Долгая дорога в Израиль

Мечта и план

Шломо Малах родился в столице Сирии — Дамаске, в октябре 1949 года, четвертым из девяти детей. В то время в Сирии евреям не разрешалось удаляться от своего дома более чем на десять километров, а их удостоверения личности были проштампованы ярко-красными чернилами: «Еврей». Факт создания государства Израиль превратил всех евреев Сирии в шпионов и предателей в глазах сирийского правительства.

Шломо, как и все его братья, учился в талмуд-тора, и чем больше он узнавал про Израиль, Иерусалим, Храм, тем сильнее он мечтал о Святой Земле. После того, как он отпраздновал бар-мицву, мечты его начали обретать черты плана.

Шломо ни с кем не делился своими мыслями. Все знали, что бывает с евреями, которые пробовали тайно пересечь границу. Их либо убивали на границе, либо жестоко пытали, а затем возвращали домой, уже потерявшими рассудок. О том, чтобы пересечь границу официально, не могло быть и речи.

Несколько раз Шломо предпринимал попытки пешком перейти границу с Ливаном, и наконец, за день до Шавуота 1963 года, это ему удалось. По дороге ему посчастливилось встретить человека, который согласился провести мальчика по горам почти до самого Ливана. Иначе бы Шломо непременно попал сразу в лапы к пограничному патрулю. Отдав проводнику за услугу золотые часы, полученные в подарок на бар-мицву, Шломо пошел дальше совершенно один: без точного плана, без понимания, что его ждет в Ливане, без еды и питья. Хорошо, что по дороге несколько раз попадались рожковые деревья, плодами которого он подкреплялся, как Бар-Йохай в пещере.

В Бейруте

Уже на ливанской стороне Шломо приютил старик-крестьянин, который наутро посадил его в автобус, отправляющийся в Бейрут. Там, в еврейском квартале Вади Абу Джамиль, жили родственники Шломо. Но точного их адреса мальчик не знал, поэтому просто зашел в то здание, которое было похоже на синагогу.

Появление Шломо в синагоге произвело настоящий фурор, а уж когда он рассказал прихожанам, каким образом добрался туда, те серьезно перепугались. Сам глава еврейской общины сдал Шломо с рук на руки его дяде и предупредил его, чтобы тот не позволял мальчику выходить из дома: никто не должен был знать о его существовании. Если властям станет известно про нелегала, вся община окажется в опасности.

Только тогда родители Шломо получили известие о том, где находится их сын. Все эти дни они искали его, а потом были вынуждены сообщить в полицию о том, что он пропал. Их долго допрашивали и отпустили только удостоверившись, что они на самом деле не знают, куда убежал Шломо. А к штампу «еврей» в паспорте его отца добавился еще один штамп: «сын пропал без вести» — что было свидетельством неблагонадежности всей семьи Малах.

Отец был очень зол на сына и велел ему возвращаться назад, но у Шломо была мечта, к которой он уже приблизился на один шаг. Он не собирался возвращаться в Сирию. Он ехал в Израиль.

Около восьми месяцев дядя прятал Шломо на чердаке в надежде, что глава общины активизирует свои связи с евреями Эрец Исраэль и переправит его через границу, но время шло, и ничего не получалось.

Тогда Шломо начал выходить в город, чтобы самому найти возможность как-то выбраться из Бейрута. Он устроился в порт носильщиком и, выгружая огромные мешки с солью, внимательно следил за происходящим вокруг. Ведь должен же найтись какой-то корабль, на который можно будет проникнуть!

Безбилетный пассажир

По трапу итальянского круизного судна Willem Ruys поднимались туристы. Матрос тщательно проверял документы каждого пассажира. Но вдруг в порту началось столкновение между враждующими хамулами [племенными семьями], послышались выстрелы, и туристы в панике хлынули на корабль. Шломо из своего укрытия увидел, что матрос пускает их на борт, не глядя в документы. Мальчик воспользовался хаосом и тоже бросился на корабль, а там спрятался в одной из крытых спасательных шлюпок.

Несколько дней мальчику удалось просидеть в шлюпке, никем не замеченным, а по ночам добывать огрызки фруктов и овощей из мусорных баков.

На пятый день Шломо попался. Его привели к капитану и там он рассказал новую сочиненную историю: он ливанец, маронит, зовут его Антуан Кассулани, и он спрятался на корабле, испугавшись выстрелов, а потом корабль вдруг отплыл…

Безбилетного пассажира надо было вернуть обратно в Ливан, куда совершающий кругосветное путешествие корабль вернется через несколько месяцев. А пока «Антуана» отправили работать на корабельную кухню, запирая в каюте в каждом порту.

Шломо понимал, что в Ливане его непременно арестуют. Много месяцев он думал, как ему сбежать. И только ближе к концу путешествия, когда корабль подходил к берегам Австралии, Шломо раздобыл напильник и по ночам стал подпиливать толстые решетки, закрывающие иллюминатор в его каюте. В порту Сиднея он выбил подпиленную решетку, протиснулся через иллюминатор и прыгнул в воду с 12-метровой высоты.

Обратно в Сирию?

Из порта Шломо выйти не удалось. Охранник сдал подозрительного мальчишку в полицию и… через несколько дней он вновь оказался на том же самом корабле Willem Ruys, который уже побывал в Мельбурне, вернулся в Сидней и теперь поплывет в Италию.

Шломо завели на корабль под усиленной охраной и поместили в запертую каюту. Снаружи круглосуточно дежурили два матроса. Через несколько недель корабль вошел в воды Ливана, и на борт взошел следователь, чтобы допросить Шломо. Мальчик уже был совершенно измучен и сказал ему частичную правду — что он беженец из Сирии (скрыв тот факт, что он еврей). На вопрос о родственниках он назвал имя своего дяди, и его в тот же день доставили на корабль для опознания.

Дядя враждебно взглянул на Шломо и сказал следователю, что не знает его: «Он сириец, а я ливанец». Следователь сообщил капитану, что они не могут позволить Шломо въехать в Ливан, и что его нужно вернуть сирийским властям.

— Как я могу доставить его в Сирию? Там нет моря! — возмутился капитан.

Но ливанские иммиграционные службы не разрешили мальчику сойти на берег в Бейруте и отправили его дальше. К тому времени Шломо было уже почти 15 лет. Он уже столько бродил по морям, он был так одинок. Он был всего в нескольких километрах от Земли, к которой так стремился, — а она оставалась всё так же далека. Тогда он впервые по-настоящему почувствовал, что не знает, что делать. На кого надеяться? Откуда ждать спасения? В голове стали всплывать строки из Псалма, который Шломо учил в школе: «Поднимаю глаза мои к горам — откуда придет помощь мне? Помощь мне от Г-спода, сотворившего небо и землю…»

Прыжок к спасению

Наверное, впервые слова молитвы Шломо проговаривал с той же верой, с какой ее сложил царь Давид. Шломо просидел несколько часов на палубе корабля, вспоминая все молитвы, какие знал. Разговаривая в Б-гом. Умоляя о спасении.

Когда он поднял голову, вокруг него стоял десяток матросов. Шломо переводил взгляд с одного лица на другое: ни одной пары добрых глаз, ни одной дружелюбной улыбки. В руках у матросов были веревки и сети. Они шумно дышали, сужая вокруг своей добычи круг.

— Что? Что вы хотите? — крикнул Шломо, вскакивая с места.

— Капитан приказал бросить тебя в море, — объявил один из матросов и протянул к мальчику руки.

Шломо в ужасе метнулся от него в сторону, но там его поджидал другой. Он побежал было к носу корабля, проскользнув между двумя матросами, но там ему преградили путь еще двое. Шломо метался по палубе как загнанная лань, отбиваясь от крепких рук, кусаясь, вырываясь, бросая в матросов их же сети, но силы были неравны.

— Дайте мне хотя бы спасательный жилет, и я прыгну сам! — в отчаянии крикнул он.

Матросы переглянулись. С жилетом или без — кто сможет выжить посреди Средиземного моря? Ему дали жилет и в тесном кольце подвели к корме. Шломо не стал ждать, когда его столкнут в воду. «Уповай, Йисраэйль, на Г-спода, ибо у Г-спода милосердие и великое избавление у Него». Единственное, о чем Шломо тогда думал: как же Г-сподь спасет его, если он попадет под лопасти? Надо работать руками и ногами изо всех сил, чтобы подальше отплыть от этого страшного корабля, где люди, превратившись в зверей, готовы скормить живого человека акулам.

Шломо не знает, сколько он плыл, когда его заметили с какой-то рыбацкой лодки и вытащили из воды: из огня да в полымя. Вернее, из воды — в огонь: рыбаки сдали Шломо в полицию.

В полиции началась серия интенсивных допросов, и в конце концов Шломо сказал им, что он еврей. Тут пошли требования признания в шпионаже, пытки, которые страшно описывать, и — как избавление от ежеминутных мук — заключение в тюрьму.

Шломо просидел в тюрьме почти год, когда в еврейской общине стало известно, что по окончании тюремного срока он будет экстрадирован в Сирию, где его ждет верная смерть. Лидерам общины чудом удалось подкупить министра внутренних дел, и тот выдал Шломо временную транзитную визу в Турцию.

«За чудеса…»

В Стамбуле Шломо поспешил в израильское посольство, где, наконец, его мучения закончились. Посол лично сопроводил его в Израиль. Здесь с 1966 года и по сей день живет Шломо Малах, исполнивший свою подростковую мечту.

Сейчас у Шломо есть хорошая еврейская семья, дети, внуки — но нет ни одного дня, когда бы он не вспомнил о тех ужасных трех годах одиночества, страха, пыток и мучений. И все же он благодарен Небесам за то, что удостоился стать свидетелем череды открытых чудес. Ведь за те три года, которые он провел между Дамаском, Бейрутом, Сиднеем, Стамбулом и Тель-Авивом, он должен был погибнуть много раз. Тогда, когда он был совершенно один, без капли заботы со стороны людей, Сам Б-г заботился о нем, чтобы привести сквозь невообразимые испытания — на Святую Землю.