто силен в талмудических дискуссиях и умеет растолковывать противоречия во мнениях?… Разве где-нибудь написано в Торе, что есть заповедь быть большим мудрецом и обладателем острого ума?».

Гадоль сказал мне в ответ:

— На этот раз ты закидал меня обвинениями, совершенно лишенными основания. Однако стих Торы «Если первосвященник согрешит в вину народу…»[7] можно в шутку объяснить так: если первосвященник — глава общины — совершит поступок, который сам по себе не является грехом, но народ считает, что это грех, и обвиняет первосвященника, даже в таком случае он должен принести жертву — именно потому что он глава общины и все взоры устремлены на него. Он должен быть абсолютно чист — и перед Б-гом, и перед людьми.

— Правосудие, — продолжал Гадоль, — это одно из «трех оснований, на которые опирается мироздание»[8]. И одной из первых заповедей — еще до дарования Торы — было назначить судей народу. Это заповедь, до которой человек способен дойти собственным разумом, — Моше выполнил ее по совету своего тестя Итро, и Всевышний это одобрил. Моше повелел судьям, чтобы они «судили по справедливости», разбирая тяжбы «каждого с братом его и с пришельцем»[9]. Этот долг теперь лежит на раввинах и на главах общин. И когда возникают распри и ссоры между людьми, раввин обязан вмешаться, чтобы примирить спорящих, и, выступив посредником, привести обе стороны к компромиссу. Для поддержания порядка в мире необходимо, чтобы в каждом городе были авторитетные люди, подходящие в качестве посредников для всех горожан, — чтобы все им доверяли и могли бы посвятить их в свои секреты, передать им на хранение ценные бумаги или, попав в конфликтную ситуацию, обратиться к ним со своими жалобами и претензиями. Без таких арбитров невозможно было бы вести дела и торговлю, а грабеж и распри никогда не прекращались бы на земле. И сказали мудрецы, что судья «сотрудничает с Б-гом в процессе миротворения»[10], потому что правосудием держится мир. И было бы ошибкой думать, что правосудие необходимо лишь беднякам, чтобы спасать их от притеснителей. Это односторонее понимание! В Писании сказано: «Не лицеприятствуйте на суде — как малого, так и великого выслушивайте»[11]; и объясняет Раши, что Тора здесь заботится и о благе бедняка, и о благе богача. О благе бедняка — «чтобы тяжба по поводу пруты (самой мелкой монетки) была также важна для судьи, как и процесс по поводу целого состояния»; и о благе богача — «чтобы не подумал судья: “Этот — бедный, а тот — богатый. Богачи обязаны поддерживать бедняков. Оправдаю-ка я бедного, а богатого осужу, и получится , как тому и следует быть, что богач поддержал бедняка своими деньгами”.»

— В Талмуде[12] говорится, — развивал Гадоль свою мысль, — что и прузбул[13] был введен как для блага бедных, так и для блага богатых. И Раши поясняет: «чтобы богатые не потерпели убытка», — т.е. мудрецы заботились о пользе и благосостоянии богатых. И подобно тому, как мудрецы сказали, что знатоки Торы должны молиться о благополучии простого народа, потому что без его поддержки они бы не смогли существовать[14], так, в определенной степени, можно сказать, что бедные должны молиться за благополучие богатых, потому что не смогли бы просуществовать без их помощи. Крупные предприниматели и богачи получают подряды и возводят здания, строят мосты, прокладывают дороги, «расчищают леса»[15], создают новые заводы и фабрики, — т.е. берутся за дела, требующие больших средств и вложений, и таким образом они доставляют пропитание и обеспечивают работой тысячи людей — каменотесов, забойщиков, ремесленников, плотников, слесарей и разнорабочих. И каждая неудача богача причиняет убыток не только ему, но и отзывается на всех зависящих от него людях. Именно в этом глубинная причина того, что, как рассказывает Талмуд, «раби Йеуда Анаси почитал богачей»[16]. И в том же месте Талмуда приведено толкование Рабы бар Мари на стих псалма: «Когда устоит мир перед лицом Б-га»? Тогда, когда «милосердие и истина будут хранить его»[17]. И объясняет Раши: «Тогда, когда будут в мире богачи, творящие дела милосердия и обеспечивающие пропитание для бедных».

— Поэтому, — убеждал Гадоль, — каждый доброжелательный и разумный человек, зайдя в дом раввина и застав там раввинский суд, разбирающий тяжбу по поводу крупной сделки между богатыми купцами и предпринимателями, должен почувствовать, что он попал в святилище правосудия, в храм, служители которого поддерживают мир в общине и само ее существование. И если у него есть доброе и чуткое сердце, он должен воскликнуть: «Счастлив народ, чей удел таков!»[18]. Упорядоченное судопроизводство, осуществляемое не из-под палки, без полицейских и конвоиров — только силой и властью Торы. И нет преступлений на улицах, и нет крика о помощи на площадях, «и весь народ возвращается на свое место с миром»[19].

— Однако ты можешь возразить, — продолжал Гадоль, — что есть в этом и постыдная, позорная сторона: то, что раввины получают гонорар за свое судейство! Действительно, на первый взгляд, это выглядит позором для судей, и для меня этот обычай всегда, как кость в горле. Думаю, если бы это было в моих силах, я бы отменил такой порядок вознаграждения. Я слышал, что есть общины, где хотят увеличить жалование раввина на условии, чтобы он не получал гонорара за ведение судебных дел. Но ведь наши предки, величайшие и прославленные мудрецы, праведные и благочестивые, тем не менее испокон веков поступали так — принимали это вознаграждение.

— Правда и то, — продолжал Гадоль свои разъяснения, — что Рамбам[20], благословенна память о нем, в комментарии на 4-ую главу из Пиркей авот с негодованием выступал против всего порядка, при котором раввин получает от общины вознаграждение. Он в гневе обличал таких раввинов, он обрушивал на них громы и молнии, запрещая им, ради чести Торы, получать любые гонорары от общины или частных лиц. В частности он писал, что мудрецы древности, «обладавшие истинным благочестием,… не позволяли себе принимать вознаграждение от людей, поскольку понимали, что получение платы привело бы к осквернению Имени Б-га в глазах народа: ведь люди могли бы подумать, что Тора — это такое же ремесло, как все ремесла, которыми кормится человек, и Тору стали бы презирать. Поэтому тот, кто так поступает, позорит слово Ашема». И в том же духе писал рабейну Йона[21], ссылаясь на раби Меира Алеви, благословенна память о нем. Однако мудрецы последующих поколений оспаривали это мнение и приводили убедительные аргументы против чрезмерной радикальности таких взглядов. Так, например, Рашбац[22] составил обширный респонс, оправдывающий раввинов, живущих за счет общины. По поводу позиции Рамбама он написал: «Рамбаму, благословенна память о нем, улыбнулось счастье быть приближенным султана, и все современники почитали его за мудрость и врачебный дар, — поэтому-то у него не было необходимости получать жалование от общины. Но как быть тем раввинам и мудрецам, которые не занимают такого положения? Умереть от голода или жить в унижении? Или сбросить ярмо Торы со своей выи? Вряд ли это имели в виду Тора и Талмуд»[23]. Рашбац обстоятельно разъясняет, что, согласно закону, на всех сынах Израиля возложена обязанность содержать больших знатоков Торы и мудрецов, ведь мудрец подобен первосвященнику, о котором сказано: «Коэна, старшего из братьев, содержат за счет его братьев»[24]. И если знатоки Торы изучают ее, получая на пропитание от общины, в этом нет не только ничего запретного, не дай Б-г, но и проявляется великое благочестие. И согласно мнению Рашбаца, также нет никакого запрета получать гонорар за ведение судебных дел. Он пишет, что судебное разбирательство в отношении оплаты приравнено к обучению, а ведь раввин имеет право назначать своим ученикам любую оплату, даже высокую, поскольку знание Торы, приобретаемое от него учениками, бесценно. Так и при судействе ему не о чем беспокоится, если, конечно, дело не осложнено интригами и нет опасения, что клеветники могут посчитать этот гонорар взяткой.

— И это особенно ясно в наше время, — пояснил Гадоль, — когда во всех раввинских контрактах вслед за указанием постоянного жалования, установленного раввину, пишут: «кроме поступлений, предусмотренных по обычаю». Возможно так пишется потому, что, по словам мудрецов, «благословение не проявляется в том, что сосчитано, взвешено и измерено, а только в скрытом от глаз»[25]. Вот обычай и предоставляет раввину все эти дополнительные доходы, чтобы и у него, как у любого торговца или купца, было что-то «скрытое от глаз», и в этом бы могло «проявиться благословение».

— И для самого судебного разбирательства это важно, — заключил Гадоль ответ на первое «обвинение», — ведь при таком порядке тяжущиеся стороны не побоятся потревожить раввина столько раз, сколько необходимо, чтобы изложить ему все свои доводы и претензии, так как они знают, что все затраты времени будут ему оплачены, — в противном случае они бы стеснялись обеспокоить его. И поскольку такой порядок вещей всем известен и всеми принят, и во всех общинах поступают именно так, то, безусловно, в этом нет ничего сомнительного или подозрительного. И тот, кто знает, сколько требуют адвокаты за участие в коммерческих делах, поймет, что плата, получаемая раввинами за судебное разбирательство, сравнительно мала и незначительна; так что тут не к чему придраться и не о чем говорить. А против склочников, желающих во всем выискивать недостатки, не существует разумных средств.

— Что же касается респонсов, которые раввины составляют друг для друга, — перешел Гадоль к следующему «пункту обвинения», — и вообще вопроса о том, что раввинам следует изучать, а что нет, то на подобные претензии мне совестно отвечать и я лишь поражаюсь: «Неужели еще и царицу будет он насиловать прямо при мне, у меня в доме?!»[26]. Неужели раввин — это раб с проколотым ухом или брошенный в яму узник, что его лишают личной свободы и независимости, простого права писать и изучать то, что он пожелает?! Ведь респонсы всегда составляли славу мудрецов Израиля. Обычай в трудных случаях запрашивать мнение своих учителей и товарищей, не позволял раввинам возгордиться и самоуверенно решать все вопросы, основываясь лишь на собственном понимании. Наш учитель Моше, да пребудет на нем мир, сказал: «Дело, которое слишком трудно для вас, передайте мне»[27], и еще он сказал: «Если непостижимо будет для тебя дело для разбора, … приди к коэнам-левитам и к судье, который будет в те дни»[28]. И так же сказал царь Давид: «Во всем, что я делаю, я советуюсь с моим наставником Мефибошетом»[29]. И весь Талмуд полон этим: мудрецы из одного города, желая разрешить свои сомнения, обращались к мудрецам из других городов. И тысячи книг респонсов, составленных во всех поколениях, свидетельствуют, что не только малые спрашивали у великих, но и порой великие мудрецы обращались за советом к менее известным раввинам, потому что не желали положиться только на собственное решение. И рав Аши, когда возникал вопрос о кашерности забоя скота, «созывал всех резников города» на совет, чтобы все они участвовали в выработке решения[30]. И как сомневающийся обязан спросить, так и спрошенный обязан ответить — иначе люди перестанут искать истину и оскудеет познание Торы. И тот, кто заинтересован в упрочении власти законов Торы, должен осознавать, что народ Израиля — единое целое; ни городские стены, ни границы между странами не разделяют Тору на части. Все евреи ответственны друг за друга. И если в одном из мест уровень изучения Торы невысок, то другое — богато мудростью; и если в каком-то городе сомневаются в толковании закона, обращаются за помощью в другой город[31] — так следует поступать, таков нормальный порядок.

— Что же касается разделов Торы, которые нам следует изучать, — объяснил Гадоль, — то уже сказали мудрецы: «Человек должен изучать те разделы Торы, к которым влечет его сердце»[32]. Мудрецы не только безмерно превозносили тех, кто изучал также те разделы закона, которые не имели прямого практического применения, но и сказали, что при изучении Торы нет разницы между стихом «Тимна была наложницей Элифаза»[33] и самым строгим законом. И кроме того, сколько важных законов, имеющих самое широкое практическое применение, было выведено при изучении столь «неактуальных» разделов Торы, связанных с ритуальной нечистотой, язвами проказы или жертвоприношениями. Кто вглядится в книги наших мудрецов, убедится, как часто, истолковывая закон, широко применимый на практике, они приводят доказательства и примеры из таких разделов Талмуда, которые, на поверхностный взгляд, не имеют абсолютно никакого отношения к обсуждаемой проблеме, — ведь все в Торе связано, все даровано одним Пастырем: каждый раздел помогает лучше понять другие, сказанное в одном месте истолковывает сказанное в других. И мудрецы очень осуждали говорящих: «Этот раздел хорош, а тот нет» [34].

— С мнением же праведного автора «Обязанностей сердец», на которое ты обратил мое внимание, — сказал Гадоль, — я не согласен. Да и он сам, благословенна память о нем, писал так только потому, что был захвачен представлениями той эпохи и увлечен взглядами мудрецов своего поколения, которые считали, что постижение атрибутов и свойств Б-га важнее, чем изучение прочих разделов Торы. Давай еще раз прочитаем его слова: «…Такой человек сворачивает с пути Торы, поскольку он пренебрегает глубинным изучением корней своей веры и основ Торы, … а не понимая этих основ, он не сможет выполнять заповеди. Одна из таких основ, например, — единство Творца. Обязаны ли мы постигать Его абсолютное единство собственным разумом или с нас достаточно веры, полученной по цепи традиции от отцов — веры, что “наш Б-г… — един”, как говорят простецы, не требуя никаких аргументов и доказательств?… Верующий человек не имеет права отворачиваться от подобных вопросов». Владыка Вселенной! Да неужели это и вправду вопросы, от которых нельзя «отворачиваться» и без понимания которых «невозможно выполнять заповеди»?! Разве Тора дана только для философов и мыслителей? А как же тысячи тысяч сынов Израиля — прямодушных, простых и цельных, которые соблюдают законы Торы и выполняют заповеди, «не постигая этих основ» — без всякого философствования? Да и что могут дать, добавить или прояснить все эти «исследования основ веры»? Признаюсь, что в детстве я порой заглядывал в подобные книги, но, когда проверил себя, то убедился, что и после углубленного изучения остаюсь столь же пустым, как и до него. Ведь все это настолько утонченно и сокровенно, что человеческий разум не в состоянии даже подступиться к этим вопросам; и, в конце концов, мы всегда вынуждены призывать на помощь веру, говоря: «Я верю, хотя это и непостижимо». А если так, то для чего все это философствование и мудрствование? И если автор «Обязанностей сердец», благословенна память о нем, называет «простецами» тех, кто верит в единство Б-га, «не требуя никаких аргументов и доказательств», то я говорю: «Да будет мой удел с этими простецами!» Лучше пусть меня называют слабоумным, чем я буду морочить себе голову и утруждать свой мозг подобными «исследованиями основ». Любая алахическая проблема — будь то даже ситуация со «слоном, проглотившим корзинку»[35] — намного любезнее и милее мне, чем все эти бесполезные исследования того, что «окутано туманом»[36] и «скрыто во мгле»[37].

— Что же касается слов из книги Маръэ Йехезкель, на которые ты мне указал, — продолжал Гадоль свои разъяснения, — это лишь особое мнение некоторых хасидских общин, однако закон установлен не по этому мнению. И мы видели, что величайшие лидеры хасидизма занимались углубленным изучением Талмуда и алахи и писали книги, свидетельствующие об их выдающихся познаниях и остроте ума, — например, р. Пинхас Алеви Гурвиц[38] и подобные ему в его поколении, или р. Ицхак-Меир[39] из Гура и подобные ему в его поколении. Ведь одним из вопросов, которые зададут человеку на последнем Суде будет: «Постигал ли ты мудрость Торы?»[40]. И этот вопрос будет в первую очередь задан главам народа и раввинам, потому что именно они должны обладать особенно глубокими познаниями и мудростью, а иначе народ перестал бы прислушиваться к их словам и сказал бы: «Почему тебя поставили над общиной?». И поэтому Шломо, взойдя на царский престол, вознес Ашему молитву: «Ашем, мой Б-г, Ты поставил царем Своего раба вместо Давида, отца моего…Даруй же Своему рабу разумное сердце, чтобы судить Твой народ…». И хорошо было в глазах Ашема то, что Шломо попросил именно об этом»[41].

— Действительно, — признал Гадоль в заключение, — претензии людей, которые не могут попасть к раввину из-за того, что он занят судопроизводством, составлением респонсов или изучением Торы, в известной степени справедливы. В Талмуде мы видим, как наши мудрецы следили за этим: «Рав Ами и рав Аси сидели и учились в бейт мидраше, но время от времени они подходили к дверям и говорили: “Если кто-то пришел с вопросами, заходите”»[42]. Так и я — несмотря на то, что у меня в доме всегда находится один из законоучителей, готовый ответить на все алахические вопросы, и несмотря на то, что моему служке строго указано извещать меня сразу же, если у кого-то есть ко мне срочное дело, — помимо всего этого, я стараюсь время от времени прерывать свои занятия и выходить в приемную, чтобы посмотреть, нет ли у кого-нибудь ко мне дела. И если все же по моей оплошности или рассеянности, человек уходит, так и не попав на прием, то это получается крайне редко, а «меньшинство из меньшинства не принимают в расчет»[43].

На этом завершилась четвертая беседа.

Еще множество наших бесед сохранилось в моей памяти, однако я не желаю излишне утомлять читателя. И все же некоторые отрывки из этих бесед будут включены в дальнейшее повествование.

[1] Выражение из мишны Бава меция 35б.

[2] Йешая 33:16.

[3] Выражение из трактата Эйрувин (9а).

[4] Киним (Гнезда) — трактат Мишны, содержащий законы о том, как следует поступать, если птица, предназначенная для жертвоприношения в Храме, затерялась среди других птиц той же породы и ее невозможно опознать.

[5] См. Мишлей 29:4 («Царь правосудием утверждает страну, а муж высокомерный разоряет ее»).

[6] См. в гл. Хешбон нефеш.

[7] Ср. Ваикра 4:3.: «Если первосвященник согрешит в вину народу, пусть принесет Б-гу за грех свой… молодого бычка без порока в грехоочистительную жертву» (ведь если согрешит сам первосвященник, который совершает служение во искупление всего народа Израиля , он уже не сможет очистить других, и вина останется на народе — Раши).

[8] См. Авот 1:18. «Рабан Шимон бен Гамлиэль говорит: “На трех основаниях зиждется мироздание: на правде, на правосудии и на мире”.»

[9] Дварим 1:16.

[10] Шабат 10а.

[11] Дварим 1:17.

[12] Гитин 36б-37а.

[13] Заметив, что снижение нравственного уровня поколения, привело к тому, что накануне субботнего года бедные не могут отыскать ссуду — поскольку, согласно закону Торы (Дварим 15:1—3), субботний год отменяет все долги, заимодавцы боялись потерять свои деньги, — мудрецы ввели прузбул, позволяющий, прибегая к посредничеству раввинского суда, взыскивать долги и по прошествии субботнего года.

[14] Ср. Хулин 92а (см. комм. Раши).

[15] Ср. Йеошуа 17:15.

[16] См. Эйрувин 86а.

[17] Ср. Теилим 61:8.

[18] Теилим 144:15.

[19] Шмот 18:23 (см. там 21—23: «Ты же высмотри из всего народа людей способных, богобоязненных, людей правдивых, ненавидящих корысть,… и пусть они судят народ во всякое время; и будет, всякое дело важное донесут они тебе, всякое же дело малое судить будут сами; и будет тебе легче… Если ты сделаешь так, …то сможешь устоять, и весь народ возвратится на свое место с миром»).

[20] Рамбам (раби Моше бен Маймон, 1135—1204 гг.) — величайший кодификатор и законоучитель. Жил в Испании, Земле Израиля и в Египте.

[21] Рабейну Йона бен Авраам (ум. 1263 г.) — один из величайших законоучителей и комментаторов. Жил в Испании.

[22] Рашбац (раби Шимон бар Цемах, XIV в.) — один из величайших законоучителей сефардской традиции. Жил в Алжире.

[23] Сефер ташбац, часть 1, гл. 147.

[24] См. Йома 18а: «Если первосвященник не богат, “его братья” — коэны — обязаны своими пожертвованиями сделать его богатым».

[25] См. Бава меция 42а: «Учили мудрецы: тот, кто идет измерять свой урожай на гумно, говорит: “Да будет угодно Ашему, нашему Б-гу, ниспослать благословение на дела моих рук”. Начал измерять, говорит: “Благословен, Посылающий благословение на этот ворох зерна”. Но если он сначала измерил, а потом благословил, то это молитва, произнесенная понапрасну, поскольку благословение не проявляется в том, что сосчитано, взвешено и измерено, а только в скрытом от глаз».

[26] Ср. Эстер 7:8.

[27] Дварим 1:17.

[28] Там же 17:8.

[29] См. Брахот 4а.

[30] См. Санхедрин 7б. Этот эпизод из Талмуда упомянут также в главе «Приглашение раввином в Сельцы».

[31] Парафраз талмудического изречения: «Тот, кому плохо в этом городе, пусть идет в другой город» (Ср. Бава меция 75б).

[32] Авода зара 19а.

[33] Берешит 36:12.

[34] См. Эйрувин 64а («Каждый, кто говорит: “Этот раздел хорош, а тот нет”, утратит свои познания в Торе» См. комм. Раши).

[35] См. Бава батра 22а.

[36] Ср. Йов 38:9.

[37] Ср. Теилим 139:11.

[38] Один из зачинателей хасидизма, ученик Магида из Межерич. Автор книги Афлаа, комментирующей трактат Талмуда Ктубот.

[39] Первый гурский ребе. Автор книги Хидушей р. Ицхак Меир. (См. о нем в гл. «Кончилась “манна небесная”).

[40] Ср. Шабат 31а.

[41] См. 1Мелахим 3:7, 9—10.

[42] Шабат 10а.

[43] Талмудический принцип, согласно которому при вынесении алахических решений крайне редкие случаи не принимаются в расчет. См., например, Йевамот 119б.

с разрешения издательства Швут Ами