Вера и упование III, 22—24

Предыдущая глава

22

Духовные высоты и добрые дела, когда они соединяются в одном человеке, то они взамен прежнего имени (или прозвища), говорящего о его занятиях, наделяют его особым званием, — цадик, хасид (праведник), хахам (мудрец), и это звание свидетельствует о великом его постоянстве в добрых делах. Оно свидетельствует, что всю свою энергию, все устремления этот человек сосредотачивает на том, чтобы беречь и охранять добро и бежать от зла, и делает свое служение Всевышнему целью жизни и высшим своим желанием на все свои дни.

И известно нам из Торы, Пророков, Писаний, а также из того, что говорили наши мудрецы, благословенна их память, что звания цадик, хасид, хахам удостаивается человек высочайших достоинств, любимый своим Творцом, избранный представитель рода человеческого; и если мы сумеем вглядеться и понять, за какие именно из своих достоинств удостоился он своего высокого звания, доставляющего радость Творцу, то тогда мы узнаем, какие пути любимы перед Всевышним, чтобы идти ими всем нам.

И вот мы находим в Талмуде рассказ о том, как Шимон Амсуни (в другой версии — Нехемия Амсуни) трактовал все слова эт, какие есть в Торе (эт — на языке Торы служебное слово, без которого также можно вполне понять текст, а согласно традиции все, что выходит в Торе за рамки строго необходимого для понимания, сообщает нам что-то новое и потому нуждается в толковании). Когда он дошел до стиха: «Г-спода, Б-га твоего бойся…» (Дварим 6:13), начинающегося со слова эт, и не знал, как трактовать его в этом случае, то он отказался от всего, что учил раньше (поскольку даже одно исключение отвергает правило) (Бава кама 41б). После него пришел раби Акива и объяснил: в данном стихе «лишнее» слово эт «прибавляет» мудрецов Торы, которых тоже следует бояться, как и самого Г-спода.

Таким образом, учит нас Тора, что наиболее возвышен и любим Всевышним из всех людей тот, кто достоин звания мудреца Торы; он — возвышен и драгоценен настолько, что раби Акива позволил себе приравнять почтение и страх, которые надлежит испытывать перед ним, с почтением и страхом перед самим Всевышним, будь Он благословен, и вывести это указанным путем из стиха Торы. И если это так, то мы можем, познав пути, которыми приобретается звание мудреца Торы, понять из этого, какие из дел наших особо любимы Им, чтобы делать их на этой земле во все дни нашей жизни.

23

Перед нами возникает вопрос: каким должен быть мудрец Торы, и к чему обязывает это высокое звание? В чем его суть, и в чем его сила? Рамо, будь благословенна память о нем, сумел в немногих словах дать нам живое и яркое, сияющее светом Торы описание (Йоре дэа 243:2): мудрец Торы умеет углубленно изучать и обсуждать законы Торы, самостоятельно разбираться в большинстве мест Талмуда, в комментариях на них и в связанных с ними постановлениях гаонов. Ясно из этого, что мудрец Торы — это большой знаток алахи, умеющий углубленно изучать и обсуждать ее по правилам, получаемым по традиции из поколения в поколение, и изучивший уже большую часть Талмуда. Если же он не таков, то, даже если он изучал агаду и книги о нравственности и страхе перед Всевышним, он не достоин звания мудреца Торы, и не пользуется льготами, установленными алахой для мудрецов Торы (хотя Тора и является главным его занятием и специальностью), пока не будет способен к упомянутому глубокому изучению алахи в большинстве мест Талмуда в согласии с алахическими авторитетами, как пишет об этом Рамо.

И также царя Шломо назвал Всевышний мудрецом, когда тот учредил эрув (см. выше) и постановил делать нетилат ядаим (омовение рук), и тем добавил к мудрости Торы ту мудрость, что содержится в законах этих двух заповедей. И сказали наши мудрецы, что в тот час, когда учредил царь Шломо эрув и нетилат ядаим, вышел голос с Неба и провозгласил: «Сын мой, если мудро твое сердце, то радо этому и мое» (Эрувин 21б).

И еще сказали наши мудрецы: Что означают слова «…ибо ласки твои лучше вина» (Шир а-ширим 1:2)? …Сказал рав Дими: «Сказал еврейский народ перед Всевышним: Владыка Мира! Слаще для меня любовные беседы с Тобой, чем вино Торы!» (Авода зара 35а). Объясняет там Раши: «любовные беседы» — это слова мудрецов, а «вино Торы» — это Тора письменная. Наши мудрецы ввели множество постановлений, исполнение которых базируется на многих тонких и глубоких законах, требующих для своего понимания острого, изощренного ума, и еврейский народ гордится тем, что сладостны ему слова мудрецов.

24

Совершенно справедливо, что все похвалы в адрес того, кто обладает мудростью, оправданны только при условии, что мудрости его предшествует Б-гобояз-ненность, и не воцарится мудрость в глухом и бесчувственном сердце. Ибо ощутить вкус ее способна лишь утонченная душа, вознесшаяся высоко над обыкновенными желаниями и устремлениями простого смертного и странствующая в высших мирах, где познает она вкус тоски по источнику мудрости и вожделение к нему; душа, возжаждавшая понимания бесконечного, нашедшая усладу в лоне мудрости, ибо больна любовью к ней…

И не приходит мудрость Торы, пока не сольются вместе мощь глубокого ума и страх перед грехом; чаша, где смешаны эти две вещи, станет уделом мудреца на все его дни, и это — вино возлияния его навеки. Действительно, Тора и трепет перед Всевышним — это как материя и форма, которые образуют совместно всякую вещь в этом мире, и тот, кто не обрел этого трепета в должной мере, даже если одарен он от природы острым и отточенным умом, не удостоится Торы в полноте ее и совершенстве, и весь путь его будет извилист, обилен препятствиями, отступлениями от истины и ситуациями, о которых сказано на языке Талмуда: «не смог понять предмет (обсуждения) должным образом» (как это требуется, чтобы правильно вывести закон). И тот внутренний свет, который должен сопутствовать свету разума, чтобы устранять все препятствия с дороги и, проникая внутрь, дойти до самой точки истины, столь утонченной и неуловимой, — это страх перед Б-гом, чистый и возвышенный, и у кого нет его, у того нет чувствительности, которой наделяет человека утонченная душа, и недоступно ему сияние мудрости — дочери Небес. Разум его лишен силы различать между истиной и ложью, и мудрость его изменяет ему на каждом шагу.

И об этом сказано: «Начало мудрости — трепет перед Б-гом…» (Теилим 111:10), ибо страх этот наделяет сердце глубиной, способной ощутить сладость сияния мудрости и наслаждение, которое приносит понимание, и во всяком углубленном изучении и исследовании алахи участвует и этот страх, сливаясь с рассудком и пониманием, чтобы проверить, «прощупать» и «очистить» их, увидеть все вещи в правильном свете, полюбить справедливость, истину и их неповторимый свет, преодолеть трудности и избежать ошибок.

Сказали наши мудрецы (Евамот 109б): если кто-то говорит: есть у меня только Тора… (Раши: изучает Тору, чтобы получить за это награду, но не соблюдает заповедей), то даже Торы нет у него (Раши: не получает награды даже за изучение). Почему? Сказал рав Папа: «Говорит Писание: “…слушай, Израиль, уставы и законы… изучите их и старайтесь исполнять их” (Дварим 5:1). В тех заповедях, которые человек соблюдает, он получает награду также и за их изучение, а в тех, что не соблюдает, — за изучение их тоже не получает награды.» А вот что говорит об этом Шульхан арух (Йоре дэа 243:3): «Знаток Торы, пренебрегающий заповедями, и нет у него страха перед Б-гом, подобен самым малым и презренным в общине». Речь идет здесь о человеке, лишь внешне похожем на мудреца Торы; и хотя он много учился и общался с настоящими мудрецами, нет сомнения, что выученное им в Торе лишено ясного и четкого понимания, и в полученных им выводах нет истины, ибо недостает ему главного приобретения — страха перед Всевышним.

Написано в Талмуде (Шабат 31а): «Сказал Рава: когда предстает человек перед Высшим Судом (после своей смерти), его спрашивают: вел ли ты все свои дела честно (заслуживающим доверия образом)? Устанавливал ли себе время для изучения Торы? Занимался ли исполнением заповеди “плодитесь и размножайтесь”? Ждал ли окончательного избавления? Участвовал ли в мудрых спорах (но не в спорах о пустом)? Способен ли понять одну вещь из другой? И если даже своими ответами он засвидетельствовал успех во всем этом в своей земной жизни, тем не менее, — если “трепет перед Б-гом — сокровище его” (Йешаяу 33:6), то все вышеназванное будет ему в заслугу, а если нет, — то нет».

И еще сказали (там же): «Тот, у кого есть Тора, но нет страха перед Всевышним, похож на казначея, которому вручили ключ от внутренней двери, но ключей от внешней двери не дали: как же он войдет?»

И рассказывается еще в Талмуде (Шабат:31б) о том, как р. Симон и р. Элазар сидели однажды в Доме учения. Когда проходил мимо них р. Яаков бар Аха, сказал один из них: «Освободите место для человека, боящегося греха!» Другой сказал: «Освободите место для мудреца Торы!» Ответил ему первый: «После того, как я уже сказал, что он — человек, боящийся греха, ты говоришь, что он — мудрец Торы?» (Раши: твое восхваление меньше, чем то, которого он достоин). Талмуд приходит к выводу, что тот, кто говорил, что р. Яаков — человек, боящийся греха, — это р. Элазар, ибо сказал р. Йоханан от имени р. Элазара: нет для Святого, будь Он благословен, ничего важнее в Его мире, чем страх перед Ним, как сказано: «А теперь, Израиль, чего Г-сподь, Б-г твой, требует от тебя? Только того, чтобы ты боялся Г-спода, Б-га твоего…» (Дварим 10:12), и еще находим: «И сказал Он человеку: Вот, страх перед Г-сподом — он и есть мудрость» (Йов 28:28).

И еще находим мы в Талмуде (Таанит 7а) слова Равы о сказанном в Торе: «Польется (яароф) как дождь учение мое…», и далее в том же стихе — «…закаплет (тизаль) как роса речение мое…» (Дварим 32:2). Сказал Рава: если мудрец Торы таков, как подобает ему быть, то к нему относится «закаплет как роса» (из второй части стиха), а если он не таков — то к нему относятся слова «убьет его дождь» (из первой части стиха, в соответствии с другим значением слова яароф, как объясняет Раши в Талмуде). И далее продолжает Талмуд: раби Бана говорил: для всякого, кто занимается Торой во имя ее самой (объясняет Раши: потому, что ее заповедал Г-сподь, мой Б-г, а не для того, чтобы называться «раби»), делается она эликсиром жизни, как сказано: «древо жизни она для всех, кто держится за нее…» (Мишлей 3:18), но для всякого, кто занимается ею не во имя ее самой, делается она смертельным ядом, как сказано: «польется (яароф) как дождь учение мое», и яароф — значит «убьет», как сказано: «…и переломят (веарфу) там шею телице…» (Дварим 21:4). И далее приводит Талмуд слова раби Йоханана, спросившего, о чем говорят слова Писания: «…разве дерево полевое — это человек, чтобы уйти от тебя в крепость?» (Дварим 20:19). Разве подобны друг другу дерево и человек? Однако сказано (в том же стихе): «Если осаждать будешь город… то не порти деревьев его… потому что от него ты ешь, и его не руби…», а далее сказано (о неплодовом дереве): «…его можешь портить и рубить» (Дварим 20:20). Так и мудрец Торы: если он достоин своего звания, то о нем сказано: «…от него ты ешь (Раши: учи у него Тору), и его не руби»; а если недостоин — то о нем сказано: «его можешь портить и рубить» (Раши: отстранись от него).

Продолжение

Автор перевода — р. Пинхас Перлов