Недельная глава Эмор 2

«И не оскверняйте Имени Моего святого» (Эмор, 22:32)

На мудрецов возложена большая обязанность не произносить запрещенные речи. И если вырвется у них злословие или сплетня, оскорбление или насмешка, то позорится Имя Небес в глазах слушающих, и запреты становятся для них легковесны, а говорящий нарушает запрет «И не оскверняйте Имени Моего святого», потому что делаются заповеди Ашема в их глазах, как будто необязательными.

Когда имя Хафец Хаима стало известным в мире, он очень сожалел об этом и жаловался своим родственникам: «Из-за моих великих грехов я пострадал дважды: я ведь маленький человек и простой еврей. Но в мире есть, кто ошибается относительно меня и думает, что я великий и праведный человек. А вопрос осквернения Имени зависит от мнения мира, и человек считающийся более великим, должен остерегаться во много раз больше во всем своем поведении. (Трактат Йома, 86). Выходит, что я обязан больше остерегаться, как человек, более великий в глазах людей, чем есть, а это тяжело и удручающе»… (Амеорот а-гдолим бэарко)

Когда при приближении фронта во время первой мировой войны бежал Хафец Хаим со своей семьей и большинством учеников ешивы из Радина вглубь страны, они сели в вагон поезда, ехавшего в город Смилович, находящийся в пригороде Минска. Они выехали в дорогу в начале недели, чтобы приехать до наступления субботы. Но поезда останавливались на многие часы, чтобы освободить путь военным поездам, едущим на фронт. Поэтому в пятницу после обеда они приехали в Молодечну, находящуюся по другую сторону Вильно. Солнце уже клонилось к закату, и рав постановил: вы можете продолжить свой путь. Вы находитесь в чрезвычайном положении, связанным с опасностью для жизни. Но я сойду, как только поезд остановится.

Если кто-то и людей увидит рава, едущего в субботу, Имя Небес будет осквернено.

Поезд остановился около железнодорожного моста, спускающегося к реке. В этом месте было опасно находиться. Русские обвиняли евреев в любви к немцам, которые не издавали страшных указов и не накладывали ограничений. Поэтому русские считали евреев шпионами. Если они найдут рава около железнодорожного моста, обвинят его в замысле подрыва железнодорожного пути. Но рав, несмотря на опасность, сошел с поезда. Понятно, что с ним сошли члены его семьи и евреи, ехавшие с ним в одном вагоне.

Они помолились, и наступила ночь. В это время солдатские подразделения при свете горящих факелов шли на фронт. Увидев евреев, солдаты начали бросать в них факелы. Чудо, что не загорелись их узлы. А ведь была суббота, и нельзя было тушить огонь.

Они стали упрашивать рава: это опаность для жизни, их легко могут обвинить в шпионаже и судить по законам военного времени… Палец у русских так легок на курке. Если остановится здесь поезд, нужно сесть на него.

Рав согласился с ними: действительно, это опасность для жизни, они должны уехать с первым же поездом. Но для него дело обстоит иначе. Ведь если увидят евреи Молодечны, что Хафец Хаим сошел с поезда в субботу, не вспомнят, что он ехал из-за опасности для жизни.

Евреи уверяли рава, что когда приедут в Молодечну, останутся на вокзале на всю субботу. Евреи города увидят их только на исходе субботы. Однако и от этого рав отказался.

Подъехал поезд и остановился перед мостом. В него незаметно прокрался раби Мордехай Дов Ройтблат из Бердичева, ученик радинской ешивы. С рассветом приехал он в город и обо всем рассказал раву города, гаону раби Моше Абрамовичу, благословенна память праведника, о том, что Хафец Хаим вместе с другими евреями находится около железнодорожного моста, и это связано с опасностью для жизни. Сразу же нашел рав телеги и подкупил нескольких солдат, чтобы сопроводили их. Отправил он их к мосту, чтобы привезли находящихся там евреев. Однако телеги заблудились. Целый день они провели в поисках и вернулись ни с чем. Послал рав другие телеги с опытным провожатым, и на этот раз те прибыли в указанное место — с заходом солнца. С Небес были созданы обстоятельства, не позволившие ехать в субботу. Только после авдалы евреи сели в телеги, и все жители Молодечны встретили их с большой радостью. Все говорили о самопожертвовании Хафец Хаима ради соблюдения субботы, вместо того, чтобы рассказывать об ее осквернении, не дай Б-г, даже вынужденном (Хафец Хаим а-хадаш, Маим Хаим)