О книге и ее авторе

Рав Йерухам Йеуда Лейб Перельман (1835—1896) — Гадоль из Минска — был одним из наиболее прославленных мудрецов своего поколения, называемого «поколением мудрости». История его жизни, написанная преданным другом Гадоля, его «правой рукой» равом Меиром Гальпериным, представлена на фоне ключевых событий эпохи.

Эта книга — уникальное сокровище еврейской биографической литературы. Прежде всего, в ней содержится живое описание личности Гадоля и главных событий его жизни — с детских лет и до последних дней. Кроме того, книга представляет огромную историческую ценность — ведь автор знакомит нас с выдающимися людьми и простыми евреями той эпохи, рассказывает о значении и роли раввината в дни, когда Тора властвовала на еврейской улице. Читатель окунется в жизнь еврейских общин Бриска (Бреста), Ковно (Каунаса), Селец, Пружан, Минска и других городов, побывает в домах учения, познакомится с еврейскими мудрецами той поры. Срез еврейской жизни Литвы дан в эпоху расцвета движения Мусар (См. главу »Дом мусара»), с одной стороны, и первых успехов еврейских «просветителей», пытающихся увести еврейскую молодежь с пути Торы, с другой.

На этом фоне возвышается образ героя книги, который, пребывая в самом центре общественной борьбы, только тогда испытывал полное удовлетворение и счастье, когда, отрешившись от мирских дел, оставался наедине с Талмудом и «пьянел» от крепкого вина Торы. «Что мне поделать, если душа моя жаждет Торы?!» — это изречение, принадлежащее одному из величайших мудрецов Талмуда Бен Азаю, часто срывалось с его уст.

А насколько поучительны беседы Гадоля с автором этой книги! В них приоткрывается дверь во внутренний мир великого ученого, все размышления которого проникнуты жаждой истины. Он был готов принять наставление даже от человека уступающего ему в мудрости и жизненном опыте, поблагодарить и, если необходимо, признать свое заблуждение. Сколько чистосердечия и величия души в его беседе о призвании раввина («Беседа первая». Обратите на нее внимание!).

Наряду со всем этим, в книге приведено множество оригинальнейших размышлений о путях изучения Торы, о раввинской деятельности, о хасидизме, о движении Мусар и многом другом, — размышлений, вышедших из уст Гадоля, и сохраненных автором этого жизнеописания.

* * *

Меир Гальперин, автор издаваемой книги, также был человеком незаурядным, и ему следовало бы посвятить отдельный рассказ. В сборнике Минск ир ваэм (Тель-Авив,1975) его имя многократно упоминается в различных статьях. Приведем отрывок о нем из статьи Ноаха Шапиро (сына Рава из Ковно):

«…Он начал свою деятельность в Пружанах учителем в доме местного раввина, который впоследствии прославился под именем Гадоль из Минска. Вместе с семьей раввина он переехал в Минск.

Меир Гальперин был человеком сдержанным, деликатным, немногословным, привыкшим обдумывать каждое свое слово; он уважительно относился к людям и ни с кем не ссорился. Он был праведен и благочестив, очень эрудирован, отличался феноменальной памятью, но при этом был крайне скромен и не желал ничем выделяться. В Минске он занимался продажей религиозных книг и круг его покупателей состоял из знатоков Торы, живших в самом Минске и в окрестных городках и местечках. Реб Меир знал не только место каждой книги на полке своего магазина, но и ее содержание и значение, так что он одновременно служил своим покупателям справочником и живой энциклопедией. Он был близорук, но не проходило минуты, чтобы он не заглядывал в книгу, поднося ее к самым глазам. Позже он передал свои торговые дела зятю, Михлу Рабиновичу.

Реб Меир скончался в Минске 24 нисана 5683 (1923) года» (Указ.соч.с.524).

О редком благочестии Меира Гальперина свидетельствует рассказ, услышанный нами от членов его семьи. Напротив его книжной лавки помещалась маленькая булочная, принадлежащая некой бедной вдове. Реб Меир был ее постоянным покупателем и этим стремился поддержать ее. Позже она перенесла свою булочную в другое место, на расстояние часа ходьбы, но он продолжал покупать хлеб именно у нее, проходя весь путь пешком. «Надо дать заработать бедной вдове», — говорил он.

Читая книгу р.Меира, мы многое узнаем и о нем самом: мы можем составить представление о его мудрости, душевной зрелости, эрудиции и глубоком знании Танаха, Талмуда и мидрашей, о его писательском таланте и даре стилиста, о его способностях педагога, проявившихся, когда он стал учителем в доме Гадоля (См. главу «Раввин в Пружанах»). Из этой книги мы также узнаем о его мировоззрении, его удивительной преданности Торе и ее великим служителям (См. главу «Зачем нужны праведники») и о многом-многом другом.

Надо отметить, что р.Меир Гальперин оставил после себя богатое рукописное наследие, включающее исследования и заметки, посвященные Торе и еврейским обычаям. Михл Рабинович упоминает некоторые из них в предисловии ко второму изданию книги Меира Гальперина Анутрикон, асиманим вэакинуим (Иерусалим,1930), а также в примечаниях к издаваемой нами книге (См. прим. к гл.»Раввин в Пружанах» и «Черты характера»). Часть его сочинений передана в Отдел рукописей Национальной библиотеки в Иерусалиме, часть, по видимому, пропала. Из всего наследия Меира Гальперина издана только уже упомянутая книга Анутрикон… И вот теперь выходит в свет его вторая книга, призванная стать памятником Гадолю из Минска и, в то же время, своему автору — раву Меиру Гальперину.

Рав Хаим Гедалия Цимбалист

Чистые души

Если ты не видел самого льва,

то можешь представить его

по отпечатку тела на траве.

(Из арамейского переложения Свитка Эстер 1:3)

В старинном городке Бриске (Бресте), где издавна — еще со времен Великой Литвы — властвовала Тора и трудились, постигая ее, великие мудрецы Израиля, в начале XIX столетия жила бедная семья: мужа звали Шломо Залман Перельман, его жену — Фейга. Это были чистые, прямодушные и богобоязненные люди, достаточно образованные, чтобы разбираться в священных книгах. Он учил Пятикнижие с комментариями Раши, Мишну, мидраши; она читала Цеэна уреэна ^[1] , «Доброе сердце», «Дерево жизни» и другие книги, подходящие для женской души. Оба любили Тору и почитали ее знатоков.

Они скудно кормились от трудов своих рук. Он занимался портновским делом — «ремеслом чистым и легким» ^[2] , и хотя он не был первоклассным мастером, многие, зная его абсолютную честность и порядочность, предпочитали отдавать заказы именно ему. Фейга пекла хлеб на продажу. Несмотря на бедность, оба они были снисходительны к задолжавшим клиентам, не докучали им, а порой вообще прощали долги.

О Фейге рассказывали, что однажды она увидела, как покупательница прячет в платок буханку, не заплатив. Фейга не подала виду, что заметила пропажу. Понимая, что нужда заставила женщину так поступить, она по-прежнему каждый раз приветливо встречала ее, всегда предлагала лучшую буханку, предупреждая, что может подождать с оплатой, если у покупательницы нет сейчас денег. Это продолжалось два года. И когда материальное положение этой женщины улучшилось, она с благодарностью заплатила за все, что «покупала» без денег, сказав со слезами на глазах: «Я ведь понимала, что ты все про меня знаешь».

Слышал я о них и много других рассказов. Они были настолько щепетильны, что боялись получить «лишнюю» копейку, если даже сами покупатели предлагали заплатить больше. В то же время, несмотря на крайнюю нищету, они всегда приходили на помощь другим беднякам, не сводившим концы с концами.

В канун Шабата, даже в долгие летние дни, в полдень прекращалась работа, и все готовились к приходу Царицы. Мальчики повторяли недельную главу Торы — «дважды по оригиналу и один раз по переводу», как требует закон. Затем дети шли в баню, а сам реб Залман, вооружившись кружкой для пожертвований, обходил городские дома и лавки. Каждый жертвовал по мере возможности, ведь деньги предназначались для раввина и магида, дающих уроки в доме учения. На исходе Шабата, даже в долгие зимние вечера, в доме не приступали к работе, и Залман обычно повторял слова из псалма: «Этот день создал Г-сподь, в этот день будем радоваться и веселиться!» ^[3] .

Свободное время Залман посвящал занятиям Торой и служению Всевышнему. Трижды в день он сосредоточенно молился. Каждое утро, занимаясь в специальной группе, изучал по одной главе Мишны, а с наступлением вечера — между послеполуденной и вечерней молитвами — с другой группой изучал законодательный кодекс «Жизнь человека» и собрание талмудических преданий «Источник Яакова». По субботам и праздникам он внимал беседе магида, посвященной недельному разделу Торы. В меру своих возможностей, реб Залман старался понять изучаемое, и он очень любил вставлять в свою речь изречения из Талмуда и стихи из Писания, запомнившиеся ему на уроках. Над ним иногда посмеивались, говоря: «В пустом сосуде и копейка звенит» ^[4] , но он, отбиваясь от насмешек, отвечал словами псалма: «А я буду говорить о Твоих заповедях перед царями, и не устыжусь» ^[5] .

Залман принимал участие в работе нескольких благотворительных обществ, и его вклад в дела милосердия был всегда весом и заметен. Но он избегал общественных должностей, и каждый раз, когда ему делали очередное почетное предложение, он застенчиво отвечал: «Я как рядовой на военной службе — мое дело выполнять приказ командира, а не командовать. Я должен “учиться, соблюдать и исполнять” ^[6] , а не навязывать другим свое мнение».

Тот, кто знаком с нашей историей и с событиями современности, знает, как часто калечит глупцов погоня за властью и почестями. На таком фоне «упрямство» Залмана выглядело еще более ценным и возвышенным.

Гостеприимство было одной из самых дорогих и любимых для него заповедей. Раз в неделю, как было принято, у него столовался один из бедных учеников ешивы. Но кроме этого, он приводил домой случайных гостей: бедняка, оказавшегося в Бриске проездом, или странствующего магида — не из самых известных. Принимать у себя особо почетных гостей или знаменитых магидов он не любил, объясняя это так: «Ну, что общего между нами? Его место в богатых домах, где на стол подаются деликатесы. Зачем же я, со своим скудным столом, буду лишать его всего этого?».

В субботний или праздничный вечер, когда все уже расходились из синагоги и там оставался никем не приглашенный к столу бедняк, реб Залман всегда подходил к нему, говоря: «Если хотите, то идемте со мной. И хотя деликатесов и лакомств у меня нет, хлеба и простой еды приготовил нам Ашем ^[7] досыта».

По своим душевным пристрастиям Залман и Фейга были во многом схожи. Она любила и почитала то же, что любил и почитал он. Если же порой он хотел сделать что-то, с чем она была в душе несогласна, то она, как преданная жена, всегда выполняла его волю. Однако, при этом она вовсе не переламывала себя — она просто отказывалась от своего прежнего мнения так, что начинало казаться, будто это делается ради нее. (Когда Гадоль, благословенна память о нем, рассказывал об этом, он добавлял: «Так велики были заслуги отца, что, даже не соглашаясь с ним, мать ему помогала» ^[8] ). О муже она всегда говорила с большим уважением, а когда подружки спрашивали ее: «Чем твой муж лучше других, что ты так его превозносишь?», она отвечала: «Он мой царь, мой господин и наставник».

Он тоже всегда старался выполнять ее желания и поступать по ее совету. Они так привыкли думать и заботиться друг о друге, что, казалось, будто одна душа обитает в этих двух телах.

Так жили эти двое, и их имена были знамениты в округе. Соседи их почитали, и все знакомые любили их и тянулись к ним.

с разрешения издательства Швут Ами

[1] Цеэна уреэна (Придите и посмотрите) — книга на идиш, предназначенная женщинам для субботнего чтения. Содержит рассказы из Торы и мидрашей.

[2] Ср.Кидушин 82б: «Человек должен обучить своего сына ремеслу чистому и легкому».

[3] Теилим 118:24.

[4] Из трактата Бава меция 85б.

[5] Теилим 119:46.

[6] Из благословения перед утренним чтением «Шма».

[7] Ашем — дословно «это Имя»; так в повседневной речи именуют евреи Б-га.

[8] Ср. Йевамот 63а: «Сказал раби Элазар: “Если муж заслужит, жена будет ему помощницей, не заслужит — она будет против него”. В этом изречении раби Элазара рассматривается только две возможности: “если заслужит” и “если не заслужит”. Однако, Гадоль обнаруживает дополнительную возможность: заслуги его отца были настолько велики, что жена “была ему помощницей”, даже тогда, когда она “была против него”.