Ваехи

«…и похоронили его в пещере поля Махпела…» (Берешит 50, 13).

Еврей проходит таможенный контроль в аэропорту, а в багаже у него — пять холодильников. Таможенник немедленно обращается к нему:

— Прошу прощения, это — что?

— Я богобоязненный еврей, — отвечает пассажир. — Мне нужен один холодильник для мясной пищи, а другой — для молочной.

— Предположим, — говорит таможенник. — А что с остальными холодильниками?

— Вы слышали о Песахе? — спрашивает еврей. — Для этого праздника мне тоже нужны два холодильника, «мясной» и «молочный».

— А что с пятым холодильником?

— Ну, из-за одного холодильника вы будете делать проблемы? — удивляется еврей…

Гмара (Сота 13а) рассказывает, какая драма разыгралась на похоронах нашего праотца Яакова в пещере Махпела.

Братья уже собирались похоронить Яакова, как вдруг путь им преградил Эсав:

— В пещере есть место только для четырех пар. Там уже покоятся Адам и Хава, Авраам и Сара, Ицхак и Ривка. Оставалось место еще для двух человек — для сыновей Ицхака — Яакова и меня. Яаков на своей части похоронил Лею, так что место есть только для меня.

Сыновья Яакова немедленно ответили, что их отец купил у Эсава место за полную стоимость, как сказано: «…в могиле, которую я выкопал (выкупил) себе…» (Берешит 50, 5; слова «карити» — «выкопал» связано со словом «мэхира» — «покупка»).

— Если так, — говорит Эсав, — покажите мне купчую!

А купчая, на беду, осталась в Египте. Легконогого Нафтали тут же послали в Египет — принести документ. А похороны Яакова задерживались.

Пока ждали Нафтали, один из внуков Яакова — Хушим, сын Дана, — понял вдруг, что это неуважение к умершему — задерживать похороны, это позор. Хушим был туг на ухо и не разобрал толком, о чем спорили с Эсавом. Он спросил, из-за чего похороны задерживаются и, когда понял, что всё из-за Эсава, стало ему больно из-за бесчестия, которому подвергается покойный. Схватил он посох и ударил Эсава в голову. Эсав умер на месте, и глаза его упали к ногам Яакова…

Раби Хаим Шмулевич, глава ешивы «Мир», удивлялся: как получилось, что из всех присутствующих только Хушим бен-Дан возмутился неуважением к умершему? Неужели двенадцать сыновей Яакова, родоначальники колен Израиля, не увидели бесчестия в том, что Яаков лежит непогребенный? А другие внуки?

Ответ рава Шмулевича предлагает нам важный инструмент в борьбе с йецером (нашим дурным началом):

Один из методов йецера — перевести человека в режим привычки и равнодушия. В силу обстоятельств мы часто втягиваемся в дела, которые противоречат нашему взгляду на мир и нашим желаниям. Когда такое состояние продолжается долго, у нас притупляется критическое восприятие и мы привыкаем к таким ситуациям, которые в хорошие времена вызвали бы у нас ужас.

Сыновья и внуки Яакова слышали, что Эсав претендует на единственное оставшееся место в пещере Махпела, они начали отвечать ему, опровергать его аргументы. Произнося каждую фразу, они думали, что вот сейчас спор закончится и они смогут похоронить отца. Но спор всё продолжался, возникали всё новые аргументы. Переговоры затягивались, а Яаков лежал непогребенный… А его сыновья и внуки уже «привыкли» к такому положению…

Только у глуховатого Хушима «слух» не притупился. Именно из-за его глухоты. Он не слышал аргументы сторон, не втягивался в переговоры. И когда он «вдруг» увидел, насколько вся ситуация недостойна, он содрогнулся и вскричал: «Пока Нафтали не вернется из Египта, моего деда будут позорить?!» Хушим не готов был мириться с таким положением ни минуты, поэтому его реакция была именно такой, как должна быть — когда бесчестят праведника.

Отсюда ясно, что с йецером нельзя вступать в переговоры, нельзя позволять ему притупить наше восприятие. Мы не должны привыкать к любому злу, не должны смиряться с ним даже на минуту. Нельзя быть равнодушными в «проблематичных» ситуациях. В таких случаях важно немедленно прекратить внутренний спор, «дав йецеру по голове».

Если тот еврей, о котором шла речь вначале, сумел «разъяснениями» притупить реакцию таможенника и провезти пять холодильников, сколько же нарушений йецер может провезти этим методом через нашу внутреннюю «границу»…

Разбитый, измученный человек пришел к Святому Магиду из Межерича и пожаловался на чуждые мысли, которые не дают ему покоя, постоянно преследуют его.

Ответил Магид:

— Поезжай к моему ученику, раби Зэеву-Вольфу.

Тот человек расспрашивал, и ему сказали, что раби Зэев-Вольф из Житомира, автор «Ор а-Меир», держит шинок в отдаленной деревне. Поехал этот человек туда на санях в лютый мороз и прибыл под утро. В шинке было темно, ворота заперты. Стучал-стучал он в запертые ворота, умолял, чтобы ему открыли, но никто не ответил, кругом царило безмолвие. Он страшно замерз. Наконец, рассвело, и только тогда ворота открылись. Раби Зэев-Вольф усадил его у очага.

— Вы что, оглохли?! — возмущался он. — Вы что, не слышали, как я стучал и кричал?

— Я слышал, — учтиво ответил праведник.

— Тогда почему не открыл?! Почему оставил меня замерзать?!

— Потому что именно для этого вас ко мне послали, — ответил раби. — Чтобы вы поняли, что человек — хозяин в своем доме. Кого он хочет впустить — впускает, а кого не хочет — оставляет на улице… (Оцротэйну)