В Израиле религиозный — человек второго сорта, хуже уличного кота?

Здравствуйте, Наоми!

Ваш вопрос действительно можно назвать криком души, и, прежде всего, позвольте выразить солидарность.

Хотя также можно отметить, что не так уж всё ужасно: когда лично мне доводится бывать вне религиозного города, в котором я живу, по большей части всё-таки с ненавистью не сталкиваюсь. Только иногда случаются инциденты. Ведь и в странах, где существует антисемитизм, нет такого, что еврею по улице невозможно ходить, что каждый встречный его обругает или побьет. Большинство людей все-таки адекватные и в той или иной мере приветливые. Иногда могут случаться инциденты, что-то скажут или как-то ущемят. Но жизнь, так или иначе, неидеальная…

К тому же, действительно можно жить в религиозном городе и оттуда не выходить бОльшую часть времени: ведь в любом случае обычно люди вращаются в своей среде, в своем городе, районе и имеют мало причин выходить за его пределы. Очень часто случается, что человек, много лет проживший в той или иной стране, так никогда и не побывает в каких-то ее частях, городах. И житель конкретного города никогда не посетит каких-то районов, и они ему так же незнакомы, как районы других городов. Куда надо, туда идешь, а куда не надо, туда и не доходишь.

А большинство религиозных евреев предпочитают жить в религиозных районах или городах. Хотя бы потому, что нужна религиозная инфраструктура — синагоги, миквы, религиозные школы, продукты соответствующих стандартов кашрута — да и просто в природе людей искать общество себе подобных. Поэтому автоматически получается, что бОльшую часть времени они проводят именно там и с другими людьми мало соприкасаются. Так что на практике жить можно и проблема не такая уж невыносимая.

Но и отрицать, что она существует, нельзя. И, если хотим разобраться почему, придется напомнить историю.

На землю предков евреи вернулись не совсем простым путем.

Поскольку в прошлом путешествовать было нелегко, да и сама Земля в отсутствие основной части народа стала пустынной, жить здесь было трудно, на возвращение отваживались самые религиозные и самоотверженные люди, стремившиеся в жизни лишь к близости к Б-гу.

Но за последний век с лишним ситуация изменилась.

Сначала огромная часть евреев на Западе, начиная с Франции и Германии, ассимилировалась, поддавшись соблазнам, созданным эпохой Просвещения. Доселе евреям предписывали жить в гетто и подвергали их всяческой дискриминации, а то и убивали. И вдруг неевреи стали «цивилизованными», начали улучшать свою жизнь, а также и к евреям относиться толерантно, допускать их к участию в строительстве этого «нового мира».

В результате еврейская религиозная община на том этапе стала казаться не хоть каким-то убежищем и оазисом в этом опасном и враждебном мире, а наоборот, «отсталым местечком», из которого хотелось вырваться и «выйти в люди». И многие евреи «клюнули» — сначала в Западной Европе, а потом и в Восточной: в Польше, Литве и в России. (В последней государство оставалось антисемитским, но толерантной и привлекательной стала интеллигенция).

А затем пошла реакция: в странах, где евреи добились равноправия, поднялось возмущение, что «кругом одни евреи». Возникли соответствующие движения. Во Франции, на родине Просвещения и Революции, кульминацией этой волны стало дело Дрейфуса в 1890-х годах. Дрейфус был ассимилированным евреем и верно служил своей новой «родине» в ее армии, но это его не спасло от клеветнических обвинений в «продаже родины».

Наблюдавший за процессом и сопровождавшей его антисемитской истерией австрийский еврейский журналист Теодор Герцль решил: нет, евреи никогда не обретут свой истинный дом в Европе. В чем, надо сказать, был прав. Но, поскольку сам он тоже был ассимилированным евреем, уже впитавшим западные ценности, то решение «проблемы» ему представилось таким: надо основать отдельное государство по образу и подобию «цивилизованного» европейского государства, например, той же Австрии, только для евреев.

В его понимании столица той страны должна быть как Вена с ее театрами и бульварами, по которым будут гулять достопочтенные дамы и господа, беседуя по-немецки, только все они будут евреи. По улицам реальной Вены им мешают так гулять, поэтому надо создать «еврейскую Вену». Что он и вознамерился сделать. И основал движение сионизма. Изначально он был готов взять землю и в Уганде, лишь бы какую, но, в конечном счете, все-таки сошлись на Земле Израиля.

И сюда устремились многие уже ассимилированные евреи, проникшиеся этой идеей. Та эпоха, конец 19-го — начало 20-го века, была в целом революционной, и те евреи, которые уже оставили Традицию, остро ощущали, что мир, в котором они ассимилировались, зашел «не туда» и надо как-то радикально улучшить ситуацию.

Большинство из них либо примкнуло к различным революционным движениям: социал-демократам (потом большевикам и меньшевикам), эсерам, либо эмигрировало в Америку, где, казалось, уже строится «новый мир», радикально отличный от старого европейского. И в Европе, и в Америке названные пути вели их к полной ассимиляции и отказу от идентификации с еврейским народом, от собственной идентичности. Надо было создать «нового человека», для которого нет ни черных, ни цветных, ни евреев.

Но часть евреев эмигрировала в Палестину, чтобы попытаться построить новый еврейский мир. Они считали, что так сохраняют свою еврейскую идентичность, но при этом конструируют «нового еврея» — современного, «такого как все».

Поэтому и государство они позже основали, вроде бы, еврейское, но по западному образцу.

Но тут они обнаружили религиозную общину. И она для них стала напоминанием о том самом «отсталом местечке», из которого они «вышли в люди» и которое хотели оставить позади. Поэтому естественной реакцией стало именно что отвращение к этим евреям, представлявшим «пережитки прошлого». Реакцией стали также попытки направить этих неправильных евреев на «путь истинный», дать им «свет» современности, сделать и из них «новых евреев». Со многими это действительно удалось, особенно позже — с репатриантами из таких стран, как Йемен или Иран.

А те религиозные евреи, которые пока еще не прошли этот процесс, остались в глазах светских «отсталыми» и достойными брезгливой жалости. Действительно — как уличные коты. Изначально думали, что они — «пережитки прошлого», которые скоро исчезнут, поэтому решили с ними особо не возиться и даже дали отсрочку от армии, которую они требовали. И в некоторых других сферах пошли на компромисс. Зачем тратить силы на споры с ними, скоро они вымрут и «проблема» разрешится сама собой.

Да только они не вымерли, а наоборот — размножились. Удалось сохранить старые и построить новые религиозные учреждения и передать молодежи еврейские ценности. А рождаемость-то у религиозных высокая, и молодежи этой много. Так что «проблема», к раздражению светских евреев, сохранилась и даже заметно обострилась.

Более того. Ради выживания общины и сохранения идентичности религиозным евреям приходится поддерживать также определенную степень обособленности. Чисто внешне — носить свою одежду, отличающуюся от одежды светских. Но и в социальном плане тоже.

Например, не идти в армию (кроме соответствующих подразделений). Потому что она является не только средством обороны от врагов, но и по факту «кухней» израильского, светского общества — как ешива является «кухней» общества религиозного. Поэтому религиозным важно посылать молодежь именно в ешивы, где они будут воспитаны как члены своего общества, а не в армию, пройдя которую, человек уже будет по духу несколько другим.

А также ради сохранения Торы религиозным важно иметь мощный контингент изучающих ее взрослых людей — в колелях (учебных заведениях для женатых). Но это занятие трудоемкое, занимает весь день, поэтому этих людей до определенного возраста освобождают от обязанности зарабатывать на жизнь и выплачивают им пособия. В целом, строят систему образования, направленную на воспитание таких людей.

Как сказано, с точки зрения религиозных, всё это жизненно необходимо для сохранения их общества, передающего «эстафету» Торы из поколения в поколение. Но в глазах светских, со стороны, это часто выглядит иначе. «Смотрите, эти люди одеваются не так, как мы, не служат в нашей армии, не работают, а значит, и не платят налоги — то есть не вносят свой вклад в общество, не разделяют бремени пропитания, обороны. То есть — ведут себя как чужие. Хотя мы им как евреям предоставили гражданство и все блага страны, и даже субсидируем их ешивы — зачем мы вообще это делаем?»

Такое вот трагическое непонимание.

Мы-то любим светских как братьев, желаем им добра. Но в их глазах, по описанным причинам, часто выглядим «чужими». А критическое отношение к светскому образу жизни создает впечатление презрения и надменности: мол, «еще и считают себя праведнее и духовнее нас, хотя на самом деле, наоборот, отсталые». Так, трагически, вместо любви они видят отчуждение и презрение.

С течением времени общество меняется и некоторые факторы ослабевают, но другие наоборот, усиливаются. Так, современное израильское общество уже не такое антирелигиозное, каким было раньше, и не так горит идеей «инженировать» как можно больше «новых евреев». Тот идеологический энтузиазм спал, и всё больше израильтян сами в разной степени становятся религиозными. Поэтому на ортодоксальных евреев уже меньше раздражаются из-за их отказа отступиться от религии, религию больше уважают. Но по-прежнему раздражаются из-за отказа служить в армии и «работать», т. к. это продолжает восприниматься как поведение «чужих».

А в последнее время вышла на одно из первых мест другая причина неприязни. В связи с упомянутой высокой рождаемостью общество религиозных продолжает расти, процент религиозных в обществе увеличивается — и ему требуется всё больше жилья. Изначальные религиозные центры Иерусалим и Бней-Брак давно переполнены, да и цены для молодых неподъемны.

Поэтому религиозное общество вовсю «переливается» через края изначальных своих районов и селится в новых. Уже выросли до внушительных размеров такие ортодоксальные города, как Модиин-Илит, Бейтар и Эльад. Но и их недостаточно, и религиозные также заполняют всё больше районов в городах со светским населением, таких, как Бейт-Шемеш, Ашдод, Хайфа, Афула, Арад и т. д. В результате живущим там светским становится неуютно, они ощущают, что город перестает принадлежать им, что его «захватывают» эти «чужие».

Ведь люди естественным образом предпочитают жить среди себе подобных, а теперь, вот, их этого лишают, они оказываются меньшинством в собственном городе. Религиозные-то по этой же причине предпочитают селиться в изначальных центрах, но там уже нет места, вот и приходится селиться в других местах. Но — общинами, чтобы хоть так быть среди «своих». К тому же, полноценное соблюдение заповедей невозможно без общины. А у светских такой же структурированной общины нет, вот и начинает каждый чувствовать себя одиноким среди «чужих».

Такие вот аспекты трагического непонимания, которое способствуют негативному отношению к религиозным евреям со стороны светских — и именно в Израиле. В диаспоре большинство этих факторов отсутствует. Там нет еврейской армии, служба в которой или отказ от нее определяли бы степень единства с другими евреями. И работа там — не вклад в «наше» общество, каждый сам решает, как и на что будет жить. И ешивы там вообще не получают бюджетных денег.

И когда религиозные общины там «распространяются» на те или иные городские районы, то ощущение «захвата» они, если и создают, то у местных неевреев — как раз в пригородах Нью-Йорка недавно слышались такие голоса. В целом, там всех евреев объединяет то, что они «чужие» среди нееврейского населения. В Израиле же все «у себя дома» — казалось бы, хорошо, но тут начинаются споры, как именно устроить жизнь в этом доме.

Наконец, уже за последние месяцы ко всему сказанному прибавилась еще одна причина: сравнительно высокая степень заражения коронавирусом среди религиозных. Отчасти этому объективно способствует то, что у них многодетные семьи, они живут скученно, учатся в школах скученно, ходят вместе в синагоги. Но, кроме того. это удобно ложится на стереотип о религиозных как об «отсталых», «грязных», «антисанитарных», живущих, «как в Средние века», когда в мире часто бушевали смертоносные эпидемии.

Это было подхвачено и непомерно раздуто СМИ, которые непрестанно долбили о том, как религиозные не соблюдают меры предосторожности, как они сами массово заражаются и всех сейчас заразят. Это, к сожалению, усилило неприязнь к ним.

Такие вот объективные причины сложившейся ситуации.

При всем при том, как сказано, эта неприязнь не такая сильная, какой иногда представляется. Как и везде, СМИ и слухи слишком сгущают краски и рисуют гораздо более мрачную картину, чем реальная.

Кроме того, неприязнь, если и испытывается, и выражается, то, скорее, к религиозным как к группе, обществу, а не к конкретным людям. «Они» не идут в армию и «не работают», «захватывают» наши города. Но каждый конкретный религиозный еврей в большинстве случаев не услышит в свой адрес все эти претензии и, если ему надо куда-то пойти и что-то сделать, скорее всего, ему это удастся без подобных инцидентов.

Поэтому на самом деле жить здесь все-таки можно, не особо волнуясь каждый день об отношениях между светскими и религиозными. Впрочем, тогда волнуемся о других проблемах, которых хватает.

Остается пожелать, чтобы все эти проблемы в скором времени… не обострились!

С уважением, Меир Мучник