Юмор — «от лукавого»?

Здравствуйте, Влад!

Вы задаете очень интересный вопрос.

Юмор давно поднял флаг

Жизнь в современном еврейском религиозном обществе не оставляет сомнений: оно к юмору относится позитивно и использует его не меньше других. Он есть и в повседневной речи, и в лекциях раввинов.

А в прошлом?

В эпоху Талмуда он тоже точно существовал, и отношение к нему мудрецов было такое же положительное.

Так, в трактате Таанит (22 б) сказано, что награды в Будущем мире явно удостоятся те, кто веселит шутками грустных людей. Здесь, понятно, юмор используется просто как инструмент для создания веселья, поднятия духа.

Из Талмуда также известно (Шабат 30 б), что мудрец Раба[i] начинал лекцию шуткой и веселил слушателей, а потом приступал к теме со всей серьезностью. Здесь шутка — не для того, чтобы порадовать загрустивших, а, как говорит Талмуд там же, чтобы помочь слушателям «раскрыть сердца», и тогда изучение Торы будет лучше спориться.

Что это значит?

Если обратимся к самой Торе, записанной еще раньше, то там не встречается слово «шутка» (бдиха), но не раз встречается «смех» (цхок).

Так, само имя второго праотца еврейского народа Ицхака буквально означает «будет смеяться». Ибо его рождение стало поводом для смеха его родителей, Авраама и Сары. Они к тому времени были старыми и не имели надежд на потомство. Поэтому рождение Ицхака было чудом, в которое не верилось.

И Сара сказала: «Смех устроил мне Б-г, всякий, кто услышит, будет смеяться [радуясь] моему счастью» (Берешит 21:6).

Выход за грань

Что такое смех?

Не такой уж простой вопрос. Ведь, как известно, смех не всегда означает радость. Временами «было бы смешно, когда бы не было так грустно». В чем же причина смеха, общая для всех случаев?

Как уже поясняли, смех — это реакция на неожиданный выход за грань. То, что было невозможно, немыслимо, вдруг свершилось! То, что было нельзя, — вдруг можно! Не могли Авраам и Сара иметь детей — и вдруг родился!

Серьезно?! Ха!

Смех — не только реакция на выход за грань, он и сам по себе является таким переходом. Обычно человек носит маску корректности, пристойности. Он в меру серьезен. Но когда смеется — «не выдерживает». Хорошо, если смех допустим в контексте ситуации — кто-то шутит и смех ожидаем, можно. А если кто-то без всяких шуток опростоволосился и стал смешон — и наш смех будет выглядеть оскорбительным? Пытаемся сдержаться и остаться в рамках приличия, но иногда — не выдерживаем. И — выплескиваем.

То есть смех — это результат прорыва внутри человека той «плотины», которая доселе сдерживала его эмоции. Тогда они «выплескиваются» наружу в форме смеха.

А иногда и плача (и слез, которые буквально выплескиваются). На самом деле во многом аналогичного смеху в физическом плане: тоже «всхлипывание», «сотрясение» тела и души в результате потери контроля.

Ибо плач человек обычно тоже сдерживает, нося маску корректности. Он и в меру серьезен, и в меру спокоен. Он (как будто) контролирует ситуацию. Даже когда происходит что-то печальное, он «держит себя в руках». Ребенок плачет, а взрослый сдерживается. Но иногда так печально, что и взрослый не выдерживает, и его «прорывает». А иногда — так радостно. И получается радость со слезами на глазах.

Правильная неправильность

Это — когда прорывает всерьез.

Но может быть не откровенный прорыв «плотины», отгораживающей возможное от невозможного, а лишь балансирование на грани. Серьезно?! Нет, шутка. Причем обычно сформулированная так, что без пояснений ясно, что на самом деле несерьезно. И нередко вызывающая не столько смех, сколько тонкую улыбку.

Ибо это является одной из форм юмора.

А это что такое?

Если серьезно задуматься над этим, приходишь к выводу, что правильно подмечено: чувство юмора связано со способностью обнаруживать противоречия в окружающем мире. Юмор — «результат наблюдения двух или более нелогичных, несоответствующих или нелепых частей или обстоятельств, рассматривающихся как объединённые в одном сложном объекте или группе». «Два несовпадающих элемента, из сопоставления которых возникает смешное, — это усвоенное нами понятие и реальный объект, который “мыслился в этом понятии” (но в действительности оказался отличным от него)».

В этом основа самых разных форм юмора. Каламбур, например, основан на сопоставлении слов или даже звукосочетаний, отличающихся по значению, но неожиданным образом похожих друг на друга, а то и совпадающих.

Или ирония — утверждение, истинный смысл которого скрыт и противопоставлен явному: неожиданным образом противоположные смыслы могут быть выражены одинаково.

Всё это — не откровенный прорыв за грань возможного, а тонкое указание на тот факт, что есть «правильное», а есть «неправильное, но на самом деле тоже правильное». Такая вот противоречивость мира.

А противоречивость, которая парадоксальным образом тоже правильна, — это сложность. Развитость. Поэтому чувство юмора считается одним из атрибутов интеллекта, признаком утонченности ума, а отсутствие чувства юмора — наоборот…

Но не только.

Парадоксальная возможность существования «неправильного, которое на самом деле тоже правильное», указывает на некоторое несовершенство мира, которое на самом деле тоже приемлемо.

По идее, в мире, созданном для серьезных целей, все должно быть совершенно серьезно и правильно. Без всяких шуточек и фокусов. Но нет, Б-г создал юмор, что явно означает: в рамках общей правильности вполне возможна некоторая неправильность. В рамках совершенства — несовершенство. Правильную форму можно создавать неформальным путем. Можно выражать правильную идею или даже осуществлять ее, но не простым, правильным образом, а вот этаким.

И использование юмора, таким образом, указывает одновременно и на «несовершенство», «неформальность» человека, и, в то же время, на его развитость и превосходство над более простой прямолинейностью.

А шутка в компании — приглашение быть такими вместе. Одновременно «несовершенными» и «неформальными», но в то же время — развитыми и утонченными (в отличие от условных «некоторых»). Подразумевается, что и слушатели могут быть такими, вместе с шутником.

Что, разумеется, очень приятно.

Прорыв заграждения, отделяющего «чужих»

Теперь можем понять, как именно шутки мудреца Талмуда «раскрывали сердца».

В начале лекции может возникнуть определенное напряжение между наставником и учениками. Они представляют собой две стороны, каждая из которых может воспринимать другую как угрозу. Ученик боится показаться непонятливым, неуспевающим, а учитель — недостаточно знающим и компетентным.

Откуда такое чувство? От совмещения двух факторов. Во-первых, человек ощущает себя несовершенным. Во-вторых, он ощущает, что другие могут воспользоваться этим несовершенством, чтобы повредить ему или уязвить, унизить и т. д. Опасаясь этого, он возводит вокруг себя стену, внешнюю сторону которой делает парадным, а то и угрожающим фасадом, чтобы скрыть свое несовершенство и слабость.

Конкретно в ситуации с учеником и наставником — ученик чувствует, что идеал успеваемости требует от него сразу понимать всё, что говорит наставник и не задавать лишних или глупых вопросов. А вдруг он покажет себя несоответствующим этому идеалу? А вдруг наставник на него рассердится, наорет перед всеми или выставит на смех? А наставник чувствует, что его идеал — это правильно и доходчиво представить весь материал и сходу ответить на все возможные вопросы. А вдруг не сумеет и опростоволосится?

Существуют эти взаимные опасения потому, что между сторонами естественным образом ощущается некий барьер, который делает их «чужими» друг другу. Чужие не знают и не понимают человека, поэтому могут истолковать его «несовершенство» как реальную неполноценность. Или, хуже того, настроены враждебно и потому используют эту «неполноценность», чтобы навредить ему: обличить, унизить.

Что делать?

Пошутить. Что и делает учитель, в руках которого микрофон и инициатива. Таким образом он, вроде бы, проявляет несерьезность. Говорит то, что, с точки зрения абсолютного идеала, не следовало бы говорить. И в то же время — проявляет развитый и утонченный интеллект — и подразумевает способность учеников быть такими же, приглашает их быть такими вместе.

И так «разбивает лед» — разрушает стену между собой и учениками. Вместо того чтобы прятать свое несовершенство и пытаться предстать идеальным, напротив, показывает, что, во-первых, несовершенен, во-вторых, не боится раскрыть эту «тайну». Потому что воспринимает присутствующих как своих. Которые знают и понимают, что он «хороший», «правильный» и его несовершенство — в рамках нормы. Напротив — он уверен в себе и не боится проявить несовершенство. А также — считает их способными понять его юмор, то есть такими же развитыми и утонченными.

И это их раскрепощает. Создает непринужденную обстановку. В которой ученику можно быть одновременно несовершенным и успевающим. Добиваться идеала — задавая все смущающие его вопросы или высказывая всевозможные идеи. В поисках истины уверенно вступать в дискуссии, не боясь предстать глупцом. Несовершенен? Боишься ошибиться? Не бойся, тут все свои! Дерзай!

Так юмор служит инструментом преодоления барьеров между «своими» и «чужими» и превращения всех в «своих». Разбивания льда. Разрядки напряжения. Стимулирования уверенности присутствующих и продуктивного труда.

Возвышение над людьми или невзгодами

Разумеется, юмор как орудие единения является палкой о двух концах.

Ибо известно различие между смехом С кем-то и смехом НАД кем-то.

Первое — да, выражает снятие масок преувеличенной корректности и «раскрытие» людей друг перед другом. Но также — ощущение совместного превосходства над чем-то другим.

И если этим «чем-то» является кто-то, то он испытывает противоположное чувство — максимального отчуждения. Те, кто смеется над ним, «дружат против него». Причем, не просто отчуждают, но и унижают. Находят смешным — «неправильным», за гранью мыслимого и допустимого, ненормальным. Надо же быть таким! Кто бы мог подумать!

Поэтому неоправданное выставление человека на позор приравнивается к убийству. Публичное исключение из рядов «нормальных» смерти подобно.

Но если он действительно враг, то смех над ним является естественным и логичным оружием. Особенно — если он физически сильнее и защититься от него трудно, а то и невозможно. Тогда юмор может хотя бы в моральном плане компенсировать эту слабость и уязвимость. Ты, враг, можешь меня ударить и даже убить, но морально я выше тебя, ты смешон!

Возможно, поэтому так развит в последние века именно еврейский юмор: уж евреи в изгнании натерпелись и слишком часто бывали в ситуациях, когда физически враг был сильнее и только в умственном плане они его превосходили. Вот и использовали это оружие по полной.

И в целом — чтобы скрасить жизнь, даже необязательно направляя против врагов. А то жизнь трудная, многих проблем не избежать, так хотя бы с помощью юмора возвыситься над этими проблемами.

Как раз пример иронии последнего типа рав Гирш[ii] подмечает в самой Торе. После Исхода египтяне погнались за евреями и настигли их у Красного моря. Положение казалось безвыходным: сзади египтяне, впереди море, справа и слева — дикие звери пустыни. В этой ситуации некоторые заявили Моше: неужели нет могил в Египте, что ты привел нас умирать сюда?! (Шмот 14:11) Это был сарказм! Не имея выхода физически, они хотя бы с помощью юмора могли как-то возвыситься над ситуацией.

Кроме того, огромную часть еврейского юмора составляет самоирония. Возможно, в свете долгой истории унижения, по принципу «если не можешь победить, возглавь».

В этом вообще секрет самоиронии. Одно дело, когда другие смеются над тобой, другое — когда сам смеешься. Ибо в первом случае другие унижают и исключают тебя из общества, в которое приглашают друг друга. А в последнем — ты приглашаешь их в свое общество, вместе посмеяться над собой, демонстрируя вышеупомянутую уверенность и непринужденность.

Это подобно другому феномену: трудно, а то и невозможно доказать человеку, что он неправ, и заставить изменить свое мнение. Но сам он может передумать. Потому что человек отождествляется со своей позицией и попытка изменить ее воспринимается чуть ли как не попытка убить его — это покушение на то, чем он является сейчас. А если он сам меняет мнение, то сам решает перестать быть тем, кем был доселе, и стать кем-то другим. То есть меняет свою жизнь, оставаясь ее хозяином. Так и с самоиронией.

Юмор в идеальном мире?

В свете всего сказанного вопрос, который Вы задаете об Адаме и Хаве в Ган-Эдене, становится еще более интересным. Ведь, как мы видим, огромная доля юмора генерируется и используется именно как инструмент для преодоления проблематичных ситуаций.

Именно российская действительность дала пищу Гоголю и Ильфу с Петровым, Жванецкому и Задорнову, а также массе анекдотов, и породила потребность в них. У каждой страны свой юмор и свои анекдоты, отражающие обычно ее проблемы. Питаются анекдоты также известными и общими для всех проблемами, например, во взаимоотношениях мужчины и женщины. И в Торе мы тоже находим такую иронию, когда евреи находились в ужасной ситуации. И шутки, упомянутые в Талмуде, служили для ободрения загрустивших или для разрядки напряженной атмосферы между «своими» и «чужими».

Так вот, на всех этапах истории подобные проблематичные ситуации могли возникать. Но Адам и Хава в Ган-Эдене находились на высшем духовном уровне, а это означает идеальную уравновешенность — и единство. Между дарованием Торы и созданием золотого тельца евреи тоже были на таком уровне — они были «как один человек, с одним сердцем» (комментарий Раши[iii] к Шмот 19:2). На этом уровне нет «своих» и «чужих» и непонимания между ними — все свои и идеально понимают друг друга.

И преследований нет ни с чьей стороны, и несправедливости. Нет у человека дурного начала и недостатков, которые являются продолжением достоинств, поскольку все достоинства находятся в равновесии: человек в меру уверен и в меру осторожен (а не безрассуден или труслив), эмоционален и сдержан (а не горяч или равнодушен). Нет в мире противоречий, всё на своих местах и всё ясно как на ладони.

В такой ситуации — над чем и для чего шутить? Хороший вопрос.

Единственное, что остается: возможность совсем безобидных каламбуров, основанных на одинаковом или похожем звучании слов с разным смыслом. И остается сама развитость человеческого интеллекта, способность подмечать противоречия и играть с ними. Но есть ли при этом достаточно пищи для юмора и потребность в нем?

Вопрос. И получается, что в каком-то смысле это часть более общего вопроса: почему этот мир такой неидеальный и столько в нем зла и несправедливости? Это отдельный разговор, но одно здесь очевидно: тот мир, который мы знаем и в котором столько вещей нам доставляют наслаждение, возможен лишь в таком виде — когда в нем существуют те самые проблемы. Это «пакетная сделка». Райская жизнь, о которой мы мечтаем, несомненно, приятная, но в ней может и не быть тех удовольствий, к которым мы привыкли сейчас. Удовольствия там точно есть, но другие — для других людей. Которыми мы станем, когда туда доберемся.

А пока что будем наслаждаться теми радостями, что есть в нашей неидеальной жизни. Похоже, что, несмотря на все проблемы, именно сейчас нам надо эти удовольствия получать и ценить. Ведь верно, ведь правильно?

С уважением, Меир Мучник

[i] Рав Аба бар-Нахмани, 4042-4082—282-322, руководитель ешивы в Пумбедите, один из величайших «архитекторов» Вавилонского Талмуда.

[ii] Рав Шимшон-Рефаэль Гирш, 1808-1888/5568-5649, выдающийся раввин и писатель, борец с реформизмом и ассимиляцией, Германия.

[iii] Рав Шломо Ицхаки, 4800-4865 /1040-1105, выдающийся комментатор ТАНАХа и Талмуда, один из величайших мудрецов Израиля всех времен.