Шабтай Цви

В XVII веке на фоне невыносимых страданий, выпавших на долю еврейского народа, у евреев возникла надежда на близкое избавление, стиму­лировавшая стремление к праведной и счастливой жизни. Именно в то время появился человек, за которым хотелось идти. Звали его Шабтай Цви. Он родился в 5386 (1626) году в Турции в городе Измир (Смирна) в семье купца Мордехая Цви.

Начало ложного пути

Шабтай Цви был талантливым мальчиком, и учителя предсказывали ему великое будущее. Уже в 15 лет он учил каббалу, возглавляя уроки группы молодежи. Он и его товарищи много молились, пели каббалистические гим­ны, полные надежд на приход Машиаха. Шабтай легко приходил в состояние экстаза сам и приводил к нему других. Жуткие рассказы о кровавых погромах Хмельницкого 5408 (1648) года укрепляли уверенность молодых людей в скором приходе Машиаха и в том, что настало время построения Третьего Храма. В польских событиях они видели «родовые му­ки» Машиаха, вслед за которыми должен придти он сам.

Постепенно товарищи Шабтая начали верить, что он и есть Машиах. Вскоре они заговорили об этом открыто и потребовали, чтобы все поверили в Шабтая-Машиаха. Чтобы убедить всех в своей избранности, Цви начал с того, на что имел право только первосвященник в Храме, причем лишь один раз в году — из его уст в синагоге прозвучало непроизносимое Имя Б-га.

Главный раввин общины Измира рав Иосиф Эскапа, шокированный дерзостью Шабтая, послал к нему двух членов бейт-дина (раввинского суда), чтобы его вразумить. Напрасный труд. В их присутствии Шабтай подтвердил, что он и есть Мошиах, да еще повторил тетраграмматон. За что он вместе с его последователями был отлучен от общины.

К великому сожалению своих почитателей, Шабтай покинул Измир в 1650 году и направился в Стамбул. Там судьба свела его с раввином Авраамом Яшни. Он вручил Шабтаю свиток, в котором от своего имени провозгласил его Машиахом. В нем говорилось следующее: Я, Авраам, в течение 40 лет жил затворником в пещере, ждал чудес, а их не было. Но вот я услышал голос, возвестивший мне: «В 5386 году от сотворения мира родится сын, а назовут его Шабтай. Он будет истинным Машиахом, победит дракона и сокрушит врагов без оружия». Документ этот сыграл не последнюю роль в истории Шабтая. Спустя много лет станет известно, что подделал запись не Яшни, а некий Натан Газа, владелец старой рукописи. Из нее убрали несколько слов, вместо которых вставили имя Шабтай. Настоящее имя фальсификатора выбито на его могиле: Авраам Беньямин Натан.

Община Измира всерьез обеспокоилась появлением самозванца в Стамбуле. Рав Иосиф Эскапа написал в стамбульскую общину предостерегающее письмо, в котором разоблачал Цви и его сторонников. В Стамбуле Шабтай пытался найти последователей путем мистических откровений и пророчеств. Он утверждал, что освобождение Израиля произойдет под созвездием Рыб. Особого успеха Шабтай не достиг, и вскоре раввины османской столицы изгнали его.

Затем он вместе со своими последователями, круг которых все увеличивался, перебрался в Салоники. Момент для них оказался как будто весьма благоприятным. В еврейской общине возрастало влияние каббалистов, т.е. тех, кто все события текущей жизни видел через призму Каббалы. Шабтай быстро уловил господствовавшие там настроения. Он пригласил на трапезу несколько раввинов города и приказал принести свиток Торы. Найдя то место, где перечислялись благословения, предназначавшиеся для церемонии бракосочетания, он объявил, что сочетается узами брака с еврейским Законом. Не ограничившись этим, он повторил тетраграмматон, как делал это в Измире. Изумленные раввины не поняли столь странного поведения пригласившего их человека. Тогда Шабтай объяснил непонятливым, что он и есть Машиах. Ответом были гнев, возмущение. Под давлением угроз Цви был вынужден покинуть город в 1658 году. В Афинах, куда он уехал, его приняли столь же враждебно.

Шабтай скитался по Турции некоторое время и в 1659 году отправился в Измир к отцу. Он прожил там относительно благополучно три года, но идея собственного великого предназначения не давала ему покоя. Таков был первый этап «мессианства» Цви.

Шабтай соблазняет многих

После успеха в Каире Цви прибыл в Иерусалим в надежде убедить общину города, что он и есть долгожданный Машиах. Положение евреев в Иерусалиме было тогда совсем плачевным. Причиной стал наплыв беженцев, спасавшихся от погромщиков, истребляющих евреев Польши.

В Голландию, Италию и другие европейские страны отправлялись посланники общины Иерусалима, чтобы собирать средства в пользу нуждающихся. Им не всегда сопутствовал успех. Община Иерусалима оставалась в крайне бедственном положении. Кто имел какое-то влияние и средства, бежали из города, погруженного в нищету. Для прибывшего в Иерусалим Шабтая почва была вполне подготовленная. Нищим населением легко манипулировать.

Сразу после приезда в Иерусалим Цви избегал каких-либо провоцирующих действий, жил скромно, посещал синагогу и могилы благочестивых людей. Располагающая внешность, хорошие манеры принесли ему симпатию многих. К тому же он был озабочен бедствиями иерусалимских евреев, которые не могли уплатить требуемые турецким правительством налоги. Шабтай вспомнил благосклонный прием Халби и решил отправиться к нему с посланцами общины просить о помощи. Ему удалось убедить богача в необходимости помочь, и Халби выдал на нужды общины немалую сумму. Занимая беседой богатого благотворителя, Шабтай говорил о скором явлении Машиаха и утверждал, что сам видел того, кому предназначено спасти народ Израиля.

Вскоре из Ливорно начали распространяться слухи о появившейся невесте Машиаха. Молоденькая еврейка рассказывала, что ей суждено выйти за него замуж. Эта девушка в 10 лет осталась сиротой. Ее родители погибли во время погромов, учиненных отрядами Богдана Хмельницкого. Католики подобрали девочку и поместили в монастырь. Повзрослев, она решила бежать. Побег удался, и вскоре она оказалась в еврейском местечке, расположенном недалеко от монастыря. Жителям местечка девушка объяснила, что отцом ее был раввин Мейер, дух которого и спас ее из монастыря. За красоту ее назвали Сарой.

Вскоре евреи переправили Сару в Амстердам, где, как уверяла девушка, жил ее брат Самуил. Там она повела себя очень странно, уверяя всех, что будет женой Машиаха. У нее обнаружилась явная склонность к бродяжничеству. Она побывала во Франкфурте-на-Майне и прибыла в Ливорно.

Шабтай, услышав о Саре, объявил, что ему было видение, будто он сочетается браком с молодой девушкой из Польши. Саре исполнилось тогда 22 года. Цви отправил в Ливорно письмо с просьбой найти девушку и отправить ее в Каир, Она прибыла в Каир и сочеталась браком с Шабтаем Цви в доме Рафаэля Халби, который был счастлив отпраздновать у себя женитьбу Машиаха на женщине, предназначенной свыше спасителю Израиля. Никаких сомнений на этот счет у него не было.

На церемонии бракосочетания присутствовали многие приверженцы Шабтая. Сразу же после свадьбы он уехал в Иерусалим через Эль-Ариши и Газу. В Газе Цви встретил молодого человека по имени Натан, который помог ему обосновать притязания и ввести в заблуждение множество людей. Натан предъявил Шабтаю документ, по его утверждению, давностью в пятьсот лет В нем говорилось, что Шабтай, сын Мордехая Цви, и есть истинный Машиах. Этот факт еще более укрепил в душе Цви уверенность в его предназначении. Ведь теперь о прибытии Машиаха, по примеру пророков Израиля, свидетельствовал пророк Натан, который готовил почву для его приема.

Воодушевленный удачными обстоятельствами, Шабтай отправился в Иерусалим, где открыто объявил себя Машиахом. Натан, сопровождавший Цви в Иерусалиме, назвал себя пророком Элияу, поскольку якобы слышал голос с небес, возвестивший, что «через год и несколько месяцев будет восстановлено царство Машиаха из дома Давидова». Ему было приказано объявить эту весть всем еврейским общинам мира. Число сторонников Шабтая, веривших в то, что он Машиах, быстро возрастало.

Главы общины Измира собрались в доме раввина Иегуды Мортеро, чтобы определить общую позицию и способ действий против того, кто был, по их убеждению, самозванцем. Главный раввин Хаим Бенвенисте зачитал письмо, которое прислал главный раввин стамбульской общины Йомтоб бен Якар. Оно было подписано еще 25 раввинами столицы. В письме, адресованном раввинам Измира, предлагалось убить Шабтая, как только он появится в городе. Человеку, который взял бы на себя это дело, обещалось прощение и блага в грядущем. Мнение раввинов Стамбула в Измире вполне разделяли, однако рекомендация оказалась трудновыполнимой. Раввины опасались гнева толпы, поддерживающей и одобрявшей Цви, который верно оценив ситуацию, счел благоразумным убраться за черту города, в окрестности Измира. Но вскоре, в праздник Хануки, он появился в городе. Быстро растущее число его сторонников оказывало воздействие на некоторых влиятельных лиц общины и даже на кое-кого из раввинов. Община Измира раскололась. День ото дня возрастало число сторонников Шабтая и таяло число его противников. Цви открыто, уже никого не боясь, провозглашал себя Машиахом.

Ветер безумия пронесся над евреями этого города. Он захватил окрестности Измира, распространился на еврейские общины островов Хиоса, Родоса, увлек евреев Стамбула, Салоник, Адрианополя, Софии, Белграда, Будапешта, Мореи, Германии, Польши и некоторых других стран. Приверженцы новоявленного «мессии» не выказывали ни малейшего сомнения в подлинности своего кумира. Лжемессия, в свою очередь, отменил некоторые практиковавшиеся ранее посты, а также памятный день 17 тамуза, объявленный днем траура в память о взятии врагами Иерусалима, что соответствовало библейским пророчествам Захарии. Пребывавший в Измире Шабтай стал объектом поклонения людей из разных уголков мира, спешивших поклониться новому царю Израиля. Всех их принимали по специально разработанному протоколу.

Столь массовое движение, инициированное Шабтаем Цви, не могло не привлечь внимания мусульман и христиан Турции и европейских стран. Некоторые из них примкнули к поверившим в приход Машиаха евреям. Они говорили: «Мы пойдем с вами в Святую Землю». Движение Шабтая Цви приобрело размах и за пределами Османской империи. В Англии говорили о том, что будто бы к северному побережью Шотландии подошел необычный корабль. Его паруса и снасти были из шелка, экипаж изъяснялся на древнееврейском языке. На том же языке на штандартах были начертаны слова, обозначавшие двенадцать колен израилевых. Англичане даже заключали пари на предмет грядущих успехов Шабтая. Некоторые из них были уверены в том, что максимум через два года он станет царем Иерусалима.

Воодушевленный небывалым успехом своего движения Шабтай вообразил себя могущественным повелителем, который может назначать подвластных ему королей. Он разделил обширные территории на 38 королевств и в каждое из них назначил правителя, что выходило уже за все мыслимые рамки. В то время Турция воевала с Венецией, и османское правительство не могло не обеспокоиться волнениями внутри страны. Военачальнику Измира было послано предписание немедленно отправить Шабтая в Стамбул для допроса. А сам Цви объявил евреям Измира, что по велению Всевышнего он едет в Стамбул, дабы осуществить предначертанное ему.

В первые дни января 1666 года Шабтай с несколькими сподвижниками был посажен на корабль. Многие его приверженцы последовали за ним сухопутно. Путешествие было утомительно долгим, плыли 39 дней. Корабль нуждался в ремонте, и пассажиров высадили на побережье Дарданелл.

В сопровождении вооруженной охраны Шабтай был доставлен в Стамбул. Там его заковали в цепи и поместили в тюрьму, где он ожидал приговора. Но и столь дурное обращение с кумиром не обескуражило его стойких приверженцев. Они упорствовали в собственном заблуждении и объясняли плачевные обстоятельства Шабтая как страдание за веру, которое непременно должно предшествовать грядущей славе. Несколько дней заточения сломили дух Шабтая. Он обратился к преданным ему последователям и просил их ходатайствовать за него перед Иеудой Челеби, сыном Мордехая Коэна, банкиром великого визиря. Умоляя о содействии в освобождении из тюрьмы, Шабтай соглашался на любую, сколь бы то ни было отдаленную ссылку. Визирь внял уговорам и распорядился выслать Шабтая в Кум Кале, старинную крепость Абидоса, на побережье Дарданелл. Ему разрешили взять с собой в Абидос секретаря Самуила Примо и небольшое число приверженцев. Общение с единоверцами ему не было запрещено. Такое послабление властей было воспринято последователями лжемессии как знак уважения великого визиря к его особе. В противном случае Шабтая ожидала бы казнь. Его нынешнее положение в Абидосе было несравнимо лучшим, чем прежнее. Охрана не мешала ему принимать толпы паломников, прибывавших к стенам крепости не только из ближних мест, но даже из-за границы: из Польши, Германии, Италии, Голландии. Паломники щедро одаривали его подарками, а взамен получали благословение.

Турки обращались с паломниками учтиво, не стесняя их ни в чем. Шабтая такое заключение не слишком обременяло. Он и здесь был окружен поклонением и обожанием приверженцев, и даже задумал учредить специальный ритуал для празднования собственного дня рождения. Однако в одночасье всему пришел конец. Среди прибывших в Абидос паломников оказался польский раввин Неемия Коэн, знаток каббалы и столь же инициативный человек, как Шабтай.

Шабтай был уже наслышан о новоприбывшем и принял его с особым вниманием. Беседа обернулась дискуссией о возвышенных предметах. Неемия напомнил Шабтаю, что согласно Торе ожидается приход двух Машиахов: один из них бен Эфраим, а другой — бен Давид. Первый будет беден и всеми презираем. А второй в могуществе и славе вернет всех евреев в Иерусалим, где воссядет на трон Давида и совершит великие деяния.

Дискуссия о двух Машиахах явно не понравилась Шабтаю. Он понял, что сам Неемия Коэн желал быть бен Эфраимом. Особенно задел Шабтая упрек раввина в поспешности прихода его в качестве Машиаха. По мнению Коэна, тот должен был подождать, пока первый Машиах объявится и станет известным миру. Дискуссия закончилась взаимным ожесточением и разрывом. Перед отъездом из Абидоса Неемия вдруг принял ислам. Он повсюду начал разоблачать Шабтая как лжеца и самозванца. Из Стамбула, где Коэн неустанно плел интриги против Шабтая, он отправился в Эдирне, где в то время находился султан. Там Неемия обвинил Шабтая в действиях, направленных на отторжение Палестины от Османской империи и захват султанской власти. При этом он не забыл обвинить и стражей Абидоса в нарушении долга и пренебрежении своими обязанностями, заявив, что евреи по-прежнему прибывают к Шабтаю со всех концов мира.

И вот Шабтай предстал перед султанским советом. От него потребовали явить чудеса, о которых столь много везде говорили. Султан предложил раздеть Шабтая донага и поставить в качестве мишени для лучших стрелков. Его величество готов признать в нем Мессию, если стрелы его не заденут и не ранят.

Услышав о предложенном султаном испытании, Шабтай запаниковал. Он решительно отверг всякие домыслы о своем мессианстве и уверял, что он только раввин. Султана такой ответ не устроил. Он приказал обратить Шабтая в ислам. В турецких хрониках об этом событии говорится, что Шабтай принял ислам добровольно, исключительно по внушению аллаха.

После обращения Шабтая в ислам ему дали имя Мехмет-эфенди. Его отправили в баню для дворцовых слуг, сменили одежду, пожаловали шубу и кошелек денег. Обращенный получил придворный чин главного привратника с немалым по тем временам жалованием в 150 пиастров в день. Его жена Сара также приняла новую веру, получила небольшое денежное вознаграждение и небольшую должность. Отныне ее звали Фатима-ханым. Их примеру последовало несколько наиболее пылких приверженцев Шабтая.

В первый момент обращение Шабтая в ислам произвело на евреев Османской империи и других стран ошеломляющее впечатление. Турецкие евреи подвергались насмешкам других религиозных групп. В Измире им дали оскорбительное прозвище, которое в самом мягком варианте означало «нечестивцы». Такое отношение угнетало и приводило в отчаяние всю общину города, поскольку никто не делал различий между сторонниками Шабтая и его противниками. Но даже этот страшный удар — отступничество от веры отцов — не поколебал некоторую часть его приверженцев.

Шабтай некоторое время оставался при османском дворе. Его сторонники сравнивали такую ситуацию с пребыванием Моше при дворе фараона. Была даже опубликована мистическая книга, в которой утверждалось, что Шабтай — истинный Машиах. Он обращен в ислам, чтобы проповедовать иудаизм среди мусульман, чего на самом деле иудаизм никак не предусматривает. Сам Шабтай заявил султану, что поддерживает отношения с евреями исключительно для того, чтобы обратить их в ислам. Его объяснение сочли вполне приемлемым. Действительно, были случаи, когда из Багдада, Иерусалима, других мест в Стамбул прибывали евреи и в присутствии султана принимали ислам. Поощряя такую деятельность Шабтая власти даже позволили ему проповедовать в синагоге, где он на самом деле продолжал оправдывать и развивать идеи своего мессианства.

Некоторое время спустя власти обратили внимание, что число обращенных в ислам евреев вопреки заверениям Шабтая не увеличивается. Ему прекратили выплачивать жалование и отправили в Стамбул, где он прожил три года, то исполняя мусульманские нормы, то действуя по предписаниям иудаизма.

На непоследовательные действия Шабтая указал великий визирь Фазыл Ахмед-паша Кепрюлю, вернувшийся в 1669 году из завоевательного похода на Крит. Агенты доложили ему, что новообращенный мусульманин распевал псалмы в компании нескольких евреев в Куру Чешме, пригороде Стамбула. Шабтая отправили в Албанию в Берат, где он ухитрился основать небольшую общину последователей, позднее расколовшуюся. Пять лет спустя, в праздничный день Йом Кипура, в год 5436 от сотворения мира (30 сентября 1675 года) Шабтай умер и был похоронен мусульманами на берегу реки, пересекавшей город.

До начала ХХ века следы семьи Цви еще сохранялись в Измире, по свидетельству одного из выходцев местной еврейской общины, профессора Стамбульского университета Авраама Галанте, очень много сделавшего для воссоздания истории еврейских общин османского периода. В годы первой мировой войны некогда многочисленная еврейская община Измира сильно поредела. Многие уехали из Турции. В записях за 1903 год было одно упоминание о прошлом: «Вот уже около тридцати лет несколько евреев Измира по инициативе семейства Кардозо организовывают ежегодные религиозные церемонии в память о Шабтае Цви». Позднее и семейство Кардозо покинуло Измир.

Бенцион Парицкий, Броха Губерман, из журнала «Мир Торы»