Утром мама разбудила меня рано-рано. Я совсем не могла открыть глаза. Мама сказала, что она начинает терять терпение. Ладно, когда я окончательно проснусь, я пойду пособираю его по комнатам и отдам маме сразу большую охапку — этого самого «терпения». Мама улыбнется, и даже засмеется, и обнимет меня сильно-сильно, и скажет, что такой хорошей девочки она еще никогда не видела! Нигде! Только у нее растет такая умненькая, и миленькая, и хорошая девочка!
«Что за невозможный ребенок! Почему ты еще лежишь? Немедленно вставай!» — мама вбежала в комнату и стала меня трясти. Это все мне, оказывается, приснилось, что мама улыбается и меня обнимает.
Мне это все приснилось…
Я стала натягивать на ноги колготки, но пальцы у меня были, как сосиски, и меня не слушались. Вроде, как я маму. Мама стала мне помогать. А ноготь мизинца зацепился за колготки и никак не шел. Мама стала дергать, а я ее спрашиваю: «Ты что, не видишь, что мне больно?» А мама сказала, что я сама виновата, и что я сама должна одеваться, и если я еще и недовольна, так она мне совсем помогать не будет!
Мама ушла на кухню. Я сидела на кровати с одной ногой. Нет, конечно, у меня две ноги, но мама ведь любит только ту ногу — одетую, а на неодетую ей даже смотреть неприятно.
Поэтому у меня, в общем, только одна правильная нога.
Хорошо бы выдумали такие колготки, чтобы они сами на ноги одевались. Сами стирались — в стиральную машину — раз! прыг! А потом — в сушильную — прыг! А потом сами сложились вдвое и пополам, и в шкаф. И мама была бы веселая, и не нужно было бы собирать ее потерявшееся терпение.
А на детей колготки бы тоже сами надевались, но только, как бы они знали: на кого им следует одеваться? Ведь в семьях бывает несколько детей, у которых мама любит только одну одетую ногу…
— Как?! Ты еще сидишь?! Ты еще не оделась?! О чем ты мечтаешь?
— Я мечтаю, чтобы колготки сами на ноги надевались…
— А о том, чтобы оплеухи сами выдавались — ты не мечтаешь?
— Нет! Нет!
— А зря! Я мечтаю!
Я, было, представила, как оплеухи летают в воздухе и на детей нападают, но это было слишком страшно…
— Ты почему не сказала, что тебе сегодня нужна белая блузка? Я только сейчас увидела в твоей сумке записку от ганенет, что вы сегодня в садике фотографируетесь. Где я тебе сейчас найду чистую, да еще и глаженную?
— Я вчера сначала помнила и хотела тебе сказать, а потом забыла… — сказала я.
— Ну, конечно, ты ведь вчера такой концерт устроила: подралась с Бени с первого этажа, где уж тебе было про блузку помнить!
Я ничего не ответила, только подумала, что это очень странно. Всегда, когда я себя плохо веду, мама говорит, что я устраиваю концерт. А бабушка время от времени рассказывает папе, что она была на концерте! Как же это может быть?
Наверное, это потому, что ее мама — моя прабабушка — уже не может ей за концерты надавать оплеух.
— Мне тоже, кстати, нужна новая рубашка! — сказал папа.
— Вы что, меня оба в гроб решили загнать? — рассердилась мама.
— Нет, — ответила я. — Тебе было бы там слишком тесно: там ведь уже лежит прабабушка.
Так мне бабуля рассказала.
Я посмотрела на папу и поняла, что его терпение мне сегодня тоже собирать придется. Потому что он начал его терять. А, может, оно у него лопнет. Тогда это опасно, потому что нас с мамой может ошпарить. Ведь папа уже почти весь «кипит». Ну, может, еще не совсем «кипит», но пузырьки уже поднимаются.
Это по нему видно.
— Ну, так будет у меня сегодня рубашка или нет?!
— Будет, — успокоила я его. — У тебя будет. Ты вчера маме ведро выбросил? Значит, сегодня она тебе рубашку погладит!
— Это почему же он мне ведро выбросил? — возмутилась мама. — Может, это он себе выбросил?
— Нет, — ответила я. — Он тебе. Ведь он всегда так говорит: «Я тебе лампочку вкрутил, я тебе ведро выбросил!»
Мама меня уже не слушала. Она нацепила на меня какую то кофту и потащила в садик. А я думала по дороге: интересно, иногда, когда папа находит разные доски, мама его спрашивает: «Что ты за мусор приволок?!» — это, значит, он себе приволок. А про ведро — это он маме выбросил. Выбросил бы он это ведро, наконец, насовсем! Не только мешок, а и само ведро тоже, и тогда они, может, перестанут препираться!
Хотя, с другой стороны, за что тогда мама будет рубашки папе гладить?
