Все для Босса 9. Шатер в пустыне

Если вы откроете учебник истории Востока, то очень много сможете узнать о великом царе Ашшурбанапапе. Его боевые колесницы были устроены по самому последнему слову техники. Его опытные воины могли захватить и разрушить до основания самый большой и цветущий город. А трупы жителей они вешали на развалинах. А тем, кто оставался в живых, отрубали руки и выкалывали глаза. И все народы, от Вавилона до Египта, трепетали перед могучим ассирийским царем. Кроме того, он был очень образованный. Он собрал огромную библиотеку на разных языках. И текущий отчет о своих военных художествах он тоже аккуратно заносил на глиняные таблички. И вот мы листаем учебник и верим, что культурное чудовище, которое сдирало с живых людей кожу, действительно жило на свете.

Но напрасно вы будете в этом учебнике искать имя Аврагама-авину. Хоть его слуги поили верблюдов из тех же рек, через которые переплывали кони ассирийцев, но занимался он совсем другими делами. На краю пустыни разбивал Аврагам-авину свой шатер и бесплатно кормил и поил там усталых путников. И еще он делился с народами своей мудростью, говоря им о Гашеме и о том, как надо Ему служить. И окрестные народы — египтяне, вавилоняне, канаане понимали, что перед этим человеком не стоит хвастаться дальнобойностью луков или высотой пирамид. Они присвоили ему звание «князя мира», потому что видели, что Аврагам заведует на этой земле добротой, и здесь с ним нельзя тягаться.

И учебник истории для него нужен другой, не могут они с ассирийским царем находиться на соседних страницах. Или — или… Или большое дело разрушать чужие города и тянуть все выше свои собственные, и тогда правильно, что в учебнике ничего нет о нашем отце Аврагаме. Или главное — кормить голодных и помогать слабым, и тогда надо составить учебник человеческой доброты, где кровожадному индюку Ашшурбанапалу просто не будет места…

Иногда зло в мире усиливается, и история Аврагама-авину кажется прекрасной сказкой. Единственный способ доказать, что это не так, состоит в том, чтоб самому разбить на краю пустыни его шатер. Именно это и сделал Папа, когда, наконец, женился на Маме и стал балабосом — главой дома.

Он сделал это в Нью-Йорке, многомиллионном городе, где бродят толпы людей, и где так многие чувствуют себя заброшенно и одиноко. В том числе и евреи. В Торе говорится, что нашему народу приходится скитаться в «пустыне народов». Евреи, которых приглашал в свой дом Папа, не заглядывая в книгу, смогли бы объяснить, как это так: вокруг столько людей и некому подать руки, все чужие…

И вот, вскоре после Папиной свадьбы, среди каменных громад большого города загорается вдруг теплый огонек: суббота в доме Германов. Много евреев, кроме Папы, встречали субботу в Нью-Йорке, но мало кто при этом так широко распахивал двери. Один из его учеников рассказывает, что, придя к Папе в субботний вечер, он застал за столом около 25 человек со всех концов света. Там были американские, польские, сефардские и йеменские евреи. Там были богатые путешественники и местные бедняки. Там были выдающиеся знатоки Торы и люди, которые тяжело сдвигали губы, вспоминая слова молитвы. И всем было хорошо.

Тут можно было бы рассказать одну историю… Однажды началась война, и царский сын гордо скакал на коне во главе большого войска. Но враг встретил их страшным огнем. Свистели пули, рвались ядра, падали убитые солдаты, ржали раненые кони. Принцу стало страшно. Он слез с коня и побежал без оглядки. А чтоб враг его не узнал, сбросил с себя шлем и латы, а остальную одежду выпачкал в грязи. Возвращаться домой ему было стыдно. Несколько дней он бродил по лесу, а потом пришел в деревню и нанялся в пастухи.

Оставшись без принца, армия отступила. Придворные сбились с ног, разыскивая пропавшего повелителя. Наконец кому-то почудилось, что он признал знакомые черты в грязном пастухе, который гнал по проселочной дороге стадо. Но на все вопросы этот парень тупо мотал головой и бормотал корявые слова, которым научился в деревне. Но был среди посланцев один вельможа, то ли старше других, а может быть, умнее, который приказал доставить пастуха в замок, одеть в шелк и бархат, посадить во главе роскошного стола и обращаться с ним, как с царской особой. Так и сделали. Пастух плевал во все стороны и лил соус на платья придворных дам, а они кланялись и называли его «ваше величество». Потом ему надоело плеваться. А когда по знаку вельможи за окном ударил военный оркестр, пастух расплакался, сел на коня и поскакал назад к своему войску.

Эта история не про Папу. Это история про его гостей. Про тех из них, кому показалось, что быть евреем в этом мире слишком трудно. Ты словно прицепился к маятнику и тебя бьет то об одну, то об другую стену. В царской России все за тобой следят. В Америке никому до тебя нет дела. В России ты можешь справлять шаббос и остальные шесть дней бродить в поисках работы. Здесь работать нужно круглые сутки, а если заикнешься о субботе, то хозяин возьмет на твое место другого парня. Но есть выход. Надо только сыграть в игру «я — не я». Убрать пейсы. Смело заговорить по-английски. Притворяться, что обожаешь футбол и пиво. И хозяин будет подыгрывать тебе, потому что ему нравится парень, который из кожи лезет вон, чтоб сойти за сносного американца и не болтает ни о каком седьмом небе.

Папа играл в другую игру. В обратную. Под названием «я — это ты». «Гахнасас орхим» по-еврейски означает «вводить гостей». То есть надо разыскать ореаха, гостя, и пригласить его, и ввести с почетом в свое жилище, и усадить на лучшее место, и принимать так, как принимали фальшивого пастуха в нашей сказке. Ведь говорится в Торе, что все евреи — царские сыновья. Ну, а если кто-то упорствовал, пытаясь доказать, что его призвание подгонять свиней, а не стоять во главе отборного войска, то с Папой было трудно тягаться в терпении. Однажды, когда он поставил перед гостем тарелку горячего чолнта, тот схватил ее и выплеснул на папин новый сюртук, крикнув: «Не желаю есть это!»

Остальные гости взревели от такой наглости. Испугавшись, этот человек выскочил за дверь. Папа бросился следом и через несколько минут привел его назад, держа за руку и говоря: «Я дам другое блюдо, оно тебе понравится…»

Потом один из близких сказал Папе:

— Вам требуется столько терпения… Папа ответил:

— Если есть рахмонес, не надо терпения…

Слово «рахмонес» нельзя перевести ни на какой другой язык. «Хесед» — это доброта. Мы проявляем ее к тому, кого считаем достойным. «Гвура» — строгость. Плохой человек никакого добра от нас не дождется. Но если смотришь на него, как на свое дитя, то, даже если он плох, если недостоин, все равно помогаешь ему, с риском получить назад тарелку чолнта. Это и называется — иметь рахмонес…