«Кровь тридцати» в средневековом письме

В одной статье, которая рассказывала о самом раннем из существующих частных писем на языке идиш, было примерно такое предисловие: «Хотите доказательств тому, что ничто на свете не меняется? И что во все времена матери упрекают сыновей в том, что они слишком редко им пишут? — Вот, почитайте письмо, написанное в середине 1560-х годов…»

Да, действительно, в переписке матери и сына, обнаруженной, среди прочих сокровищ, в Каирской гнизе, много такого, что не изменилось с тех пор. Рахель Зусман, живущая в Иерусалиме, пишет своему сыну Моше в Египет о том, как она скучает, о том, как ухудшилось ее финансовое положение после смерти мужа, — и просит привезти ей ячменя и ткани для постельного белья.

Но это вовсе не самая ранняя из известных частных переписок на идиш. Самое раннее письмо было отправлено в 1476-м году, и беспокойство написавшей его женщины связано не с недостатком ячменя или тканей — а с опасением за жизнь своих близких.

Ведь речь идет об одном из крупнейших кровавых наветов на евреев в Европе, когда в итальянском городе Тренто в марте 1475-го года пропал двухлетний христианский мальчик по имени Симон. Глав местной еврейской общины обвинили в похищении ребенка и в ритуальном убийстве.

В маленькой еврейской общине Тренто было всего три семейства — все они, вместе с детьми, женами и гостями, приехавшими на праздник Песах из соседних городов, были арестованы. Под пытками их вынудили признаться в том, что требовалось «следствию», а потом сожгли заживо.

История, написанная на основе «показаний» евреев и якобы других свидетельств, стала впоследствии чрезвычайно популярной в городах Южной Германии и Северной Италии. Содержание судебных протоколов было переложено в рассказы, песни и листовки. Как раз за несколько лет до этого в Европе начали использовать гутенберговские печатные станки, так что вскоре этот фольклор стал тиражироваться настолько рьяно, что на протяжении пяти веков не было в Европе христианина, не знакомого с «пасхальными традициями евреев». Пять веков — это не преувеличение: Симона официально перестали считать святым только в 1969-м году!

Ну а что же евреи? Каково им было жить в этой ненависти, в постоянном страхе за свою жизнь? Об этом не написано ни в святцах, ни в материалах судебного дела. Но самая ранняя из известных ученым на сегодняшний день переписка на языке идиш, датированная 1476-м годом, дает нам возможность прикоснуться к тому, какими чувствами, мыслями, опасениями, беспокойствами и надеждами жили евреи Европы в те страшные годы.

До истории в Тренто Италия не знала кровавых наветов. Евреи Италии видели в кровавых наветах чисто германское явление — для них это было то, что наговаривали на евреев немцы. После кровавого навета в Тренто ненависть и жестокость к евреям воспылала в Венето, в Ломбардии, в Тироле, в Виченце, где за обвинениями в ритуальных убийствах следовали расправы над евреями. В Виченце в 1479-м году евреям запретили одалживать деньги в рост, а в 1486-м — изгнали из города. В самом Тренто евреям не разрешалось селиться вплоть до XVIII века.

Навет в Тренто оставил свой след и в еврейской литературе. Рабби Шломо Леви из Вероны написал плач о погибших в Тренто, а раби Йосеф а-Коэн включил описание навета в свою книгу «Эмек а-баха» («Долина плача»).

Мы же просто вчитаемся в скромные строки писем, написанных весной 1476-го года. Вот перед нами письмо еврея, про которого нам почти ничего неизвестно, кроме его имени, города рождения и того, что он писал на языке идиш.

Мордехай Гупрехт пишет письмо матери своей жены Эллан в город Новару: «… К большому горю, мы услышали плохие вести, посланные нам за наши грехи, которые пришли из Регенсбурга. За наши прегрешения, они арестовали там евреев, сговорились против них и ложно обвинили их в крови тридцати. Помоги Вс-вышний, да будет Его Имя благословенно, в Своей милости, спасти нас от таких обвинения повсюду. Помоги им с любовью, амен…»

Что это за «кровь тридцати», в которой обвинили евреев Регенсбурга — этот несложный шифр поймет всякий, кто знает, как на итальянский переводится числительное «30» — trenta. Череда кровавых наветов, начавшаяся в Тренто, переместилась в Германию, где в Регенсбурге в апреле 1476-го года по ложному обвинению были арестованы 17 евреев.

Дальше Мордехай пишет о финансовых делах, других новостях, а ближе к концу своего послания вставляет такую фразу: «Я не знаю, что стало с невесткой Моше Хефеца, которая крестилась — из-за прегрешений наших…». По-видимому, здесь речь идет о жительнице Тренто, которая между смертью и крещением выбрала последнее…

А вот другое письмо, тому же адресату — Элане, и тоже на идише, пишет и передает его с той же оказией жена Мордехая Гумпрехта, Гейлен: «Дорогая моя мама, дурные вести дошли до нас из Павии. Вс-вышний милосерден и поможет Своему несчастному народу и евреям Регенсбурга, которые пострадали — за наши разнообразные прегрешения — от этой лжи. С тех пор как я услышала об этих ужасных вестях, у меня болит сердце, и я совсем потеряла сон… Пусть Вс-вышний даст вам благополучия и здоровья — это мольба вашей дочери Гейлен, которая так несчастна из-за этих вестей…»

Мы видим, как Мордехай в своем письме сдержан и как Гейлен не может скрыть своих переживаний — ведь Новара, город ее любимых родителей, — это совсем недалеко от Павии, где в дни Песаха 1476-го года двух евреев — Моше и Якова — обвинили в убийстве пятилетнего христианского мальчика и арестовали. На тот момент, когда Гейлен писала свое письмо, не было известно, что станет с этими евреями. К счастью, примерно через год их освободили из тюрьмы.

Опасения Гейлен по поводу здоровья и благополучия ее семьи были небеспочвенны. Волна ненависти докатилась до Новары очень скоро. 14 апреля 1476 герцог Милана получил донесение о «признании» одного из фигурантов дела об убийстве Симона в Тренто в том, что ранее он был участником другого ритуального убийства — в Новаре.

***

В какой-то мере автор статьи, процитированной мною в начале, прав: действительно, мало что меняется на свете. И если бы дело было только в том, что матери всегда упрекают сыновей за то, что те редко им пишут…

Да, как в старинных письмах, так и в современных электронных сообщениях люди всех национальностей делятся друг с другом семейными новостями, рассказывают о болезнях, о рождении детей, обсуждают денежные вопросы — это общие для всех темы. И только у евреев на протяжении сотен лет ко всем обычным волнениям прибавляется дополнительная причина для тревог: кровавый навет, принимающий разные формы.

1000 лет назад, 500 лет назад, 100 лет назад или сегодня; будь то пропавший ребенок, чума, война, поставки оружия, голод, негодное правительство, грипп, анекдотическое отсутствие воды в кране — каждый еврей догадывается, что между обнаружением проблемы и обвинением в ее истоке евреев или Израиль пройдет совсем немного времени.

Учат нас наши мудрецы, что когда мы смотрим на действие сил зла в мире, мы должны понимать, что они являются обратной стороной, симметричным отображением, действия сил добра. Кровавые наветы — это не только настоящие слезы, и кровь, и боль сотен евреев во всем мире, не только извечная ненависть Эсава к Якову.

Кровавые наветы, преследующие нас веками, являются для нас манифестацией особой роли Израиля — ведь через него, через нас, распространяется в мире Б-жественная воля и вселенское благо — сверх нашего понимания и сверх уровня рационального восприятия, точно так же как, иррационально и алогично, действуют против евреев силы зла.