Праведные потомки Ишмаэля

В охваченной ненавистью и кровью Европе во время Второй мировой войны было немало людей, протянувших руку помощи евреям, которым угрожала смертельная опасность. Для того, чтобы оставаться человеком в годы Катастрофы, надо было иметь немало мужества и самоотречения. Еврейский народ называет своих спасителей праведниками народов мира.

Праведники были самых разных профессий, социальных слоев и вероисповеданий. Сейчас пойдет речь о мусульманах, потомках Ишмаэля — жителях Албании, Боснии и Герцеговины и Белоруссии.

Фатима и Айша Канопацкие, Белоруссия

В белорусской столице, Минске, жили люди разных национальностей. Татарская семья Канопацких и еврейская семья Дэвидсон познакомились еще до войны. У Израиля и Фрумы Дэвидсон было трое детей: Рахиль, Мира и Володя.

В июне 1941-го, когда немецкая армия оккупировала Минск и его окрестности, все евреи были интернированы в гетто. Глава семьи, Израиль, был вскоре отправлен в концлагерь Дрозды в пригороде Минска. Израиль не собирался оставаться в лагере и ждать смерти — он решился бежать. Израненный, голодный, изможденный он с трудом добрался до окраины города и постучался в дом к Фатиме и Айше.

Женщины недолго раздумывали. Да, они жили на оккупированной территории, да, они были мусульманками, а Израиль — евреем, сбежавшим из лагеря, да еще с таким неоднозначным именем, да, повсюду кругом были полицаи… Но он был ранен и истощен, и его надо было вылечить и откормить. Этим и занялись Фатима и ее дочь. На то, чтобы поставить Израиля на ноги, ушло несколько недель.

Мысли о Фруме и детях не давали Израилю покоя. Мог ли он благоденствовать у Канопацких, пока они мучились в гетто, не зная, что с ним? Израиль вернулся к своей семье. Воссоединившись в гетто, Дэвидсоны стали вместе ждать случая, когда можно будет совершить побег. Случай все не представлялся.

В марте 1942-го года Израиля вместе с другими заключенными города повели за город, на расстрел. Ему удалось после нацеленного на него выстрела притвориться мертвым, отлежаться в яме, выбраться из нее и… Куда идти? В гетто теперь ему путь был закрыт. Значит — снова к Фатиме и Айше.

Фатима была рада увидеть Израиля живым, но они оба понимали, что оставаться в доме Канопацких очень опасно — полицаи шныряли повсюду и расстреливали, не задумываясь, евреев, коммунистов и всех, кто помогал им. Фатима хорошо знала близлежащий лес и придумала, где Израиль может устроить убежище.

Несколько месяцев Фатима и Айша носили Израилю в лес еду и все необходимое для жизни. Лес несколько раз прочесывали немцы — но убежище Израиля, к счастью, не обнаружили.

Фатиме удалось дать весточку Фруме в гетто, что ее муж жив, и та стала отправлять свою дочку Рахель к отцу — повидаться. А Фатима каждый раз передавала в гетто с Рахелью то картошку, то лук, а то даже пару вареных яиц — делясь тем немногим, что было у нее самой.

В июне 1943 года, когда Минское гетто было ликвидировано, Фрума вместе с детьми бежала к Фатиме, а на следующий день вся семья Дэвидсон ушла в леса, присоединившись к партизанскому отряду под командованием Шолома Зорина.

Войну пережили и Дэвидсоны, и Канопацкие, и много лет продолжали поддерживать теплые отношения.

Рефик, Весел и Фатима Весели, Албания

Семья Мандил приехала в Албанию из Югославии, где Моше был владельцем процветающей фотостудии. Когда в апреле 1941 года немцы вторглись в Югославию, Моше и Эла со своими детьми Гаврой и Иреной бежали в косовскую область, которая тогда была под итальянским контролем. Казалось, при итальянцах евреи были относительно защищены…

К концу лета 1942 года беглецы были перемещены вглубь контролируемой Италией территории — в Албанию, где основное население было мусульманским. Семья поселилась в Тиране, и Моше стал искать фотостудию, куда он мог бы устроиться на работу.

Как-то раз, в очередной раз блуждая по улочкам Тираны, Моше наткнулся на фотостудию, принадлежащую одному из его бывших учеников, Нешаду Призерини. Нешад не только предложил работу Моше, но и пригласил его с женой и детьми пожить у него дома.

В фотостудии Моше познакомился с учеником Нешада, 17-летним Рефиком Весели, жителем деревни Круя, которого родители отправили в город, учиться «на фотографа».

Осенью 1943 года, после немецкого вторжения в Албанию, стало ясно, что жизни Моше, Элы и их детей угрожает серьезная опасность. Рефик предложил, чтобы вся семья Мандил немедленно переехала в дом его родителей в горах. Моше и Эла посовещались и поняли, что это, видимо, единственный путь спастись. На мулах, по скалам, по проселочным дорогам, передвигаясь лишь ночью, а днем прячась в пещерах, — так выглядело это путешествие. Наконец, через несколько дней Рафик благополучно доставил своих друзей в горную деревню Круя.

В Круе, у Весела и Фатимы Весели, устроились так: маленькие Гавра и Ирена смешались с детьми Весели, а Моше и Элу спрятали в комнатушке над амбаром. Через некоторое время брат Рефика, Хемаль, привез из Тираны еще одну еврейскую семью — Йосефа Бен-Йосеф с женой Ружицей и сестрой Финикой. Обе эти семьи оставались в Круе до освобождения Албании в ноябре 1944 года. Ближе к концу войны остановка стала накаляться: немцы вели борьбу с партизанами, деревню несколько раз бомбили, в горных районах велись обыски — но жители Круи не пострадали.

После войны Моше и Эла вернулись в Югославию, поселились в городе Нови-Сад, и Моше вновь открыл фотомагазин. И теперь уже он пригласил Рефика жить с ними и продолжать учиться мастерству фотографа.

Моше, Эла и их дети репатриировались в Израиль. В 1987 году Гавра Мандил, который к тому времени стал известным израильским фотографом, написал в Яд Вашем и рассказал свою историю, после чего Весел и Фатима Весели и их сын Рефик — первыми среди албанцев — были признаны праведниками народов мира.

Семья Хардага, Босния и Герцеговина

Благочестивое, патриархальное семейство Хардага давно уже проживало в Сараево. В семье строго соблюдались все предписанные Кораном законы, а женщины носили паранджу.

Соседом Мустафы Хардага был Йосеф Кабилио. Он основал в свое время небольшую фабрику, выпускающую трубки, которая к началу 40-х стала крупнейшей в своей отрасли во всей Югославии.

В апреле 1941 года войска нацистской Германии оккупировали Югославию. Сараево оказался под властью марионеточного правительства «Независимого Государства Хорватия», и вскоре после этого евреям города было приказано носить жёлтую звезду с надписью «Žid». Начались аресты, казни, экспроприации.

14 апреля, после бомбежки, Зейнаба Хардага бросилась посмотреть, живы ли соседи — и обнаружила, что в дом Кабилио попала бомба, и Йосеф, Ривка и их дети Биньямин и Това сидят на улице, в шоке от происшедшего.

Не колеблясь, Зейнаба привела еврейскую семью в свой дом, где ее муж Мустафа и его брат Изет с женой Бахрией приняли их по всем законам соседства и гостеприимства: «Всё наше отныне — и ваше. Мы будем делиться с вами всем, что у нас есть. Пожалуйста, чувствуйте себя, как дома».

Зейнаба позже вспоминала: «Это был первый раз, когда в нашем доме спал посторонний мужчина. Это был первый раз, когда чужой человек видел меня без паранджи. Но Йосеф с того дня стал нам братом…»

Через дорогу от дома Хардага располагалась штаб-квартира гестапо. Повсюду на стенах домов были развешаны предупреждения о том, что любой укрывающий евреев в своем доме будет казнен. Йосеф Кабилио отказался подвергать своих друзей такой опасности. Он нашел способ перевезти свою семью в Мостар, который в то время был в оккупированной Италией зоне, а сам укрылся в больнице.

На Йосефа донесли, его поймали и заключили в тюрьму, а затем перевели в концлагерь, расположенный там же, в Сараево. Уже приговоренный к смертной казни, Йосеф бежал вместе с еще девятью другими евреями — и оказался единственным, кому удалось тогда спастись.

Единственное место, куда Йосеф мог бежать — это был дом Мустафы. Два месяца он просидел там, наблюдая из окна, что творилось в доме напротив — в гестапо, и что творилось на улицах города: депортации, избиения, издевательства, побои и убийства. Вскоре в Сараево не осталось ни одного еврея. Йосеф чувствовал, что он больше не может оставаться у своих друзей — это было слишком опасно для них.

Йосефу — не без помощи Мустафы и Изета — удалось переехать в оккупированную Италией зону, где он нашел свою семью и присоединился к партизанам.

После войны семья Кабилио вернулась в Сараево, и Хардага вновь приютили их — и вернули нетронутой коробку с драгоценностями, которую те оставили им на хранение. Продав эти серьги, кольца и бусы, Йосеф и его жена потихоньку смогли встать на ноги. Позже семья Кабилио репатриировалась в Израиль, где история дружбы этих двух семей получила неожиданное продолжение.

Когда в Боснии в начале 90-х разгорелась война, израильские власти пригласили Зейнабу Хардага и ее семью приехать в Израиль. И здесь дочь Зейнабы — Айда, — а также ее муж и сын приняли гиюр. Айда взяла еврейское имя Сара и поступила на работу в архив Яд Вашем.

Ценность человеческой жизни

Удивительно, как спаслись Израиль, Фрума, Рахиль, Мира, Володя, Моше, Эла, Гавра, Ирена, Йосеф, Ривка, Биньямин, Това?.. Ведь миллионы других евреев систематически уничтожались — и были уничтожены…

Знали ли Фатима, Айша, Рефик, Зейнаба, Мустафа и десятки других татар, албанцев и боснийцев о том, что Ишмаэль и Ицхак были родными сыновьями Авраама, чье главное качество — хесед, то есть доброта и милосердие? Руководствовались ли они коммунистическими идеалами, народными традициями, нравственным общечеловеческим кодексом?.. Знали ли они, что вечные ценности, которым учит Тора, Б-жественное обращение к евреям и всему человечеству, распространились на другие народы благодаря евреям?

Пожалуй, самое главное в иудаизме — безусловная высшая ценность человеческой жизни, и эта простая истина понятна каждому человеку, вне зависимости от его вероисповедания.

Каждый из этих людей принимал решение по своей совести, и решение это было смертельно опасным — но единственно верным для них, праведников народов мира. Еврейский народ никогда не забудет имена своих спасителей!