На тему недельной главы. Ваигаш 2

Перестань прятаться!

— Должно было пройти более 50 лет после войны, чтобы впервые в жизни я смог сказать: «Я — еврей!» Этими словами Джон Балан начал свой рассказ, обращаясь к ученикам «Синай Академи», пришедшим в Музей Холокоста в Нижнем Манхэттене.

… Мать Джона, Нелли Гроссман, переехала до замужества из Братиславы в Германию. Там она стала невольной свидетельницей прихода Гитлера к власти, разгула антисемитизма. В 1934 году Нелли вернулась в Братиславу и вышла замуж за Сендора Брона. Молодая пара поселилась в еврейском районе по соседству с многочисленными родственниками и стала частью ортодоксальной общины города, который уже много веков был известен как один из самых крупных духовных центров еврейского мира. Достаточно упомянуть, что главными раввинами Братиславы, тогда Пресбурга, были такие авторитеты Торы, как Хатам Софер (1762—1839 гг.) и его сын Ктав Софер (1815—1871 гг.). В 1935 году у молодой пары родился сын Ян, которому, как и полагалось по Закону, сделали обрезание на восьмой день.

Между тем Гитлер продолжал бить в барабаны, угрожая войной, требуя возвращения Германии Судетских гор, отошедших к Чехословакии в результате Первой мировой войны.

Крещение

«Ты знаешь, какая участь постигнет евреев, если немцы захватят Чехословакию?» — спросила Нелли своего мужа и рассказала ему о горькой судьбе, которая постигла немецких евреев. В 1938 году Сендор Брон пошел в церковь, взяв с собой сына Яна. Так трехлетний еврейский мальчик Ян Брон превратился в протестанта Джона Балана. Сендор и Нелли решили сделать все, чтобы скрыть свое еврейство и выжить. Они переехали в другой район города и прервали контакты с еврейскими друзьями и близкими. Джон никогда не учился в еврейской школе, не ходил в синагогу, не видел субботнего стола и не знал о еврейских праздниках. Родители взяли в дом няню-немку, чтобы она учила Джона немецкому языку. Мальчик пошел в обычную школу и посещал воскресные занятия в церкви. В 1939 году немцы захватили Чехию и создали Словацкую республику, которой правили местные фашисты. Они приказали евреям города переселиться в гетто и носить желтые звезды. Однако крещеные евреи не считались евреями. Джон продолжал посещать свою школу, в то время как его многочисленные родственники с желтыми звездами жили в гетто. Все школьники были обязаны вступить в ряды молодежной фашистской организации. Каждый раз, когда ряды марширующих сторонников Гитлера приближались к дому дедушки Джона, один из хулиганов школы начинал ему угрожать. Джон в слезах бежал домой.

В 1942 году власти Братиславы согнали в гетто евреев из окружающих город районов. Вскоре для военных нужд немцев на каторжные работы были отправлены двадцать тысяч мужчин-евреев. Словацкие фашисты настояли, чтобы их дети и жены были отправлены вместе с ними. В 1944 году Германия оккупировала Словакию, чтобы предотвратить падение марионеточной власти под ударами Сопротивления. 28 сентября объявили евреям, что они могут спать спокойно, немцы не тронут их в еврейский Новый год.

В ночь Рош Хашана всех жителей гетто Братиславы будили и вталкивали в переполненные вагоны. 5 октября родные Джона были отправлены в газовые камеры Освенцима.

В Братиславе начались облавы на евреев. На этот раз крещение уже не спасало от смерти. Немцы и их местные полицейские искали евреев, религиозных и светских, крещеных и детей от смешанных браков. Если евреев обнаруживали в доме неевреев, то тех и других ожидала смерть.

Страх

Школьная учительница Джона, Нора Палутси, и ее муж Карл предоставили убежище мальчику и его родителям. 29 сентября в их многоквартирном доме проходила облава на евреев. Девятилетний Джон прятался в чемодане, а его родители в своих тайниках. Чудом полицейские не вошли в их квартиру. Четыре месяца они прятали евреев. Но когда знавшая тайну подруга семьи попала в руки гестапо, Джону и его родителям пришлось бежать. Заблаговременно Карл снабдил их фальшивыми документами, чтобы скрыть факт еврейского происхождения. Родители Джона бежали в горы, оставив сына в семье, которая согласилась за деньги спрятать его. Однажды Джона узнал на улице мальчик, который когда-то учился с ним в одном классе. «Тебя еще не поймали?» — воскликнул он. Джон испытал страх, и этот момент навсегда врезался в его память. Немцы уйдут, война закончится, а страх, охвативший семью Балан, останется навсегда. Родители Джона вернулись в Братиславу, нашли сына, но приняли решение навсегда порвать с еврейством.

23 апреля 1948 г. они иммигрируют в США по приглашению двоюродного брата Сендора. Этот гостеприимный еврей принял новых американцев в своем доме в Нью-Джерси и отметил в кругу семьи праздник Исхода евреев из Египта. Джон впервые увидел пасхальный Седер, но его родители думали только об одном, как бы поскорее бежать от евреев. Они поселились в Манхэттене и стали членами протестантской церкви. Сендор узнал, что две его сестры чудом пережили Холокост и переехали в Израиль. Он отправил им посылку одежды, но не дал своего домашнего адреса, чтобы почтальон не удивился, почему эта христианская семья получает письма из Израиля, и ничего не заподозрил.

Джон закончил школу, колледж, стал инженером. В 60-е годы он работал в Париже. «Ты еврей?» — спросила его коллега Марта, французская еврейка. Джон категорически отрицал свое еврейство. Но Марта время от времени спрашивала его: «Джон, признайся, ты еврей?» Почти 40 лет спустя Джон позвонил ей и сказал: «Марта, ты была права, я — еврей!» «Я всегда это чувствовала», — ответила Марта.

Я — еврей!

— Что повлияло на Вас? Почему, прожив более 60 лет неевреем, Вы решили вернуться к своему народу? — спросил я Джона Балана.

— Прежде всего хочу, чтобы вы поняли: самым страшным было как раз то, что я не знал своего народа. С детства я рос в нееврейской среде, которая была для меня совершенно естественной. Наша семья не была особенно религиозной, но мы отмечали христианские праздники. Время от времени мама приносила мне газетные вырезки и говорила: «Ты видишь, и в Америке есть неонацисты, Ку-клукс-клан, и здесь опасно быть евреем!» Но чем больше она стремилась доказать мне (или себе) свою правоту, тем больше я стал задумываться. Волна антисемитизма в Европе, да и факты дискриминации евреев в Америке возмущали меня.

В конце 70-х годов я обратился в Музей Холокоста «Яд-Вашем» в Иерусалиме с просьбой объявить Нору и Карла Палутси Праведниками мира и увековечить их память. Приехав в Израиль, я встретился с пережившими Холокост сестрами моего отца и восстановил контакт с ними и их детьми. Мне не посчастливилось иметь детей, поэтому я решил передать кому-то семейные реликвии времен войны. Я пришел в Музей Холокоста в Нижнем Манхэттене, передал поддельные документы нашей семьи. Меня спросили, не соглашусь ли я рассказать свою историю школьникам. Чем больше я рассказываю свою историю, тем в большей степени осознаю, что я тоже был жертвой Холокоста. Моих близких сожгли в Освенциме, моя еврейская душа чуть не пропала от страха. Физически я прятался от фашистов год, но духовно продолжал прятаться от своего еврейства еще пятьдесят лет.

Когда недавно мой раввин рассказал в синагоге о том, как египетский министр открылся своим братьям: «Я — Йосеф!», — я почувствовал, что Тора рассказывает обо мне, ведь я тоже вернулся к своим братьям. До недавнего времени мне было непросто произнести: «Я — еврей». Теперь это становится все более естественным, и я испытываю радость от своего еврейства. Я счастлив, что в конце концов набрался сил и сказал себе: «Перестань прятаться!»

Блог о Торе рава Льва Кацина