А если нет — я умираю!

Злата и Дэвид

В первые несколько лет борьбы с бесплодием Злата не выглядела умирающей. Со своим будущим мужем — американцем Дэвидом — она познакомилась в Москве, но свадьбу праздновали у него дома, в Нью-Йорке. Там и решили жить. Злате понравилось, что на свадьбе жених надел на голову маленькую белую шапочку, в которой он напоминал молодого папу римского. И еще понравилось, что не священник их соединял, и не строгая женщина в загсе, а сам Б-г в Своем шатре-хупе — так объяснил невесте Дэвид.

На вопрос, верит ли она в Б-га, Злата ответить затруднялась, да у нее никто и не спрашивал. Дэвид, хотя и воспитывался в традиционной семье, религией не очень интересовался. Молодые муж и жена наслаждались жизнью, ездили отдыхать два раза в год, Злата продолжала работать в своей московской фирме онлайн на полставки. Когда ей хотелось, могла сесть в поезд и махнуть в Вашингтон, прогуляться по музеям, или на пляж, в Бруклин, или просто по магазинам.

У Дэвида не было времени ездить вместе со Златой, и она все время думала: «Такие музеи, как этот, — прямо находка для мам с детьми. А вот на этом пляже детская площадка с горками огороженная — очень удобно. Какой огромный магазин игрушек — надо взять на заметку». Только детей всё не было. И музеи и пляжи теряли свою привлекательность.

Злата и ее муж все больше времени проводили в больнице: проверки на бесплодие и генетические проверки сменились процедурами ЭКО, которые одна за другой оканчивались неудачами. После очередного полученного из больницы известия Злата усаживалась на диван с ноутбуком, не в силах делать ничего, кроме бездумного просмотра сериалов и листания лент соцсетей.

Злата не помнит, откуда в ее ленте взялось приглашение на онлайн урок по недельной главе Торы, зато что это была за глава, она помнит очень хорошо: Вайеце. «И вышел Яаков из Беэр-Шевы». Злата начала слушать урок с тем же безразличием к судьбе Яакова, вышедшего из Беэр-Шевы, с каким следила за сериальными страстями, но вдруг — «Дай мне детей! А если нет — я умираю!»

Злата стала вслушиваться. Еврейская праматерь Рахель тоже была бездетна? Тоже ставила ультиматумы мужу? И муж помолился за неё? Так вот оно как… Иосиф-праведник, сын Яакова, родился у бездетной Рахель!

В тот вечер Злата ждала Дэвида с работы с нетерпением. К его удивлению, она встретила его не сидя в своем углу на диване, а у двери:

— Дэвид, я хочу, чтобы ты послушал кое-что. Один… м-м-м… подкаст.

— Подкаст? На какую тему?

— Ты сам все поймешь, просто послушай.

Дэвид уселся рядом со Златой на диван и молчал со скептическим выражением лица все сорок минут урока. Потом выдержал небольшую паузу и иронично спросил:

— Злата, ты ведь не думаешь, что я — Яаков, а ты — Рахель, и что стоит мне помолиться, как ты сразу забеременеешь? Для тебя вся эта религиозная болтовня в новинку, а я уже это слышал сто раз в еврейской воскресной школе. Заезженная пластинка. И многоженство у нас — заметь — запрещено!

— Конечно, ты — Яаков, — грустно улыбнулась Злата. — Вот и он рассердился на Рахель, что она его упрекала в своей бездетности… Мне уже 39 лет, Дэвид.

В голосе Златы было столько безысходности, что Дэвид поспешил ее взять за руку и успокоить:

— Ну хорошо, хорошо. Хочешь, я схожу к раввину в синагогу? Хочешь, закажу молитву? Вот и прекрасно, а сейчас давай ужинать.

Держась за дверную ручку

Рабби Шломо Бохнер был одним из основателей фонда «Боней Олам» — «Строители Жизни». Уже много лет они получали обращения от бездетных пар, искали по всему миру специалистов, добывали спонсоров, вели бесконечные переписки и созвоны — чтобы быть уверенными, что каждая еврейская пара, которой Небесами уготовано стать родителями не сразу, проходила бы свой путь испытаний не в одиночестве.

Рабби Шломо шел по больничному коридору не спеша. У входа в зал ожидания он остановился и заглянул в маленькое окошко в двери. Злата сидела на оранжевом пластиковом стуле, держа обеими руками раскрытый молитвенник. Ее губы медленно шевелились, а лицо было мокрым от слез, которые она не успевала вытирать.

Рабби Шломо вздохнул. Он должен прямо сейчас нажать на ручку двери, зайти в зал ожидания и сказать. Но он все стоял, взявшись за дверную ручку и не решаясь нажать на неё. Как он скажет этой женщине новости, которые её убьют? Эта еврейка из России после такого длительного безуспешного лечения начала возвращаться к вере своих прародителей, научилась молиться, стала соблюдать шабат. Сейчас он сообщит ей, что шансов у нее больше не осталось, — и всё: молитвенник останется лежать на больничном столе навсегда. В небытие отправятся шабат, кашрут и чистота семейной жизни, которые Злата и Дэвид с таким трудом выстраивали по камушку, по крупинке, по схеме: два шага вперед, один шаг назад.

Когда Злата и Дэвид обратились в фонд, и рабби Шломо изучил их медицинскую историю, он тут же увидел, что шансы стать родителями у них есть — но они очень малы, а применение того единственного метода лечения, который может сработать, стоит невообразимо дорого. Именно поэтому врачи выдали свой вердикт, объявив случай этой пары безнадежным.

Рабби Шломо сначала сомневался. Денежные средства фонда были ограничены. Угрохать огромную сумму на лечение, которое, скорее всего, не принесет никакого результата? Или потратить эти деньги на другие пары, которым лечение поможет с большей вероятностью? Но разве можно лишать надежды Злату и Дэвида? Разве можно не попробовать?

Вот они и попробовали. Рабби Шломо, стоя у дверей зала ожидания, вспомнил тот разговор с доктором Корнуоллисом, который тогда так поразил его.

— Доктор Корнуоллис, Вы помните ту пару, N?

— N? Да, конечно. К сожалению, рабби Бохнер, медицинский мир мало что может сделать для них. Высокая стоимость лечения… Откровенно говоря, рабби Бохнер, я не уверен, что это целесообразно.

— Доктор Корнуоллис, разве каждая пара не заслуживает хотя бы шанса?

Доктор молчал, как будто думая о чем-то своём.

— Доктор?

— Да.

— Мы не можем просто махнуть на них рукой. Наш фонд готов заплатить вам столько, сколько потребуется. Мы должны сделать все, что в наших силах. Б-г сделает все остальное.

— Хорошо, — сказал врач после долгой паузы. Назначьте им дату осмотра, а кроме того…

— Да-да, мы оплатим анализы крови, пребывание в больнице, услуги анестезиолога…

— Конечно-конечно, — улыбнулся доктор, — я не сомневаюсь, что вы все организуете. Я просто хочу добавить, рабби Бохнер, что на этот раз я не хочу, чтобы фонд выплачивал мне гонорар.

Рабби Шломо не знал, что сказать. Обычный гонорар доктора Корнуоллиса составлял двести пятьдесят тысяч долларов. Видя, что рабби Шломо молчит, доктор Корнуоллис объяснил:

— Вы делаете всё, что вы можете, на своём месте. Я сделаю то, что могу, — на своём. Я тоже знаю, что такое заповеди, рабби Бохнер. Я отказываюсь от гонорара.

И вот, несмотря на то, что альтруистичный доктор Корнуоллис постарался сделать всё от него зависящее, лечение не увенчалось успехом. И сейчас рабби Шломо наконец нажмет на эту ручку и окажется лицом к лицу с женщиной, которая ждет от него сообщения о случившемся чуде.

Злата подняла глаза от молитвенника, взглянула в лицо рабби Шломо и сразу всё поняла по его глазам.

Принять волю Вс-вышнего

Они ехали в такси из больницы домой в полном молчании, каждый был погружен в свои мысли. Дэвид повернул ключ, открыл дверь и включил свет.

Обеденный стол был накрыт праздничной скатертью, на нем стояла их лучшая фарфоровая посуда, которая доставалась из серванта не чаще пары раз в год.

Злата подошла к столу и зажгла свечу, которая была там приготовлена в серебряном подсвечнике. Дэвид смотрел на разгорающееся маленькое пламя и ничего не понимал.

— Мы сейчас закончили этап в нашей жизни, — тихо сказала Злата. Сегодня нам нанесли удар. Но я не хочу злиться на Б-га. Я хочу отпраздновать этот день особой трапезой и поблагодарить Б-га за то, что мы евреи, и за то, что мы есть друг у друга. И за то, что Он показал нам, что такое молитва, шабат, миква. Этот этап окончен, и начинается новый этап. Не будем омрачать его начало горечью. Давай праздновать.

После ужина они легли спать, в надежде хорошенько выспаться, но в пять утра их разбудил телефонный звонок из больницы:

— Извините, что так рано. Мы изучили вашу диаграмму, и профессор полагает, что есть что-то, что еще можно сделать. Пожалуйста, приезжайте как можно скорее.

* * *

Если бы все истории горестей оканчивались так же, как эта! Если бы каждой женщине, которая приняла желание Вс-вышнего как своё, даровалось желаемое! Мы не можем знать планов Вс-вышнего, и это для нас несомненное благо. Но в этой истории — тот самый чудесный исход, которого все мы всегда ждем: меньше чем через год у Златы и Дэвиса родился здоровый мальчик. Мазаль тов! И хотя Злата давно уже не думала о себе как о Рахель, всё же дала своему сыну имя — Йосеф.